я начала разбираться,  почему же,  если им вс„ так понравилось, они
голосовали против?  Оказывается, эта стерва Гудрун Линдбом, которая вечно у нас
всем  вставляет  палки  в  кол„са,  откуда-то  притащила документацию на  давно
устаревшую модель, с которой, конечно, современный дизайн и рядом не ночевал...
     - Ты ешь, Оленька, - вполголоса сказал Цыбуля княжне.
     - Василий Никифорович,  вы только не обижайтесь на т„тю Кристину,  что она
так про Россию,  - тоже вполголоса ответила Оля Путятина. - Она очень добрая на
самом-то деле. Только они тут не вс„ про нас понимают...
     Про нас,  -  отметил Цыбуля,  и ему захотелось обнять правнучку старинного
эмигранта,  вс„  ещ„  полагавшую себя  русской,  вс„  ещ„  н„сшую в  себе нечто
непостижимое для самого продвинутого ихнего специалиста по  России.  Не  говоря
уже об экстравертной Кристине...
     Между тем выяснилась причина, подвигнувшая Иона пригласить в ресторан свою
сестрицу-политика.  Причина была  веская:  сегодня семейство фон  Ш„льдебрандов
собиралось для  торжественного посещения  кладбища.  Согласно  вековому  обычаю
шведы поминают усопших родственников два раза в год.  В день рождения - и ещ„ в
День всех святых,  первого ноября.  Так  вот,  Цыбуля,  как обнаружилось,  дату
своего  приезда  подгадал со  снайперской точностью:  именно  сегодня  покойной
госпоже Ш„штин фон Ш„льдебранд, бабушке Иона и Кристины, сравнялось бы сто семь
годков. Вообще-то подобным возрастом в нынешней Швеции никого особо не удивишь,
запросто могла бы здравствовать и поныне,  - но, увы, бабушка в долгожительницы
не вышла.  Умерла совсем молодой,  в год,  который Василий Никифорович по нашей
национальной привычке определил для себя как "дореволюционный".
     В  идеале посещать кладбище следовало всем вместе,  но  что тут поделаешь!
Когда в  странах западной цивилизации обычай входит в  противоречие с бизнесом,
побеждает,  как  правило,  бизнес.  И  поэтому фон Ш„льдебранды посещали могилу
бабушки Ш„штин в  течение дня кто как мог -  одни с  утра,  другие в  обеденный
перерыв, а третьи вечером.
     - Не  хочешь  с  нами  поехать?  -  предложил Цыбуле  королевский конюший,
одновременно делая  знак  официанту,  чтобы  прин„с сч„т.  -  Это  очень старое
кладбище,  там красиво.  А впрочем,  если сильно устал,  смотри... Оленька тебя
отвез„т.
     На самом деле Василий Никифорович сейчас с величайшим удовольствием рухнул
бы на диван,  а через полчасика,  слегка отлежавшись и восстановив силы, принял
душ -  и  завалился бы  в  постель уже капитально.  Он к  питерскому-то времени
привыкнуть как следует не успел,  а здесь, в Швеции, ещ„ на два часа... да плюс
перел„т, от которого до сих пор не ул„гся звон в голове... "Стар становлюсь", -
в который раз подумал Цыбуля.  Раньше эти слова он произносил про себя с этаким
вес„лым  отчаянием.   После  гибели  Сергея  он   вдруг  понял,   что  начинает
воспринимать их всерь„з.
     Посланец великой страны принципиально выложил на столик кредитную карточку
VISA и кивнул:
     - Ну что ты,  Ион,  какие наши годы. Конечно, съезжу с тобой. Как же вашей
бабушке не поклониться...
     Шведское  кладбище  мало  напоминает российский погост.  Приличное  старое
кладбище в Швеции -  это нечто среднее между знаменитым Арлингтонским в Америке
и  теми,  что показывали когда-то туристам в "нашей" Прибалтике.  Ни тебе каких
серебр„ных  оградок,  пластмассовых  венков,  подписных  -  чтоб  не  сп„рли  -
скамеечек и микросадоводств на могилах. Нет даже собственно могил, если считать
таковыми  отмеченные прямоугольники,  показывающие,  где  конкретно под  земл„й
находится гроб.  Просто -  плита в головах,  или крест, или памятник. И два-три
растения: кустик туи, пятнышко декоративного мха...
     Перед  памятником бабушке  Ш„штин  пестрела узенькая,  в  ладонь  шириной,
грядочка анютиных глазок.
     - Ага!.. - сказал отставной генерал, явно довольный. - Бь„рн с Биргиттой и
моим внуком Ионом здесь уже побывали!
     Ингеборг  застенчиво,  вполголоса добавила что-то  по-шведски,  и  Оленька
Путятина перевела:
     - Прапрабабушка  Ш„штин  очень   любила  анютины  глазки.   Именно  такие,
т„мно-фиолетовые, с маленькой золотой серединкой...
     Не подлежало сомнению, что за могилой будут ухаживать ещ„ много-много лет,
а потом состарившаяся Ингеборг передаст е„ уже своим внукам.  Как,  собственно,
тому и следует быть.
     Сам же памятник оказался таков,  что,  присмотревшись к нему,  трудно было
отвести взгляд.  Среди  короткой и  густой,  как  коврик,  зел„ной травы стояла
ч„рная  плита  метра  два  высотой.  Обрамляющий  рельеф  создавал  впечатление
распахнутой двери. В рамке "двери" диабазовая поверхность была обработана таким
образом,  что казалась прозрачной границей между мирами.  По  ту сторону смутно
угадывался некий пейзаж;  мастерство резчика,  а может,  и время, пролетевшее с
"дореволюционного" года,  лишили его ч„ткости очертаний,  сделав таинственным и
неразличимым -  ибо не дело смертному человеку всуе пялиться на тот свет. Туда,
куда  уходила  -  неос-тановимо  уходила  сквозь  хрустальную грань  -  молодая
босоногая  женщина  в   греческой  накидке  из  тонкого  л„гкого  ш„лка.   Она,
собственно, была уже там,
     505
     но одна ножка еще касалась почвы этого мира,  и  женщина ещ„ оглядывалась,
ещ„ смотрела на замерших в  отчаянии близких с печальной и виноватой улыбкой на
тонком  лице:   "Не  сердитесь,   я  не  хотела  вас  покидать.  Просто...  так
получилось..."
     А  в  верхнем  углу  плиты  мерцали нестареющей позолотой несколько зв„зд.
Наверное,  такие т„плые и  близкие зв„зды светят в  раю:  и правда,  следует ли
печалиться?.. "Но вс„ же, вс„ же, вс„ же..."
     Даты жизни,  выбитые внизу,  говорили о многом. 1891 - 1916. Двадцать пять
лет.  Ровно  столько же,  сколько судьба -  а  вернее,  человеческая жестокость
пополам с жадностью - отпустила Сергею... Цыбуля нахмурился и вздохнул.
     - Бабушка  познакомилась с  дедушкой  на  конной  прогулке,  -  неожиданно
вполголоса начала  рассказывать гостю  Кристина.  Она,  кстати,  доводилась без
малого  т„зкой  покойнице:   имя  усопшей,  произносимое  по-шведски  "Ш„штин",
писалось латиницей "KERSTIN".  -  Лошадь,  на которой ехала бабушка, испугалась
раскрытого зонтика и  понесла,  но  наш  будущий дедушка,  как истинный рыцарь,
вовремя подоспел спасти прекрасную даму...
     Василий Никифорович с  изумлением обнаружил,  что  Кристина,  оказывается,
способна была говорить без обычной для себя резкости,  без напора, призванного,
должно быть,  подавлять политических оппонентов.  Кристина улыбалась,  и улыбка
делала е„ почти красивой. Почти похожей на давно умершую бабушку... Аня Смолина
рассказывала Цыбуле,  как  надеялась,  что  произойд„т чудо и  она ещ„ окажется
беременной от Сергея.  Ещ„ родит реб„нка,  который будет похож на него. Но чуда
не произошло.
     - Бабушка,  правда,  потом утверждала, что лошадь вовсе даже не понесла, -
продолжала Кристина.  -  Просто  она,  бабушка,  увидела в  парке  симпатичного
кавалера и  сразу придумала способ с  ним  познакомиться.  Они друг друга очень
любили...
     Дерево,  склонившееся над  памятником,  уронило напо„нный золотом лист,  и
тот,  косо пронизанный солнцем,  спланировал,  кружась,  на  траву.  Сергуне бы
что-нибудь такое поставить в Михайловской. С карельскими соснами, которые возле
той больницы шумели...  И чтобы ш„л он ТУДА при всех жокейских регалиях,  а ТАМ
чтобы ждала его Каринка с маленьким у бока...  Нет!  Не так!.. Не уходить будет
Сергей, а к нам ОТТУДА лететь... К нам - в жизнь - лететь верхом на Заказе...
     - Не должны мы,  старики, своих детей провожать, - вырвалось у него вслух.
Ему  захотелось  заплакать  и   простить  Кристину  (то-то  она  бы  удивилась,
наверное),  а Иону немедленно рассказать о Сергее и вообще обо вс„м. Но было не
время и  не место,  и  Василий Никифорович,  неизвестно за что сердясь на себя,
промолчал.
     Озеро Мелар,  то, что выливается в Балтику из-под стокгольмских мостов, на
самом деле очень большое.  По  карте это не  сразу пойм„шь,  потому что у  него
весьма  изрезанные  берега:  вс„  озеро  представляет собой  сплошь  длинные  и
извилистые заливы-проливы-протоки,  здесь не  доищешься открытых пространств от
горизонта до горизонта,  как у нас на Ладоге или Онеге.  Зато практически любая
вода,  которую можно увидеть за окошком машины в пределах километров этак ста к
северо-западу от  Стокгольма,  скорее всего окажется не просто озером,  живущим
само по себе, а непременно ответвлением Мелара.
     В одном из бесчисленных заливов-проливов у семейства фон Ш„льдебрандов был
свой собственный остров.
     Не очень большой остров,  примерно километр на полкилометра. До ближайшего
берега -  добрая сотня саженей воды. Попасть на остров можно только по узенькой
- двум автомобилям не разъехаться - дамбе. А зачем им здесь разъезжаться, зачем
куда-то  спешить?..  Ближе  к  острову,  возле  густых  камышей,  плавает  пара
красавцев-лебедей с  уже взрослым,  уже готовым лететь выводком.  У материковой
части дамбы что-то ищут в воде серо-п„стрые канадские гуси.
     Никто  здесь не  покушается на  них,  не  порывается голову отвернуть -  с
голодухи ли, либо попросту от бескультурья...
     Островок назывался Арн„ и  был  пожалован предкам Иона ещ„ в  шестнадцатом
веке.  Тогдашние короли  не  слишком  уверенно чувствовали себя  на  престоле и
приобретали верных сторонников всеми доступными способами.  Давая, например, во
владение землю на довольно хитрых условиях. Арн„, как и другие подобные имения,
формально оставался собственностью короля,  и  теоретически монарх мог в  любое
время явиться туда и  жить,  как у  себя дома.  На практике же фон Ш„льдебранды
свободно распоряжались островком из поколения в поколение,  да первое время ещ„
и не платили налогов - кто же будет облагать налогами собственность короля?..
     Хорошее,  правда, всегда кончается быстро. Наступили новые времена, и Арн„
подпал-таки  под  государственные  поборы.   А  после  Второй  мировой  местные
социал-демократы (как-никак двоюродные родственники коммунистов,  надо же марку
держать) подняли плату и вовсе за облака:  по их логике, аристократов следовало
сжить если не вовсе со свету,  так по крайней мере с земли.  Однако не удалось.
Фон Ш„льдебранды выстояли и  по-прежнему жили там,  где их предки четыреста лет
назад,  и  древний каменный особняк,  отгороженный от дамбы холмиком с вековыми
соснами, стоял вс„ так же несокрушимо.
     Правда,  теперь здесь был музей,  и специальные гиды водили по нему группы
туристов,  своих и зарубежных,  -  музей был хотя небольшой,  но занятный,  и в
еженедельных   туристических   справочниках   по   стокгольмским   окрестностям
фигурировал неизменно.
     Экспозиция была делом всей жизни жены Иона, Маргареты.
     - Вот  так  сервировали воскресный обед  горожане,  когда этот особняк был
только-только построен,  -  поведала она  Цыбуле,  с  удовольствием ведя его из
комнаты в комнату.  - А этот стол накрыт для Рождества. Видите свиную голову на
блюде?.. В некоторых странах жарят индеек, но мы предпочитаем свинину. А у вас,
в  России,  как празднуют Рождество?  Мы,  конечно,  бываем у  наших друзей,  у
Путятиных, но они живут в Швеции уже так давно...
     Маргарета фон  Ш„льдебранд казалась чем-то  похожей на  Иона.  Как  оно  и
бывает обычно между супругами,  сорок лет  прожившими душа  в  душу.  Она  была
невысокая, подтянутая, седовласая и... молодая.
     "Водку хлещем",  -  едва  не  ляпнул Цыбуля.  Доброжелательное любопытство
Маргареты  неуловимо  напоминало бесцеремонную экстравертность Кристины.  Какое
там  Рождество,  какие традиции,  если у  нас  Новый год-то  с  „лками отмечать
разрешили только в тридцать каком-то?.. Перед Василием Никифоровичем были люди,
чьи  предки четыре столетия прожили в  одной и  той  же  усадьбе,  не  зная  ни
революций,  ни  коллективизации,  ни  каких следует войн.  Что они -  даже если
честно  попробуют -  могут  понимать  о  России?..  Он  вспомнил  свою  Марьяну
Валерьевну и  мысленно поставил е„  рядом  со  шведской ровесницей.  У  одной -
л„гкая походка и на точ„ной руке -  неброское бриллиантовое кольцо.  У другой -
застарелый радикулит и  распухшие суставы,  от  которых он,  Цыбуля,  каких  ей
только притирок из-за границы не привозил.  У  Маргареты -  родовая усыпальница
предков  до   Бог   знает  какого  колена,   прекрасное  образование,   сч„т  в
"Хандельсбанкене", на котором, как утверждают, держится шведская экономика... и
в возрасте,  когда,  по мнению среднего россиянина,  на похороны надо копить, -
путешествия,   велосипед,   лыжи,  седло...  плюс  все  ухищрения  косметики  и
правильного питания,  чтобы быть молодой. А у Марьяны? Расстрел отца, оккупация
(факт,  наличие которого в биографии потом пришлось ещ„ и скрывать),  работа на
износ  -  год  за  годом,  без  праздников  и  выходных...  улетевшие  в  трубу
сбережения...  и полная неизвестность в том случае,  если он,  Цыбуля,  возьм„т
вдруг помр„т и в "Свободу" прид„т новый руководитель. Вот так.
     Вроде бы на одной планете жив„м.  А  друг друга понять -  что с марсианами
объясняться...
     - Супруга обычно пирог с капустой печ„т,  -  сказал он Маргарете. - А мать
раньше окорок запекала. Они обычно порос„нка держали...
     Княжна Оленька перевела,  и Маргарета,  не ведая, какую бурю чувств вызвал
простой вопрос, обрадовалась сходству традиций. Потом повела Цыбулю в следующую
комнату:
     - А  вот  это  -  свадебный стол конца прошлого века.  Здесь выставлен тот
самый сервиз, которым пользовались на свадьбе дедушки и бабушки Иона.
     Василий Никифорович бывал  во  многих музеях -  поездил,  слава  Богу,  по
белому свету и  с  делегациями,  и один,  как вот теперь.  И давно уяснил,  чем
отличается,  к примеру.  Виндзорский замок в Англии от нашего Эрмитажа. Эрмитаж
стал бывшей царской резиденцией уже  так  давно,  что всякий жилой дух из  него
начисто испарился.  А  в Виндзорском замке -  живут.  И это чувствуется.  Каким
органом - неведомо, но чувствуется безошибочно и мгновенно.
     Точно такое же  ощущение было у  Цыбули и  здесь.  Дом был ЖИВОЙ.  Да  ещ„
учесть явный талант Мар-гареты:  она не просто расстелила скатерти и  выставила
посуду,  наполнив е„  хорошо сделанными муляжами еды.  Казалось,  от каждого из
столов  только  что  отошли  люди  -  подышать  свежим  воздухом,  потанцевать,
поболтать,  -  и  вот-вот вернутся,  чтобы продолжить прерванный пир,  войдут в
двери одетые в  старинные платья,  ещ„ не  успевшие стать ветхими историческими
реликвиями.  Впорхн„т  под  руку  с  мужественным  женихом  юная  и  прекрасная
наездница - бабушка Ш„штин...
     "Когда Заказа-то  выручать будем?.."  -  прозвучало над ухом у  Цыбули так
отч„тливо, что Василий Никифорович вздрогнул.
     - Этот сервиз,  -  продолжала Маргарета,  -  извлекали и  на нашу с  Ионом
свадьбу,  а когда женился наш сын Бь„рн,  мы брали его уже отсюда,  из музея. В
следующий раз,  надо думать,  он  понадобится нашим внукам.  У  вас есть внуки,
Василий?..  Правда,  как ужасно быстро они вырастают?.. Кажется, только что был
малышом, не успеешь оглянуться, а он уже взрослый... Вы же знаете, какая сейчас
молод„жь?  Никто не женится,  не хотят ответственности.  Но мы своих,  кажется,
правильно воспитали...
     Назавтра вновь  был  т„плый и  тихий,  прогретый осенним солнышком день  -
истинное бабье лето,  -  и Василий Никифорович,  плюнув на официоз,  наконец-то
вытащил из чемодана джинсы.  Те самые,  местами вытертые добела, против которых
так энергично возражала заботливая Марьяна Валерьевна.
     Когда фон Ш„льдебранды устроили в  старом доме музей,  семья перебралась в
уютное жиль„,  возвед„нное к  тому времени на  другом конце острова,  за крутым
гранитным холмом.  Гранит в  этой части Швеции вообще пр„т из-под  тонкого слоя
почвы повсюду, в какую сторону ни посмотри; стокгольмское метро почти полностью
вырублено в скале,  да и улицы с пригородными шоссе местами вспарывают каменные
лбы,  встреченные на пути.  Фон Ш„льдебранды предпочли не кромсать,  а  найти с
природой  гармонию.  В  результате бордово-красный  дом,  увенчанный неизбежной
спутниковой тарелкой, идеально уместился на неровном склоне холма. С подъездной
дорожки дом казался одноэтажным. При ближайшем рассмотрении обнаруживалось, что
уровней в н„м аж целых четыре. Это не считая подвала и чердака.
     Василия Никифоровича,  как принято у шведов,  поместили в гостевом домике.
Домик размером с контейнер для морских перевозок выглядел игрушечным, но внутри
был  оснащ„н  всем  необходимым для  жизни:  регулируемое отопление,  крохотный
удобный санузел,  микроволновка,  холодильник с продуктами...  Не говоря уж про
спальное место из двух больших и  сугубо отдельных,  но легко сдвигаемых вместе
кроватей.
     В одну из этих кроватей Цыбуля накануне,  как и мечтал,  рухнул -  и уснул
чуть ли  не  прежде,  чем  голова коснулась подушки.  Хотя был  уверен,  что за
всякими тягостными размышлениями проваляется без сна до утра.
     На сегодня ничего особенного не планировалось,  и  Василия Никифоровича не
беспокоили.   Дома  ему  редко  удавалось  выспаться  всласть;   вот  и  теперь
"внутренний таймер" заставил Цыбулю проснуться,  когда  дома,  в  Михайловской,
едва  минуло шесть утра.  Увы!  До  стокгольмского времени таймеру не  было  ни
малейшего дела.  Посмотрев на часы,  Василий Никифорович мысленно ахнул и  стал
было лихорадочно одеваться,  но потом махнул рукой и отставил всякую спешку. "А
ну их, в самом-то деле. Когда проснулся, тогда и проснулся, и подите вы все..."
     Он ополоснулся под душем, натянул вытертые "миллионерские" джинсы, добавил
клетчатую шерстяную рубашку - и со стаканом апельсинового сока в руках вышел на
маленькое крыльцо.
     Возле дома была устроена конюшня, несколько огражд„нных белыми заборчиками
левад,  манеж с  невысокими -  для  ребятишек -  препятствиями и  даже  учебный
скаковой круг.  Солнце ярко светило сквозь неподвижные сосновые ветви, и Цыбуля
заслонил рукой глаза.  Читал он в очках, но вдаль был ещ„ зорок. Перед конюшней
стояла на привязи лошадка исландской породы, коренастая, крепенькая, с мохнатой
гривой и длинным пышным хвостом.  Внучка Иона, Ингеборг, облач„нная в оранжевый
непромокаемый комбинезон и  большие  резиновые сапоги,  усердно  мыла  лошадку,
поливая из шланга.  Мыльная пена стекала по крутым серым бокам.  Лошадка стояла
спокойно,  только иногда потряхивала головой.  Никому не  пришло бы в  голову в
сентябре  месяце  намывать прямо  на  улице  чистокровного верхового коня,  но,
видно,  правду говорят -  исландскую лошадь, "лошадь Богов", никакими погодными
условиями не прошибешь...
     Сам королевский конюший стоял облокотясь на  оградку левады и  посматривал
то на внучку,  то на тр„х других "исландцев",  гулявших в леваде среди кустов и
камней.
     Цыбуля не торопясь подош„л к нему, на ходу допивая свой сок. Ион улыбнулся
и  сказал  что-то  по-шведски.  Оленьки  Путятиной рядом  не  было,  и  Василий
Никифорович, пожав плечами, изобразил на пальцах разницу во времени.
     - Time difference,[76] -  мобилизовал он не выученный когда-то английский.
Ион понял и серь„зно кивнул.
     Отсюда  просматривалась часть  дамбы,  примыкавшая к  материку,  и  Цыбуля
заметил яркое  пятнышко,  быстро двигавшееся по  насыпи.  Отставной генерал фон
Ш„льдебранд перехватил взгляд гостя и вытянул руку.
     - Little Jom, - сказал он. - My grandson[77].
     Накануне за  ужином  Цыбуля  успел  познакомиться с  серь„зным белоголовым
пареньком и  даже узнал,  что маленький Ион мечтал стать жокеем.  А  посему,  в
отличие от  сверстников,  напропалую гонявших на мопедах,  катался по холмистым
окрестным дорожкам исключительно на велосипеде. Для укрепления ног.
     Дед,  несомненно,  всячески поддерживал устремления внука;  было  понятно,
ради ког