ых скачек,  Сер„жа выехал в
Сайск.  К Петру Ивановичу,  своему старому тренеру. К Заказу, который для него,
жокея, видевшего сотни коней, был вс„ же особенным...
     Он потерял сч„т времени.  Не заметил, как рядом с ним села какая-то т„тка.
Народ  постепенно наполнил троллейбус,  потом начал тесниться.  Все  окна  были
открыты,  но  жара  неотвратимо превращала  медлительную машину  в  передвижной
крематорий.   Бойкие   южные   пенсионерки  затевали  пронзительные  перепалки,
оспаривая друг  у  дружки право приклеиваться к  коричневому дерматину передних
сидений.
     С таким же успехом их голоса могли бы доноситься с другой планеты - Сергей
их просто не слышал.
     Троллейбус между тем  миновал круглую площадь.  где  водили хоровод увитые
плющом  стальные  столбы.   одолел,   гудя  и  вздыхая,  благословенно-тенистую
Пот„мкинскую "першпективу" и наконец натруженно замер перед вокзалом. Пассажиры
сразу  перестали  ругаться  и  устремились  на  выход,  и  только  тут  Сергей,
спохватившись, очнулся и одним из последних выпрыгнул в дверь.
     Привокзальная площадь жила  своей  жизнью,  суматошной и  вечной.  Люди  с
чемоданами, детский плач, запах беляшей, кукурузы, жареных семечек... цыганки в
п„стрых юбках, кучкующиеся у ларька с яркой надписью "Coca-Cola"...
     Рынок, автовокзал, почта и телеграф - вс„ находилось здесь же, поблизости.
Первым делом Сер„жка отправился к  междугородным телефонам:  надо же порадовать
Деда,  а заодно уточнить насч„т отпуска. Дозвониться удалось достаточно быстро,
только вот Цыбули в  конторе не оказалось.  Ещ„ бы -  лето,  самые директорские
труды!..
     Правду  молвить,  Сер„жа  положил  трубку,  не  особенно опечалившись.  Он
доложил?  Доложил.  Деду  передадут?  Передадут.  А  он  будет явочным порядком
считать себя в отпуске...
     Не то чтобы он боялся, что Цыбуля может нарушить данное слово, - такого за
директором не водилось. Но вот придумать ему ещ„ какое-нибудь очень важное дело
на недельку-другую - это пожалуйста!
     Подумав  немного,  Сер„жка отправился на  телеграф и  для  страховки отбил
Василию Никифоровичу телеграмму:
     "ПОЗДРАВЛЯЮ ПОБЕДОЙ САЙСКОМ ДЕРБИ ТЧК ЗАКАЗ МОЛОДЧИНА ТЧК УЕХАЛ ОТПУСК ДВЕ
НЕДЕЛИ САНКТ-ПЕТЕРБУРГ ТЧК ОБЯЗАТЕЛЬНО ПОЗВОНЮ ТЧК ПУТЯТИН"
     Потом отправился на вокзал брать билет: до самол„та на Питер ещ„ надо было
доехать по железной дороге.  Затем на рынок -  как же,  в самом деле в северный
город  хоть  ящичек  с  настоящими южными фруктами не  привезти?..  Он  помнил,
сколько  стоили  в  Питере  любимые  Анькины  абрикосы,  которые  сайские бабки
насыпали ему в  кул„к с полуторным "верхом" -  только бери,  родненький,  не то
пропадут!..  А  груши?  Вовсе не было в Питере таких медовых,  румяно-бронзовых
груш,  только зел„ные импортные замухрышки, каждая с фирменной наклейкой, чтобы
ненароком не приняли за огурец...  А сливы - круглые, черно-сизые сливы, тающие
во рту!..
     - Бабуля,  что же вы тут с ними сидите?  Ехали бы в Ленинград,  обратно на
"Жигулях"...
     - И-и, милый, на что мне, я уж как-нибудь... потихоньку...
     Первоначально запланированный ящичек  ненавязчиво разросся до  двух,  плюс
большая,  здесь же купленная кош„лка.  То есть к  Петру Ивановичу Сер„жа поехал
навьюченным,  как ишак.  Прич„м не подлежало сомнению -  там ему подсыплют ещ„.
Анечке из своего садика - как не взять?..
     Ш„л  девятый час,  когда  Сер„жа открыл наконец знакомую калитку и  уже  в
полной темноте вош„л в палисадник. Из летней кухни, в которой хлопотала супруга
тренера,  разносились такие запахи,  что поздний гость невольно сглотнул,  а  в
животе немедленно заурчало.  Хозяин дома сидел там  же,  под виноградником,  за
ярко  освещ„нным обеденным  столом,  и  задумчиво  пощипывал большую  горбушку:
похоже,  проголодался  вконец,  ожидая  Сергея.  Вокруг  лампы  бесшумным  роем
носились мохнатые южные мотыльки.
     - Ну,  наконец-то. - При виде Сергея П„тр Иванович поднялся из-за стола, и
жокей сразу отметил, что радость, которой лучился тренер на ипподроме, отгорела
бесследно.  -  Хозяйка дичь третий раз подогревает,  -  ворчливо продолжал П„тр
Иванович. - Решили уже, что ты не попрощавшись удрал да и вещички забыл...
     - Куру с пылу с жару кушать надо,  -  подхватила супруга.  - А иначе какой
вкус?.. Мойся, Сер„женька, скорее да и присаживайся...
     У жокея разом свело челюсти:  он с утра маковой росинки во рту не имел,  а
уж жареной курочки не пробовал месяца два.
     - Айн  момент!..  -  Фруктовые ящики  примяли  траву,  Сергей  кинулся  по
тропинке, и там, куда он убежал, скоро загремел умывальник.
     П„тр Иванович привстал и повернулся к хозяйке:
     - Не возражаешь? Заветную...
     - Да чего уж, неси.
     - Вот...  -  П„тр  Иванович сходил в  дом  и  продемонстрировал Сергею,  с
полотенцем в  руках появившемуся из  темноты,  бутылку марочного коньяка.  -  В
Нальчике подарили,  на  гастролях,  директор ипподрома тамошнего подн„с...  "За
самую красивую езду"... Когда последний раз жокеем скакал... Лет уже пятнадцать
стоит,  вс„ повода ждал... Думал сегодня праздник отметить... Вот, дескать, и я
наконец часа своего дождался...  Теперь на международные...  Как же... Ладно...
Давай за твою победу, сынок. Заслужил ты...
     - П„тр Иваныч,  а что не в порядке?  - тихо спросил Сергей. И похолодел от
внезапной догадки: - С Заказом?!.
     Перед  глазами успело мелькнуть жуткое видение красавца коня,  безжизненно
вытянувшегося на  опилках...  Неужели вс„-таки  слишком много  сил  отдал Заказ
перед финишем,  и он,  Сергей, был тому виной?.. Кузька, малыш... К ч„рту и эту
победу, и купленный на вокзале билет... и ящики с фруктами...
     - А  то  с  кем ещ„?  -  фыркнул тренер.  -  Не со мной же!..  Э,  ты что,
напугался?...  Да ладно тебе,  жив„хонек конь!  -  Сергей снова начал дышать, а
П„тр Иванович продолжал:  - Увезли его, всего-то делов. Цыбуля на завод забрал.
Производителем!..  Вс„,  отскакался наш Кузя...-  П„тр Иванович отвернулся и  с
ожесточением стал терзать пробку: - Ну-ка, вылазь!.. Приросла?
     - Ясно,  приросла! Е„ ж поди лет двадцать тому в бутылку засунули. Смотри,
джинн вылетит!  -  подала голос жена. И забеспокоилась: - Пить-то можно его? Не
отравитесь?
     - Если бы  коньяк нельзя было пить,  его  бы  ели.  -  Рассерженный хозяин
наконец справился с  пробкой.  -  В  Армении говорят,  коньяк  как  мужчина:  в
тридцать лет могуч,  в пятьдесят -  мудр,  а в семьдесят...  Не стой,  Сер„жка,
садись!  В отпуск, слышно, собрался?.. Ну и лопай от пуза... Потом веса в норму
вернешь. Гуляй, пока можно...
     Гулянка,  однако,  получалась что-то не очень вес„лая.  Сергей взял рюмку,
неуверенно понюхал коньяк.  Таким -  огорченным и  злым -  он  Петра Ивановича,
кажется, никогда ещ„ не видал.
     - С Дерби тебя, Сер„женька! - поднял тост тренер. И, заметив, что хозяйка,
словно чувствуя повисшее напряжение,  за стол не торопится,  повернулся к ней с
рюмкой в руке: - А ты что? У нас с Сер„жкой нынче праздник - Дерби выиграли...
     Слово "праздник" прозвучало трагически, и Сергей спросил:
     - Кто же за Кузькой?.. Наши кто из совхоза приехали?
     - Да  нет.  Парень какой-то...  Вроде недавно из Калининградского завода в
совхоз приехал работать.  Ближе не наш„л...  Говорит,  у себя там на жеребцовой
конюшне помощником бригадира был...  Кажись,  парень толковый. Умеющий... Сразу
видно...   Только  последняя  скачка  закончилась,   пятит  к  конюшне  коневоз
ипподромовский.  Из него этот выходит и доверенность протягивает.  Дескать,  от
Василия Никифоровича,  за Заказом прислали.  Я, конечно, в контору... Там мне -
вс„ чин чинар„м,  вот она,  телеграмма, просим, значит, отправить для племенной
работы.  Срочно притом...  Вот и вс„,  стало быть... Погрузили, он и поехал...-
Тренер вздохнул,  помолчал и добавил:  - Кузька-то в машину идти не хотел... Ох
не хотел... Еле уговорил я его...
     - П„тр Иванович, а почему ипподромовский? Заводской наш коневоз где?
     - Да я этого тоже спрашиваю,  чего,  мол,  коневоз-то чужой? А он в ответ:
нам, мол, только до станции довезти, до вагона...
     Сер„жа молча почесал затылок и  положил руки  на  стол.  Ничего необычного
вроде не произошло,  но странное,  тревожащее ощущение не отпускало.  Почему?..
Потом до него дошло, что Цыбуля распорядился забрать Заказа в хозяйство, ещ„ не
зная о  его победе на  Дерби.  Пороть такую горячку было совсем не в  характере
Деда.  "Очень уж рассчитывал я  на него",  -  припомнил жокей.  Неужели Василий
Никифорович настолько отчаялся увидеть Кузьку  дербистом,  что  решил  в  любом
случае отозвать его с ипподрома?..
     - Да,  крепко  Дед-луковица в  Заказа  вцепился,  -  словно подслушал П„тр
Иванович Сер„жины мысли. - А знаешь, в ч„м дело? Подожди, сейчас я тебе кое-что
покажу...
     Тренер поднялся и тяж„лой походкой направился к дому.
     - Ты,  Сер„женька, кушай, - немедленно вмешалась хозяйка. - Ты на моего не
смотри. Он-то дома, а тебе ещ„ ехать Бог знает куда...
     В  тарелку ул„гся шкворчащий кусок жареной курицы.  Да  не  просто кусок -
кусище!  Хозяйка щедрой рукою добавила разваристой молодой картошки, дымящейся,
обильно посыпанной укропом.  Оставшееся пространство мигом заполнили помидоры и
огурцы, буквально плавающие в сметане. В рыночной, деревенской сметане, имеющей
такое  же  отношение  к  магазинной,   как  ключевая  вода  -  к  хлорированной
водопроводной...
     - Ой, т„тя Лида! Да куда вы столько... Я же тресну! Отвык...
     - А  ты не спеши.  Оно и  уляжется себе потихоньку...  А  я ещ„ подложу...
Изголодал совсем!
     Жена  бывшего  жокея  отлично  помнила,  как  под  конец  скакового сезона
становился похожим на  тень е„  собственный муж.  Когда уж  очень "веса гонял",
случались и голодные обмороки. И этот такой же - ч„рный, жилистый, все косточки
наружу... Ну как не подкормить паренька?
     - Отдохни уж,  Сер„женька,  раз отпуск...  П„тр Иванович вернулся за стол,
неся в руках большую самодельную папку.
     - П„тр,  дай поесть человеку!  -  решительно воспротивилась жена.  - И сам
закуси! Выпил ведь...
     - И закусим,  и ещ„ выпьем...  Дерби не каждый день выигрывают.  -  Коньяк
определ„нно добавил  Петру  Ивановичу  жизни.  -  Наливай,  Сер„жа.  Теперь  за
Заказа... Он заслужил!
     Все  дружно выпили.  Даже хозяйка,  обычно не  уважавшая крепких напитков,
свою рюмочку осушила до дна.
     - А хорош коньячок! - улыбнулась она, заедая "Двин" домашним салатом. - До
семидесяти ещ„ не дош„л!
     За едой П„тр Иванович постепенно повеселел. Когда супруга понесла со стола
посуду, он даже крикнул ей вслед:
     - Лидунь,  ты нам,  может,  ещ„ кофейку к коньячку сделаешь?  Пировать так
пировать!
     - Тоже мне, графья выискались, - долетело в ответ. - Может, вам ещ„ сигары
подать? Сейчас, только в Париж сбегаю...
     П„тр Иванович рассмеялся,  придвинулся поближе к  Сергею и  взял наконец в
руки папку.
     - Смотри...
     На стол легли какие-то графики,  диаграммы и поверх всего - большущий лист
ватмана, весь исчерченный не вполне понятными линиями.
     - Это генеалогическое древо Заказа, - стал рассказывать тренер. - Когда он
в мо„ отделение от вас поступил,  чувствую -  не понимаю чего-то.  То Уж Цыбуля
над  ним  тряс„тся,  как  над  хрустальным яйцом,  а  то  вдруг  ко  мне  -  на
второстепенный ипподром.  Не-е,  думаю,  шалишь,  неспроста это!  Мало  ли  что
посредственно  скачет!..   Стал   я   тогда   на   досуге   родословную  Заказа
разрисовывать, и глянь, чего обнаружилось...
     Сер„жа уставился на огромный лист бумаги,  испещр„нный прямоугольниками, в
каждом из  которых стояла кличка какого-нибудь из  предков его  Кузи.  И  самым
первым,  что бросилось ему в глаза,  было изобилие англоязычных имен. Некоторые
из них гремели несколько лет назад на весь мир. То есть Сергей вообще-то знал -
происхождение у Заказа было неслабое. Но чтобы настолько...
     - Ты помнишь?  -  услышал он голос Петра Ивановича.  - Был в Америке такой
знаменитый скакун Секретариат.  Как  мы  говорим,  трижды венчанный.  Все самые
престижные скачки  Америки выиграл.  Только на  призах более  миллиона долларов
своим хозяевам прив„з...  Самого его продали почти за семь миллионов.  А рожд„н
он был вот от этих родителей...
     П„тр Иванович указал на несколько прямоугольничков,  нарисованных в разных
местах ватмана.
     - Его  суперскаковые гены  проявились  вследствие кросса  двух  знаменитых
американских линий -  Неарко,  через Назрулу,  а потом через Боулд Рулера...  и
Карусо - через бабку Секретариата, Императрис...
     - Мужчины,  кофе готов!  - подала голос Лидия Николаевна. - Складывайте-ка
свои бумажки, не то залью!
     П„тр  Иванович с  Сер„жей  подняли  головы,  отсутствующе кивнули и  снова
уставились в ватман.
     - Помнишь, Сер„га, купили мы кобылу в Лабинском заводе? От Энтерпрайза?
     - Это вы про бабку Заказа? Кумушку?
     - Про  не„  самую.  Так вот,  Энтерпрайз -  тоже внук Назрулы.  А  Кумушку
искусственно осеменили привозной из Англии спермой. Помнишь? Первые опыты после
поездки Цыбули в Ливерпуль?  Мать того жеребца,  чью сперму использовали, - вот
она,  Виннинг Кэролс,  и -  видишь? - она тоже несла в себе кровь Назрулы. Даже
дважды.  В  очень дальнем инбридинге.  И получилось,  что в крови матери Заказа
очень много генов Назрулы. Но это ещ„ не все...
     - Ребята, я наливаю. Остывает ведь!
     П„тр Иванович не глядя отодвинул ватман чуть в  сторону,  освобождая место
для чашек.
     - Теперь смотри сюда...  вот отец Заказа.  Мало того,  что в  его крови по
материнской линии  сплошной Норсерн  Дансер...  Тоже,  кстати  сказать,  трижды
венчанный!  Так ещ„ и его дед по отцу,  знаменитый Сир Тейлор,  от той же самой
Императрис -  бабки Секретариата.  Понял теперь,  что  Цыбуля задумал?  Второго
Секретариата,  только нашего,  российского,  вырастить решил!  Вот чего ради за
спермой мороженой в Англию мотался... А гнедым Кузька вышел потому, что в рыжем
Секретариате мать на экстерьер и  масть сильнее влияла,  а в Кузьме -  Назрула.
Его генный акцент сильнее сказался...
     Мужики  отвалились  от  ватмана.  Глаза  раскрасневшегося Петра  Ивановича
возбужд„нно блестели. Сергей скр„б вихрастый затылок:
     - То-то Дед над Каринкой так убивался... И жереб„нка спасти просил...
     П„тр Иванович отхлебнул кофе,  восторг исследователя в его глазах медленно
угасал.
     - Вот  я  и  ждал...  когда же  Секретариат в  Кузьке просн„тся.  Ну  и...
дождался... Если бы ты знал, как я на него надеялся...
     - А что ж вы нам никогда?.. П„тр Иваныч, а?
     - А  не  засмеяли  бы  меня,   старого  дурака?  Щас,  мол,  прям  тебе  и
Секретариат...  в Сайске нашем занюханном... Теперь, как Цыбуля забрал его, вс„
сразу на место и встало.  Прав я был! Цены этому коню нет, Сер„женька. Конечно,
на  заводе  ему  самое  место.  Жеребяток новых  давать...  Только как  уж  мне
поскакать с ним хотелось...  Кой-кому доказать,  а то и нос утереть... Ведь всю
жизнь второй... Не понять тебе...
     - Мужички,  вы  давайте-ка по третьей и  последней,  -  подала голос Лидия
Николаевна.  Пасмурный вид супруга явно беспокоил е„.  -  За коня вашего! Пусть
ему кобылки одна другой краше...  Пусть в  жизни ему только гладкая дорожка под
ноги  стелется!   Без  камушков  и  без  кочек!  Чтоб  не  спотыкался  никогда.
Секретариат.... Надо же, кличку придумают...

     В  один  самый обычный февральский день на  конюшню влетел хромой Андрей с
маточного отделения:
     - Мужики!  Аида! Поможете... У нас Каринка не разродится никак. Третий час
мучается... Врач говорит - худо дело!
     Повторять  не  понадобилось.  Трое  конюхов  молча  подхватили полушубки и
ватники и заторопились к выходу из конюшни. Сер„га побежал вместе с ними.
     Каринка  лежала,   вытянувшись,   на  полу  просторного  денника  и   тихо
постанывала.  Лошадиное тело  казалось совсем  плоским и  маленьким,  и  только
раздутый беременный живот вздымался горой.  У  окровавленного хвоста на коленях
стоял совхозный ветврач.  При виде вошедших он поднял глаза,  лицо у  него было
мрачное и безнад„жное.
     - Воды поди уж  часа два назад как отошли.  И  потуг нету почти...  Уходит
кобыла! - констатировал он.
     Повисла тяж„лая пауза.  Мужчины молча стояли кругом, а Сер„жа почувствовал
пробежавший по  спине холодок.  Каринка была  ласковой и  умной кобылой,  да  и
здоровьем всегда отличалась отменным...
     Вновь послышался тихий голос врача:
     - Кесарить надо,  пожалуй...  Иначе и  кобылу и  жереб„нка...  Спиной плод
ид„т.  Пытался развернуть,  да  где  тут...  Жереб„нок крупный,  по  сухому  не
получается... Что делать будем, мужики?..
     В это время глухо бухнула наружная дверь,  и все обернулись.  По проходу в
расст„гнутом  полушубке  летел   без   шапки   директор   зерносовхоза  Василий
Никифорович Цыбуля.  Мужики  молча  расступились перед  ним,  освободив вход  в
денник, где погибала кобыла.
     - Ну? Что тут? - Дед Цыбуля едва переводил дух. - Серь„зно?
     - Не то слово,  Василий Никифорович... - Ветврач встал на ноги и подош„л к
директору. - Решать надо... не то обоих потеряем.
     Директор вдруг взорвался:
     - Решать?  Я,  что ли? Ты ветврач, ты и решай!.. - Его лицо перед„рнулось,
он помолчал и спросил тихо,  почти умоляюще:  -  Неужели Каринку спасти нельзя?
Операцию там... Ты говори, лекарства, может, какие.. Чего молчишь?
     Ветврач понуро смотрел на свои валенки.
     - По моим понятиям, дядя Василь, можем только жереб„нка спасти...
     Директор  хотел  что-то  сказать,  но  задохнулся и  молча  шагнул  внутрь
денника.  Опустился на корточки,  нежно погладил ноздри Каринки,  и было видно,
как дрожат у него руки.  Он долго смотрел в мутнеющие глаза лошади... и наконец
прошептал:
     - Ты  прости нас,  маленькая...  вон как оно получилось...  Постарайся ещ„
чуть-чуть, потерпи... Ради сынка своего будущего или дочери...
     Кобыла  глубоко и  шумно  вздохнула...  Сер„же показалось,  что  она  даже
приоткрыла глаза  и  взгляд их  на  миг  просветлел,  вновь  стал  живым и  вс„
понимающим...
     Директор поднялся и тихо вышел из денника.
     - Давай!  Что ж теперь делать...  -  решительно сказал он врачу.  - Только
жереб„ночка мне сберегите...
     Дед  Цыбуля  быстро  зашагал  прочь,  и  Сергей  нечаянно подсмотрел,  как
сильный, здоровый, крутой мужик украдкой что-то смахивал со щеки...
     Доктор хлопотал с  инструментами,  делая Каринке укол за уколом,  а  потом
высунулся в проход и сказал:
     - Ребята, вы, там нож поострей приготовьте... Чтоб ей долго не мучиться...
     Когда скальпель делал первый надрез,  кобыла была  под  наркозом.  Не  под
полным,  под частичным.  Наверное,  она чувствовала боль,  но  лежала тихо,  не
билась,  только  стонала.  Общий  наркоз  давать было  нельзя -  на  лошадей он
действует  не  всегда  предсказуемо,  не  дай  Бог,  сердце  остановится,  пока
жереб„нок ещ„ в  плаценте.  Тогда и  ему тоже конец...  Опытный врач действовал
быстро,  и  вот на  солому из  развороченной материнской утробы вывалился белый
блестящий мешок, в котором билась, сучила ножками новая и пока ещ„ очень слабая
жизнь.  Короткий взмах скальпеля -  и люди увидели непропорционально-угловатое,
поросшее слипшейся ш„рсткой коричневое существо...
     - Жеребчик, - подал голос ветврач. - Ух ты, ногастый...
     Новорожденный не дышал -  ему было незачем. Кровь умирающей матери вс„ ещ„
питала его, вс„ ещ„ стучала в пульсирующей пуповине...
     Доктор прочистил жереб„ночку ноздри,  резким движением разорвал пуповину и
слегка подтолкнул малыша под р„бра.  И -  чудо!..  Настоящее чудо!..  Крошечные
мокрые ноздри вдруг завибрировали, с каждым мгновением двигаясь вс„ ритмичнее и
ритмичнее, вс„ увереннее совершая самые первые вздохи...
     - Ну вот! - невольно улыбнулся доктор. - Хоть с этим порядок... Забирайте,
мужики.  На попону - и потащили в свободный денн