т коня. Файерпаффа продали снова.
     Сколько раз он переходил из рук в руки?  Он уже и сам не знал. У него, как
у  всех  лошадей,  была отменная память,  просто кони не  умеют считать.  Да  и
вспоминать некоторых людей, с которыми его сводила жизнь, Паффи не хотел.
     Чаще всего в памяти всплывала его жизнь у предпоследней хозяйки...
     Паффи купили,  когда ей было тринадцать,  а  ему десять.  Это случилось на
ярмарке.  Ярмарка - такое место, где собирается вместе много лошадей и людей, и
отдельно разложены уздечки и с„дла,  и случается так, что приводят туда лошадей
одни  люди,  а  уводят  -  совершенно другие.  Поэтому  все  очень  волнуются и
разговаривают громкими голосами, и спорят, и уходят, ругаясь, и возвращаются, и
бьют по рукам.  А лошади принюхиваются друг к дружке и к людям,  и ржут, и тоже
очень волнуются,  и стараются других посмотреть и себя показать...  Длинноногая
худенькая девочка подошла к коновязи,  где стоял Файерпафф, и долго смотрела на
огромного гнедого коня.  Файерпафф тоже  посмотрел на  не„,  а  потом потянулся
навстречу, сколько позволила привязь...
     Их взгляды встретились.  Девочка пристально,  чуть исподлобья, редко-редко
моргая и не отводя взгляда,  всматривалась в его глаза - недоверчивые, таящие в
агатовой глубине настороженный холодок.  Смотрела долго...  И  неожиданно глаза
коня  потеплели.  Будто  душа  оттаяла...  Файерпафф сразу застеснялся чего-то,
отв„л взгляд.  А девочка повернулась к отцу,  стоявшему неподал„ку с бутылочкой
пива:
     - Папа, иди сюда... Посмотри...
     Это неважно, что лошадиные годы считаются один к тр„м человеческим. Паффи,
уже  умудр„нный к  тому времени жизненным опытом,  рядом с  юной хозяйкой снова
почувствовал себя резвым двухлеткой. По людским меркам - подростком.
     Как ему тогда было хорошо! Как его любили!..
     Девочка ездила очень прилично.  Не д„ргала, не рвала ему рот, за что Паффи
был ей  чрезвычайно признателен.  И  не  требовала от  него дурацких рекордов -
просто ездила в сво„ удовольствие по полям и пустынным лесным дорогам.
     Паффи возил е„  аккуратно...  Всегда чувствовал е„ настроение и  заботливо
удерживал маленькую всадницу на своей по-прежнему могучей спине.
     Даже  когда  ему  страшно  хотелось  порезвиться  и   он   "подыгрывал"  -
взбрыкивал,  выгибал дугой спину в  замысловатых прыжках,  -  делалось это так,
чтобы все "козлы" были плавными,  мягкими и ни в коем случае не опасными. Паффи
взмывал и нырял... и совсем не по-лошадиному взвизгивал от восторга. А девочка,
понимая,  что е„  любимец вовсе не желает учинить ей обиду,  от души хохотала и
притворялась отважным ковбоем,  укротителем диких коней.  Давай,  Паффи, давай,
свирепый мустанг!..
     Такие вот у них были игрушки.
     Потом "дикий конь" снова превращался в  домашнего,  и  девочка хлопала его
ладошкой по  шее.  Сильно и  ужасно приятно!  Как он  любил эту чуть грубоватую
ласку!..
     Жили они на хуторе.  Девочка с утра уезжала в школу, а вернувшись, седлала
Паффи, и они вместе странствовали по лесам и полям. Как им было хорошо! Сколько
они всего повидали! Какие игры придумывали!
     Эх, до чего быстро пролетели те семь лет... До чего быстро девочка выросла
и уехала учиться в большой и дал„кий город...
     Паффи скучал без не„.  Его почти совсем не седлали. Теперь к нему заходили
только для того,  чтобы напоить,  накормить... иногда - выпустить погулять... И
вс„!
     Паффи бегал по загону и заливисто ржал.
     "Смотрите,  какой я красивый!  Я могу так...  и вот так... и ещ„ так... НУ
ПОСМОТРИТЕ ЖЕ!  Видите,  как я  быстро бегу-у-у..." -  и изо всех сил мчался из
угла в угол большого загона. А потом останавливался и долго не мог отдышаться.
     Люди смотрели на него... и видели совсем не то, что он им хотел показать.
     - Надо же, совсем одряхлел...
     - Да нет, он ещ„ молодцом. Подумаешь, семнадцать лет. Не возраст.
     - И что нам с ним делать? Ещ„ пару лет, и он...
     - Может, на бойню сдадим? Вс„ равно нашей девочке на н„м больше не ездить.
Закончит уч„бу,  в городе будет работать. Потом замуж выйдет... Куда ей лошадь,
да ещ„ старую? И нам обуза одна...
     - Эхе-хе...  Надо думать...  На бойню?.. Какие-никакие, а деньги... Нет...
Сколько он у нас прожил?
     - Скоро восемь...
     - Родным стал. И никогда ничего, только радость... Ну как можно под нож?
     Паффи  чувствовал,  что  говорили о  н„м.  Он  подходил в  угол  загона  и
пристально всматривался в человеческое жиль„,  в то окошко,  где, глядя на него
сквозь стекло,  разговаривали мужчина и женщина.  Всматривался... и снова ржал,
словно улавливая флюиды их мыслей.
     Мужчина выходил из  дома,  брал  Паффи за  недоуздок и  уводил в  большой,
просторный хлев.  Там  по  соседству с  кон„м жили  пять угрюмых,  вечно что-то
жевавших  коров,  несколько  лохматых  овечек  и  толстые  свиньи,  бродившие в
загородках из  простых неот„санных жердей.  Ещ„  в  хлеву  целый день  напрол„т
кудахтали неугомонные куры. Как же они Паффи надоедали...
     - Пошли,  старик,  -  говорил мужчина.  Заводил его в  стойло,  подкидывал
охапку вкусного сена и, уходя, хлопал ладонью по крупу: - Отдыхай, парень.
     Отдыхать -  от  чего?  Разве  он  так  сильно устал?..  А  впрочем,  Паффи
действительно устал. Он устал ждать. Ждать, когда приедет маленькая длинноногая
девочка.  Он мечтал о том,  как они опять будут вместе. Снова зазвучит е„ смех.
Они вновь отправятся на прогулку...  по их любимым...  ТОЛЬКО ИМ принадлежавшим
местам.  Навестят самые укромные,  ИМ ОДНИМ известные уголки. А потом промчатся
галопом  по  отлогим  холмам,   что  волнами  спускаются  к   озеру.   И  будут
долго-предолго шагать по знакомой дороге домой, и над ними с криками закружится
чибис...
     Что ж, девочка иногда приезжала. Но каждый раз так ненадолго, что конь уже
не был уверен, на самом деле она к нему приходила - или приснилась во сне.
     Постепенно Паффи привык ждать.  Можно,  оказывается, привыкнуть и к этому.
Он прикрывал глаза, и в ушах снова раздавался е„ смех:
     - Ну-ка, Паффи! Давай!..- И песчаная лента дороги летела назад из-под ног,
и  раздувались  ноздри,   и  копыта  мелькали  стремительно  и  ч„тко,  отбивая
безукоризненный ритм... И слышался е„ голос...
     Е„ голос!!! Он прозвучал наяву!..
     С  Паффи мгновенно слетела дремота.  Голос раздавался вс„ ближе...  совсем
взрослый, энергичный и женственный. Но вс„ равно это был Е‚ ГОЛОС!!!
     Паффи вскинул голову,  повернул е„ к двери и заржал. Призывно и как только
мог  громко -  во  всю силу л„гких,  на  пределе дыхания.  Его тело трепетало в
отчаянном возбуждении,  тонкая  кожа  сейчас  же  покрылась рельефными жилками,
которые  так  любят  изображать  на  скульптурах.  Паффи  был  чистокровным,  а
чистокровные лошади если уж  на что-нибудь реагируют,  то до последней клеточки
тела!
     Он сразу понял,  что его крик услышали.  Голос за дверью прозвучал громче,
приблизился...  Новая  волна возбуждения прокатилось по  телу.  Конь  заплясал,
вскинул шею...  набрал полные л„гкие воздуха,  резко фыркнул и снова заржал. Он
звал Е‚, и ОНА шла к нему, ОНА должна была вот-вот войти!..
     И  вот дверь распахнулась...  На  пороге стояла взрослая молодая женщина в
светлом платье с короткими рукавами,  и солнце,  совсем как когда-то,  играло у
не„ в  волосах.  Она пристально,  чуть исподлобья глянула в горящие огн„м глаза
старого коня... и неожиданно тихо спросила:
     - Паффи, малыш, ты меня узна„шь?
     Что конь мог ответить?
     О-о,  он ответил. Ещ„ как ответил!.. Он фыркал а перебирал тонкими ногами,
силясь развернуться в  узеньком стойле.  Как бы он бросился к  ней,  если бы не
держал недоуздок...
     Она подошла вплотную и  робко,  словно извиняясь за что-то,  стала гладить
его  ладонью по  храпу,  между ноздрей,  по  лбу между глаз...  за  ушами,  под
ч„лкой...
     А потом обхватила его морду руками, прижалась лицом и стала целовать.
     - Паффи...
     Конь боялся пошевелиться,  хотя вс„  его  тело мелко подрагивало.  Наконец
дрожь прекратилась, и он медленно опустил голову ей на руки...
     Это было счастье, равного которому он никогда раньше не знал...
     Счастье продолжалось месяц.  Целый месяц все было как прежде.  Но  однажды
девушка пришла к  нему не в  бриджах и сапогах,  как обычно,  а опять в платье.
Конь встретил е„ коротким,  радостным ржанием...  И сразу что-то почувствовал -
погрустнел,  потускнел и  притих.  Этот месяц,  что они провели вместе,  он был
молодым. А сейчас опять стало видно, сколько ему на самом деле лет.
     Паффи понял -  ОНА пришла попрощаться перед новой разлукой.  Что ж... Годы
научили коня смирению.  Он подожд„т...  Только вот раньше она с  ним никогда не
прощалась так,  как теперь.  Девушка гладила его по  морде,  по шее...  Угощала
какими-то  лакомствами...  Но  старый Паффи не  чувствовал их  вкуса,  а  ласки
казались лишними и пустыми... Девушка обняла коня за шею и вдруг заплакала...
     Паффи окончательно понял -больше он е„ никогда не увидит.
     Он  на  не„ не  сердился...  Он  вс„ понимал...  Но  вместо прежней тоски,
ожидания и надежды внутри разверзалась сосущая пустота.  Что-то умерло. Девушка
вышла,  тихонько прикрыв за  собой дверь...  Паффи даже не  обернулся ей вслед.
Зачем?
     Через два  дня  приш„л коневоз.  Старый немногословный финн  молча оглядел
коня,  кивнул головой -  и  так  же  молча  зав„л  его  в  кузов машины.  Дверь
захлопнулась, коневоз тронулся... Поплыл назад двор знакомого дома, скрылись за
поворотом озеро и холмы...
     Приют  для  старых  лошадей не  очень-то  процветал.  Господин Сиптусталми
работал не  покладая рук,  чтобы его подопечные не  голодали.  Если не  хватало
денег,  сам косил и  возил на конюшню траву,  сам заготавливал на зиму сено.  И
никогда  не  отказывал посетителям,  которые  приезжали на  чистеньких красивых
машинах и привозили детей.  Потому что родители маленьких Райво,  Олави,  Матти
жертвовали для детских любимцев кто сколько мог. С того и кормились...
     Кроме Паффи,  в  конюшне обитало ещ„  семь  ветеранов.  Вместе им  было не
скучно.  Они гуляли в загоне,  катали детей,  в положенные часы шли к кормушке,
изредка неторопливо играли... В общем, тихо-мирно доживали свой век.
     Прош„л год.  И  однажды вс„ опять изменилось.  У  ворот хутора остановился
большой ч„рный джип.  Паффи,  гулявший в  леваде,  с  любопытством посмотрел на
приехавшего: новый человек! Не иначе, покататься решил ?
     Из машины вышел плотный мужчина в  очках и  заговорил о ч„м-то с хозяином.
Тот лишь молча кивал.  А затем повернулся...  и указал на Паффи рукой.  Мужчина
тоже кивнул и быстрым шагом направился к ограде левады.  Подош„л -  и украдкой,
таясь от неторопливого хозяина, вытащил из бумажника какую-то фотографию. Бегло
сравнил...
     "Я понравился ему!  Я ему нужен!.." - приосанился Паффи и на радостях даже
стал рыть землю копытом, чего, правду молвить, не делал уже давным-давно.
     Старый  финн  и  мужчина  в  очках  пожали  друг  другу  руки,   о  ч„м-то
договорившись...  И через неделю на хутор вновь прикатил тот самый джип, но уже
с  двухместным прицепом.  Паффи вывели...  трап уже был откинут,  и  он  увидел
внутри крупную рыжую  кобылу,  укрытую л„гкой попоной.  В  самом коневозе пахло
дорогим снаряжением.
     "Соревнования...  неужели снова на ипподром?" - размечтался бывший скакун.
Что-что, а запах хорошего снаряжения он помнил прекрасно...
     Действительно,  его  завели  вовнутрь,  привязали -  и  прицеп тронулся...
Кобыла  косилась на  незнакомого коня.  Паффи  с  доброжелательным любопытством
поглядывал на могучую соседку...
     Путешествие было долгим.  Очень долгим. А потом коневоз свернул с асфальта
на тряскую прос„лочную дорогу...

     Первый  день  соревнований  благополучно подош„л  к  финишу.  В  боксах  и
проходах временной конюшни шла обычная вечерняя суета.  Кормили лошадей. Кто-то
возился с четвероногими героями сегодняшних состязаний. Одним массировали мышцы
и сухожилия, растирали согревающей жидкостью. Другим, наоборот, из шлангов лили
на ноги воду...
     К деннику Сирокко направлялась целая делегация. Впереди побл„скивал очками
херр  Нильхеден,   спортивный  агент  Бенгта  Йоханссона  и   его   официальный
представитель на  "Серебряной подкове".  За  ним  со  стерилизатором в  руках -
толстая Марина в крахмальном белом халате.  Рядом с нею - мужчина в официальном
костюме, при карточке, гласившей:
     "Главный  ветеринарный врач  соревнований".  Завершал  процессию Панама  с
неизменным своим портфелем в руках.
     Полчаса назад все  они  собрались в  кабинете директора-распорядителя.  Не
мудрствуя  лукаво,  Александр  Владимирович представил их  друг  другу,  прич„м
Панаму, находившегося, понятное дело, на этом импровизированном совещании не из
праздного  любопытства,  назвал  представителем ветеринарного  комитета  мэрии,
отвечающим за эпидемиологическую безопасность города.  Далее директор участливо
посетовал   на   плохое   самочувствие   шведской   лошади   после   длительной
транспортировки -  и  убедительно попросил шведа  разрешить ветврачам выполнить
свои непосредственные обязанности в вопросах контроля. То бишь как можно скорее
взять у Сирокко кровь для исследования.
     Херру  Нильхедену следовало  понять  справедливость требований ветврачей и
оказать им содействие.  А  то не дай Бог произойдут осложнения с администрацией
города.  Или с представителями других команд. Здесь у всех ценные, очень ценные
лошади.
     Кто  же  допустит,  чтобы  рядом с  его  спортивной надеждой стоял больной
жеребец?..  Херр  Нильхеден и  сам  наверняка понимает,  что  необходимо срочно
устранить  возможный  источник  конфликтов.   То  есть,  конечно,  никто  и  не
сомневается в  отсутствии у  Сирокко  каких-либо  инфекционных заболеваний,  но
лучше, если это будет официально подтверждено. Квалифицированные доктора готовы
произвести  забор  крови  хоть  прямо  сейчас.  А  представитель  ветеринарного
комитета  (тут  директор указал  на  Панаму)  обеспечит наискорейшую постановку
необходимых реакций в центральной лаборатории...
     Швед согласился. Весьма неохотно. Сквозь зубы... Но вс„-таки согласился:
     - Что  ж,  господа...  если это так нужно...  И  вот делегация двигалась к
боксам. Гуннар Нильхеден сам распахнул перед докторами дверь денника:
     - Please do  whatever you  think is  necessary[35].  Хотя,  смею заверить,
животное абсолютно здорово.  Просто небольшие колики по  дороге.  Потеря,  увы,
спортивной формы...  вот мы и решили не выставлять его сегодня на старты.  Если
он завтра будет чувствовать себя лучше, возможно, в последний день вы, господа,
вс„-таки увидите его на манеже.
     Директорская красавица секретарша синхронно переводила. Панаму насторожило
обещание шведа, и он переспросил:
     - Господин Нильхеден уверен?  Девушка тут же перевела вопрос. Швед расцв„л
голливудской улыбкой.
     - Сэр,  -  прозвучало в ответ,  - разве в этой жизни можно быть до конца в
ч„м-нибудь уверенным? Особенно когда дело касается лошадей... Я хотел сказать -
мы  с  Бенгтом  очень  надеемся!  Очень  хотим  надеяться...  Но  только  время
покажет...
     Марина раскрыла стерилизатор. В электрическом свете блеснули три пробирки,
закрытые ватными катышками. Главный ветврач взял стерилизатор и протянул Марине
тампон. В воздухе резко запахло спиртом.
     Панама поморщился.
     - Конь спокойный или нужно фиксировать? - осведомилась Марина.
     Красавица тут же переспросила у шведа. Тот закивал:
     - Yes,  yes!  Лошадь очень серь„зная!  Я  бы обязательно наложил закрутку.
Хотя сейчас Сирокко несколько угнет„н... Честно говоря... я даже не знаю...
     Марина оглянулась на главврача:
     - Я так попробую?
     - Конечно,  чего  зря  коня  мучить.  Не  даст  -  тогда и  закрутим губу.
Приступай! - И он снова протянул ей закрытый стерилизатор.- Мистер...- и, забыв
шведскую фамилию,  обратился к переводчице:  -  Скажите ему,  пусть подержит за
недоуздок. В конце концов, его конь...
     Швед выслушал и с некоторым нежеланием шагнул внутрь денника.
     Рослый  гнедой  жеребец,  стоявший  в  дальнем  углу,  выглядел  ко  всему
безучастным.  Он  вяло  повернул  голову  навстречу  вошедшим  -  и  больше  не
шевелился.
     - Странный  какой-то,-  задумчиво  произнесла Марина.  -  Может,  мне  его
вс„-таки осмотреть? Сердечко послушать?..
     Швед и без переводчицы понял, о чем ид„т речь, и забеспокоился:
     - No,  no! Конь абсолютно здоров! No problems, мы просто ему успокаивающие
да„м...
     - А помнит ли господин...  владелец про допинг-контроль? - поинтересовался
главный ветврач.-  Позволю себе напомнить,  что  допингом признаются не  только
возбуждающие,  но и некоторые тормозящие препараты...  Надеюсь,  ваш препарат в
"ч„рный список" не входит?  Иначе,  если вы решите выставить коня,  а  при этом
окажется...
     - Нет,  нет!  Препарат  полностью безобиден.  Мы  вс„  понимаем.  Огромное
спасибо за предупреждение,  сэр, но насч„т допинга с нашей стороны вы можете не
волноваться...
     - Странно,  -  готовя иглу,  проворчала себе под нос Марина.  -  Зачем его
транквилизаторами пичкать?.. И так, бедняга, совсем никакой...
     Конь  стоял  по-прежнему  неподвижно  и  безучастно.   Марина  распечатала
гигантскую разовую иглу ("Вот что значит -  лошадиная доза",  -  с  содроганием
подумал Антон),  подошла к  коню и энергично прот„рла тампоном участок на шее -
место будущего укола.
     - Целых три пробирки?  - вдруг усомнился швед. - Простите, но для чего так
много крови?
     Марина не ожидала вопроса и невольно оглянулась на Панаму.
     Антон Григорьевич не растерялся ни на секунду.
     - Первые две  -  для проведения необходимых реакций,  -  ответил он  очень
солидно.  -  А  третья -  для  повторного исследования в  случае сомнительности
первоначального  результата.   Сами  понимаете  -  зачем  животное  лишний  раз
беспокоить. Да и вас тоже... сэр.
     Красавица перевела.
     Швед  пожал плечами -  крыть было нечем.  Марина пережала пальцами яр„мную
вену на шее коня, чуть-чуть похлопала по ней пальцами, проверяя наполнение... и
мягким,  но  уверенным движением вдвинула иглу в  вену.  Наружу тотчас брызнула
толстая струя крови.
     "Очень  серь„зный жеребец" даже  не  шелохнулся...  Марина вытянула зубами
ватную  пробку  из  первой пробирки и  быстро подставила е„  под  иглу.  Густая
красная жидкость потекла по стеклу, быстро заполняя маленький сосуд. Марина тут
же подставила следующую пробирку...
     "Да,  - философски подумал Панама. - Кровь - она и есть кровь. Простая ли,
золотая... У всех одинаковая. Красная..."
     Ему опять вспомнился убитый пенсионер. "Эх, Заказ... одна кровь из-за тебя
точно уже пролилась, а ты и не знаешь... Теперь вот твоя...
     Дай Бог, чтобы эта, в пробирке, последней была... Дай Бог..."
     Марина  выдернула иглу,  вновь  пот„рла тампоном -  и  пошла  к  выходу из
денника. Дело сделано!..
     Заказ медленно повернул голову,  посмотрел ей  вслед.  Потом на стоявших в
проходе... Его глаза - тусклые, тоскливые - встретились с глазами Панамы.
     "Люди, люди... За что?.."

     В  лесу снова становилось сумрачно.  Яркие краски дня постепенно побл„кли.
Ветер стих. Кое-где громко раздавался стрекот ранних сверчков.
     Старый конь незаметно для  себя добрался до  лесной опушки.  Деревья стали
редеть.  Появилось больше просветов.  Паффи остановился в  кустарнике у дороги,
где росла густая трава, и стал е„ рвать. Есть-то вс„-таки надо...
     Когда издали послышался звук мотора, он вскинул было голову: "Это они! Это
они вернулись! За мной!.."
     Вскоре из-за  отлогого холма  в  самом  деле  появилась машина.  Но  люди,
ехавшие в  ней,  не заметили Паффи.  Большой белый джип свернул на пересекающую
дорогу,  тянувшуюся вдоль  опушки,  и  с  бесшабашной скоростью улетел  куда-то
налево.
     К