онь  знал:  машины иногда останавливаются там,  где  можно  найти  других
лошадей и людей.  Что,  если ему наконец повез„т?.. Паффи без сожаления оставил
траву:  не  больно-то  и  хотелось!  Там,  куда он  прид„т,  ему уж верно дадут
что-нибудь  повкуснее!..  Приободрившийся конь  трусцой перес„к луг,  вышел  на
дорогу  и  решительно  отправился  вслед  за  машиной.   Дорога  была  хорошая,
наезженная.  Быть может, если бежать по ней достаточно долго, он снова окажется
в  знакомых местах?..  Потом  справа  открылось большое поле,  засеянное рожью.
Ветер гонял по нему тяж„лые мягкие волны. А слева по-прежнему высились и шумели
могучие сосны, и над ними, чуть только не цепляя вершины, навстречу коню быстро
плыли  низкие облака.  Последние лучи  солнца окрашивали их  снизу  в  холодный
малиновый цвет.  За полем, за полосой густого кустарника, снова блеснула вода -
то же озеро, что накануне, только с другой стороны.
     Ветер,  н„сший облака,  первым сообщил Паффи,  что он  наконец-то ш„л куда
надо.  Дорога сделала очередной поворот,  и  чуть  изменившееся течение воздуха
одарило коня целой радугой запахов. Пахло жиль„м!.. Человеческим жиль„м!.. И...
     Обоняния Паффи коснулся знакомый, желанный, родной запах конюшни.
     Конечно,  это была совсем другая конюшня,  не та,  где он прожил последний
год. Уж е„-то он ни с чем бы не спутал. Но тем не менее... Какая удача!
     Конь поднял голову и призывно заржал.
     Ему никто не ответил. Собратья были ещ„ далеко.
     То рысцой,  то широким шагом конь заторопился туда, куда звал его запах. И
скоро  увидел  то,  что  искал.  Дорога  пересекла журчащий ручей,  поднялась в
гору...  Там,  где лес немного отступал в глубину, распахиваясь большой зел„ной
поляной,  от дороги отделялся недавно устроенный съезд.  Он в„л к  двухэтажному
особнячку, окруж„нному сплошным высоким забором.
     Конский дух исходил оттуда, из-за ограды. Запахи бензина, какой-то смолы и
свежей  строительной  химии,  приправленные ароматом  дорогого  парфюма,  почти
заглушали его. Но ошибиться было нельзя!..
     Паффи повернул к  воротам не сразу.  Стоя на перекр„стке,  он долго вбирал
воздух расширенными, трепещущими ноздрями...
     Вс„ правильно! Здесь живут люди! И вместе с ними - лошади! Он к ним вс„ же
добрался. Больше не будет бесцельных блужданий по незнакомому лесу и промозглых
ноч„вок,   когда  от  страха  и  одиночества  невозможно  уснуть!   Сейчас  его
приласкают,  поставят в денник,  накормят овсом...  Разве могут люди, у которых
живут лошади, прогнать его от ворот?..
     Конь  подош„л к  плотно  сомкнутым створкам.  Над  ними  была  установлена
видеокамера, но она даже не шевельнулась. Электронный глаз казался ослепшим.
     Старый конь стоял и ждал, принюхиваясь и прислушиваясь.
     Тишина...
     Он поднял голову и снова позвал,
     В ответ раздалось короткое ржание. И вс„! Опять тишина!..
     Люди в  доме были -  для Паффи это не  подлежало сомнению.  В  воздухе ещ„
витал запах только что  проехавшего автомобиля.  Но  круглый глаз над  воротами
по-прежнему оставался слепым,  и  никто  не  спешил  открывать тяж„лые створки,
чтобы дать усталому коню покой и приют...
     Только собратья из-за забора ещ„ раз окликнули его ржанием - приглуш„нным,
поглощ„нным толстыми бревенчатыми стенами конюшни.
     Паффи не ответил. Он сделал несколько шагов вдоль ограды, потом вернулся к
воротам. Видеокамера не шелохнулась. И тут...
     Где-то внутри громко хлопнула дверь!
     Конь так и напрягся, насторожив уши: "Это за мной!"
     Но  это шли не за ним.  Человеческие голоса звучали возбужд„нно,  хрипло и
зло. Дело у них подвигалось явно не к примирению.
     Люди  о  ч„м-то  ожесточ„нно спорили,  перебивая друг  друга и  без  конца
срываясь на  крик.  Конь  знал:  от  людей  с  такими голосами добра  ждать  не
приходится.  Как от жеребцов,  когда,  заложив уши,  они скалят зубы и  яростно
показывают белки глаз. Паффи замер возле ворот, не решаясь уйти и боясь угодить
кому-нибудь под горячую руку, как вдруг...
     Словно щелчок бича разорвал воздух!..
     Конь от неожиданности шарахнулся и присел на задние ноги...
     Невидимый бич продолжал хлестать воздух - ЕЩ‚!.. ЕЩ‚!!!
     Паффи сорвался с места и, не помня себя от страха, галопом кинулся к лесу.
Позади  басовито  загрохотала очередь.  Разбитые  ст„кла  откликнулись жалобным
звоном... И вновь длинно, громко, зловеще говорил автомат, и лесное эхо множило
его  грохот.  Звуки выстрелов метались между деревьями,  заглушив чей-то  стон,
раздавшийся из-за забора...
     Конь был уже на  опушке,  когда стрельба наконец стихла.  Он замедлил бег,
потом остановился.
     Тишина... Стихли абсолютно все звуки... Даже сосны перестали шуметь...
     Паффи оглянулся,  опасливо вслушиваясь...  Тишина...  И  вдруг снова сухой
щелчок!  Лес тут же подхватил его и понес по кронам деревьев.  Конь вздрогнул и
беспокойно закрутил головой.  Ему  неоткуда было знать,  что такое "контрольный
выстрел" и  зачем  его  делают.  Он  и  так  понимал -  возвращаться к  воротам
определ„нно не стоило...
     Взревел мощный мотор,  белый джип  выкатился наружу,  промчался,  завихрив
облако пыли, по дороге и исчез где-то за полем...
     Паффи проводил его взглядом...  И ПОЧУВСТВОВАЛ В ВОЗДУХЕ ЗАПАХ ГАРИ! Из-за
ограды рос в небо столб багрово-ч„рного дыма!
     Конь в панике бросился на дорогу и помчался по ней не разбирая куда - лишь
бы  подальше,  подальше от  этого ужасного места!  Он не видел,  как над крышей
особняка появились языки пламени,  как в ревущем огне начала с треском лопаться
новенькая черепица...  Он скакал и не слышал, как в бревенчатой конюшенке ржали
и бились в своих денниках две лошади. Непосредственная опасность им не грозила,
но ядовитый запах дыма, заползавшего в щели под дверью, пугал до безумия. Паффи
мчался по песчаной дороге,  как в свои лучшие ипподромные дни.  Знаменитый мах,
которым  славилась  его  порода,  уносил  чистокровного скакуна  вс„  дальше  и
дальше...
     Ему  казалось -  он  н„сся галопом целую вечность.  На  самом деле возраст
очень  скоро  дал  о  себе  знать.  Когда  огненные отсветы перестали гулять по
древесным стволам, Паффи зарысил, а потом вовсе пош„л шагом, тяжело нося боками
и отдуваясь.  Остановиться он просто не мог: страх подгонял лучше хлыста. Так и
бр„л он один пустынной дорогой, через посеревшее в сумерках поле...
     Ветер усиливался. Его порывы возвещали близость ещ„ не пролившегося дождя.
Паффи долго и жадно дышал сырой свежестью и даже не сразу сообразил,  что ветер
опять прин„с запах человеческого жилья.
     Он устало остановился...
     Теперь пахло совсем по-другому.  Почти как когда-то на хуторе -  коровами,
силосом...  Попахивало и дымком,  но это был совсем другой дым.  Его,  т„плого,
домашнего,  безопасного,  не следовало пугаться.  Паффи и не испугался. Но и не
обрадовался. Просто стоял, настороженно нюхая воздух...

     - Женился ковбой,  - рассказывала Любаша. - И прожил с супругой шестьдесят
лет,   не  поссорившись  ни  единого  разу.   Журналисты,  конечно,  разнюхали,
примчались интервью брать...
     Аня  и  Сергей  сидели  в  веткабинете,  дожидаясь,  успешно  ли  кончится
"операция "Кровь"". Аня сохраняла видимость спокойствия, только пятки кроссовок
отбивали  по  "мраморному" линолеуму мелкую  дробь.  На  коленях  у  не„  лежал
портфель Панаморева.  Сергей грыз ногти.  Такой привычки у  него не было даже в
детстве.
     - ...И жена ковбоя им говорит:  "Когда мы с Джо обвенчались,  мы поехали к
нему на ранчо на его пегой кобыле,  и на середине дороги лошадь упала.  "Ну-ка,
вставай! - сказал Джо.- Считаю до тр„х! Раз! Два!.. Три!.." Вытащил револьвер и
застрелил лошадь.  "Джо, - спросила я, - зачем ты застрелил бедное животное?" -
"Раз!.." - сказал мой молодой муж. С тех пор прошло шестьдесят лет..."
     Двое  ветврачей,   парень  и  девушка,  только  что  сдавшие  дежурство  и
оставшиеся  подождать  Марину,  переглянулись и  дружно  расхохотались,  прич„м
парень  направил в  потолок  воображаемый кольт  и  сказал  "Бах!",  а  девушка
покраснела и  ткнула его в бок кулачком.  У них лежало заявление в загсе,  и до
свадьбы,  на которую Аня с Любашей,  естественно,  были приглашены,  оставалась
неделя.
     Аня  выдавила смешок.  Сергей смотрел на  рассказчицу с  плохо  скрываемым
раздражением. Для него ничего не было хуже, чем вот так сидеть в неизвестности.
И  ждать,  понятия не имея,  скоро ли вс„ завершится.  Когда жд„шь,  постепенно
начинает казаться:  лучше  уж  какой  угодно исход,  только бы  это  кончилось.
Правда,  бывает и так,  что потом с тоской вспоминаешь:  ведь вот сидел -  и НЕ
ЗНАЛ, и ещ„ оставалась надежда, что будет вс„ хорошо...
     Он только собрался попросить у  Ани сигарету,  когда в коридоре прозвучали
стремительные шаги  и  дверь  кабинета распахнулась настежь,  стукнув о  стену.
Марина, по обыкновению, ворвалась с неотвратимостью и напором торнадо.
     - Ни  те  жить,  ни  те помереть не дадут спокойно!..  -  пожаловалась она
громогласно.  - Вот что значит - рядом живу!.. Вс„, блин, достали! Переезжаю!!!
Мало того,  что из дому не в смену высвистали, - коня им, понимаешь, особенного
только я  смогу уколоть...-  Она приподняла салфетку,  скомканную на  блюде для
бутербродов,  и  разочарованно протянула:  -  ...Так ещ„ и пожрать,  ироды,  не
оставили...
     При  появлении  девушки  Сергей  вскочил  на  ноги,  благополучно забыв  о
конспирации,  о  том,  что Марина была не в курсе происходившего и посвящать е„
они не собирались.  Он бы,  наверное,  не сдержался и  задал ей кучу совершенно
лишних вопросов,  но,  к  счастью,  Марина ответила на самый главный из них ещ„
прежде,  чем он успел даже открыть рот. Сер„жа опомнился и почти рухнул обратно
в  кожаные  объятия дивана,  чувствуя,  что  расплывается в  идиотски-блаженной
улыбке.  Господи,  как хорошо!..  Через считанные часы кровь Заказа уже будет в
Москве,  в лаборатории иммуногенетики.  Туда же -  хвала компьютерной связи!  -
вовремя придут,  если ещ„ не пришли,  нужные данные из завода.  И, наверное, не
далее как завтра к обеду...
     Сергей настолько живо  представил себе двухметровых омоновцев,  занимающих
под  водительством Антона  Григорьевича позиции  кругом  Кузиного денника...  и
очкастого шведа,  удирающего по проходу... вот Нильхедена догоняют, безжалостно
сбивают с  ног и  распластывают,  точно в криминальной хронике,  по полу...  он
пытается отбиваться,  что-то кричит... Но омоновцы неумолимы и неподкупны, и на
запястьях вора защ„лкиваются наручники,  а  сам Сергей уже внутри денника,  уже
обнимает и  гладит медленно оживающего коня:  "Вс„ в порядке,  малыш...  Теперь
поедем домой..."
     Панаморев вош„л в  веткабинет,  отстав от  Марины на  два шага.  Он  сразу
посмотрел на Аню с  Сергеем и  едва заметно кивнул,  и Сергей мысленно взвыл от
восторга, столь же мысленно пробив головой потолок. И спохватился: "Тьфу, тьфу,
тьфу, чтобы не сглазить..."
     Аня вернула портфель:
     - Пожалуйста, Антон Гри... Антон. Все пломбы в целости...
     - Спасибо, - улыбнулся Панама.
     - Как там... - Сергей чуть не выговорил "Заказ", но вовремя прикусил язык.
     Панама понял его и тихо ответил:
     - В порядке. Тебе привет просил передать...
     У Сергея внезапно перехватило дыхание,  но расчувствоваться он попросту не
успел.
     - А  теперь,   -   снимая  халат,   по-прежнему  напористо  и  громогласно
распорядилась Марина, - на раз-два все дружно вста„м и валим ко мне. Надо же, в
самом деле, отметить! Аня, тебя с твоим парнем тоже касается...
     Аню и особенно Сергея уговаривать не потребовалось. Аня только спросила:
     - А что, если не секрет, отмечаем?
     - "Но чтоб кочан с ушами был,  вовек не видел я!.." - возмутилась Марина.-
Это у тебя девичья память или уже маразм? Гуталину ж нонеча ровно три годика!..
     Аня только хлопнула себя по лбу:  действительно,  У бездетной и незамужней
Марины день рождения любимого кота был  чуть не  главным событием в  календаре.
Между тем за спиной рослой хирургини возникла маленькая Любаша и, приподнявшись
на цыпочки, что-то шепнула в ухо подруге, Марина отреагировала немедленно:
     - А вы,  господин мэрский представитель,  не желаете разделить с нами наше
скромное?..
     Панама,  никак  не  ждавший  приглашения и  уже  занятый какими-то  вполне
отвлеч„нными  мыслями,  собрался  было  отрицательно  покачать  головой,  но  в
последний миг решил: а почему, собственно, нет?.. В гостинице "Россия" его ждал
обещанный номер,  но каз„нные апартаменты -  сколько же он их повидал!  -  были
наверняка ещ„  неуютней холостяцкой комнаты в  Сайске.  Здесь его  не  ждал уже
вовсе никто. Ни соседки, ни кошка Анжелка...
     И Антон услышал собственный голос, благодарно ответивший:
     - Спасибо. С удовольствием присоединюсь...
     До  Марининого дома  в  самом деле  было  пять минут хода сквозь лабиринты
переулков и  дворов,  которыми так  богата Петроградская сторона.  "Нормальные"
магазины ввиду позднего часа успели закрыться,  круглосуточного, где можно было
бы купить вс„ необходимое для вечеринки,  на пути следования не наблюдалось, но
возле метро вс„ ещ„ работали ларьки.
     - И  какой же тут у вас самый интересный и вкусный?..  -  тотчас атаковала
Марина девушку-продавщицу,  торговавшую тортами.  -  "Белая ночь"?  И к ней ещ„
"Ч„рного принца", пожалуйста...
     У  Сергея  в  руках  уже  позвякивала  авоська  с  "Алазанской долиной"  и
"Монастырской избой". Любаша в соседнем ларьке выбирала яблоки и лимоны.
     Отоварившись,  все дружно двинулись выбирать подарок для Гуталина -  благо
без "Зоотоваров" в наши дни не обходится ни одна уважающая себя торговая точка.
     Соответствующая  витринка  была   сплошь   заставлена  яркими   коробками,
консервными банками и пакетами,  и на всех этикетках облизывались разнош„рстные
коты - один другого счастливей.
     - Ваша киска купила бы "Вискас",-  робко высказался Сергей.  И  был дружно
подвергнут ветврачами остракизму: "Специальные добавки, чтобы потом только этот
и требовала... Мочекаменная болезнь... вот случай был... катетер... сорок шесть
уколов... еле выходили..."
     Сергей  пристыженно промолчал.  У  него  дома  имелся полудикий разбойник,
который гулял в  основном сам по себе,  а уж если удостаивал номинальных хозяев
своим посещением, то лопал что давали. Щи так щи, кашу так кашу...
     - Может,  котиного туалета мешочек?..  -  неожиданно подал  голос  Панама.
Марина ответила с законной гордостью:
     - Мой в унитаз ходит!
     После долгих споров остановились на пупырчатой рукавице для чесания.  Плюс
коробочка витаминов.  Компания уже  двинулась дальше,  когда  Антон Григорьевич
вернулся к ларьку и купил ещ„ упаковку таких же. Анжелке...
     Марина занимала комнату в большой старой коммунальной квартире с ветвистым
и извилистым коридором,  заблудиться в котором, как скоро убедился Панама, было
проще  пареной  репы.  Марина  утверждала,  что  до  революции е„  предки  были
хозяевами всей этой квартиры ("Князь Путятин..." - немедленно вспомнил Сергей).
Теперь от былых владений осталась комната рядом с  прихожей,  напротив ванной и
туалета.  "Ну  и  что,  что все мимо меня,  зато мне близко!"  -  жизнерадостно
заявила Марина.
     Из комнаты раздавалось приглуш„нное мяуканье: кот Гуталин явно соскучился.
Марина отперла дверь,  и  он выскочил тереться в  ногах -  большой,  состоящий,
кажется,  из  всех мыслимых оттенков серого Цвета и  пушистый до такой степени,
что  лапки  казались непропорционально короткими.  Родился  он  угольно-ч„рным;
позже,   линяя,   изменил  масть,   так  не  переименовывать  же?..   Нашествие
малознакомых гостей ничуть не смущало его.  Марина подхватила любимца, чмокнула
его в мордочку и устремилась внутрь комнаты, командуя на ходу:
     - Мужики,  столы раздвигать не отвыкли? Штопор в буфете, чашки тоже, рюмки
где-то, вверху... Любаша, найд„шь? Аня, на тебе чайник...
     Панама сгрузил со  стола на подоконник большую пачку ветеринарных журналов
и  с  любопытством оглядел комнату.  Пятиметровый -  хоть антресоли устраивай -
потолок,  красивая и щедрая лепка на стыке со стенами... Эти последние, кстати,
были  оклеены "моющимися обоями" советских врем„н -  картами всяческих стран на
полиэтиленовой пл„нке.  Д„шево,  познавательно и  сердито.  В  одном  из  углов
красовался  большой,  выложенный изразцами  камин.  Теперь  его  дымоход,  надо
думать,  был наглухо замурован, но раньше камин действовал: старинные паркетины
хранили следы знакомства с огн„м.  "Ничего,  -  подумал Панама.  -  Вот закупит
квартиру  какой-нибудь  новый  русский...  И,  если  не  совсем  дурак,  вместо
евроремонта вс„ восстановит... Будет сидеть, полешки подкидывать..."
     В  целом комната производила впечатление,  дал„кое от  будуарного.  Диван,
письменный стол,  полки с книгами...  фотографии на стенах.  На одной из них, к
некоторому удивлению Антона,  сама  Марина мчалась галопом на  мощном,  ей  под
стать,  гнедом  пыш-нохвостом коне.  Вс„  вместе  напоминало Медного  всадника,
удравшего  с  постамента  на  площади  Декабристов.   Другие  фотографии  Антон
рассмотреть не  успел.  На  тумбочке в  углу зафыркал электрический самовар,  и
Марина занесла над "Ч„рным принцем" громадный зубчатый нож:
     - Народы!.. За стол!..
     За  столом Панама самым естественным образом оказался между двумя дамами -
Мариной и Любой.  Он подкладывал девушкам торт,  подливал вина,  слушал шутки и
смех и...  казалось,  вспоминал нечто давно и  прочно забытое.  С  тех  пор как
проруха-судьба занесла его в Сайск, он ни разу не ходил в гости.
     И  к  себе не  приглашал никого.  И  вообще старался особо не сближаться с
людьми -  чтобы  меньше боли  было  потом,  когда  их  прид„тся так  или  иначе
терять...   И  вот  вам  пожалуйста!   Антон  Григорьевич,  ты  ли  это?  Пь„шь
"Монастырскую избу",  травишь анекдоты и  ухаживаешь за  девушками.  В  дал„ком
чужом городе, в абсолютно незнакомой квартире, с людьми, которых впервые увидел
несколько часов назад...
     Антон  усмехнулся  собственным  мыслям.   Был   ли   это   тот  же   самый
психологический эффект,  который  заставляет  людей  откровенничать в  поездах,
рассказывая случайным  попутчикам вс„  тщательно утаиваемое от  близких?..  Или
что-то другое?..
     Потом начались танцы.  Две влюбл„нные пары, конечно, тотчас заключили друг
друга в  объятия,  и  Панаме снова пришлось быть галантным кавалером сразу двух
дам.  Кто  бы  возражал!..  Он  отдал дань  уважения хозяйке застолья -  и  был
премного польщ„н,  когда шумная и  решительная Марина,  плывя с  ним  под звуки
популярной мелодии,  вдруг на глазах стала превращаться в застенчивую вчерашнюю
гимназистку на первом в жизни балу.  Не зря,  стало быть,  внушали Панаме,  что
мужчина по-настоящему хорошо танцует тогда,  когда женщина с ним чувствует себя
прекрасной принцессой!..  Он с поклоном усадил Марину и повернулся к Любаше,  и
та  доверчиво положила руку  ему  на  плечо.  Е„  ладонь  показалась Панамореву
невесомой.
     С  Любашей довершить танец  не  удалось:  девушка смущ„нно пожаловалась на
усталость,  и  Антон проводил е„ до дивана.  Когда из при„мника полилась третья
мелодия - нечто ужасно лирическое и задумчивое, кажется, из фильма "Твин Пикс",
- он  набрался храбрости и,  опередив отвл„кшегося Сергея,  пригласил танцевать
Аню.
     Этот танец ему суждено было помнить до конца его дней.
     Когда Аня приняла его руку...  приняла совсем не так,  как во дворце,  для
пожатия  при  знакомстве...  ему  показалось,  будто  была  готова  исполниться
какая-то давняя и  невысказанная мечта.  Слишком несбыточная и заветная,  чтобы
признаться в  ней даже себе самому...  Антон Григорьевич взял девушку за талию,
ощутил пробежавший по телу электрический разряд...  и  пов„л,  закружил Аню,  с
ужасом чувствуя,  как деваются неизвестно куда не