закупить чай  и шелка,  когда  время  придет, а?  Прошлый  год был почти без
торговли из-за войны, позапрошлый -- вообще без торговли, да  еще  в придачу
весь наш опиум забрали за выкуп. Восемь тысяч ящиков только у меня одного. В
два миллиона тэйлов серебром мне это обошлось. Наличными.
  -- Ну,  эти-то деньги  не пропали,  --  возразил  Тиллман. --  Ведь это
Лонгстафф приказал нам тогда расстаться с ними.  Чтобы спасти наши жизни. Он
выдал нам  бумагу  от имени британского правительства. Да  и в договоре  это
есть.  Нам должны вернуть шесть миллионов тэйлов серебром  за конфискованный
опиум.
  Брок грубо расхохотался.
  -- Вы думаете,  парламент признает Лонгстаффову писульку?  Господи,  да
любое правительство вылетит из своих кресел в  мгновение ока, стоит ему лишь
заикнуться о выделении денег для уплаты за  опиум.  А что до шести миллионов
по договору, так  все это пойдет в  счет военных издержек. Я знаю  парламент
получше  вас.  Мой совет вам обоим, помашите своим  пятистам тысячам  тэйлов
ручкой.  Так что если мы ввяжемся в войну и в этом году -- торговли опять не
будет.  А не будет торговли, мы все вылетим  в трубу. Вы, я, любой Китайский
торговец. Даже "Благородный Дом", чтоб он провалился ко всем чертям.
  Резким движением он выдернул  часы из  кармана.  Церемония должна  была
начаться  уже  час назад.  Время уходит, подумал он. Да, но не для  компании
"Брок  и  "сыновья",  Господь свидетель.  Семнадцать  лет  Дирку сопутствует
добрый йосс, но теперь настало время перемен.
  Брок  с торжеством подумал о  своем втором сыне, Моргане, который умело
-- и с безжалостной жесткостью -- управлял  всеми их  вкладами  в Англии. Он
спрашивал себя, удалось ли Моргану подорвать влияние Струана в  парламенте и
в банковских кругах.  Клянусь Господом,  мы  еще  пустим тебя ко  дну, Дирк,
думал он, и твой Гонконг вместе с тобой.
  --  Какого черта,  почему  не  начинаем? --  раздраженно  бросил  он  и
заторопился  к  морскому  офицеру, который  расхаживал  взад-вперед  рядом с
шеренгами морских пехотинцев.
  --  Что с тобой  творится,  Джефф?  Ты же знаешь,  что  он  прав насчет
Гонконга, -- заговорил Тиллман, когда Брок отошел достаточно далеко. -- Тебе
следовало бы подумать дважды, прежде чем задирать его.
  Купер улыбнулся своей бледной улыбкой.
  -- Брок так чертовски самоуверен. Ничего не мог с собой поделать.
  -- Если Брок прав относительно нашего полумиллиона тэйлов, мы банкроты.
  --  Да.  Но Струан потеряет  в  десять  раз  больше,  если  выплата  не
состоится. Так что  деньги он получит, можешь не сомневаться. Ну а вместе  с
ним получим свое и мы.  -- Купер посмотрел вослед  Броку. -- Как ты думаешь,
он знает о нашей сделке со Струаном?
  Тиллман пожал плечами:
  -- Не знаю. Одно скажу, насчет договора Брок прав. Это глупость. Он еще
влетит нам в копеечку.
  Последние  три месяца компания "Купер и Тиллман" действовала как тайный
агент  "Благородного Дома". Британские военные корабли  блокировали Кантон и
устье Сицзян.  и  английским купцам  было запрещено  торговать  с китайцами.
Лонгстафф  -- по совету Струана -- наложил это эмбарго как еще одно средство
ускорить  подписание мирного договора, зная, что  склады в Кантоне буквально
завалены чаем  и  шелком. Но  поскольку  Америка не объявляла  войны  Китаю,
американские корабли могли беспрепятственно проходить в  порт, показывая нос
английским  фрегатам.  Поэтому  компания  "Купер и  Тиллман" закупила четыре
миллиона фунтов чая у Чен-це Цзин  Арна  --  или Дзин-куа, как его  прозвали
европейцы,  --  самого богатого  китайского купца, и переправила  все это  в
Манилу,  якобы для  испанских торговцев.  В  Маниле  испанский  чиновник  за
солидную  взятку выдал  необходимые разрешения на ввоз  и  вывоз, и чай  был
перегружен  -- беспошлинно  -- на клиперы  Струана,  которые на всех парусах
полетели в Англию. С  Дзин-куа расплатились грузом  опиума с целого корабля,
который Струан доставил в укромное место на побережье.
  Гениальный план, думал Купер. Каждый  смог заработать и  получил нужный
ему товар.  Но мы заработали бы целое  состояние, если бы наши корабли могли
доставлять чай непосредственно  в  Англию.  И  Купер  в  который  раз  начал
проклинать Британские  Навигационные Акты, воспрещающие лю бым  судам, кроме
британских,  доставлять  грузы  в  английские порты.  Черт их  всех  побери,
негодовал он, мир принадлежит им.
  -- Джефф!
  Купер   проследил  направление  взгляда   своего  компаньона.  Какое-то
короткое  мгновение  он  не  мог отыскать  в  переполненной  гавани то.  что
привлекло внимание  Тиллмана.  Наконец  он  заметил  баркас,  отваливший  от
флагманского  корабля, и  в  нем -- высокого рыжего  шотландца,  который был
столь могуществен, что заставил сам парламент служить своим целям и вовлек в
войну величайшую державу на земле.
  -- Было бы,  наверное, слишком наивно надеяться, что Струан не доплывет
до берега. Купер рассмеялся.
  -- Ты  несправедлив  к нему,  Уилф. Да и к тому  же, у моря  никогда не
хватит дерзости его тронуть.
  -- Может быть, и хватит. Давно, ох, давно пора.  Клянусь всем, что есть
в мире святого.
  Дирк Струан стоял  на носу баркаса,  нырявшего  вверх-вниз на невысокой
волне. И хотя время начала церемонии уже прошло, он не поторапливал гребцов,
зная, что без него она все равно не начнется.
  Баркас находился в  трехстах ярдах  от берега. Боцманское "так держать"
приятно пророкотало, растворяясь в бодрящем северо-восточном муссоне. Далеко
впереди и в вышине ветер набирал силу и гнал облака с материка, через остров
и дальше, в открытый океан.
  В  гавани было тесно от кораблей --  сплошь  британских, не считая лишь
нескольких  американских  и португальских.  Торговые  суда всех размеров. До
войны "купцы" стояли бы на якоре в Макао, крохотном португальском поселении,
построенном на выступающем в море пятачке земли в сорока  милях к юго-западу
от Гонконга, по ту  сторону  огромного устья Сицзян. Или у острова Вампоа  в
тринадцати  милях  южнее   Кантона.   Китайские  законы  запрещали  кораблям
европейцев подходить к Кантону ближе этого острова. Императорским указом вся
торговля с Европой была  ограничена этим городом. Если веришь слухам, в  его
стенах  жили  свыше миллиона  человек.  Но  ни  один европеец не знал  этого
наверное, поскольку ни один еще никогда не ходил по его улицам.
  С  древних  времен китайцы  придерживались  в отношениях  с европейцами
самых  жестких законов, практически  закрывавших для них  страну. Негибкость
установившейся  системы, недостаточная  свобода для европейских коммерсантов
появляться там,  где  им  вздумается, и торговать  так,  как  им хочется,  и
послужили причиной войны.
  Когда баркас со Струаном  проплывал мимо  одного  из торговых кораблей,
несколько  детей помахали  ему с  палубы, и  он  помахал им в ответ. Хорошо,
подумал  он,  что  у ребятишек будет  наконец-то свой  дом, настоящий дом на
собственном куске твердой земли. С началом войны всех британских подданных в
целях безопасности  эвакуировали на корабли. Всего их набралось примерно сто
пятьдесят мужчин, шестьдесят женщин  и восемьдесят  детей.  Некоторые  семьи
кочевали с одного корабля на другой без малого год.
  Вокруг   торговых  судов   расположились  боевые   корабли  британского
экспедиционного       корпуса:      семидесятичетырех-,      сорокачетырех-,
двадцатидвухпушечные линейные, бриги, фрегаты -- малая  часть еще небывалого
по своей мощи флота. И вместе с ними десятки десантных кораблей, доставивших
сюда  четыре  тысячи  британских и индийских солдат -- небольшую часть самой
сильной в мире армии.
  Среди  этих  кораблей выделялись  великолепные,  с  наклонными  мартами
опиумные клиперы -- самые быстрые суда из всех, какие когда-либо строились.
  Струан почувствовал, как волнение охватывает его при виде этого острова
с его главной вершиной, поднимающейся на пятьсот с лишним метров почти прямо
из  моря. Он еще ни  разу не был на Гонконге, хотя  знал о нем  больше,  чем
любой другой человек. Он  поклялся, что не ступит на этот берег, пока остров
не станет британским. Ему нравилось  быть таким по-королевски  высокомерным.
Клятва,  однако, не  помешала ему послать на Гонконг своих капитанов и брата
Робба, которые обследовали каждую его пядь. Он знал все рифы и скалы, долины
и  холмы, знал, где будет строить свои пакгаузы и Большой Дом компании и где
пройдут дороги.
  Струан  повернулся  и  посмотрел  на  свой  клипер  "Китайское Облако",
несущий  на борту двадцать две  пушки. Все клиперы компании Струана  имели в
своих названиях слово "Облако"  в честь его матери, умершей много лет назад,
которая принадлежала  к  клану  МакКлауд  [Cloud  (англ)--облако.].  Матросы
красили и драили и без того сверкающий чистотой корабль. Шел осмотр орудий и
проверка такелажа.  "Юнион Джек" [Разговорное название  британского  флага.]
гордо  плескался   на  корме,  а  флаг  компании  --  на  бизани.  На  флаге
"Благородного Дома" переплелись красный  королевский лев Шотландии и зеленый
императорский  дракон Китая.  Под  этим флагом  двадцать оснащенных  пушками
клиперов  бороздили  все  океаны мира,  и  сотня  быстрых вооруженных  лорок
контрабандой доставляла  опиум на  побережье. Он развевался  также и на трех
громадных плавучих складах  опиума, под которые  были  приспособлены корпуса
больших торговых  судов.  И  тот же  флаг  реял  на  "Отдыхающем Облаке"  --
крупном, проводившем большую часть  времени на  рейде командном судне  с его
сейфами  для перевозки серебра,  рабочими кабинетами,  роскошными  каютами и
кают-компаниями.
  Ах ты, красавец, с гордостью подумал Струан, глядя на свой флаг.
  Впервые  он поднял  его на  груженной опиумом  лорке, захваченной  им у
пиратов. Прибрежные воды буквально кишели пиратами и  корсарами всех мастей,
так  что  китайские  и  португальские  власти  даже назначали крупные  суммы
серебром в  награду за их  поимку. Поэтому, когда ветер  и море не позволяли
заниматься  контрабандой  или  весь  опиум  оказывался  распроданным, Струан
отправлялся на охоту. Серебро  которое ему  приносили налеты на пиратов, шло
на закупку новых партий  опиума. Чертово зелье, подумал он, поморщившись. Но
Струан  знал, что его жизнь накрепко связана с опиумом -- без  него не могли
бы существовать ни "Благородный Дом", ни сама Британская Империя.
  Причину  этого  следовало  искать  начиная с  1699  года,  когда первый
британский корабль мирно продал свой груз в Китае и привез назад  шелка и --
впервые  -- удивительную  траву, которая называлась  "чай"  -- на всей земле
только  Китай  производил ее дешево и в изобилии.  В обмен на  нее китайский
император  согласился брать  только  серебро.  И  с  тех  пор  эта  политика
оставалась неизменной.
  За  пятьдесят с  небольшим лет чай стал  самым  популярным  напитком на
Западе  --  и  особенно  в Англии, крупнейшей  торговой  державе.  Еще через
двадцать лет чай сделался для британского  правительства  главным источником
доходов  от внутреннего  налогообложения. А  к  концу  XVIII столетия  отток
серебра   в   Китай   практически   опустошил   государственную   казну,   и
несбалансированная  торговля,  при которой  за  чайный лист платили  звонкой
монетой, стала национальной катастрофой.
  В  течение  всего  XVIII  века   британская  Ост-Индская   Компания  --
гигантская,  наполовину  частная,  наполовину  государственная   корпорация,
получившая  особым парламентским ак-том  безраздельное  право на торговлю  с
Индией и всей остальной Азией, -- с возрастающим отчаянием предлагала взамен
серебра все, что только можно:  хлопчатобумажные ткани, ткацкие станки, даже
пушки и корабли. Но императоры неизменно  отвечали высокомерным отказом. Они
считали,  что  Китай  в состоянии сам  обеспечить  себя всем  необходимым, с
презрением относились к "варварам",  как  они  называли  всех  некигайцев, и
рассматривали остальные страны мира как своих вассалов.
  И  вот,  тридцать  лет  назад,  британское  торговое судно  "Блуждающая
Звезда" поднялось  вверх по реке Сицзян и бросило якорь у  острова Вампоа. В
его  трюмах   находился  секрет-ный  груз   --  опиум,  который   в  избытке
производился в  Британской Бенгалии.  Опиум  китайцы  употребляли уже  много
веков  --  правда, доступен он  был либо очень богатым, либо тем, кто жил  в
провинции  Юньнань,  где  тоже выращивали  мак  --  тем  не менее  это  была
контрабанда. Ост-Индская Компания тайно выдала капитану "Блуждающей  Звезды"
разрешение' предложить  опиум  китайцам. Hо  только  за  серебро.  Китайская
купеческая гильдия,  которой император своим указом предоставил монополию на
торговлю с Западом, купила груз и  тайно  продала его  с  огромной прибылью.
Следуя  джентльменскому  соглашению,  капитан  "Блуждающей  Звезды"  передал
серебро представителям  Компании в Кантоне, получил свою долю в  виде  чека,
выписанного  на  лондонский  банк  и,  не  теряя  времени,  полетел  назад в
Калькутту за новым грузом опиума, Струан хорошо помнил  "Блуждающую Звезду".
Он плавал  на ней юнгой На этом корабле он стал мужчиной -- и увидел  Азию И
поклялся  уничтожить  Тайлера  Брока,   который  был  на  "Звезде"   третьим
помощником  капитана.  Струану  тогда   исполнилось  двенадцать,  Броку   --
восемнадцать, и он был  не  по годам силен. Брок возненавидел его с  первого
взгляда  и с особым удовольствием придирался к нему,  урезая  паек, назначая
вне очереди на вахту,  отправляя на  реи в бурную погоду, всячески издеваясь
над ним  и  изводя непосильной  работой. Малейшая  оплошность  --  и Струана
привязывали к мачте, а по его спине начинала гулять плеть.
  Струан проплавал на "Блуждающей  Звезде"  два года.  Потом как-то ночью
судно наскочило на риф в Малаккском проливе и пошло ко дну. Струан выплыл на
берег и добрался до Сингапура Позже он узнал, что Брок тоже остался в живых,
и эта новость сделала его счастливым. Он жаждал мести, но хотел сам  выбрать
способ и время.
  Сгруан  нанялся на другой  корабль. К тому времени Ост-Индская Компания
выдала тайные лицензии на торговлю опиумом уже многим независимым торговцам,
тщательно  отобранным среди  капитанов  собственных  кораблей,  и продолжала
продавать им только бенгальский опиум по  самой сходной цене. Компания стала
получать гигантскую  прибыль  и сосредоточила в своих руках огромные  запасы
серебра.  Китайские  купцы и  мандарины  закрывали глаза  на эту  незаконную
торговлю,  поскольку и  их  доходы  резко  возросли. И,  будучи тайными, эти
доходы   не   учитывались  при  исчислении  обязательной   мзды,   регулярно
выплачиваемой императору.
  Опиум стал  основным  ввозимым  в  Китай товаром.  Ост-Индская Компания
быстро  прибрала  к  рукам все его мировые  запасы  за  пределами  провинции
Юньнань  и  Оттоманской  империи.   За  двадцать   лет  количество  серебра,
вырученного за контрабанду опиума, сравнялось с долгом за чай и шелка.
  Баланс   торговли   был  наконец  восстановлен.   Затем  стрелка  весов
наклонилась  в  другую  сторону,  потому  что  потребителей опиума  в  Китае
оказалось в  двадцать  раз больше, чем потребителей чая в Западной Европе, и
серебро  хлынуло  в   карманы  европейцев  таким  мощным  потоком,  что  это
встревожило  даже китайских купцов. Компания вновь предложила другие товары,
чтобы стабилизировать  торговлю. Но император остался непреклонен: за чай --
только серебро.
  К  двадцати  годам Струан уже являлся капитаном собственного судна,  на
котором перевозил опиум.  Брок  был его основным конкурентом. Они беспощадно
соперничали  друг  с  другом  Через шесть лет Струан и  Брок  стали главными
фигурами в Китайской торговле.
  Тех,  кто  занимался контрабандой  опиума,  стали  называть  Китайскими
торговцами.   Это   была  группа   неустрашимых,   жестких,   предприимчивых
индивидуалистов,   командовавших   собственными   кораблями   --   англичан,
шотландцев, нескольких американцев.  Они с легким  сердцем  направляли  свои
крошечные суда в незнакомые воды навстречу неведомым опасностям Другой жизни
они  не  знали и не хотели. В море  они  уходили, чтобы мирно торговать: это
были купцы, а  не  завоеватели Но если море становилось враждебным,  если на
них нападали, мирные суда превращались в  боевые корабли. И если они дрались
плохо, корабли бесследно исчезали, и о них быстро забывали.
  Китайские  торговцы очень скоро поняли, что в то время  как на  их долю
приходится  весь риск, на долю Компании  приходится львиная часть прибыли И,
кроме этого, их не допускали  к  законной --  и  баснословно  прибыльной  --
торговле чаем  и  шелками.  Поэтому, продолжая  жестокую  конкуренцию  между
собой,  они, следуя  увещеваниями  Струана,  начали совместную борьбу против
Компании с целью лишить ее монополии на торговлю с Азией. Без этой монополии
торговцы  могли бы  превращать опиум  в  серебро,  серебро  -- в  чай, затем
доставлять чай в Европу на своих кораблях и продавать его непосредственно на
рынки   всего   мира.  В  этом  случае  Китайские  торговцы   самостоятельно
контролировали бы всю мировую торговлю чаем, и их доходы превысили бы всякое
воображение.
  Местом,  где  разгорелась  эта борьба,  оказался  парламент.  Парламент
предоставил  Компании искпючительные торговые привилегии два столетия назад,
и только парламент мог их  теперь отобрать. И вот Китайские  торговцы начали
выделять огромные суммы, покупая  голоса, поддерживая тех членов парламента,
которые верили в  свободное  соперничество и свободную торговлю, обращаясь в
газеты и к членам правительства. Они были  настроены решительно,  и растущее
богатство придавало их словам все больший и больший вес. Они были терпеливы,
настойчивы  и  неукротимы --  такими  их взрастило  море,  и  в упорстве при
достижении намеченной цели они не знали себе равных.
  Компания  была взбешена этим наступлением  и не хотела расставаться  со
своими  привилегиями.  Но она отчаянно нуждалась в  Китайских торговцах  для
пополнения  запасов серебра, шедшего в уплату за чай, и к этому  времени уже
попала в зависимость от тех огромных доходов,  которые приносила  ей продажа
бенгальского опиума. Поэтому она осторожно и очень  тщательно организовала в
парламенте  отпор  посягательствам  на  свои  интересы.  Парламент,  в  свою
очередь, оказался между двух огней. Он  открыто порицал торговлю опиумом, но
нуждался в доходах  от продажи  чая и торговли с Индией.  Парламент старался
прислушиваться  и  к  Китайским  торговцам, и к  Компании и в  результате не
удовлетворил ни тех, ни других.
  Тогда Компания решила примерно наказать Струана и Брока, своих основных
противников. Она отобрала у них лицензии на торговлю опиумом и разорила их.
  У Брока остался его корабль, у Струана не осталось ничего. Брок вступил
в тайное партнерство с другим Китайским торговцем  и продолжил борьбу против
Ост-Индской Компании. Струан и его команда напали на логово пиратов к югу от
Макао, сожгли его и захватили самую быстроходную лорку.  Затем  Струан  стал
тайно перевозить  опиум для других  торговцев, беспрестанно  захватывая  все
новые и новые пиратские суда и неуклонно увеличивая свое состояние. Вместе с
остальными Китайскими торговцами  он тратил все большие суммы, покупая новые
голоса, сея  недоверие и  возмущение до  тех пор, пока  парламент  не  начал
открыто  требовать полного уничтожения  Компании. Семь лет  назад  парламент
принял  акт,  лишавший Ост-Индскую Компанию монополии на торговлю  с Азией и
открывавший эту часть света для  свободной торговли. Однако этим же актом за
Компанией сохранялось исключительное право  на торговлю с Британской Индией,
что  означало  мировую  монополию  на  опиум.  Парламент  единодушно  осудил
торговлю опиумом. Компания не хотела его продавать.  Сами Китайские торговцы
предпочли  бы другой -- но не менее выгодный -- товар. Однако при  этом  все
понимали, что без установившегося  баланса чай  --  серебро -- опиум империю
ждет крах. Это был факт мировой