рывая рот ладонью. Дождь усилился.
  -- Услуга  y Фан Чоя, -- начал он. -- В твоем флоте  двадцать клиперов,
верно?
  -- Девятнадцать.
  --  Девятнадцать.  На каждый  мы  определим одного  из наших ребят.  Ты
обучишь их как капитанов.  Офицеров. Девятнадцать человек. Обучишь как надо.
Чтобы  таких  капитанов ты и  сам согласился взять. Пори их, протаскивай под
килем -- все, что  хочешь, если  они не будут  подчиняться, -- но только  не
убивать. На пять лет  они твои,  потом вернутся домой. Дальше, через  год  и
один день нам нужен клипер. Как "Китайское Облако". Мы заплатим серебром, во
что  он  встанет.  Ты даешь  нам счета  и  все  прочее, мы платим  деньги. С
пушками, парусами, оснасткой, как у "Китайского Облака". Десять наших  людей
отправятся в Блайти  смотреть, как он будет строиться, потом вернутся вместе
с ним. Где и как мы заберем корабль, скажем позже -- правильно, Скраггер?
  -- Верно.
  -- И последнее: мы дадим тебе сосунка -- трех  сосунков на выучку. Трех
мальчиков,  чтобы обучить их, как  дэнди. Лучшая школа  в Лондоне. За  любые
деньги.
  -- Лучшая одежда, и коляски, и жилье, и жратва, -- добавил Скраггер. --
Чтобы  как  чертовых   дэнди   их  воспитывали.  Обращались  соответственно.
Оксфордский или  Кембриджский  университет.  Да.  Университет кончат,  тогда
домой.
  -- Это не одна услуга,-- заметил Струан. -- Это много услуг.
  -- Много, мало -- услуга есть услуга, -- злобно проговорил  y  Квок. --
Клянусь Богом, это то, что мы просим. Может, я заберу десять лаков назад, да
и остальные тридцать. Тогда куплю корабль. Деньги есть -- что хочешь купишь,
верно, приятель? Да, заберу лаки, может, и договорюсь с Одноглазым Дьяволом.
Как его по имени?
  -- Брок, -- сказал Скраггер.
  --  Ага, Брок. Договорюсь с  Броком, или  с другим  кем-то. Сделка есть
сделка. Просто обучи людей.  Один  корабль. Честная  просьба. Ты говоришь да
или нет.
  -- Я заключу с тобой новую  сделку. Забирай монету назад  и,  буду я на
борту "Китайского Облака" или нет,  попробуй захватить все  серебро, клянусь
Господом.
  --  На горизонте две сотни  кораблей. Я  потеряю одну сотню, две  сотни
кораблей, ерунда. Я заберу лаки, Тай-Пэн. Я заберу лаки.
  Струан взял со стола свою половину монеты и поднялся на ноги.
  -- Так ты согласен?
  --  Не  согласен.  Услуга  --   ты  обещал  услугу.  Разве  у  Тай-Пэна
"Благородного Дома" больше нет лица, хейа? Да или нет?
  -- Через тридцать дней вы  приведете сто человек, среди них не будет ни
одного, кого разыскивают мандарины  за какое-либо преступление,  и каждый из
них должен уметь  читать  и  писать. Из этой  сотни я  выберу  девятнадцать,
которые станут капитанами.
  И десять человек, которые будут наблюдать за постройкой судна. Потом вы
передадите мне трех мальчиков.
  --  Слишком опасно, приятель, -- сказал  y Квок, -- очень много народу.
Верно, Скраггер?
  -- Нет, если мы соберем их, скажем, в Абердине. То, что он сам выберет,
это справедливо, вреда от этого не будет. А? Тайком, без шума?
   y Квок некоторое время раздумывал.
  -- Согласен. Тридцать дней. Абердин.
  -- Я  передам построенный клипер лично тебе  или  y Фан  Чою --  только
вам, -- сказал Струан. -- Никому другому.
  -- Любому, кого я пошлю.
  -- Нет.
  -- Или мне, приятель? -- вставил Скраггер.
  -- Нет.  y Квоку или  y Фан Чою. В открытом море.
  -- Почему?  --  встревоженно  спросил  y  Квок.  --  А?  Почему?  Какую
дьявольскую хитрость ты задумал?
  -- Это  будет твой корабль. Я не  собираюсь передавать  такого красавца
кому-то другому. Где твое лицо, а?
  --  Согласен, -- сказал   y Квок наконец.  -- Только без предательства,
клянусь Богом, или ты заплатишь.
  Струан  презрительно скривил  губы и  направился к  двери,  но Скраггер
преградил ему дорогу:
  -- Ты даешь священную клятву, Тай-Пэн?
  -- Я уже дал ее Дзин-куа. Ты знаешь цену моему слову, клянусь Богом!
  -- Благодарствуй, Тай-Пэн.
  Скраггер кивнул  y Квоку и шагнул в сторону.
  -- Видя, как ты соглашаешься на все так, вроде бы славно и по-дружески,
Тай-Пэн, -- заговорил  y Квок, -- мой отец посылает тебе  подарок и  письмо.
-- Он  махнул рукой Скраггеру, который открыл  морской сундук, достал оттуда
сверток и протянул его Струану.
  В свертке  оказался флаг  --  переплетенные Лев  и  Дракон.  И  судовой
журнал. Судовой журнал пропавшею "Багрового Облака".
  Струан раскрыл его и нашел последнюю страницу:
  "Ноябрь,  16-е. Полдень. 1Г23'11"  СШ 114Г9'8'' ВД. Шторм продолжается,
11  баллов.  Прошлой  ночью в три склянки во время  полуночной вахты  унесло
штормовые  паруса  и  поломало  мачты.  Наш  корабль  бросило сюда,  на рифы
Тизарда, где, по милости Божьей, он и  застрял с оторванным килем и  дырой в
корпусе.
  Ноябрь,  18-е.  Четыре  часа.  На  горизонте  появились  четыре  джонки
направлением  ост-норд-ост. Закончены последние приготовления  к тому, чтобы
оставить корабль.
  Ноябрь, 18-е. Пять часов. Четыре джонки  поменяли курс и направляются к
нам.  Я раздал  мушкеты. Постарался  подгото  вить пушки, но крен корабля не
позволяет нам воспользоваться ими. Приготовились, как могли. На случай, если
это пираты.
  Ноябрь,  18-е. Восемь  часов. Нас  атаковали.  Пираты. Мы отбили первый
штурм, но они..." Здесь запись обрывалась.
  Струан закрыл книгу.
  -- Вы убили их всех?
  --  Эти джонки  не были  частью нашего регулярного флота, приятель.  По
крайности, большую часть года.
  -- Вы убили их всех?
  -- Они сами умерли, Тай-Пэн, меня там не было.
  -- Ты знаешь  повадки некоторых из этих  оборванцев, Тай-Пэн, -- сказал
Скраггер.  -- Если бы это были люди  y Фан Чоя, зачем  бы он стал возвращать
тебе журнал, а? До  y Фан Чоя дошли слухи. Он  послал меня посмотреть, что к
чему. Людей на корабле не было, когда я туда добрался. Тел тоже. Никого.
  -- Ты ограбил судно?
  --  Тебе известны морские  законы, Тай-Пэн.  Он потерпел крушение и был
оставлен  командой. Мы спасли  половину твоего  груза.  Шестнадцать пушек  и
порох с ядрами.
  -- Где хронометр? Скраггер вскинул брови:
  -- Что за вопрос, на моей джонке, конечно, хотя я  и не знаю, как с ним
обращаться. Пока. Кто нашел, тот и хозяин, а?  Все честно,  как будто? Но ты
знаешь, Тай-Пэн, ты знаешь, что натворили эти  Богом проклятые мерзавцы? Они
дали  ему  остановиться.  Представляешь! Святая правда.  Они  его просто  не
заводили. У нас несколько недель ушло на то, чтобы найти купца  с лондонским
временем.  Американец  это был,  "Бостонская  Ласточка".  --  Он  захохотал,
вспоминая об  этом случае, потом добавил:  -- Четверо  ребят из  его команды
решили присоединиться к нам.
  -- А остальные?
  -- Спустили их на плот у Филиппин. Недалеко от берега.  Даю слово,  что
так и было. Не то три, не то четыре недели назад.
   y Квок задвигался на подушках, благодушно почесываясь.
  -- И последнее,  Тай-Пэн.  Отец сказал:  "Десять  тэйлов  с корабля  за
безопасное  плаванье  --  это  совсем  не много. Десять тэйлов с корабля,  и
британский флаг будет под защитой  y Фан  Чоя". Как мы слышали, у вас теперь
новое место появилось, здесь, на Гонконге. Передашь их своему мандарину.
  -- Возможно, я и стану передавать ему один тэйл с корабля.
  -- Шесть --  самая  низкая цена.  Меньше нельзя. Так  сказал мой  отец,
зная, что с тобой торговаться трудно. Шесть.
  -- Один.
  --  Садись.  Мы  выпьем еще, а потом нам принесут поесть, --  сказал  y
Квок.
  -- Через пять  минут от этого корабля ничего не останется, а  заложника
вздернут.  y Квок рыгнул.
  -- Ты будешь вешать не моего сына, приятель.
  -- Разумеется, -- с  отвращением бросил ему Струан.  -- Это всего  лишь
какой-то переодетый бедняга.
   y Квок усмехнулся и сделал глубокий глоток.
  -- Ты умный человек, Тай-Пэн. Что  ж, пусть будет два тэйла  с корабля.
Передашь их своему мандарину, а?  И еще скажу тебе вот что: оставь мальчишку
себе, повесь его,  выброси в  море  -- он твой. Верни его нам,  и я  сам его
повешу.
  -- Что? -- взорвался Скраггер. -- Этот парнишка не твой сын?
  -- Конечно,  нет,  Скраггер.  Ты  думаешь, я дурак? --  хрипло произнес
Струан. -- Я знаю цену клятвам подонков. -- Он вышел из каюты.
  -- Но это было твое слово и мое. -- Скраггер возмущенно повернулся к  y
Квоку: -- Мы дали ему клятву. Ты сказал, что он твой сын. Ты же  сам  сказал
мне, клянусь Богом.
  --  Тай-Пэн  никогда бы не прислал к  нам  своего сына, почему я должен
посылать своего к нему?
  -- Но я дал ему свое честное слово, клянусь Богом. Это же обман!
   y Квок очень медленно поднялся на ноги:
  -- Ты назвал меня обманщиком, приятель?
  -- Нет,  начальник, нет, -- быстро пробормотал  Скраггер, напрягая  все
силы, чтобы  лицо  не  выдало  ослепившего его гнева. --  Дело просто в моей
клятве. У  нас принято держать клятвы.  То, что  случилось, считается у  нас
неправильным, очень неправильным. Вот и все.
   y Квок устало покачал головой, удаляясь в покои:
  --  Варвары -- действительно странный  народ,  приятель.  Очень,  очень
странный. -- Решетчатая дверь закрылась за ним.
  Скраггер вышел на палубу.  Клянусь Создателем, думал он,  едва не плача
от  ярости, клянусь  Создателем, с  меня довольно.  Я прикончу эту  поганку,
этого мерзкого извращенца-язычника. Богом  клянусь, я это  сделаю. Но только
после того, как  Струан  отберет людей. О нет, ни в коем случае  не  раньше.
Раньше я не осмелюсь, нет-нет, клянусь Богом, потому что это все испортит.
  А вот потом, клянусь Богом, потом...


Глава 3

  "Китайское  Облако" разрезал пелену дождя, двигаясь вдоль южного берега
Гонконга в главную гавань на севере острова.
  Струаны обедали в капитанской каюте: тушеные устрицы, копченые колбасы,
соленая  рыба, вареная капуста со  свиным жиром, холодные  жареные  цыплята,
морские галеты, блюда с  яблочным  пирогом и  пирогами  с  консервированными
фруктами. Охлажденное в море белое вино и шампанское. И чай.
  -- Сорок лаков -- четыре монеты, -- говорил Робб, мрачно ковыряя вилкой
в своей тарелке. -- Одна принадлежит  y Фан Чою. У кого остальные три?
  -- Дзин-куа непременно оставил одну себе. Может  быть, две,  --  сказал
Струан. Он потянулся через стол  и положил себе  еще одну обжаренную соленую
селедку.
  --  Теперь  мы связаны клятвой и  должны оказать  огромную  услугу,  --
продолжал  Робб.  -- Для этих  дьяволов  она куда  как стоит  десяти  лаков.
Заполучив такой клипер, как  "Китайское Облако"... Господи, да  с  ним можно
пускать ко  дну  даже  фрегаты.  Азиатские морские  пути всей  империи могут
оказаться  перерезанными. Один корабль  -- и десять человек, которые  смогут
построить еще.  Девятнадцать человек,  выученных на капитана, которые смогут
учить других! Мы в ловушке, перед нами тупик. Ужасно.
  -- Дзин-куа обманул тебя. Он обманул тебя, -- горячился Кулум.
  --  Нет.  Перехитрил меня,  да, но  и так сказать будет неправильно.  Я
оказался недостаточно хитер. Я, парень! Не в нем дело. Когда двое садятся за
стол, чтобы заключить  сделку,  каждый старается добиться для себя как можно
более выгодных  условий. Все очень просто. Да,  я оказался слабее, чем он, и
только в  этом суть. Но даже  если бы мне и пришла в голову мысль о том, что
эти  монеты могут  быть поделены между  несколькими  людьми,  мне  все равно
пришлось бы принять его условия. У нас не было выбора, абсолютно никакого.
  -- Если перехитрили тебя,  Дирк,  на  что  можно  рассчитывать мне? Или
Кулуму?
  --  Ни на что. Если  только вы не будете готовы думать своей  головой и
учиться на ошибках других.  И  не станете вести себя с китайцем, как с одним
из нас. Они не такие, как мы.
  -- Это верно, -- сказал Кулум.  -- Уродливые, отвратительные, грубые. И
все на одно лицо, невозможно отличить одно от другого.
  -- Я не согласен с  тобой. Ты не понял меня. Я имел  в виду,  что у них
иной склад ума, они думают по-другому, -- возразил Струан.
  -- Тогда как же подобрать к ним ключ, отец?
  --  Если  бы я знал  это, я бы никогда не делал ошибок. Просто у них за
спиной  пять  тысячелетий  практики,  вот  и  все.  А  теперь  передай  мне,
пожалуйста, устриц... вот славный мальчик.
  Кулум подал ему блюдо, и Струан положил себе уже третью порцию.
  --  Тебя  все это, похоже, не волнует, Дирк, -- заметил Робб. -- А ведь
это может погубить нас. Погубить всю торговлю с Азией.
  -- Ты совсем ничего не ешь, Робб. И ты, Кулум. Ешьте. -- Струан оторвал
куриную ногу и положил себе на тарелку. -- Ситуация вовсе не так безнадежна.
Возьмем, во-первых, эти девятнадцать человек: да, они будут шпионами  y  Фан
Чоя  и его  отребья. Но  для того, чтобы  мы могли научить  их, им  придется
выучить английский,  так? А если мы сможем говорить с ними,  почему  нам  не
попробовать переделать их? Сделать из пиратов полезных для общества граждан?
Может быть, даже христиан? Девятнадцать шансов заполучить ценных  союзников.
Я бы  сказал, что попробовать стоит. А если  они  перейдут к нам -- хотя  бы
один  из  них, -- мы узнаем, где находятся все пиратские  убежища и стоянки.
Тогда мы сможем контролировать их, а при надобности и уничтожить. Во-вторых,
этот клипер: через год и один день мне предстоит выдержать морское сражение,
только и всего. Я  передам им  корабль, а  потом сразу же пущу его ко дну. Я
ведь не давал обещания не топить его
  --  А почему  просто не  передать  его,  набив трюм  порохом  и запалив
медленный фитиль? -- предложил Робб.
  --  y Квок слишком проницателен для этого.
  --  А  нельзя  ли  как-нибудь  подвесить  мины  снаружи   корпуса  ниже
ватерлинии?
  --  Такой  трюк,  возможно,  и  удался  бы.  Мины  снаружи   они  могут
проглядеть. Но даже  если тебя загнали в угол,  и ты  должен найти  какую-то
лазейку, ты не можешь  нарушать священную  клятву. Никакого обмана, Робб. Мы
бы потеряли лицо на сотню лет вперед.  y Квока я просто убью.
  -- Зачем?
  --  Чтобы  научить  его  держать  слово. И  защитить  нас  на следующее
поколение. Все замолчали.
  -- А я  полагал, ты  собираешься уехать домой  через  пять  месяцев, --
сказал Робб.
  -- В моих планах ничего не изменилось. Я приведу новый корабль обратно,
когда он будет  готов. Мы назовем его  "Облако Лотоса".  -- Струан вытер рот
салфеткой. -- С людьми и с кораблем  мне  все ясно. Но зачем делать  из трех
мальчиков "дэнди"? Этого я не могу  понять. Эти дети  беспокоят меня, сам не
знаю почему.
  -- Это будут сыновья  y Квока?
  -- Сыновья  или племянники,  да, обязательно. Вот только зачем им  это?
Что они с этим приобретают?
  -- Все английское. Все наши секреты, -- предположил Кулум.
  -- Нет, парень. То,  что  относится ко  взрослым, относится  и к детям.
Даже  в  большей  степени. Мальчиков  будет легче  превратить в  европейцев,
привить им  наши  обычаи, обратить в нашу веру.  Почему  они готовы потерять
трех  сыновей? Почему  это должны  быть  "дэнди"  -- не  капитаны,  солдаты,
кораблестроители, оружейники  или что-нибудь  еще столь же полезное?  Почему
именно "дэнди"?
  Ответа не было...
  Когда "Китайское  Облако"  с  запада  проскользнул в  гавань  Гонконга,
Струан  поднимался на  ют, где его ожидали Кулум и Робб.  Дождь прекратился,
дул  резкий пронизывающий  ветер. День клонился к вечеру.  Струан чувствовал
себя хорошо  отдохнувшим, на сердце  у него было спокойно.  Но  едва лишь он
ступил на палубу, как от его спокойствия не осталось и следа.
  -- Боже милосердный!
  Гавань   была  забита  торговыми  судами  со  всей  Азии  и   кораблями
королевского  флота.  На  берегу теснились палатки, в  которых расположились
четыре тысячи солдат экспедиционного корпуса.
  Однако  больше  всего  Струана   поразили  сотни   китайских  сампанов,
облепивших берег севернее  Глессинг Пойнта.  Бессчетное количество  джонок и
сампанов  прибывали  и  отчаливали  каждую  минуту.  Тысячи крошечных  лачуг
выросли, как уродливые грибы, на склонах одного из холмов.
  -- Китайцы нескончаемой волной хлынули сюда  с тою самого дня, когда  я
вернулся  из Кантона,  --  сказал Кулум. -- Одному Богу известно, сколько их
тут.  Они  прибывают  целыми сампанами и джонками  и  устремляются на берег.
Потом  растворяются  в  этой  кишащей  людской  массе.  Ночью  эти   дьяволы
разбредаются по острову и краду г все, что можно унести.
  -- Боже милосердный!
  -- Поначалу  они селились по всему острову. Потом я уговорил Лонгстаффа
временно выделить им  этот  склон  холма Они называют его Тай  Пинь Шан  или
что-то в этом роде.
  -- Почему ты не сказал мне?
  -- Мы,  дядя и  я, хотели,  чтобы ты сам все увидел. Несколько часов не
имели  никакого значения.  Европейцев,  не считая солдат,  набирается  сотни
полторы.  Лонгстафф рвет  на  себе  остатки  своих  волос.  Каждое  утро  мы
вылавливаем  в гавани  по десять-пятнадцать  китайских  трупов.  Убитых  или
утонувших.
  -- Нужно самому взглянуть на этот муравейник, чтобы поверить, -- сказал
Робб. -- Как  они  живут!  Места было достаточно, но  они  прибывают  целыми
толпами с каждым приливом.
  --  Что  ж,  --  заметил  Струан,  --  у  нас  не  будет  недостатка  в
носильщиках, слугах и рабочих руках. -- Он повернулся к Орлову. -- Салютуйте
флагману  и  пошлите  сигнал от  своего имени: "Разрешение  бросить  якорь в
восьми кабельтовых". Свистать всех наверх. Я жду вас на корме!
  Орлов кивнул.
  Пушки "Китайского Облака" прогремели, и с  флагмана  раздался  ответный
выстрел. Разрешение было дано. Команда собралась на палубе. Струан подошел к
леерному отраждению полуюта.
  -- Всем оставаться на корабле до полудня завтрашнего дня. И до этого же
времени никто не должен подниматься на борт. Ни слова о  нашем грузе. Или  о
том, что  я на борту. Любого,  кто  проболтается, я протащу  под килем. Всем
матросам  --  двойное  месячное жалованье,  деньги будут выплачены завтра  к
вечеру, серебром. Офицерам установить вооруженную  охрану на  юте по вахтам.
Разойтись.
  Матросы прокричали тройное "ура" в честь Тай-Пэна и разошлись.
  -- На какое время назначена распродажа, Кулум?
  -- На три часа дня, отец, завтра. В Счастливой Долине.
  -- Робб, позаботься, чтобы мы заранее располагали  правильными номерами
участков.
  -- Да. Мы принесли список. Круглый холм покупаем?
  -- Разумеется.
  Робб задумался на мгновение.
  --  Если  Брок  окажется  так же  неподатлив,  как  ты, нам,  возможно,
придется рискнуть всем нашим будущим из-за этого несчастного холма.
  -- Верно. --  Струан подозвал Орлова. -- В две  склянки утренней  вахты
пошли сигнал  Броку  от  имени Робба с  просьбой прибыть на  борт  к четырем
склянкам. Разбуди меня, когда пробьет  две склянки.  До того времени меня не
беспокоить. С этого момента ты принимаешь командование.
  -- Хорошо, -- кивнул Орлов.
  -- Я пойду вздремну. Робб,  тебе  и Кулуму тоже нужно выспаться. Завтра
нам предстоит  долгий день. Да,  кстати, Кулум, может быть, ты  поразмыслишь
над балом. Где, как и что. Через тридцать один день. -- Он спустился вниз.
  Когда  "Китайское  Облако"  приближался  к флагману,  Кулум  подошел  к
Орлову:
  -- Пожалуйста, спустите баркас на воду, как только мы станем на якорь.
  -- Тай-Пэн  приказал всем оставаться на  борту. Без его  разрешения  не
будет никакого баркаса.
  -- Но приказ не распространяется на нас, на мистера Струа-на и меня, --
резко проговорил Кулум. Орлов хмыкнул.
  --  Ты не знаешь своего отца, Кулум Силач. Он  сказал  "всем". И именно
так все и будет.
  Кулум  направился к люку, но Орлов  остановил его,  небрежно  покачивая
боевым цепом:
  -- Его нельзя беспокоить. Это тоже его приказ.
  -- Убирайтесь с дороги!
  --  Когда  Тай-Пэн отдает  распоряжения,  он  всегда  взвешивает каждое
слово. Спроси у своего дяди. До тех пор, пока я капитан "Китайского Облака",
ни одна душа не сойдет на берег! Если бы он хотел, чтобы ты туда отправился,
он бы так и сказал.
  -- Мы пробудем на борту до полудня, Кулум, -- подтвердил Робб.
  Сквозь ярость, обуревавшую  его,  Кулум  спросил себя,  будут  ли и ему
подчиняться столь же беспрекословно,  когда он станет Тай-Пэном. Он п