эй и ее детей прежде,  чем они  будут в
безопасности.
  --  Дзин-куа устлоит! Нет беспокойся,  хейа?  Дзин-куа устлоит для длуг
челез  несколько  день всего. Очень господа мать  мандарин  Чинь-со.  Плохо,
плохо, плохо.
  -- Сильно плохо, -- кивнул Струан. -- Трудно устроить, может, много лак
нужно. Поэтому нет добавить сто лак. Добавить двести лак!
  --  Дзинь-куа устлоит  для длуг, -- успокаивая его, повторил китаец. --
Нет добавить сто,  нет  добавить двести! Устлоить сильно быстло мозна. -- Он
довольно  улыбнулся  тому  идеальному  решению, которое  нашел  и  уже начал
осуществлять. --  Оч-чень  простой.  Писать  другой  имя на список  Чйнь-со.
Одноглазый корова чилло и два корова чилло маленький.
  -- Что?! -- взорвался Струан.
  --  Почему  плохо, хейа? --  Что, во имя неба, здесь  не так, удивленно
спрашивал себя Дзин-куа. Он подготовил простую  замену: никчемная варварская
женщина  и две никчемные  девочки, принадлежащие  человеку, который поклялся
уничтожить Струана, в обмен на безопасность его собственной семьи. Что здесь
может быть не так? Кто в состоянии понять разум варвара?
  Во  имя  Господа,  думал  Струан,  как ты сможешь  когда-либо научиться
понимать этих языческих дьяволов?
  -- Нет нравится  список,  --  сказал  он  вслух.  -- Нет мой  чилло нет
Одноглазый Дьявол чилло, нет никакой чилло. Очень сильно плохо.
  Разумеется,  похищение  --  ужасная  вещь,  ужасная,  согласно  подумал
Дзин-куа, который и сам жил в постоянном страхе, что его детей или детей его
детей  похитят,  чтобы запросить  за  них  выкуп.  Но чьи-то имена все равно
должны быть внесены в список. Вот только чьи же?
  --  Дзин-куа  нет  писать  корова чилло  на список, ладна. Я  устлоить.
Ладна, хейа?
  -- Двести лак мой налог, добавить, ладно. Дзин-куа сделал глоток чая из
чашки.
  -- Завтла Ко-хонг Лонстаф говорить, мозна?
  -- Чинь-со можно.
  -- Чинь-со добавить Ко-хонг, хейа?
  --  Завтра  Чинь-со  можно. Следующий  день  Ко-хонг  можно.  Говорить,
сколько тэйлов. Пока говорить, мы чай покупать-продавать можно.
  -- Говорить конец, толговать мозна.
  -- Говорить торговать сразу можно.
  Дзин-куа  спорил,  умолял,  рвал  на  себе волосы и,  в  конце  концов,
уступил.  Он  уже получил  согласие Чинь-со  немедленно  открыть  торговлю и
передал  ему половину  установленной  мзды.  Они  договорились,  что  вторая
половина  будет  выплачена  через  шесть месяцев. И  Дзин-куа уже  подсказал
наместнику сохраняющее лицо  извинение, которым Чинь-со воспользуется, чтобы
защитить себя  от  гнева императора за  неповиновение  приказам  Сына  Неба:
переговоры следовало затягивать до тех пор, пока последний  корабль не будет
загружен  чаем и  пока не будет выплачен последний тэйл серебра, после  чего
Чинь-со  сразу  же  нападет на поселение,  сожжет  и разграбит его и  пошлет
брандеры против торговых  кораблей варваров и очистят от них Жемчужную реку.
Торговля  убаюкает европейских дикарей,  и  они  поверят,  что  им ничто  не
грозит   к  тому  же,  торговля  даст   китайцам  время  стянуть  к  Кантону
подкрепления, в которых они  так очевидно  нуждались. Таким образом, варвары
окажутся беззащитными, и Чинь-со одержит великую победу.
  Дзин-куа мысленно поцокал языком,  восхищаясь изяществом своего  плана.
Он-то знал, что варвары будут далеко не беззащитны. И что налет на поселение
приведет их  в  ярость. И тогда они  немедленно  двинутся  на  север и через
ворота Пей Хо  подойдут к Пекину. А  в  тот момент, когда их флот появится в
устье  Пей Хо,  император запросит мира, и  старый  договор  опять вступит в
силу. Совершенный договор. Это произойдет, потому что  "совершенный" договор
нужен Тай-Пэну, а "Торчащий Пенис" -- всего лишь пес Тай-Пэна.
  И  таким  образом мне  удастся избавить наш  любимый  Кантон от  выкупа
сейчас и не придется  платить вторую половину мзды через полгода, потому что
Чинь-со и его семья, разумеется, уже подведены за руку к самому краю могилы.
где им и место  -- да останется этот мерзкий  ростовщик  из провинции Фукьен
немощным  на  те  несколько месяцев,  что еще остались ему  на  этой  земле!
"Выкуп", который придется изыскать, чтобы умилостивить  сейчас императора, а
позже -- варваров, сложится из прибыли от продажи чая, шелка и опиума в этом
году. И немало еще останется. Поистине, жизнь полна радостей и захватывающей
остроты!
  -- Нет волноваться чилло, хейа?  Дзин-куа  устлоить. Струан поднялся на
ноги.
  --  Добавить  двести  лак,  мой  налог. --  Потом  прибавил  с любезной
улыбкой: -- Дзин-куа  говорит Чинь-со: "Трогать один волос корова чилло мой,
Тай-Пэн  приводить  огнедышащий морской  дракон.  Съест  Кантон,  беспокойся
нет!".
  Дзин-куа улыбнулся, но по спине у него побежали мурашки от этой угрозы.
Он сыпал  проклятиями всю  дорогу домой.  Теперь  мне  придется  нанять  еще
больше,  шпионов  и охранников и потратить еще больше денег, чтобы оберегать
детей  Струана. Не  только  от  явных  похитителей, да  поглотит земля  этих
скотоложцев, но и от  любого бродяги, который  в  глупости своей  решит, что
может заработать легкий доллар. О горе, горе!
  Поэтому, очутившись  в безопасности своего  дома,  он наградил  пинками
свою   любимую   наложницу   и   раздавил   тисками   большие   пальцы  двум
девушкам-рабыням,  после  чего  почувствовал себя гораздо  лучше.  Некоторое
время спустя он потихоньку выскользнул  из дома и  отправился в место тайных
собраний, где  сменил свой  халат на багряное церемониальное облачение своей
должности. Он был  Тай  Шан Чу --  Верховным руководителем  Хун Мун Тонга  в
южном Китае. Вместе с нижестоящими  руководителями гонга он выслушал  первое
донесение от недавно образованной  гонконгской ложи. И утвердил Гордона Чена
ее главой.
  Итак,  к  восторженной  радости   и  облегчению   китайских  купцов   и
европейских коммерсантов, торговля возобновилась. Все солдаты, кроме  отряда
в  пятьдесят  человек,  были отосланы  назад  на Гонконг. Туда же вернулся и
флот. Только корабль флота Ее Величества "Немезида" продолжал  патрулировать
реку, изучая  подходы  к Кантону и  нанося  на карту  все протоки  и рукава,
которые ему попадались.
  А  в  поселении  и на морских путях  от Вампоа все бурлило от яростного
соперничества, не прекращавшегося ни  днем, ни ночью. Торговые корабли нужно
было подготовить для такого нежного товара, как чай: заново покрасить трюмы,
вычистить льяла и привести их в порядок. Нужно было запасти провизию на весь
долгий путь домой. Разобраться с распределением грузового пространства.
  Торговцы,  не  имевшие  собственных  кораблей,  а  таких  было  немало,
осаждали  судовладельцев и дрались за лучшие грузовые места на самых быстрых
и  надежных  кораблях.  Цены   за  фрахт  устанавливались   сумасшедшие,  но
принимались сразу и без возражений.
  "Благородный  Дом" и  "Брок и  сыновья"  всегда  приобретали много чая,
шелка и пряностей для себя. Однако, будучи людьми практичными,  и Струаны  и
Броки перевозили также и чужой груз,  выступая не только перевозчиками, но и
маклерами,  банкирами, агентами  на  комиссии как по  пути в Англию,  так  и
обратно. На обратном пути  они  даже  старались взять  чей-то попутный груз:
большей частью это были хлопчатобумажные ткани, пряжа, спиртные напитки, а в
общем все, что производила  промышленная  мощь  Англии,  плюс  любой  товар,
который, по мнению его владельца, мог найти  сбыт на  Востоке. Иногда другие
английские фирмы отправляли им свои корабли с грузом  на  консигнацию, и они
принимали на себя обязательство  распродать его в  Азии, каким бы он ни был,
и, опять же  за комиссионные, подыскивали на эти корабли груз для отправки в
Англию. Сами  Струаны  и Броки везли на  Восток только опиум,  пушки, порох,
ядра и картечь.
  Начало  переходить из рук в  руки серебро, и Струан с Броком заработали
небольшие состояния, снабжая других торговцев наличными под чеки, выписанные
на лондонские банки.  Правда, по  условиям  договора серебро передавалось не
раньше, чем  через  сутки  после  того, как корабль и его  груз благополучно
проходили через Бог и оказывались в открытом море.
  В  этом  году Струан не  стал  слушать  советов  Робба и придержал  все
грузовое пространство "Голубого Облака" для одного лишь "Благородного Дома",
оставив себе  весь  закупленный  компанией чай  и шелк.  Четыреста пятьдесят
девять  тысяч  фунтов чая, бережно  упакованного в пятидесятифунтовые ящики,
обшитые  изнутри кедровыми  планками, и пять  с половиной  тысяч  штук шелка
начали  круглосуточно  заполнять  трюмы   клипера:   шестьсот  тысяч  фунтов
стерлингов  при  условии  благополучной доставки в  Лондон  -- если  корабль
придет первым  сто  шестьдесят тысяч  фунтов чистой прибыли  -- если корабль
придет первым.
  "Серая Ведьма" Брока в этом  году тоже взяла на борт  только груз своей
компании.  Клипер должен  был доставить в  столицу Англии полмиллиона фунтов
чая и четыре тысячи штук шелка. Как и Струан, Брок знал, что теперь не будет
спать  спокойно,  пока пакетбот  не  доставит  ему  через  полгода  весть  о
благополучном прибытии корабля  в  Лондон --  и  о  благополучной распродаже
товара.
  Лонгстафф  сиял  от  гордости:  ведь это  он  и  никто  другой с  такой
легкостью добился возобновления торговли и заставил наместника Чинь-со лично
сесть с ним за стол переговоров. "Но, мой дорогой адмирал, зачем же еще я бы
отсылал эти три депутации,  ну? Все  дело  в лице. Нужно понимать  "лицо"  и
образ  мыслей  этих  язычников. Переговоры  и  торговля  почти  без  единого
выстрела! А торговля, мой  дорогой сэр, торговля -- это  для  Англии главный
источник жизненной силы". Он отменил штурм Кантона, чем еще больше обозлил и
армию,  и флот. Он повторил военным то,  что,  как напомнил ему  Струан, он,
Лонгстафф, сам  часто  говаривал  в прошлом: "Мы  должны  быть великодушны к
побежденным, джентльмены. Должны защищать слабых и кротких.  Англия не может
строить свою торговлю на  крови беззащитных, ну? Переговоры закончатся через
несколько дней, и Азия будет усмирена раз и навсегда".
  Но переговоры не закончились. Струан хорошо понимал, что они и не могут
закончиться в Кантоне. Только в Пекине или у ворот Пекина. К тому же он пока
и не нуждался в их завершении. Сейчас  его интересовала  одна лишь торговля.
Было жизненно  необходимо  закупить  чай  и шелка  этого  года  и сбыть весь
доставленный на Восток опиум. Прибыль от торговли в этом сезоне поможет всем
Китайским торговцам  восполнить потери  предыдущих  лет.  Прибыль  вернет им
надежду, и тогда они решат остаться здесь еще на год и постараются расширить
дело. А  расширяться теперь можно только  на  Гонконге. Прибыль  и  торговля
дадут англичанам столь нужное им время. Время построить пакгаузы, причалы  и
дома на их новом островном приюте. Время до лета, когда ветры позволят флоту
вновь двинуться  на север.  Время  переждать  любую  непогоду и  дотянуть до
нового  торгового  сезона в будущем  году. Время и деньги, чтобы обезопасить
Гонконг и сделать его открытой дверью в Азию.
  Поэтому Струан всячески охлаждал восторженное  нетерпение  Лонгстаффа и
затягивал переговоры,  ввязавшись  тем  временем в отчаянную  конкуренцию  с
Броком  за лучший  чай  и шелка,  за наиболее выгодные  фрахтовые контракты.
Нужно было  загрузить и  отправить  восемнадцать  клиперов.  Решить проблемы
восемнадцати команд и восемнадцати капитанов.
  Брок первым закончил погрузку "Серой Ведьмы", и корабль полетел вниз по
реке с  переполненными трюмами. Последний грузовой  люк на  "Голубом Облаке"
был  задраен  на  полдня позже, и  клипер  Струана  бросился  следом.  Гонка
началась.
  Горт громко возмущался и негодовал, потому что его корабль отправился в
плавание с новым капитаном, но Брок был неумолим.
  -- С такой  раной, как у тебя,  ничего путного из твоего капиганства не
выйдет, к тому же ты понадобишься мне здесь.
  Горт подчинился и решил, что должен стать Тай-Пэном до срока. Тай-Пэном
над всеми тай-пэнами, клянусь Богом! Он отправился на "Немезиду". С  тех пор
как  корабль,  дымя трубой, вошел  в  гавань, он проводил на  нем  все  свое
свободное  время.  Учился   управлять  им,  драться   на  нем,  узнавал  его
возможности, достоинства и недостатки. Потому что понимал, как понимал и его
отец, что "Немезида" означала смерть паруса -- и,  если поможет йосс, смерть
"Благородного Дома".  Им обоим было  известно,  с  каким  отвращением Струан
относился к  пароходам,  и,  хотя они понимали, что переход от  парусников к
пароходам  сопряжен для их компании  с огромным  риском,  они решили  крупно
поставить на будущее. С тем же ветром и с тем же отливом, которые "Немезида"
преодолела на пути в гавань Гонконга, в Англию отправился пакетбот.  Корабль
уносил  с  собой  письмо Брока его  сыну  Моргану.  В этом  письме отменялся
сделанный ранее заказ на  два клипера, вместо них Брок распорядился заложить
первые два судна  новой пароходной линии компании  "Брок и  сыновья". Ориент
Куин Лайн.
  --  Тай-Пэн, -- раздался в темноте голос Мэй-мэй: они лежали на  уютной
кровати в их спальне, -- могу я съездить в Макао? На несколько дней? Детей я
возьму с собой.
  -- Тебе надоела жизнь в поселении?
  --  Нет. Только трудно здесь без всех моих  одеждов и детских  игрушек.
Всего на несколько дней, хейа?
  -- Я уже говорил тебе о том, что за вас назначена награда, и я...
  Она остановила поток его слов поцелуем и теснее прижалась к его теплому
телу.
  -- Ты так приятно пахнешь.
  -- Ты тоже.
  -- Эта Мэ-ри Син-клер. Она мне понравилась.
  -- Она... она очень смелая девушка.
  -- Странно, что ты послал женщину. Это на тебя не похоже.
  -- У меня не было времени искать кого-то другого.
  -- Она фантастически хорошо говорит на кантонском и мандаринском.
  -- Это тайна для всех. Ты никому не должна говорить об этом.
  -- Конечно, Тай-Пэн.
  Темнота сгустилась  для  них,  и  на  время  каждый погрузился  в  свои
сокровенные мысли.
  -- Ты всегда спал без одеждов? -- спросила она.
  -- Да.
  -- Как же у тебя нет простуды?
  --  Не знаю. В горах Шотландии  холоднее, чем здесь. В отрочестве я был
очень беден.
  -- Что такое "отрочество"?
  -- Детские годы. Она улыбнулась.
  -- Мне  нравится думать о тебе, как о маленьком. Но теперь ты больше не
бедный. И две из трех вещей уже осуществились. Не так ли?
  -- Каких вещей? -- спросил он, вдыхая  ее тонкий аромат и ощущая  телом
гладкий теплый шелк ее ночной рубашки.
  --  Первая  была  --  перевезти серебро, помнишь? Вторая --  отвести от
Гонконга все опасности. А какая третья?
  Она повернулась к нему и положила ногу  поверх его  ноги. Он  продолжал
лежать неподвижно  через  шелк он чувствовал прикосновение ее бедра и ждал с
внезапно пересохшим горлом.
  -- Безопасность Гонконга еще под вопросом, -- выговорил он.
  Ее рука отправилась путешествовать по его телу.
  -- Вы  торговали  в этом году, значит этот вопрос решен, разве нет? Так
что вторая вещь скоро осуществится.
  -- Если йосс будет к нам благосклонен.
  Его рука неторопливо  приоткрыла  ее  рубашку  и заскользила  по нежной
коже.  Он помог  ей  раздеться,  зажег свечу  и откинул шелковые  простыни в
сторону. Он смотрел на нее, завороженный  загадочной,  чудесной красотой  ее
тела, напоминающего своей ровной светящейся прозрачностью растаявший фаянс.
  -- О,  это волнует меня -- когда ты смотришь  вот  так,  а я знаю,  что
нравлюсь тебе.
  И  они предались  любви  --  неспешно,  с  томной  негой.  Позднее  она
спросила:
  -- Когда ты намерен вернуться на Гонконг?
  -- Через десять  дней.  -- Десять дней, подумал он.  Потом я отберу для
нас людей Ву Квока в Абердине, а на следующий вечер -- бал.
  -- Я поеду с тобой?
  -- Да.
  -- А новый дом уже будет готов к тому времени?
  -- Да. Там вы будете в безопасности. -- Его рука покоилась на ее бедре,
кончиком языка он легонько пробежал по ее щеке и дальше, к шее.
  -- Я  рада, что буду жить на Гонконге.  Там  я  смогу чаще  видеться со
своим  учителем.  Я уже много  месяцев  толком не разговаривала  с Гордоном.
Может  быть,  у  нас опять получится начать еженедельные  уроки?  Мне  нужно
выучить много новых и красивых слов. Как он поживает?
  --  Прекрасно.  Я видел  его  перед  самым  отъездом.  После  недолгого
молчания она мягко заметила:
  -- Это нехорошо, что ты поссорился со своим первым сыном.
  -- Знаю.
  -- Я поставила  три свечи,  чтобы твой  гнев улетел на Яву и ты простил
его. Когда ты простишь его, я бы хотела познакомиться с ним.
  -- Познакомишься. Со временем.
  -- Можно мне съездить в Макао перед Гонконгом? Пожалуйста. Я буду очень
осторожна.  Детей я  оставлю  здесь.  Здесь  им  не  будет  грозить  никакая
опасность.
  -- Что это тебе так понадобилось в Макао?
  --  Ну, разные  вещи и... это секрет, очень хороший, сюрпризный секрет.
Всего на несколько дней? Пожалуйста. Если хочешь, пошли со мной Маусса и еще
кого хочешь.
  -- Это слишком опасно.
  --  Теперь  не  опасно,  --  возразила  Мэй-мэй,  зная,  что  их  имена
вычеркнуты из списка, и до глубины души удивляясь, почему Струан не захлопал
в  ладоши от восторга,  -- как  это  сделала она, -- когда сообщил  ей,  что
Дзин-куа уладил дело с наградой за их головы. Ай-йа, подумала она, европейцы
очень странные люди. Очень. -- Теперь опасности нет никакой. Но даже и так я
буду очень осторожна.
  -- Почему это вдруг стало важно? Что за секрет?
  -- Сюрпризный секрет. Я скажу тебе очень скоро. Но пока секрет.
  -- Я подумаю об этом. А теперь -- спать.
  Мэй-мэй довольно расслабилась, уверенная, что через  несколько дней она
отправится в  Макао  и  что  существует  много способов,  с  помощью которых
женщина  может добиться  своего в  споре с  мужчиной -- хорошим  или плохим,
умным или глупым, сильным или слабым. Мое бальное платье будет наилучшейшим,
самым наилучшейшим из всех, думала она в  радостном возбуждении. Мой Тай-Пэн
будет гордиться  мной. Очень сильно гордиться.  Он будет гордиться мной так,
что женится на мне и сделает своей Тай-тай -- Верховной госпожой.
  И ее последняя мысль, перед тем как она погрузилась в сладкий сон, была
о ребенке, зреющем в ее чреве. Ему всего несколько недель. Мой ребенок будет
мальчиком,  пообещала  она  себе. Сыном,  которым  он  будет  гордиться. Два
изумительных сюрпризных секрета для него, которыми он будет гордиться.
  --  Не знаю,  Варгаш,  --  просительно  произнес  Струан. -- Тебе лучше
справиться об этом у Робба. Он понимает в цифрах лучше меня.
  Они  находились в личном  кабинете  Струана,  на столе  лежал раскрытый
гроссбух. В широко распахнутые окна врывался гул Кантона, тучи мух  носились
по комнате.  Стоял теплый весенний  день, и  по  сравнению с  зимой  заметно
усилилась вонь.
  -- Дзин-куа очень торопит нас с окончательным заказом, сеньор, и...
  --  Это  я  знаю.  Но  до  тех  пор,  пока  он  не  передаст  нам  свой
окончательный заказ  на опиум, мы не можем назвать ему точную цифру. Мы даем
лучшую цену за чай и лучшую за опиум, так в чем же задержка?
  --  Не знаю,  сеньор, -- ответил Варгаш. Он не  спросил, хотя ему очень
хотелось,  почему  "Благородный  Дом"  платит  Дзин-куа  за  чай  на  десять
процентов больше остальных торговцев  и продает ему отборный индийский опиум
из Падвы на десять процентов ниже текущей рыночной цены.
  -- А,  к дьяволу  все  это!  -- воскликнул Струан, наливая себе чаю. Он
жалел, что отпустил Мэй-мэй в  Макао. Он послал с ней А Сам, а также отрядил
им в охрану Маусса и нескольких ма гросов.  Она должна была вернуться вчера,
и до сих  пор еще  не появилась. Конечно, ничего тревожного в этом не  было:
время пути от Макао до  кантонского поселения никогда нельзя было рассчитать
точно. Как и любой переезд по морю вообще. Когда ты целиком зависишь от воли
ветра, подумал он  с сарказмом.  Если бы она была  на  этом ночном горшке  с
трубой, все было бы иначе. Пароходы могут ходить по расписанию,  им дела нет
до ветров и отливов, черт бы их побрал.
  -- Да?