его за мокрый рукав. --
Па, пожалуйста поиграй со мной.
  -- Не мешай отцу, -- сказала Лиза. -- Я поиграю с тобой.
  Она отвела Лиллибет в соседнюю каюту и  стала читать молитву, благодаря
Бога за то, что между ее мужем и Струаном установился мир. Брок рассказал ей
обо всем, и целый  день  ее переполняло чувство благодарности к  Всевышнему,
услышавшему ее молитвы.  Тот ветер был чудом,  настоящим чудом, говорила она
себе. Теперь все, что нужно, это терпение. Пройдет время, и Тайлер даст Тесс
свое благословение.
  Лиза попросила Господа  защитить Тесс и  Кулума, и корабль, и всех  их,
потом села и начала играть с Лиллибет в крестики-нолики.
  Днем гроб с телом Горта погрузили на катер. Лиза и Брок вышли на нем на
глубокую воду, и  Брок прочитал  заупокойную молитву. Когда он  закончил, он
проклял  своего  сына  и  столкнул  гроб в морскую пучину. Они вернулись  на
"Белую Ведьму", и Брок ушел в свою каюту, запер  дверь и заплакал по  своему
сыну и  по своей  дочери. Он заплакал  в первый раз  с  тех  пор,  как  стал
мужчиной, и радость жизни ушла из него.
  Всю  ночь  ветер  и  дождь  постепенно  усиливались. К  рассвету  дождь
превратился в ливень, но не чрезмерный  волнение  на море  стало сильным, но
не угрожающим.
  Брок спал, не снимая одежды, и на палубу вышел с покрасневшими глазами.
Он проверил барометр: ртутный столб упрямо  показывал все те  же 29,8 дюйма.
Он постучал по стеклу согнутым пальцем, но показания прибора не изменились.
  -- Доброе утро, сэр, --  приветствовал  его Пенниуорт.  Брок равнодушно
кивнул.
  --  Я думаю,  это  просто  буря,  --  сказал  Пенниуорт,  встревоженный
отрешенным видом хозяина.
  Брок  пристально  всмотрелся в  море и в небо. Одеяло облаков повисло в
каких-нибудь  трех-четырех  сотнях футов  над  головой  и скрыло вершины гор
острова и Пик, но в этом тоже не было ничего необычного.
  Брок заставил себя пройти на нос и проверить якорные канаты. Они прочно
удерживали  корабль:  три  якоря и  три  троса  толщиной  с  бедро взрослого
человека. Достаточно, чтобы  выдержать  любой шторм, подумал он.  Но  это не
доставило ему удовольствия. Он не почувствовал ничего.
  "Китайское   Облако",   аккуратный   и  отдраенный  до   блеска,  мягко
покачивался  на  своей стоянке,  его вахта сбилась  в  кучку на подветренной
стороне квартердека. Все остальные  корабли тоже стояли  спокойно, среди них
выделялась громада флагмана. Несколько запоздавших сампанов и джонок искали,
куда бы приткнуться у плавучей деревни, прилепившейся к подветренному берегу
крошечного залива рядом с Глессинг Пойнтом.
  Брок  спустился  вниз,  и  Пенниуорт  вместе  с  остальными  вахтенными
офицерами и матросами вздохнул, проводив его взглядом.
  -- Он постарел со вчерашнего дня, --  покачал головой  Пенниуорт. --  И
выглядит так, словно умирает стоя на ногах.
  При свете  хмурого  утра Струан  осматривал  грубо  сколоченные  ставни
второго этажа. Он  спустился вниз, на первый этаж, и  проверил там остальные
окна. Взглянул на барометр: 29,8 дюйма, и не падает.
  -- Черт побери! -- вырвалось у него, и громкое эхо его голоса запрыгало
по всему зданию. --  Либо начинай падать,  либо прекращай этот  растреклятый
потоп и давай покончим со всем этим.
  -- Что там, Тай-Пэн? -- крикнула Мэй-мэй с лестничной площадки наверху.
Она выглядела миниатюрной и очаровательной.
  --  Ничего, девочка. Возвращайся в кровать. Мэй-мэй слушала шум дождя и
жалела, что она не в Макао, где перестук дождевых капель по крыше звучал так
приятно.
  -- Этот дождь мне  не нравится,  -- сказала она. -- Надеюсь,  с  нашими
детьми все хорошо. Я очень скучаю по ним.
  -- Да. Возвращайся в постель, будь умницей. Я выйду ненадолго.
  Она весело помахала ему рукой:
  -- Смотри, будь осторожен.
  Струан надел морской сюртук из толстой плотной ткани и вышел.
  Теперь дождь падал косо. Он не усилился за  последний час. Скорее даже,
подумал Струан, он, как будто, стихает понемногу. Тучи висели  совсем низко.
Струан  посмотрел  на "Китайское Облако". С моим  красавцем  все в  порядке,
удовлетворенно отметил он про себя.
  Он вернулся в факторию и еще раз взглянул на барометр. Никаких перемен.
  Он как можно плотнее позавтракал и приготовился выйти снова.
  --  Туда! Сюда!  Почему ты такой нетерпеливый?  Куда  ты теперь  идешь,
хейа? -- спросила Мэй-мэй.
  -- К начальнику гавани. Хочу убедиться, что  у  Кулума все хорошо. Ни в
коем случае не  выходи из  здания и  не  открывай  ни  окон, ни  дверей. Это
приказ, Верховная ты там госпожа Тай-тай или не Верховная госпожа Тай-тай.
  -- Да, Муж мой. -- Мэй-мэй поцеловала его.
  Куинз Роуд превратилась в грязное месиво и была почти пуста. Но ветер и
дождь  взбодрили его:  это было лучше, чем  сидеть  взаперти в фактории. Все
равно  что  весна  на северо-востоке Англии,  подумал  он,  хотя  нет,  там,
пожалуй, дождит посильнее.
  Он вошел в контору начальника гавани и стряхнул с себя дождевые капли.
  Глессинг встал из-за своего рабочего стола.
  -- Доброе утро. Странный какой-то шторм, вам  не кажется? Чашку чая? --
Он показал рукой  на кресло: -- Вы, наверное, ишете Кулума  и миссис Струан.
Они ушли к утренней службе.
  -- А?
  -- Вернутся с минуты на минуту. Сегодня воскресенье.
  -- О, я совсем забыл.
  Глессинг налил им чаю из  огромного чайника,  который поставил потом на
жаровню. Комната была большая, повсюду в глаза бросались рулоны карт. Сквозь
потолок,  сложенный  из тяжелых  бревен, поднималась мачта, рядом с  ней был
устроен люк.  Сигнальные флажки  лежали  ровными  стопками, мушкеты стояли в
козлах, и вся комната выглядела чистой и аккуратной.
  -- Что вы думаете об этом шторме?
  --  Если это  тайфун, то мы стоим прямо  на его пути.  Это единственный
ответ. Если ветер не упадет или не переменится, значит его центр -- или, как
говорят, "око" -- пройдет прямо через нас.
  -- Да поможет нам Бог, если вы правы.
  -- Да уж.
  -- Однажды  я попал в тайфун, недалеко от Формозы. Никогда бы  не хотел
вновь  очутиться в  таком  море, а ведь мы были далеко от "ока".  Если такая
штука вообще существует.
  Порыв  тяжелого  от  дождя  ветра  загремел  штормовыми  ставнями.  Они
посмотрели на указатель направления.  Он  все  так же неизменно показывал на
север.
  Глессинг поставил свою чашку на стол.
  -- Я в долгу перед вами,  мистер Струан. Позавчера  я получил  от  Мэри
письмо. Она  рассказала мне, как вы были добры к ней -- вы и Кулум. Особенно
вы. Судя по письму, ей уже гораздо лучше.
  --  Я  навестил ее  перед самым  отъездом. Она  действительно  выглядит
сейчас в десять раз лучше, чем когда я увидел ее в первый день.
  --  Она  пишет, что ее отпустят  через  два  месяца. И что  вы  сказали
Паписту, будто возьмете на  себя  ответственность за нее.  Это,  разумеется,
теперь моя обязанность.
  -- Как вам угодно. Это была всего лишь формальность. --  Струан спросил
себя, как поступит Глессинг, когда узнает правду о Мэри. А он ее обязательно
узнает. Как только Мэй-мэй может думать иначе?
  -- Врач сказал, что с ней случилось?
  -- Желудочное расстройство.
  --  Вот и она так написала.  Еще раз -- спасибо. -- Глессинг передвинул
карту, разложенную на столе, и смахнул с полированного тика лужицу пролитого
чая. -- Кулум как-то рассказал мне, что мальчишкой вы служили на королевском
флоте. У Трафальгара. Надеюсь, вы извините мое любопытство, но мой отец тоже
имел честь  участвовать  в  этом сражении.  Я  спрашивал себя,  на  каком вы
служили корабле. Он был флаг-адъютантом при адмирале лорде Коллингвуде на...
  -- На "Королевском Суверене", -- договорил за него Струан. -- Да. Я был
на борту.
  -- Клянусь Юпитером! -- только и смог произнести Глессинг.
  Струан нарочно  держал это в секрете от Глессинга, всегда  зная, что на
руках у  него  есть лишний туз на  случай, если  ему понадобится  перетянуть
капитана на свою сторону.
  -- Да.  Конечно,  я  не  помню  вашего  отца.  -- Я-то был  всего  лишь
"пороховой  мартышкой"  и к  тому же перепугался до безумия.  Но адмирал там
был, и я служил на "Королевском Суверене".
  -- Клянусь Юпитером,  -- повторил  Глессинг. Однажды, еще мальчиком, он
видел  этот  стодесятипушечный  линейный   корабль  на  Спитхедском   смотре
[оржественный смотр судов военно-морского флота на якорной стоянке Спитхед в
районе Портсмута.]. --  Корабельная  команда  из  восьмисот  тридцати  шести
человек  и  будущий Тай-Пэн  "Благородного Дома".  Не  удивительно,  что  мы
победили, клянусь Богом.
  -- Благодарю  вас, -- сказал Струан. -- Только я  мало  какое отношение
имел к сражению.
  --  Клянусь честью, Тай-Пэн --  вы позволите  вас так  называть?  --  я
думаю, это замечательно. Я очень рад. В  самом  деле. Честное  слово! Раньше
ненавидел вас  всей душой, как  вы знаете.  Теперь  уже  нет.  Я по-прежнему
считаю, что принял верное решение в сражении у Чуэн-пи, но сейчас я понимаю,
что этот проклятый  тупоголовый  недоносок Лонг-стафф, чтобы его  разорвало,
был  прав, когда сказал, что будь  я на вашем месте, а  вы -- на моем,  наше
отношение к этому не изменилось бы.
  -- За что это вы так взъелись на Лонгстаффа?
  -- Лицо Глессинга сразу утратило мягкость.
  --  Этот   чертов  ублюдок  набрался   наглости  вмешиваться   в   дела
королевского   флота!   Он  "предложил"   адмиралу   отослать  меня   домой!
Благодарение Богу,  адмирал сам офицер королевского флота,  а этого мерзавца
выкинули к чертям! И раз уж мы заговорили об идиотах -- я уверен, вы  читали
вчерашнюю  газету. Это  безмозглое  ничтожество  Каннингтон!  Как  он  смеет
утверждать, что Гонконг -- лишь  Богом забытая скала, на которой всех  домов
раз-два  и  обчелся?  Абсолютный нахал, черт бы его побрал! Лучшая гавань на
свете! Как он смеет утверждать, что мы ничего не понимаем в морском деле?
  Струан вспомнил  первый день -- Господи, неужели это было всего шесть с
небольшим месяцев назад? -- и понял, что не ошибся тогда.
  Глессинг может пойти ко  дну вместе  с  Гонконгом,  но не  отступится и
будет драться насмерть, чтобы защитить свой Глессинг Пойнт.
  -- Может быть, новый посланник, Уэйлен, согласится с Каннингтоном?
  -- Нет, если это хоть в чем-то будет зависеть от меня. Или от адмирала.
Его  едва  удар  не  хватил, когда  он узнал  об  этом.  Оно  и понятно.  Вы
посмотрите  на наш  флот. Ему тут  так  уютно и спокойно, как в Портсмутской
гавани.  Где  бы,  спрашивается,  мы  были   без  Гонконга   в   день  вроде
сегодняшнего? Господи  милостивый!  Да я был  бы  напуган до смерти, стой  я
сейчас  на  якоре  в Макао. Без Гонконга нам  не  обойтись, тут  и  говорить
нечего. Даже  этот идиот генерал  в кои-то веки  прозрел и абсолютно с  нами
согласен,  --   и  Глессинг  продолжал  громогласно  возмущаться,  проклиная
Кан-нингтона и Лонгстаффа к большому удовольствию Струана.
  Дверь  распахнулась,  и влажный ветер зашелестел картами. Вошли Кулум и
Тесс. Несмотря на непогоду, настроение у юной четы было прекрасное.
  --  О, привет, Тай-Пэн, -- сказал  Кулум, увидев отца --  Нельзя ли нам
чаю, Глессинг, старина? Мы вознесли молитву в твою честь!
  --  Спасибо.  --  Глессинг  показал  на  чугунный чайник,  стоявший  на
жаровне. -- Наливайте сами.
  Тесс сделала книксен Струану и сняла насквозь промокший плащ.
  -- Доброе утро, Тай-Пэн.
  -- Вы сегодня очаровательны, миссис Струан, -- сказал он.
  Она вспыхнула и, отвернувшись, занялась разливанием чая.
  -- Вид у вас обоих как будто счастливый, -- заметил Струан.
  -- Так и  есть,  -- ответил  Кулум.  -- Мы  принесли нашу благодарность
Господу. И за то, что он послал новый ветер, тоже.
  -- Ты не хочешь передумать, парень? Перейти в резиденцию?
  -- Нет, спасибо. Здесь мы в безопасности.
  Струан  обратил  внимание  на  маленькую серебряную  коробочку,  богато
украшенную драгоценными камнями, которая позвякивала на  цепочке для часов у
пояса Кулума.
  -- Что это, Кулум?
  --  Подарок на память Я получил его от Тесс.  -- В маленькой  коробочке
лежали  теперь  двадцать  соверенов Бро-ка,  и  Кулум опять чувствовал  себя
виноватым, ибо он так и не сказал Тесс о том,  что это за деньги. Он положил
их в коробочку, когда они с Тесс вчера переезжали на берег с "Белой Ведьмы",
как напоминание ему о Тайлере Броке, о том, что Брок поступил несправедливо,
не дав ему оправдаться.
  -- Эта вещица принадлежала моей бабушке. Небогатый, конечно,  свадебный
подарок, --  сказала  Тесс Струану. --  Но  раз нет ни  приданого, ни  всего
остального... нищим выбирать не приходится.
  -- На этот  счет не беспокойся, девочка.  Ты теперь часть "Благородного
Дома". Когда вы переезжаете в ваш дом?
  --  Через  три  недели,  --  одновременно  ответили  Тесс  и   Кулум  и
рассмеялись, вновь почувствовав себя счастливыми.
  -- Хорошо. Мы непременно отметим этот день. Ну что же, до встречи!
  -- Вы только посмотрите  на  этого сумасшедшего, Тай-Пэн! -- воскликнул
Глессинг.  Стоя у окна, он рассматривал в подзорную трубу лорку, которая под
зарифленными парусами быстро продвигалась к гавани восточным проливом.
  -- Какого дьявола он там делает? Сегодня не подходящий день для морских
прогулок.
  -- С вашего позволения, мистер Струан, я дам ему сигнал  швартоваться у
вашего причала в Счастливой Долине.
  Ему будет трудно бросить якорь на рейде. А ваш причал пуст.
  -- Да, с удовольствием. Что это за судно?
  --   Лорка   королевского   флота.    Идет   под   вымпелом   помощника
капитан-суперинтенданта. -- Глессинг одним резким движением сложил трубу. --
Ее капитану, вышедшему из  Макао  в такую погоду, нужно  проверить голову  у
врача. Или у мистера Монсея появилось чертовски срочное дело. Что вы думаете
на этот счет?
  Струан усмехнулся:
  -- Я не ясновидящий, и хрустального шара у меня нет, капитан Глессинг.
  Глессинг отдал необходимые распоряжения матросу, который споро привязал
сигнальные флажки к фалу.  Он открыл люк в потолке, и  на них стали попадать
брызги дождя, пока флажки поднимали на мачту.
  -- Где Лонгстафф? -- спросил Струан.
  -- На флагмане, -- ответил Глессинг. --  Признаться,  и я чувствовал бы
себя спокойнее на плаву.
  -- А я нет, -- заметил Кулум.
  -- О Господи, нет, -- поддержала его Тесс. Струан допил свой чай.
  -- Ну, я пойду. Если я понадоблюсь, вы знаете, где меня найти.
  -- Однако  ж... я  хочу сказать,  это не опасно,  Тай-Пэн? --  спросила
Тесс. -- Лихорадка Счастливой Долины и все такое? А вы там?
  --  Ветер  и  дождь  развеют  ядовитые газы, --  ответил  Дирк Струан с
уверенностью, которой он сейчас не испытывал.
  -- Не забывай, Тесс, у нас еще осталось немного  хинной корки, а  скоро
ее  у нас  будет в  достатке, сказал Кулум. -- Тай-Пэн, по-моему, это  новое
предприятие -- замечательная идея. Услуга всему человечеству.
  Струан рассказал Кулуму о договоренности с Купером еще до того, как это
появилось  в газете. Он также посоветовал Кулуму проводить  больше времени в
обществе американца  чем  больше он думал об  объединении Купера с  Кулумом,
тем больше его привлекала эта идея. "Джефф очень умный человек, парень. Тебе
понравится работать с ним". Он надел свой дождевик.
  -- Ну, я  пошел. Послушайте,  вы двое. Пусть  Брок вас не тревожит.  Не
переживай за своего отца,  девочка. Я уверен, он изменит свое решение,  если
ему дать время. Просто дайте ему время.
  -- Я надеюсь на это, -- проговорила Тесс. -- О, я так надеюсь на это.
  Следуя к двери, Струан остановился около барометра.
  --  Боже  милосердный! Он  упал до 29,5  дюйма!  Глессинг  встревоженно
посмотрел на часы. Было почти десять.
  -- Черт возьми, получается почти полдюйма за полчаса.
  Он  сделал отметку  в графике  и  последовал за Струаном, который в два
прыжка выскочил в дверь.
  На  востоке горизонт  почернел,  море  там слилось  с небом.  Ветер, не
поменявший  направление ни на градус, стал более яростным, порывистым, дождь
усилился.
  -- Вот и он,  теперь можно не сомневаться,  -- процедил  Струан  сквозь
зубы. -- Задраивайтесь наглухо, в этом единственное спасение. -- Он пустился
бегом по Куинз Роуд к Счастливой Долине.
  -- Быстро внутрь! Кулум, Тесс! -- приказал Глессинг. Он захлопнул дверь
и задвинул тяжелый засов. --  Что бы вы ни  делали, не открывайте  дверей до
моих  дальнейших распоряжений.  -- Он  прикрыл деревянными  щитами штормовые
окна  с двойными  рамами и  проверил  все  замки  и крепления, чувствуя, что
Струан был прав. Око тайфуна пройдет  прямо над ними. -- Я очень рад, что ты
помирился  с отцом, Кулум.  Ну, а  теперь,  я  думаю,  небольшой завтрак, --
сказал он, стараясь успокоить их. -- Миссис  Струан, вы не возьмете на  себя
роль хозяйки?


Глава 7

  Струан  бежал изо всех  сил.  Несколько  китайских  кули  с  портшезами
спешили в Тай  Пинь Шан  оказавшиеся  на дороге европейцы торопились в  свои
убежища. Сквозь пелену дождя Струан увидел лорку, она была в гавани  как раз
напротив него и быстро  продвигалась к Счастливой Долине, не  убирая  рифов.
Кипящее  море  было  тусклого серо-зеленого  цвета.  Темная  линия шквала  с
невероятной скоростью  пронеслась через  гавань, ее край задел лорку, сорвал
грот и перевернул ее. Струан напрягся всем телом, и шквал поглотил  его.  Он
длился  всего  несколько секунд,  но  шотландец  почувствовал,  как слепящий
дождь, подстегнутый ветром,  хлестнул его,  словно плетью, и  едва не сбил с
ног.
  Когда он смог открыть глаза, он посмотрел на море. Каким-то чудом лорка
осталась на плаву, ковыляя вперед  на одной бизани  ее палубу заливала вода,
сзади тащились обрывки грота.
  Струан опять побежал.  Он подоспел к своему причалу в Счастливой Долине
как  раз  в  тот момент, когда  покрытый  белой пеной  вал подхватил лорку и
швырнул ее на сваи.
  Матрос  спрыгнул   с  планширя  с  носовым  швартовым   в   руках,   но
поскользнулся и упал между причалом и кораблем. Он  ухватился руками за край
причала,   пытаясь  подтянуться,  и   пронзительно  вскрикнул,  когда  лорка
ударилась о пирс и перерубила его пополам.
  Когда море оттащило корабль назад, матроса уже не было видно.
  Струан закричал перепуганным вахтенным  и  метнулся вперед. Один из них
перебросил  ему канат,  и  он закрепил его за стойку. Другой, положившись на
свою судьбу, прыгнул на причал с кормовым швартовым и удержался.
  Море  поднималось,  лорка  заскрежетала  бортом  о сваи  причала, потом
замерла, натянув канаты, и люди стали спрыгивать на берег.
  -- Бегите  к  фактории! --  Струан  сделал им знак следовать за  ним  и
побежал к  передней  двери. Он распахнул ее, борясь с сильным ветром. Восемь
человек команды вбежали внутрь, бормоча проклятия и благословляя свою удачу.
  Струан стянул с себя насквозь  промокшую одежду и тут заметил Горацио и
Монсея.
  -- Великий Боже, что ты здесь делаешь, Горацио? Приветствую вас, мистер
Монсей!
  --  Я уже  думал, что нам никогда не добраться до берега, --  прохрипел
Монсей.
  Грудь Горацио ходила ходуном. Он прислонился к стене, и его вырвало.
  Дверь  открылась, и сопровождаемый ветром и дождем в холл сердито вошел
капитан  лорки -- молодой  лейтенант королевского  флота.  Он  остановился и
отряхнулся, как собака. Струан подошел к двери и захлопнул ее.
  -- Клянусь Господом Богом Моисеевым! -- обратился капитан к Струану. --
Вы видели это небо?
  -- Какого дьявола вы забыли в море в такой день? У вас  что, не хватило
соображения воспользоваться своими глазами в Макао?
  --  Хватило, клянусь Богом! Но мне приказали идти на Гонконг, поэтому я
пошел на Гонконг. Мы все в руках маньяка!
  -- Что?
  --   Этот   чертов    капитан-суперинтендант   торговли,   сэр    Клайд
в-господа-бога-мать  Уэйлен,  черт бы его побрал! Этот пустоголовый ирландец
едва не утопил мой корабль со  всей  командой, сукин сын. Я сказал  ему, что
погода испортилась, но он лишь глянул на небо и фыркнул: "Вам хватит времени
туда добраться.  Приказываю  выйти  в  море!"  Благодарю тебя,  Господи,  за
Гонконг.
  -- Как сейчас в открытом море?
  -- Еще  один час, и  нам  б