--  Восемьсот  двадцать  четыре  тысячи  ровно. Струан  передал векселя
Роббу, который тщательно сверил их с дубликатами.
  -- Благодарю, -- сказал Струан. -- Теперь, пожалуйста, распишись здесь.
  -- А что это?
  -- Расписка.
  -- А где чек вашего банка? -- подозрительно прищурившись, спросил Брок.
  -- Мы решили расплатиться наличными.
  Моряки оттащили палатку в сторону. Почти закрывая собой пустые бочонки,
глазам всех  открылись  аккуратные  ряды  серебряных  слитков. Сотни и сотни
слитков,  тускло поблескивающих  в  предвечернем солнечном свете. Пораженный
Брок  не мог отвести от  них взгляда.  Чудовищное молчание повисло  над всем
Гонконгом.
  -- "Благородный Дом" решил расплатиться наличными, -- небрежно повторил
Струан. Он чиркнул спичкой и поднес ее к свернутым в трубку векселям. Достав
три  сигары, он предложил одну Роббу, одну  Кулуму, и все трое  прикурили от
горящих  документов. -- Здесь все  взвешено. Но  у нас  есть  весы,  если вы
пожелаете проверить.
  Кровь бросилась Броку в лицо:
  -- Будь ты проклят, дьявол!
  Струан уронил сгоревшие векселя на песок и раздавил их каблуком.
  -- Благодарю вас, мистер Кьюдахи. Доставьте людей на "Грозовое Облако".
  -- Есть, так точно, сэр. --  Кьюдахи и матросы кинули  последний взгляд
на серебро и, отирая пот со лба, бросились к своим лодкам.
  -- Ну, с этим покончено, -- сказал Струан Роббу и Кулуму. --  Теперь мы
можем заняться землей.
  -- Действительно "редкий случай",  Дирк,  -- заметил Робб. -- Это  была
великолепная идея.
  Кулум  посмотрел  вокруг.  Он  увидел  жадность  и  зависть   и  глаза,
исподтишка наблюдающие за ними. Благодарю  Тебя, о Господи,  молча помолился
он,  за  то, что  Ты позволил мне быть частью "Благородного Дома". Благодарю
Тебя за то, что Ты позволил мне стать Твоим орудием.
  Брок пришел в себя:
  -- Горт, давай всех своих ребят на берег и быстро.
  -- Что?
  --  Быстро,  в  господа  бога  мать, --  яростно  повторил Брок  низким
голосом. -- И  чтобы все при оружии. Не пройдет и нескольких  минут, как все
язычники-пираты, сколько их ни есть в Азии, будут дышать нам в затылок.
  Горт бросился бегом.
  Брок вытащил свои пистолеты и передал их Нагреку:
  --  Если  xoть  кто-нибудь подойдет ближе  чем на пять ярдов, сноси ему
голову.  --  Он  подошел к  Лонгстаффу:  --  Могу  я  воспользоваться  этими
солдатами, ваше превосходительство? Иначе не миновать больших неприятностей.
  -- А? Солдатами? Солдатами? -- Лонгстафф, моргая, смотрел на слитки. --
Чертнязьми, это что же, все настоящее серебро? Вот  это все? Чертнязьми,  на
восемьсот тысяч фунтов, вы говорили?
  -- Чуть больше, -- нетерпеливо ответил Брок. -- Так  как насчет солдат?
Морских пехотинцев, матросов. Любых, лишь бы при оружии. Для охраны, клянусь
Богом!
  -- А, при оружии! Конечно. Адмирал, распорядитесь, пожалуйста.
  -- Эй, там! --  рявкнул  адмирал, взбешенный  алчностью,  читавшейся на
каждом лице, включая лица  офицеров  королевского  флота. Морские пехотинцы,
солдаты  и  матросы  со  всех  ног  бросились  к нему. --  Образовать  круг,
пятьдесят шагов от сокровища. Никого не подпускать. Ясно? -- Он посмотрел на
Брока,  сверкая  глазами.  -- Я  буду  отвечать за его сохранность в течение
часа. Потом оставлю, где лежит.
  -- Премного благодарен, адмирал, -- ответил Брок, подавив проклятие. Он
взглянул на море. Катер Горта быстро  шел  к "Белой  Ведьме".  Часа  хватит,
прикинул он, проклиная Струана  и его серебро. Где, во  имя Господа, смогу я
пристроить столько денег? Под чью  подпись  решусь их отдать? Когда  вот-вот
грянет война, и мы, возможно, опять не сможем торговать, а? Если торговля не
прекратится, тогда я легко расплачусь за весь чай этого года. Но до тех пор,
пока никто  не  сможет  этого  гарантировать...  Господи,  да  векселя любой
компании  останутся  пустыми  бумажками. За исключением "Благородного Дома",
будь он трижды проклят.
  Здесь нет ни банка, ни подвала с сейфами, и  не будет тебе  покоя, пока
ты не избавишься от этих слитков до последнего. Твоя жизнь висит на волоске.
Раньше  нужно было  думать,  клянусь  Богом. Ты должен  был предвидеть,  что
замыслит этот растреклятый мерзавец. Вот уж подловил он тебя так подловил.
  Брок с трудом оторвался мыслями  от  серебра и посмотрел на Струана. Он
увидел на его лице насмешливую улыбку, и ярость обуяла его.
  -- День еще не закончился, клянусь Богом!
  -- Ты прав, Тайлер, --  ответил  Струан. -- Осталось уладить  еще  один
маленький спор.
  -- Да, клянусь Богом. -- Брок начал проталкиваться сквозь немую толпу к
помосту.
  Тревога  тут же вернулась к  Кулуму, теперь она стала еще  мучительнее,
чем раньше.
  -- Послушай, отец, -- торопливо  заговорил он. -- Дядя Робб  прав. Брок
отступится, когда цена дойдет до...
  -- Во имя  Христа,  не  начинай  все  с  начала,  парень.  K yглый холм
принадлежит "Благородному Дому".
  Кулум  беспомощно  посмотрел  на  отца. Потом  молча  зашагал к столику
аукциониста.
  -- Какого дьявола, что с ним такое? -- спросил Струан у Робба.
  -- Ума не приложу. Он сегодня целый  день места себе не  находит, прямо
как сука во время течки.
  В  этот момент Струан заметил Сару.  Она стояла у края толпы  с бледным
лицом, похожая на статую. Карен прижалась к ее боку. Струан взял  Робба  под
руку и повел к ним.
  --  Ты ведь еще ничего не говорил  Саре, Робб, не  так ли?  О том,  что
остаешься?
  -- Нет.
  -- Сейчас самый подходящий момент. Теперь вы снова богаты.
  Они подошли к Саре, но она их не замечала.
  -- Пливет, дядя  Дилк,  -- сказала Карен. -- Можно мне  поиглать вашими
класивыми килпичиками?
  -- Они в самом деле  настоящие, Дирк?  -- проговорила Сара, не  отрывая
взгляда от серебра.
  -- Да, Сара, -- ответил ей Робб.
  -- Одному Богу известно, как  тебе это удалось, Дирк,  но спасибо тебе.
-- Ребенок зашевелился у нее в животе, она поморщилась и достала нюхательные
соли.  -- Это значит... это значит, что мы  спасены,  не так  ли? --  Да, --
ответил Струан.
  --  Мамочка,  ну  можно  мне  поиглать  одним  таким?  --  пронзительно
прокричала ей Карен
  -- Нет, дорогая. Беги поиграй где-нибудь.  -- Сара подошла к Струану  и
поцеловала его, из глаз ее катились слезы. -- Спасибо тебе.
  -- Не благодари меня, Сара. Цена такого количества металла очень высока
-- Струан коснулся рукой шляпы и оставил их одних.
  -- Что он имел в виду, Робб? Робб рассказал ей.
  -- Я все равно уезжаю, -- устало  произнесла она.  -- Сразу, как только
буду в состоянии. Как только родится малыш.
  -- Да Так будет лучше всего.
  -- Я молю Бога, чтобы ты не нашел ее.
  --  О,  не надо опять  об этом, Сара. Пожалуйста,  прошу  тебя. Сегодня
такой необыкновенный день. Мы снова богаты. Теперь ты сможешь иметь все, что
только пожелаешь.
  -- Может  быть, мне ничего другого и не нужно, кроме настоящего мужчины
в семье. -- Сара тяжело двинулась к баркасу и, когда Робб повернулся следом,
чтобы проводить  ее, резко бросила: --  Спасибо, как-нибудь  сама управлюсь.
Карен, дорогая, пойдем-ка.
  --  Как тебе будет угодно, -- ответил Робб и направился вдоль  берега в
противоположную  сторону. Некоторое  время  он  не мог разыскать  Струана  в
толпе. Потом, подойдя почти к  самому помосту,  он наконец увидел  его. Дирк
весело болтал с Аристотелем Квэнсом. Робб присоединился к ним.
  --  Приветствую тебя,  Робб, дружище,  -- экспансивно обратился к  нему
Квэнс. --  Прими мои  поздравления. Это был  восхитительный жест. Я  как раз
говорил  об  этом  Тай-Пэну. Великолепный.  Во всем достойный  "Благородного
Дома". -- Он повернулся к Струану, его уродливое  лицо лучилось  от радости.
-- Кстати, ты должен мне пятьдесят гиней.
  -- Ничего подобного!
  -- Портрет Кулума. Он уже готов. Ты, конечно, забыл о нем.
  -- Мы  сошлись на тридцати гинеях, и  ты уже получил  десять в задаток,
клянусь Господом!
  -- В самом деле? Черт меня возьми совсем! Ты уверен?
  -- Где сейчас Шевон?
  -- Она, как я слышал, больна, бедняжка. --  Квэнс взял  понюшку табаку.
-- Королевские  у тебя манеры,  мой  мальчик, поистине  королевские. Могу  я
получить ссуду? Говорю сразу, деньги нужны для благого дела.
  -- Чем же она больна?
  Квэнс огляделся и сказал, понизив голос:
  -- Сохнет от любви.
  -- К кому?
  Квэнс нерешительно помолчал мгновение.
  -- К тебе, приятель.
  -- О, катись ты к черту, Аристотель! -- сердито бросил Струан.
  -- Хочешь  верь,  хочешь нет.  Я-то  знаю. Она уже несколько раз о тебе
справлялась.
  -- Во время сеансов?
  -- Каких сеансов? -- переспросил Квэнс с невинным видом.
  -- Сам знаешь каких.
  -- Сохнет от любви, мой мальчик. -- Старичок расхохотался. -- А теперь,
когда ты снова  богат, держи ухо востро: нале тит, как ураган, снесет тебя с
ног  -- да прямо на сено! Клянусь бессмертной мошонкой Юпитера, на  сене она
должна  быть восхитительна! Всего пятьдесят гиней, и я оставлю тебя в  покое
на целый месяц.
  -- Что это за "благое дело", о котором ты говорил?
  -- Я говорил о себе, мой  мальчик. Мне нужно лекарство. Последнее время
я, знаешь ли, стал прихварывать.
  --  Ага,  и я  догадываюсь,  в чем тут дело. Седина  в бороду, а бес  в
ребро. Для человека твоего возраста это просто отвратительно!
  -- Ах, как  ты, должно  быть, счастлив, мой милый.  Должен признать,  я
великолепен. Пятьдесят  монет на  поддержание обедневшего  гения --  это  не
сумма.
  -- Получишь свои двадцать гиней, когда картина будет у меня.  -- Струан
наклонился к нему и со значением  прошептал: --  Аристотель, хочешь получить
заказ? Скажем, фунтов на сто? Золотом?
  Квэнс тут же протянул руку ладонью вверх.
  -- Я  твой человек. Вот моя рука. Кого я должен бить? Струан рассмеялся
и рассказал ему о бале, о конкурсе и о судействе.
  -- Черт меня возьми, да никогда в жизни! --  взорвался Квэнс. -- Я что,
похож на круглого  идиота? Ты хочешь, чтобы меня  оскопили? Загнали в гроб в
расцвете лет? Хочешь,  чтобы  на  меня  устроили охоту  все  красотки  Азии?
Превратили в парию? Подвергли остракизму? Ни за что!
  -- Только человек твоих знаний и достоинств, твоего...
  -- Никогда, клянусь  Богом!  И это предлагаешь мне  ты, кого  я  бывало
называл своим другом, -- ты за жалкую  сотню  фунтов готов  подвергнуть меня
смертельной опасности. Да, клянусь Богом! Именно смертельной опасности! Быть
всеми ненавидимым изгоем, погубить свою жизнь, умереть до срока... две сотни
даешь?
  -- По рукам! -- кивнул Струан.
  Квэнс запустил шляпу в воздух, подпрыгнул, щелкнув каблуками, и любовно
стиснул  свое брюшко. Потом одернул пурпурный шелковый жилет, поднял шляпу с
земли и насадил ее себе на голову, лихо заломив на затылок.
  -- Ай, Тай-Пэн, ты и вправду князь. Кто, кроме меня, Аристотеля Квэнса,
отважился  бы  на  такое?   Кто,   кроме   меня,  был  бы  самой  подходящей
кандидатурой? Идеальной! О, изумительный Квэнс! Король  всех художников! Две
сотни. Деньги вперед.
  -- После конкурса.
  -- Ты что, не доверяешь мне?
  -- Нет. Ты можешь удрать. Или тебя одолеют ваперы.
  --  Да я со  смертного одра слезу, чтобы быть судьей в таком  конкурсе.
Если уж  на  то пошло, я  бы даже вызвался добровольцем. Да,  клянусь кровью
Рембрандта, я бы сам  с радостью заплатил... я бы заплатил  сто гиней, чтобы
добиться этой  привилегии,  даже если бы  мне пришлось  на коленях  ползти к
Броку и клянчить их у него взаймы.
  -- Что?
  Квэнс опять подбросил шляпу в воздух.
  -- О, счастливый, счастливый  день! О, неповторимый  Квэнс, бессмертный
Квэнс!  Ты  обеспечил себе  место в  истории.  Бессмертный,  непревзойденный
Квэнс!
  --  Я  что-то  совсем перестал понимать тебя,  Аристотель, -- удивленно
проговорил Робб. -- Ты действительно хочешь судить этот конкурс?
  Квэнс подобрал шляпу и стряхнул с нее песок. Его глаза сияли.
  -- А вы подумали о тех преимуществах, которые  дает мне это назначение?
А? Господи, да  теперь  любая  красотка  в  Азии будет  -- как  бы поудачнее
выразиться? ---  будет  готова  склонить  судью на свою  сторону,  а? Причем
заранее.
  --  А ты только  того  и ждешь, когда тебя начнут склонять, --  вставил
Струан.
  -- Ну, конечно. Но выбор будет честным.  Безукоризненным.  Я  уже знаю,
кто победит.
  -- Кто?
  -- Еще сто фунтов? Сегодня?
  --  Куда ты деваешь все эти  деньги? Взять Робба, Купера и меня, так мы
отвалили тебе целое состояние за эти годы!
  --  Отвалили! Ха! Отвалили?  Да это ваша  первая привилегия --  не дать
угаснуть   бессмертному  гению.   Слышите,  привилегия,  клянусь   седалищем
Люцифера! Кстати, в этих  бочонках еще  осталось  бренди? У меня  сильнейшая
жажда.
  -- Они пусты. Тут нет ни капли.
  -- Как это неприлично! Отвратительно --  Квэнс взял очередную понюшку и
тут  заметил приближающегося к  ним Лонгстаффа. -- Ну  что же,  я,  пожалуй,
пойду. Желаю  здравствовать, ребятки. -- Он  удалился,  насвистывая. Проходя
мимо Лонгстаффа, он с серьезным лицом приподнял шляпу.
  --  О,  Дирк, -- приветствовал Струана  Лонгстафф с широкой  улыбкой на
лице. -- С чего это Аристотель в таком хорошем настроении?
  -- Он, как и вы, просто радуется, что мы по-прежнему "Благородный Дом".
  -- И правильно, ну? -- Лонгстафф  был общителен и преисполнен уважения.
-- Я и не подозревал,  что в  Азии может найтись столько  серебра.  Это было
великолепно -- расплатиться вот так. Кстати,  не хотите ли отужинать со мной
сегодня  вечером?  Тут  есть несколько дел,  мне бы  хотелось услышать  ваше
мнение на их счет.
  -- Боюсь, что сегодня вечером я занят, Уилл. Может быть, завтра? Почему
бы вам не приехать к нам на "Отдыхающее Облако"? В полдень.
  -- Полдень подойдет. Изумительно. Я так рад...
  -- Кстати, Уилл, раз уж мы встретились...  Я думаю, вам стоит  отменить
приказ, посылающий наш флот на север. Лонгстафф нахмурился:
  -- Но эти дьяволы нагло отвергли наш договор, ну?
  --  Маньчжурский  император отверг его, да.  Но  сейчас сезон тайфунов.
Разумнее не дробить  наши  силы.  К  тому  же  здесь флот всегда  у  вас под
присмотром.
  Лонгстафф  взял понюшку  табаку  и  обмахнул кружевные  манжеты  своего
великолепного  камзола.  -- Погода  адмирала  не  смущает.  Но  раз  вы  так
считаете... -- Он чихнул. -- Если мы не пойдем на север, то что же нам тогда
делать?
  -- Давайте поговорим об этом завтра, если вы не против?
  --  Очень  разумно. Утро вечера мудренее. Это то, что нужно, ну? Я буду
рад вновь обрести в вас советника. Ага, похоже, мы готовы начать.  Кстати, я
нахожу этот ваш другой жест столь же восхитительным. -- Лонгстафф удалился в
превосходнейшем настроении.
  -- О чем это он? -- спросил Робб.
  -- Не знаю. О серебре, надо полагать. Послушай, Робб, завтра на корабле
его примешь ты, -- сказал Струан. -- И сам скажешь ему, что нужно делать.
  -- А что нужно делать? -- Лицо Робба растянулось в улыбке.
  --  Захватить  форты   Бог.  Затем  подойти   к  Кантону.   Немедленно.
Потребовать с города  выкуп. Шесть миллионов  тэйлов  серебром. Потом, когда
установится нужный ветер, -- на север. Как в прошлый раз.
  -- Но он захочет говорить с тобой.
  -- Теперь им можно вертеть, как угодно. Он видел слитки.
  -- Он не станет доверять мне так же, как доверяет тебе.
  -- Через пять  месяцев у него не будет другого  выхода.  Как восприняла
новость Сара?
  -- Как ты и предсказывал. Она уедет в любом случае -- Толпа возбужденно
зашевелилась,  и   Робб  посмотрел  на  помост.   Лонгстафф  поднимался   по
ступенькам. -- Ты  с ним так  любезен,  Дирк, даже после того,  как он повел
себя так оскорбительно. И все же я знаю, что теперь у тебя с ним свои счеты.
Верно?
  --  Он  первый губернатор  Гонконга.  Губернаторов назначают на  четыре
года. Так что времени впереди много, дойдет очередь и до Лонгстаффа.
  -- Что мы решим насчет круглого холма?
  -- Все уже решено.
  -- Ты собираешься оставить его Броку?
  -- Нет.
  --  Джентльмены, -- обратился  Лонгстафф  к собравшимся  торговцам,  --
прежде  чем  мы  начнем,   я  бы   хотел  публично  подтвердить  те  правила
землевладения  и  распределения  участков,  которые были рекомендованы  мной
правительству Ее Величества. -- Он начал зачитывать официальный документ: --
"Вся  земля  является собственностью Ее Величества. Выделение участков будет
производиться на открытом аукционе  тем, кто  предложит самую  высокую сумму
годичной  арендной  платы  за  землепользование,  каковая  арендная плата  и
объявляется предметом  торгов на  аукционе.  Выдаются лицензии  на девятьсот
девяносто  девять  лет. В  течение года на участке  должен быть построен дом
минимальной  стоимостью  одна  тысяча   долларов.  Налог  на   собственность
устанавливается  из  расчета  четыре шиллинга  четыре  пенса  за  доллар.  В
противном  случае  лицензия  на  аренду  изымается.  Половина  названной  на
аукционе  суммы  подлежит внесению  в казну  наличными  сразу  по  окончании
торгов".  -- Он поднял  глаза. --  Первоначально  мы планировали  предложить
сегодня  к  распродаже сто участков, но  оказалось  невозможным промерить их
все. Примерно пятьдесят будут выставлены на аукцион сегодня, а  остальные --
как только это  станет практически  осуществимо. Я также рекомендовал, чтобы
участникам аукциона было позволено приобретать землю  на условиях фригольда,
если на то будет соизволение Ее Величества. Ах  да, покупатели  "прибрежных"
участков  могут  также  приобретать "городские"  или  "загородные"  участки.
Размер  "прибрежных"  участков  устанавливается  в  сто  футов   шириной   и
протяженностью  от  Куинз  Роуд  до  моря.  --   Он  оглядел  собравшихся  и
доброжелательно улыбнулся. -- Проводя распродажу участков, мы можем считать,
что тем самым сегодня закладываем основу нового города.  Уже  отведена земля
под  здание  суда,   административные  учреждения,  резиденцию  губернатора,
тюрьму, поле для  крикета,  рыночную  площадь,  а  также  под поселение  для
туземцев. Я официально назвал наш будущий город Куинз Тауном!
  Отовсюду раздались приветственные крики.
  --   Это   первая   возможность   обратиться   сразу   ко   всем   нам,
предоставившаяся мне  за много  дней. Скажу  не  скрывая, нас  ждут  тяжелые
испытания. Но не будем падать духом. Мы должны объединить усилия.  Мы должны
дружно навалиться на наш  общий плуг  и  тогда, с Божьей помощью, мы покорим
язычников ко славе Ее Британского Величества и ко славе колонии Гонконг
  Прогремело  троекратное  "гип гип  ура" в  честь королевы,  троекратное
"ура" в честь колонии и троекратное  "ура" в чесгь  Лонгстаффа.  Наблюдавшие
все это китайские зеваки оживленно переговаривались и громко смеялись.
  -- А  теперь, если мистер Брок соблаговолит  отвлечься от груды мелочи,
оставленной ему "Благородным Домом", я объявляю аукцион открытым!
  Брок  и Горт только что  не дымились от ярости, когда над  их  головами
прокатились волны громкого хохота.
  Лонгстафф сошел с помоста, и к нему подошел Глессинг.
  --  Я  должен повторить еще раз, ваше превосходительство,  -- заговорил
Глессинг, -- что  из-за нехватки времени не все участки промеряны достаточно
аккуратно.
  --  Пустяки. Пустяки, мой милый.  Какое  значение могут иметь несколько
футов? Земли хватит  на всех.  Пожалуйста, Кулум, дружище, теперь вам слово.
Удачи  вам  обоим. -- Лонгстафф  направился  к своему  катеру.  Проходя мимо
Струана, он улыбнулся и приподнял шляпу: -- Значит, завтра в полдень, Дирк.
  Кулум  отер  пот, струившийся по его лицу,  и  взглянул  на  маленького
человечка, стоявшего рядом:
  -- Мистер Хиббс?
  Генри  Харди Хиббс выпрямился на все свои полные пять с половиной футов
и взобрался на помост.
  -- Добрый день, господа, --  начал он с елейной улыбкой. -- Генри 'Арди
'Иббс, -- представился он, по привычке глотая "х" в начале слов. -- Уроженец
Лондона,  некогда   директор   фирмы  "'Иббс,   'Иббс  и  'Иббс",   торговля
недвижимостью  и   проведение  аукционов.   Официальный  аукционер  при  его
превосходительстве достопочтенном Уильяме Лонгстаффе. К вашим услугам. -- Он
напоминал  не