ивала  свой
бренди. --  Я  послала за  вами, потому  что хотела, чтобы вы  увидели  меня
такой, какая я есть.
  -- Зачем?
  -- Для начала вам лучше отпустить своих людей.
  -- Откуда ты о них знаешь?
  -- Вы очень осторожны. Так же, как и я. Вы ни  за что бы не пришли сюда
тайно без ваших телохранителей. -- Ее глаза насмешливо смотрели на него.
  -- Что ты задумала?
  -- Как долго вы приказали вашим людям ждать вас?
  -- Один час.
  -- Мне понадобится больше времени для разговора  с вами.  Отпустите их.
-- Она рассмеялась. -- Я подожду.
  -- Да уж, сделай милость. И заодно надень на себя что-нибудь.
  Он вышел  из дома  и  приказал Вольфгангу  ждать его еще два  часа,  по
истечении которых  они  должны  будут  заняться его поисками.  Он  рассказал
Мауссу про потайную дверь в стене, но умолчал о Мэри.
  Когда он вернулся, Мэри лежала на кровати.
  -- Пожалуйста, закройте дверь, Тай-Пэн, -- попросила она.
  -- Я же просил тебя одеться.
  -- А я просила вас закрыть дверь.
  Он со злостью захлопнул ее за собой. Мэри сняла свой прозрачный халат и
отбросила его в сторону.
  -- Вы находите меня привлекательной?
  -- Нет. Ты вызываешь во мне отвращение.
  --  А вот вы не  вызываете во  мне отвращения, Тай-Пэн. Вы единственный
человек в мире, которым я восхищаюсь.
  -- Посмотрел бы на тебя сейчас Горацио.
  --  А, Горацио, --  произнесла она  с загадочным выражением на лице. --
Как долго вы приказали вашим людям ждать на этот раз?
  -- Два часа.
  -- Вы рассказали им про потайную дверь, но не про меня.
  -- Почему ты так уверена?
  --  Я знаю вас, Тай-Пэн. Поэтому я и доверяю  вам свою  тайну.  --  Она
поиграла бокалом, опустила глаза. --  Мы уже закончили, когда вы заглянули в
отверстие в стене?
  -- Кровь Христова! Да неужели ты ..
  -- Будьте  терпеливы  со  мной, Тай-Пэн,  --  оборвала она  его.  -- Мы
закончили?
  -- Да.
  -- Я  рада. Правда, это и хорошо,  и плохо. Я бы хотела,  чтобы вы были
уверены.
  -- Не понимаю тебя.
  -- Я бы хотела, чтобы вы были уверены в том, что Ван Чу мой любовник.
  -- Зачем?
  -- Затем, что у меня  есть информация, которая может оказаться полезной
для  вас.  Вы никогда бы  не поверили  мне, не убедившись,  что  я была  его
женщиной.
  -- Что за информация?
  -- Я знаю многое из того, что могло бы вам пригодиться, Тай-Пэн. У меня
много   любовников.  Иногда  сюда  заходит  Ти-сен.  Большинство  мандаринов
Кантона.  Один  раз  был даже старик Дзин-куа.  -- Ее  глаза превратились  в
льдинки  и словно  поменяли цвет. -- Они не  находят меня отвратительной. Им
нравится цвет моей кожи, и я  выполняю  все их желания. Они выполняют мои. Я
должна рассказать вам все, что знаю, Тай-Пэн. Ведь я лишь возвращаю вам свой
долг.
  -- Какой долг?
  -- Вы прекратили побои. Правда, помощь пришла слишком поздно, но это не
ваша вина. -- Она поднялась с кровати и накинула халат из плотной ткани -- Я
не буду  больше  испытывать  ваше  терпение. Пожалуйста, выслушайте меня,  а
потом можете поступать, как вам заблагорассудится.
  -- Что ты хочешь рассказать мне?
  -- Император  назначил в Кантон нового наместника. Этот новый наместник
Линь  везет  с собой  императорский  указ, запрещающий  торговлю опиумом. Он
прибудет  сюда  через две  недели,  и  в  течение  последующих  трех  недель
поселение в Кантоне будет окружено войсками. Ни одному европейцу не позволят
покинуть Кантон, пока не будут сданы все запасы опиума.
  Струан презрительно рассмеялся.
  -- В это я никогда не поверю.
  --  Если  опиум  будет  сдан и уничтожен, любой, у  кого останутся  его
запасы за пределами Кантона, заработает на этом целое состояние, -- спокойно
заметила Мэри.
  -- Свой опиум никто и никогда не отдаст просто так.
  --  Предположим,  всех  жителей  поселения  возьмут  заложниками.  И  в
качестве выкупа назначат опиум.  Что вы сможете  сделать? Военных кораблей у
вас здесь нет. Вы беззащитны. Разве не так?
  -- Пожалуй.
  --  Пошлите  корабль  в  Калькутту  с  распоряжением  скупать опиум  --
столько,  сколько сможете  -- через два  месяца  после  того,  как  он  туда
прибудет. Если моя  информация неверна, у  вас останется достаточно времени,
чтобы отменить это распоряжение.
  -- Это тебе Ван сказал?
  -- Только  о  наместнике.  Все  остальное  я  додумала сама.  Я  хотела
расплатиться с вами.
  -- Ты мне ничего не должна.
  -- Вас никогда не пороли кнутом.
  -- Почему ты не прислала  ко мне кого-нибудь с тайным посланием?  Зачем
понадобилось приводить меня сюда?  Чтобы я  увидел тебя вот такой?  Затем ты
заставила меня пройти через весь этот... весь этот ужас?
  -- Я хотела все  рассказать вам.  Сама.  Я хотела, чтобы кто-то другой,
кроме меня, знал, какая я на самом деле. Вы единственный человек, которому я
доверяю.
  -- Ты сошла с ума. Тебя нужно было бы запереть под замок.
  -- И все потому, что мне нравится спать с китайцами?
  -- Крест Господень! Да ты что, не понимаешь, кем ты стала?
  --  Понимаю.  Позором Англии. --  Ее  лицо  исказила  злоба, оно  сразу
постарело, стало  жестче. --  Вы, мужчины,  можете  делать все,  что  только
захотите,  а  нам,  женщинам, оказывается, нельзя. Бог  ты мой, да  как бы я
могла  лечь в постель с европейцем? Первое, что он  сделал бы, выйдя отсюда,
это побежал рассказывать  остальным о своем приключении  и  опозорил бы меня
перед  всем светом.  А так никто не страдает. За  исключением,  может  быть,
меня, но это случилось очень давно.
  -- Что случилось? О чем ты?
  --  Вам  следует  раз и навсегда усвоить  одну истину, Тай-Пэн. Женщине
нужны  мужчины  так  же,  как  и мужчине  нужны  женщины. Почему  мы  должны
довольствоваться одним только мужем? С какой стати?
  -- Как долго продолжается все это?
  --  С  тех пор,  как  мне исполнилось  четырнадцать.  Не кажитесь таким
потрясенным! Сколько лег было Мэй-мэй, когда вы купили ее?
  -- Это совсем другое дело.
  --  Для мужчин это всегда  другое  дело.  -- Мэри присела к столу перед
зеркалом  и принялась  расчесывать волосы. --  Брок тайно  договаривается  с
испанцами в  Маниле насчет урожая сахара. Он  предложил  Карлосу де Сильвера
десять процентов за монопольную торговлю.
  Струан почувствовал, как в нем заклокотала  ярость. Если  Броку удастся
этот его трюк с сахаром, он приберет к рукам всю торговлю на Филиппинах.
  -- Откуда ты знаешь?
  -- Его компрадор Шэ-Цин сказал мне.
  -- Он тоже один изтвоих... клиентов?
  -- Да.
  -- Ты хочешь сообщить мне еще что-нибудь?
  -- Того, что я сказала, уже  достаточно, чтобы вы смогли заработать сто
тысяч серебром.
  -- Значит это все?
  -- Да.
  Струан поднялся с кресла.
  -- Что вы намерены делать?
  -- Рассказать обо всем твоему брату. Тебя лучше отправить в Англию.
  -- Позвольте мне жить  своей  собственной жизнью, Тай-Пэн. Мне нравится
то, что  я делаю, и я никогда не стану иной. Ни один европеец, кроме Горацио
и вот теперь  вас,  не знает,  что я  говорю на  кайтонском  и  мандаринском
наречиях.  Даже  из  китайцев лишь немногим известно  об этом. И  только  вы
знаете обо мне всю правду. Я обещаю, что буду вам очень-очень полезна.
  -- Ты отправляешься домой, подальше от Азии.
  -- Азия -- мой  дом.  -- Морщины прорезали ее  лоб, ему показалось, что
взгляд ее смягчился. -- Ну, пожалуйста, оставьте все, как есть. Ведь  ничего
не изменилось. Третьего  дня вы  повстречались со мной на  улице, и вы  были
добры и обходительны. Я по-прежнему все та же Мэри.
  -- Нет,  уже  не  та. Ты  считаешь, что все это,  --  он обвел взглядом
комнату, -- ничего не значит?
  -- В  каждом из  нас живут сразу несколько людей, часто  очень  разных.
Сейчас  вы  видите перед собой одну Мэри, но и та, другая девушка --  милое,
доверчивое, невинное ничтожество, которое ведет  пустые разговоры  и обожает
ходить в церковь, играть на клавесине, петь  и вышивать, -- это тоже я. Я не
знаю, как это получается, но это правда.  Вот вы, Тай-Пэн Струан  -- дьявол,
контрабандист, принц,  убийца, муж, раз вратник,  святой и  еще  целая сотня
других людей. Который из них настоящий вы?
  -- Я ничего не скажу Горацио. Ты можешь просто  уехать домой. Деньги  я
тебе дам.
  -- У меня достаточно денег, чтобы оплатить собственный проезд, Тай-Пэн.
Я получаю много подарков. Мне принадлежит этот дом и еще соседний. И я уеду,
когда  сочту  нужным,  и  тем  способом,  который  выберу сама.  Пожалуйста,
предоставьте меня  моему йоссу, Тай-Пэн.  Я  -- это  я, и  не в ваших  силах
изменить тут что-либо. Когда-то вы  могли бы помочь мне... Нет, это тоже  не
честно. Никто не смог бы мне помочь. Мне нравится то, что я делаю. Я клянусь
вам, что никогда не стану другой. Я останусь тем, что я есть. Либо тайно,  и
никто не будет знать об этом, кроме  вас и меня, либо открыто. Так зачем  же
причинять боль другим? Зачем причинять боль Горацио?
  Струан  посмотрел  на  нее  сверху вниз.  Он понимал, что  она  говорит
серьезно.
  -- Ты представляешь себе всю опасноеть своего положения?
  -- Да.
  -- Вообрази на минуту, что у тебя будет ребенок.
  --  Опасность  придает  жизни  остроту,  Тай-Пэн.  --  Она  постаралась
проникнуть взглядом в самую глубину  его души, и ее голубые глаза потемнели.
-- Только об одном я  жалею, пригласив вас сюда. Теперь  я никогда не  смогу
принадлежать вам. А я бы очень хотела этого.
  Струан  предоставил  Мэри  ее  собственной  судьбе.  Она  имела   право
устраивать свою жизнь так,  как ей хотелось, и публичное обличение ничего бы
здесь не поправило. Хуже того, оно погубило бы ее верного, преданного брата.
  Сведения,  полученные  от  нее,  он  использовал  с  огромной  выгодой.
Благодаря Мэри "Благородный Дом" добился почти полной  монополии на торговлю
опиумом в течение  целого года и с лихвой вернул  себе ту долю -- двенадцать
тысяч  ящиков, которая пошла  на  выкуп  за жизнь  поселенцев. То, что  Мэри
сообщила  ему о Броке, тоже  оказалось правдой,  и Брока удалось остановить.
Струан открыл на имя Мэри секретный счет в Англии  и стал переводить на него
часть получаемой  им прибыли. Она  поблагодарила  его  за это, но никогда не
проявляла интереса к этим деньгам  -- казалось, они для нее не существовали.
Время от времени  Мэри  передавала ему новую информацию. Но так ни разу и не
заговорила о  том,  как  началась ее  двойная  жизнь  и  что послужило  тому
причиной. Господи всевидящий и милосердный, думал  он, я никогда  не научусь
понимать людей...
  Сейчас  на берегу он пытался  представить себе,  что  сделает  Горацио,
когда узнает обо всем этом. Мэри не сможет долго сохранять свою вторую жизнь
в тайне -- рано или поздно, но она неизбежно сделает ошибку.
  -- Что-нибудь случилось, мистер Струан? -- спросил Горацио.
  -- Ничего, дружок. Я просто задумался.
  -- У вас есть корабль, который отплывает сегодня или завтра?
  -- Что?
  --  Отплывает  в Макао, -- рассмеялся  Горацио. -- Чтобы  забрав Мэри в
Макао.
  -- Ах,  да.  Мэри. ---Струан собрался  с  мыслями.  -- Завтра, по  всей
вероятности. Я дам вам знать.
  Он стал проталкиваться сквозь толпу коммерсантов,  направляясь к Роббу,
который стоял у одного из с голов и смотрел в море.
  -- Что дальше, мистер Струан? -- выкрикнул Скиннер.
  -- А?
  -- Остров наш. Что теперь предпримет "Благородный Дом"?
  -- Будет  строиться,  конечно.  Кто успеет построиться первым, выгадает
больше всех, мистер Скиннер. -- Струан добродушно кивнул и двинулся  дальше.
Интересно, подумал он,  что сказали бы другие торговцы -- даже Робб, -- если
бы узнали, что "Ориентл Тайме" принадлежит ему и Скиннер находится у него на
жаловании.
  -- Ты не ешь, Робб?
  -- Позже, Дирк. Времени достаточно.
  -- Чай?
  -- Спасибо.
  К ним присоединился Купер и поднял свой бокал.
  -- За "Струанову Дурь"?
  --  Если  это  действительно  так,  Джефф,  --  заметил Струан,  --  вы
окажетесь в одной помойной яме вместе с нами.
  -- Ага, -- добавил Робб.  -- И помойка окажется не из дешевых, если дом
Струанов будет иметь к ней какое-то отношение.
  -- Н-да, что-что,  а  делать  дела  красиво  "Благородный  Дом"  умеет!
Отличное виски, бренди, шампанское. И венецианское стекло, --  Купер щелкнул
ногтем по своему бокалу, и тот издал высокий чистый звук. -- Великолепно.
  --  Сделано  в  Бирмингеме.  Там  только  что   изобрели  новый  способ
изготовления  стекла.  Одна фабрика  уже  производит  по тысяче  бокалов  за
неделю. Не пройдет и года, как таких фабрик появится целая дюжина .-- Струан
на  мгновение замолчал. --  Я готов доставить в Бостон любое заказанное вами
количество Десять американских центов за бокал.
  Купер осмотрел бокал более внимательно.
  -- Десять тысяч. По шесть центов.
  -- Десять центов. Брок сдерет с вас двенадцать.
  -- Пятнадцать тысяч по семь центов.
  -- Идет -- с гарантированным заказом за тридцать тысяч по той же цене в
течение  года,  начиная  с  сегодняшнего дня,  и гарантией,  что  вы  будете
покупать только у "Струана и компании".
  -- Идет -- если вы перевезете груз хлопка из Нового Орлеана в Ливерпуль
на том же корабле.
  -- Сколько тонн?
  -- Триста. На обычных условиях.
  -- Идет -- если вы выступите нашими агентами по закупке чая в Кантоне в
этом сезоне, В случае необходимости. Купер сразу насторожился:
  -- Но ведь война окончилась. Зачем вам может понадобиться посредник?
  -- Вы согласны?
  Мозг  Купера  в  этот  момент  напоминал  муравейник.  Договор  Чуэн-пи
безотлагательно открывал  Кантон для торговли. На днях все они  возвращались
туда, чтобы опять разместиться в поселении. Они вернутся в свои  фактории --
или хонги,  как назывались на Востоке дома, где располагались их конторы, --
и останутся там, как всегда,  до мая, потому что в мае заканчивался торговый
сезон.  Но  сказать, что "Благородному  Дому" сейчас понадобится посредник в
Кантоне,  было бы такой же глупостью, как заявить,  будто Соединенным Штатам
Америки нужна королевская фамилия
  -- Так вы согласны, Джефф?
  -- Да. Вы ожидаете новой войны?
  -- Жизнь --  лишь бесконечная череда  проблем, а? Не об этом ли пытался
сказать сегодня Вольфганг.
  -- Не знаю.
  -- Как скоро будет готов ваш новый корабль? -- вдруг спросил Струан.
  Купер прищурился:
  --  Откуда вы узнали о нем? Это секрет для всех, кроме правления  нашей
компании. Робб рассмеялся.
  -- Наше  дело  все  знать, Джефф. Этот корабль может  оказаться слишком
серьезным конкурентом. Если он поплывет так,  как, по расчетам Дирка, должен
поплыть, мы, возможно, перекупим его, чтобы он не достался вам. Или построим
четыре таких же.
  --  С каких это пор бри  ганцы  стали покупать американские корабли? --
нахмурился Купер.
  -- О, мы не собираемся их покупать, Джефф, --  сказал Струан. -- У  нас
уже есть копии чертежей Строить мы будем там, где всегда строили. В  Глазго.
На вашем месте я бы  скосил мачты еще на градус и добавил по брам-стеньге на
грот и бизань. Как вы его назовете?
  -- "Независимость".
  --  Тогда мы  назовем  свой  "Независимым Облаком". Если он будет этого
достоин.
  -- Мы вытесним вас со  всех морей. Мы уже дважды побили вас  на суше, а
теперь нанесем удар по вашему самому чувствительному месту. Мы отнимем у вас
вашу торговлю.
  -- Надежд на это у вас столько же, сколько у грешников в аду. -- Струан
заметил,  что Тиллман  уходит.  Его голос сразу стал  жестким.  -- И  вообще
никаких, пока половина вашей страны живет за счет рабства.
  -- Придет время, и все изменится. Но начали работорговлю англичане.
  -- Ее начали подонки.
  Да, а сумасшедшие продолжают их дело, с горечью подумал Купер, вспомнив
яростные  споры,  которые  постоянно вспыхивали у  него с партнером во время
частных  бесед: у Тиллмана была своя плантация, и он  торговая  рабами.  Как
Уилл может быть настолько слепым?
  -- Каких-нибудь восемь лет назад вы все еще занимались этим делом.
  --  Струаны  никогда  не  торговали живым товаром, клянусь Господом.  И
клянусь всем, что свято, я разметаю по волнам любой  корабль, который поймаю
за этим занятием. Будь  то в  британских водах  или где  угодно.  Мы  первые
сказали всему миру: рабство вне  закона.  Да поможет  нам  Господь, пришлось
ждать до 1833 года, чтобы эти слова перестали быть просто словами. Но теперь
дело сделано. Поэтому запомните, любой корабль!
  --   Тогда  почему  бы  вам  не  сделать  еще  кое-что   для  торжества
справедливости. Используйте свое влияние, чтобы нам разрешили покупать опиум
у этой трижды  проклятой Ост-Индской  Компании, черт бы  ее побрал.  С какой
стати на аукционы не допускают никого, кроме британских купцов?  Почему  нас
вынуждают  покупать низкокачественный опиум в Турции, когда  в Бенгалии  его
предостаточно для всех нас?
  --  Вы прекрасно знаете, что я сделал больше,  чем  можно  было от меня
требовать, чтобы сокрушить  Компанию. Пора  и  вам раскошелиться,  приятель.
Вложите  деньги. Начните тормошить  людей  в  Вашингтоне. Подтолкните  брата
вашего компаньона.  Он  ведь, кажется,  сенатор от  Алабамы?  Или он слишком
занят, присматривая  за четверкой  подлецов-охотников на  черных пташек и за
парой "рынков" в Мобиле?
  -- Вам известно мое отношение  к этому, клянусь честью, --  раздраженно
бросил  Купер.  -- Откройте  нам  доступ  на  опиум  ные  распродажи,  и  мы
развернемся  так,   что  вам  негде  будет  приткнуться.  Если  уж  говорить
откровенно, по-моему, вы просто боитесь конкурировать на равных. Иначе зачем
вам  держать  в  силе  Навигационные  Акты?  Зачем  издавать  особый  закон,
запрещающий любым кораблям, кроме английских, доставлять груз  в  Англию? По
какому праву вы монополизируете крупнейший потребительский рынок в мире?
  --  Уж  никак  не по  Божественному  праву,  приятель, -- резко ответил
Сгруан, -- которое, похоже, безраздельно царит в американском образе  мыслей
и в американской внешней политике.
  -- Кое в чем правы все-таки мы, а  не  вы.  Давайте соперничать честно.
Чертовы тарифы! Свободная торговля и свободные моря -- вот это правильно!
  -- Здесь "Струан и компания" с вами. Вы что, газет не читаете? К вашему
сведению,  мы  ежегодно  покупаем  десять  тысяч голосов,  чтобы  поддержать
шестерых членов  парламента,  которые проголосуют за  свободную торговлю. Мы
делаем все, что в наших силах.
  -- Один человек -- один голос. Мы голоса не покупаем.
  -- Что ж, у вас своя система, у нас -- своя. И вот что я вам еще скажу.
Британцы были  против американских войн. Обеих. А также против этих выродков
из  Ганноверской династии. Не вы  эти войны выиграли, а  мы  их проиграли. И
проиграли с радостью.  Почему мы должны  сражаться  с  кровными братьями? Но
если  наши  островитяне когда-нибудь  решат воевать  со Штатами, берегитесь,
клянусь Господом. Потому что тогда вам конец.
  -- У меня, похоже, созрел тост, -- объявил Робб.
  Американец  и  шотландец  с  трудом оторвали  глаза  друг  от  друга  и
уставились на него. К их изумлению, он наполнил три бокала.
  -- Ты не будешь пить, Робб, -- сказал Струан, и его голос прозвучал как
удар плети.
  -- Буду. В  первый раз на Гонконге. В последний  раз  в жизни.  -- Робб
протянул  им бокалы. Это золотисто-коричневое  виски изготовляли  специально
для "Благородного Дома" в  Лох Таннох, откуда они были  родом. Робб отчаянно
нуждался в глотке спиртного, он мог бы сейчас выпить целый бочонок.
  -- Ты поклялся на Библии!
  -- Знаю. Но  пить воду  под тост  принесет нам  несчастье.  А этот тост
важен. --  Рука Робба дрожала,  когда  он поднял  бокал.  -- Я пью  за  наше
будущее. За "Независимость" и  "Независимое  Облако". За свободные моря.  За
свободу от любых тиранов.
  Он отхлебнул, задержал обжигающую  жидкость во рту, чувствуя, как все у
него внутри сжалось, требуя этот глоток.
  Потом  сплюнул,  не проглотив ни  капли,  и выплеснул остатки виски  из
бокала на камни.
  --  Если я еще хоть раз захочу сделать это, выбей бокал у  меня из рук.
-- Чувствуя невыносимую дурноту, Робб повернулся и зашагал прочь от берега.
  -- Для этого требуется больше сил, чем  есть у меня, -- покачал головой