исто прибранной.
  Комната для детей тоже пустовала. Маленькие кроватки и игрушки исчезли.
  И тут  он увидел ее в окне. Она  вышла из  глубины сада  со  срезанными
цветами в  руках. Оранжевый зонтик прикрывал  ее лицо от солнца. В следующий
миг он был уже снаружи, крепко сжимая ее в объятиях.
  --  Кровь  Господня, Тай-Пэн, ты помял мои цветы.  --  Мэй-мэй положила
букет на  землю и обвила его шею руками. -- Откуда ты взялся, хейа? Тай-Пэн,
ты меня раздавишь! Ну, пожалуйста. И почему у тебя такое странное лицо?
  Он  подхватил ее на руки и  присел  на  скамейку,  залитую солнцем. Она
умиротворенно приникла к  нему,  согретая его силой и ясно читавшейся на его
лице радостью от того, что он видит ее. Она улыбнулась ему.
  -- Ну вот. Ты скучал по мне фантастически, хейа?
  -- Я скучал по тебе фантастически, хейа.
  -- Хорошо. Почему ты несчастный? И почему, когда я теперь вижу тебя, ты
весь как призрачный?
  -- Плохие вести,  Мэй-мэй.  К тому же я думал,  что  потерял  тебя. Где
дети?
  -- В Макао. Я отправила их в дом Чен Шеня под присмотр Старшей  Сестры.
Когда  началась лихорадочная  болезнь,  я подумала,  что  это будет уж-жасно
мудро. Я отправила их  с Мэри Син-клер. Почему ты думал,  что потерял  меня,
хейа?
  -- Так, пустое. Когда дети уехали?
  --  Неделю назад.  Мэ-ри должна была  позаботиться  о них в дороге. Она
возвращается завтра.
  -- А где А Сам и Лим Дин?
  --  Я послала их за едой.  Когда мы  заметили  твою  лорку, я подумала:
"ай-й-йа",  Дом  такой  ужасно грязный  и  еды  нет,  вот я и  заставила  их
быстро-быстро чистить  дом,  а  потом послала за едой, так что ладно. -- Она
вскинула  голову. -- Этим ленивым, ни на что не годным блудням нужна хорошая
порка. О, я так  уж-жасно  рада,  что ты вернулся,  Тай-Пэн,  честно-честно.
Расходы на дом ай-ай  как возросли, а  у твоей  старой бедной женщины совсем
нет деньгов, так что придется тебе  давать  мне больше, потому что мы кормим
еще весь клан Лим Дина  и  А Сам тоже.  Ха,  не то что я против помогать  их
ближним  родственникам -- это, конечно, справедливая мзда,  ладно, -- но все
их  кланы целиком?  Тысячу  раз  нет,  клянусь Богом!  Мы  богаты, да, но не
настолько, и мы  должны сберегать  наше состояние, а то быстро останемся без
гроша. -- Тараторя  все это, она  неотрывно  следила  за его  лицом и теперь
нахмурилась: -- Что за плохие вести?
  -- Робб умер. И крошка Карен.
  Ее глаза широко раскрылись, и радость на лице погасла.
  --  Я знала про девочку. Но не про брата Робба. Я слышала,  что у  него
лихорадка... три, четыре дня назад. Но не  знала, что он мертвый. Когда  это
случилось?
  -- Несколько часов тому назад.
  -- Какой ужасный йосс. Лучше нам перебраться из этой проклятой долины.
  -- Она не проклятая, девочка. Но лихорадка в ней действительно есть.
  -- Да. Только -- прости, что я говорю об этом снова, --  не забывай: мы
живем на самом глазу дракона. -- Она возвела глаза горе  и выпустила длинную
череду  кантонских  и  мандаринских  слов,  моля  богов  о  защите.  Немного
успокоившись, она добавила: --Не забывай,  что наш  фен шуй здесь уж-жасающе
жутко плохой.
  В эти дни Струан вплотную занялся решением проблемы, которая мучила его
последние  недели. Если  он уедет  из  долины, вслед  за  ним  уедут  и  все
остальные  если он останется, Мэй-мэй может заболеть лихорадкой и умереть, а
на такой риск  он  никогда не осмелится. Если  о"  останется, а она  уедет в
Макао, умрут другие, которые могли бы  в  противном  случае еще жить и жить.
Как уберечь всех от лихорадки и при этом сохранить Куинз Таун и Гонконг?
  --  Тай-Пэн,  до  нас  здесь  дошли  слухи,  что  у  вас  были  большие
неприятности в Кантоне?
  Он рассказал ей обо всем, что произошло.
  -- Фантастическое безумие. Зачем было грабить и Жечь, хейа?
  -- Да.
  --  Но это было  уж-жасно мудро со стороны всех не жечь поселение, пока
не закончится  торговля.  Очень  разумно. Что будет теперь? Вы  нападете  на
Пекин?
  -- Сначала мы раздавим Кантон. Потом Пекин.
  -- Почему Кантон, Тай-Пэн? Это же все император виноват, а  не они. Они
лишь делали то, что им было приказано.
  -- Верно. Но они должны были бы предупредить нас обо всем. Они заплатят
шесть  миллионов выкупа и  заплатят  их  быстро  или у них не  будет города,
клянусь Богом. Сначала -- Кантон, потом -- на север.
  Мэй-мэй  нахмурилась. Она понимала, что  должна немедленно известить об
этом  своего  дедушку  Дзин-куа, предупредить  его. Потому  что на  этот раз
Ко-хонгу придется-таки собрать весь выкуп, и если Дзин-куа не подготовится к
этому заранее,  он  будет  разорен. Она  еще  никогда не  передавала дедушке
никаких сведений, и никогда  не использовала тайно от Струана ту информацию,
которую доставляло ей ее исключительное  положение наложницы Тай-Пэна. Но на
этот раз  она  чувствовала, что должна это сделать,  И мысль о том,  что она
станет   частью  большой   и   сложной  интриги,   наполнила  ее   радостным
возбуждением.  В конце  концов, говорила  она  себе, без заговоров, интриг и
секретов  жизнь  лишится  огромной  доли своей привлекательности  Интересно,
почему толпа  так буйствовала, грабила и крушила все подряд, когда в этом не
было никакой необходимости. Глупо.
  --  Мы  будем  соблюдать  стодневный траур, скорбя  о  твоем  брате? --
спросила она.
  -- Я не  могу скорбеть о нем  больше, чем сейчас,  девочка,  -- ответил
Струан, чувствуя себя совершенно без сил.
  -- Сто дней траура предписаны обычаем, -- настойчиво заметила она. -- Я
договорюсь   с   Гордоном   Ченом   о   китайских    похоронах.    Пятьдесят
профессиональных плакальщиц. С  барабанами, трещотками  и  флагами.  У  дяди
Робба будут похороны, которые люди запомнят на долгие годы. В таких делах мы
денег не жалеем. Ты будешь доволен, как будут довольны и все боги.
  -- Мы не можем устраивать ничего подобного, -- ошеломленно поднял глаза
Струан. -- Это не  китайские похороны. Мы не можем нанимать профессиональных
плакальщиц!
  -- Тогда как же ты собираешься прилюдно почтить своего брата и дать ему
лицо  в  глазах  всех  настоящих  людей Гонконга? Конечно,  мы должны нанять
плакальщиц. Или  мы  больше  не "Благородный Дом"? Можем  мы  позволить себе
потерять лицо перед самым  презренным носильщиком? Даже не говоря о том, что
это безобычайнейшая неучтивость  и плохой  йосс,  мы  просто  не  можем  так
поступить.
  -- Но у нас нет такого обычая, Мэй-мэй. Мы делаем все по-другому.
  --  Ну, разумеется, -- радостно  закивала она.  -- Я  как раз об этом и
говорю,  Тай-Пэн. Ты сохраняй  лицо  перед варварами, а я буду делать  то же
самое  перед своим  народом. Я буду скорбеть  сто дней наедине сама с собой,
потому  что я, конечно же, не могу показываться ни на твоих, ни на китайских
похоронах. Я оденусь в  белые  одежды,  потому  что  цвет траура -- белый. Я
закажу табличку, как всегда,  и по ночам мы будем кланяться ей. Потом, когда
сто дней пройдет, мы сожжем табличку, как всегда,  и  его  душа благополучно
воскреснет,  как  всегда.  Это йосс, Тай-Пэн. Твой брат  понадобился  богам,
ничего не поделаешь.
  Но Струан не слушал ее. Он напрягал мозг в поисках ответа: как победить
лихорадку, и как сохранить долину, и как защитить Гонконг?


Глава 3

  Три  дня спустя  Робба  похоронили.  Рядом с могилкой Карен.  Вольфганг
Маусс отслужил  службу в недостроенной церкви, под высоким безоблачным небом
вместо крыши.
  Присутствовали все  тай-пэны  за исключением  Уилфа  Тиллмана,  который
по-прежнему  лежал  в своей каюте  на плавучем складе Купера-Тиллмана,  едва
живой  от лихорадки Счастливой Долины. Лонгстаффа в церкви не было. Вместе с
генералом и адмиралом он уже отплыл в  Кантон -- со всем флотом,  десантными
кораблями  и  всеми солдатами, которые  могли держаться на  ногах.  Нутряная
хворь  -- дизентерия --  заметно  сократила их ряды.  Корабль  Ее Величества
"Немезида" был выслан вперед.
  Сара сидела  на грубо  сколоченной скамье  в первом  ряду.  Она  была в
черном и  прикрыла  лицо черной вуалью. Шевон тоже была в  черном. Как Мэри,
Лиза, Тесс и все остальные. Мужчины также облачились в темные сюртуки, и пот
тек с них ручьями,
  Струан поднялся, чтобы прочесть отрывок  из Священного Писания, и Шевон
впилась  в  него  взглядом.  Вчера   она  лишь  коротко  выразила  ему  свои
соболезнования, понимая, что пока ей лучше этим и ограничиться. Через неделю
или   две   все  опять  уладится.  Теперь,  когда  умер  Робб,  ей  придется
пересмотреть  свои  планы.  Поначалу она рассчитывала быстро выйти  замуж за
Струана,  а затем  увезти  его: сначала  в Вашингтон,  чтобы  ввести  в круг
наиболее влиятельных политиков, Оттуда в Лондон и в парламент -- но уже имея
в активе  прочные связи за океаном. А потом  -- назад в Вашингтон, послом Ее
Величества. Однако теперь этот план  откладывался, ибо она  понимала, что он
не сможет уехать до тех пор, пока Кулум не будет готов занять его место.
  В одно время с тихими, мрачными похоронами в Счастливой Долине и черным
траурным кортежем, тронувшимся  по  Куинз Роуд  к кладбищу, по  узким кривым
улочкам Тай Пинь Шана с  оглушительным шумом  двигалась похоронная процессия
китайцев в белых одеждах: плач, стенания, горестные вскрикивания, разрывание
на себе белоснежных одеяний под неумолчный грохот  барабанов возвещали богам
о великой утрате, понесенной "Благородным Домом".
  И население Тай Пинь Шана было должным образом  поражено невиданной для
варвара цивилизованностью Тай-Пэ-на и величием его торгового дома.  Огромное
лицо, которое  приобрел  в  этот  день  Тай-Пэн, еще больше  подняло престиж
Гордона  Чена, ибо никто  из  обитателей  холма не мог предположить, что его
отец столь  достойно  почтит их богов  и  их обычаи. Не то  чтобы Гордон Чен
особенно нуждался в  поднятии  своего  престижа.  Разве не был он уже  самым
крупным  землевладельцем  на  Гонконге,  и  разве  щупальца  его  бизнеса не
протянулись во все стороны? Разве  не ему принадлежало большинство зданий? И
бизнес  носильщиков  паланкинов?  И  три  прачечных?  Четырнадцать  рыбацких
сампанов? Две аптеки? Шесть ресторанов? Девятнадцать мест для  чистки обуви?
И портновские лавки, и обувные  мастерские, и  мастерские, где изготовлялись
ножи?  И  разве  не он владел пятьюдесятью одним  процентом первой ювелирной
лавки,  где работали опытные квантунские резчики как по  драгоценным камням,
так и по дереву?
  И, кроме  всего этого, он еще  и  ростовщик. Ай-йа, и какой  ростовщик!
Невозможно  в зто  поверить, но  он  настолько  богат, что  ссужает  деньги,
соблюдая  свой интерес на  полтора процента ниже  обычного,  благодаря  чему
монополизировал весь бизнес.  Ходили слухи, что  он  состоит в партнерстве с
самим Тай-Пэном, и  что  смерть его дяди-варвара  принесет ему  теперь новые
неисчислимые богатства.
  Среди Триад положение Гордона Чена также не нуждалось в укреплении. Они
знали, кто он,  и  подчинялись  ему  беспрекословно.  К  тому  же  Триады  в
строительном  деле  и  среди  грузчиков, среди  чистильщиков улиц  и  ночных
собирателей  экскрементов,  среди  рыбаков,  поваров  и  уличных  торговцев,
прачек, слуг и  кули  -- все  они  время  от времени  брали  у него взаймы и
регулярно платили за  жилье, следовательно, и они тоже  исполнились глубокой
печали,  что дядя-варвар  их предводителя умер, и с радостью отдали  на  его
похороны дополнительно недельную  мзду. Они  понимали,  что поступают мудро,
держа сторону Тай-Пэна Тай Пинь Шана. К тому же им было хорошо известно, что
часть  этой мзды пойдет на  подношение богам --  жареные  молочные поросята,
пирожки,  цукаты,  вареное мясо без счета,  омары,  креветки,  рыба и  крабы
целыми сампанами, а также хлеб  и горы риса  они  знали, что после того, как
боги благосклонно взглянут на такое великолепие, подношение будет роздано, и
они сами примутся за эту снедь, которой хватит, чтобы досыта накормить самых
голодных.
  Поэтому все громко стенали вместе с плакальщицами, безмерно наслаждаясь
драмой смерти, благословляя свой йосс за то, что они живы и могут  скорбеть,
есть, любить, зарабатывать деньги, стать в будущем -- если позволит  йосс --
такими же богатыми, как усопший, чтобы обеспечить себе после смерти такое же
колоссальное лицо в глазах всех соседей.
  Гордон  Чен  следовал  за  процессией.  Он  хранил  крайне  печальный и
торжественный вид,  рвал -- но с  большим достоинством --  на себе  одежду и
громко  взывал  к  богам, повествуя  о постигшей его  огромной утрате. Сразу
следом  за ним шел Король нищих, и этим  оба приобретали еще большее лицо. И
боги благосклонно улыбались.
  Когда могилу засыпали сухой, бесплодной землей, Струан  проводил Сару к
катеру.
  -- Я заеду на корабль сегодня вечером, -- пообещал он.
  Не отвечая ему, Сара села на корме и повернулась спиной к острову.
  Когда катер отошел от берега, Струан направился к Счастливой Долине.
  На дороге толпились нищие и носильщики паланкинов. Но  Тай-Пэна они  не
беспокоили: он продолжил выплату ежемесячной мзды Королю нищих.
  Струан увидел Кулума рядом с Тесс в  самой середине всего клана Броков.
Он подошел к ним и вежливо приподнял шляпу,  приветствуя дам. Потом взглянул
на Кулума:
  -- Не хочешь ли немного пройтись со мной?
  -- Разумеется, -- ответил Кулум.  Он еще  не говорил  с отцом  после их
возвращения  на  остров, то есть не говорил о важных вещах: например, о том,
как смерть дяди Робба повлияет на их планы, или когда можно будет официально
объявить  о  помолвке. Ни для  кого уже не было секретом,  что на Вампоа при
отступлении из  Кантона он официально попросил  у Брока  руки  Тесс, и Брок,
скрепя сердце, дал свое согласие. Также было известно, что из-за неожиданной
трагедии в семье с объявлением о помолвке решили повременить.
  Струан вновь приподнял шляпу и отошел, Кулум пристроился с ним рядом.
  Они в молчании шли по  дороге.  Торговцы, видевшие их вместе с Браками,
качали головами, заново удивляясь тому,  что  Брок согласился на этот  брак,
который, конечно же, был не чем иным, как новой хитростью Струана.
  -- Доброе утро,  Мэри, --  произнес  Струан,  когда к нему подошла Мэри
Синклер,  сопровождаемая Горацио и  Глессин-гом. Она выглядела утомленной  и
нездоровой.
  -- Доброе  утро, Тай-Пэн. Не  могла бы я навестить вас сегодня днем? --
спросила она. -- Возможно, вы уделите /мне несколько минут вашего времени?
  -- О да, конечно. Поближе к заходу солнца? У меня дома?
  -- Благодарю вас. Не могу выразить, как больно мне было услышать о... о
вашей утрате.
  -- Да, -- добавил Глессинг.  -- Ужасный случай.  -- За последние недели
Струан  все больше и больше  поражал его. Черт  побери, любой, кто служил  в
Королевском  флоте,  кто  был "пороховой мартышкой" у  Трафальгара,  достоин
величайшего уважения, клянусь Богом. Когда Кулум рассказал  ему об этом,  он
немедленно  спросил: "На каком корабле?"  и был просто  шокирован, услышав в
ответ: "Не знаю. Я не  спрашивал". С тех пор его  постоянно мучил вопрос, не
служил ли Тай-Пэн вместе с его отцом. При всякой встрече у него чесался язык
спросить об этом, но  он не мог, потому что  Кулум  поведал ему обо всем под
секретом. -- Чертовски жаль, Тай-Пэн.
  -- Благодарю вас. Как идут дела?
  -- Прекрасно, благодарю. Работы по горло, можете поверить.
  -- Наверное,  стоило  бы  подумать о  том,  чтобы  отдать глубоководные
штормовые якоря на всех линейных кораблях. Глессинг тут же насторожился:
  -- Вы чуете приближение шторма?
  -- Нет. Но сейчас  сезон тайфунов. Иногда они приходят рано,  иногда --
поздно.
  --  Благодарю за подсказку. Я распоряжусь, чтобы  этим занялись сегодня
же. -- Чертовски предусмотрительно,  отметил про себя Глессинг. Этот человек
прекрасно  держится,  хотя  на  него обрушилось  такое несчастье.  И второго
такого знающего моряка, как он, еще  поискать. Мэри считает его удивительным
человеком, а ее  мнение много  значит,  клянусь  Создателем. И благодаря ему
флот теперь у стен Кантона, черт возьми, всего  через  несколько дней  после
того, как эти дьяволы осмелились сжечь поселение. Чтоб у  нашего  проклятого
адмирала глаза лопнули! Какого  дьявола? Почему  этот чертов идиот не вернет
мне  мой корабль?  Интересно,  наберусь  ли я  смелости  попросить  Тай-Пэна
замолвить за меня словечко. -- Вы собираетесь присоединиться к флоту?
  --  Не  знаю.  -- Струан посмотрел  на Горацио  -- Когда  вы вернулись,
дружище?
  --  Прошлой ночью,  Тай-Пэн. Его превосходительство отослал меня назад,
чтобы я представлял его  на похоронах.  Я рад  засвидетельствовать вам  свое
почтение. Я возвращаюсь с отливом.
  --  Это  было  очень  любезно  с его стороны  и  с  вашей.  Пожалуйста,
передайте ему мою глубокую признательность.
  -- Он с нетерпением ждет известий о состоянии здоровья его высочества.
  -- Все не так плохо. Князь сейчас на борту "Китайского Облака".  Почему
бы вам не нанести ему визит? Мне кажется, бедро у него все-таки  повреждено,
хотя пока еще слишком  рано делать какие-то выводы. До  встречи, Мэри. -- Он
опять  приподнял  шляпу,  и  они  с  Кулумом продолжили  свой  путь.  Струан
размышлял  о Мэри. Наверное, она  хочет рассказать  о детях. Надеюсь, с ними
все  в порядке, Что такое случилось с Горацио  и Глессингом? Оба  показались
мне какими-то скованными и раздраженными.
  -- Позвольте проводить вас до отеля, мисс Синклер, -- говорил между тем
Глессинг. -- Может быть, вы оба не откажетесь отобедать со мной в доке?
  -- О, с удовольствием, Джордж, дорогой, -- ответила Мэри, -- вот только
Горацио не сможет к нам присоединиться. -- Прежде чем Горацио успел вставить
хоть слово,  она спокойно  добавила:  -- Мой  милый брат сказал мне, что  вы
официально просили у него моей руки.
  Глессинг ошеломленно посмотрел на нее:
  -- Да... э... да, так и было. Надеюсь... ну-у... кхм... да.
  -- Я бы хотела теперь же сказать вам, что принимаю ваше предложение.
  --  Клянусь Юпитером! -- Глессинг  порывисто схватил ее руку и припал к
ней губами. -- Как перед Богом, Мэри, клянусь Создателем, разрази меня гром!
Я  клянусь...  --  Он повернулся, чтобы  поблагодарить  Горацио,  и  вся его
радость в тот же миг улетучилась. -- Смерть господня, что случилось!
  Горацио пристально и злобно смотрел  на сестру. Его лицо  скривилось  в
вымученной улыбке, но взгляда от нее он не оторвал.
  -- Ничего.
  --  Ты не одобряешь нашего брака?  --  Голос  Глессинга  зазвенел,  как
натянутая струна.
  -- Ну  что  вы, конечно, он одобряет, не правда ли,  дорогой братец? --
вмешалась Мэри.
  -- Это... ты так... так молода, и...
  -- Но ты все-таки одобряешь, ведь правда? И мы поженимся за  три дня до
Рождества. Если это вас устроит, Джордж?
  Глессинг окаменел при виде столь явной враждебности в отношениях  между
сестрой и братом.
  -- Это удовлетворит тебя, Горацио?
  -- Я уверена, Тай-Пэн одобрит твою покладистость, Горацио. -- Мэри была
рада, что  решила  выйти замуж  за  Джорджа. Теперь  ей  непременно придется
избавиться от  ребенка.  Если  не  сможет помочь  Мэй-мэй, она  обратится  к
Тай-Пэну. Это  и  будет та  услуга,  которую  он  ей пообещал когда-то. -- Я
принимаю предложение Джорджа, -- с вызовом произнесла она, пряча свой страх.
  -- Будьте прокляты вы оба! -- Горацио зашагал прочь.
  -- Ради Бога, да что это на  него нашло? Как  я должен это понимать? Он
согласен? Или не согласен? -- сердясь и волнуясь, спросил Глессинг.
  -- Он  согласен, Джордж, дорогой. Успокойтесь. И, пожалуйста,  простите
мне  мою настойчивость, просто я хотела, чтобы  все было сказано между  нами
теперь же.
  -- Нет,  Мэри,  это я прошу у вас прощения. Я  и не подозревал, что ваш
брат так серьезно настроен против нашего брака. Если бы  я хоть на мгновение
усомнился... ну,  я бы  не был столь нетерпелив. -- Радость от того, что его
предложение принято, омрачалась болью,  которую он  читал  в  глазах Мэри. И
непроходящим  возмущением  от  того,  что он не  с  флотом. Черт  бы  побрал
адмирала!  Чума  на это трижды растрекл