р  один мисси, -- сказал он -- Ты оставаться  смотреть
оч-чень хорошо, хейа?
  -- Ло Чум смотреть оч-чень как мама!
  --  Дашь знать,  ясно9  Какое  время масса  просыпаться одинаково, дашь
знать, ясно?
  -- Почему Тай-Пэн ясна говорить, хейа? Всегда ясна оч-чень когда, ладна
Хейа?
  Но в ту ночь Ло Чум так и не прислал за ним.
  На рассвете Струан покинул дом Мэй-мэй и вернулся в резиденцию. Мэй-мэй
проспала ночь спокойно, зато Струан вздрагивал всякий раз, когда слышал шаги
прохожего или когда мимо проносили портшез -- и часто это была лишь игра его
воображения.
  Ло Чум открыл ему дверь.
  --  Зачем  Тай-Пэн  рано,  хейа?  Завтлак готовый, ванна  готовый, чего
Тай-Пэн хочит мозна, хейа?
  -- Масса просыпаться, хейа?
  --  Зачем спрашивать? Если  просыпаться давать знать. Я оч-чень  сильно
хорошо ясна, Тай-Пэн, -- проворчал Ло Чум с оскорбленным видом.
  Струан поднялся наверх. Кулум по-прежнему крепко спал.
  -- Один раз, два раз масса делай как... -- и Ло Чум застонал, зачавкал,
тяжело двигая челюстью, шмыгнул носом, зевнул и застонал еще громче.
  После завтрака Струан послал слугу к Лизе и Тесс с известием, что Кулум
вернулся,  но  не  стал  сообщать  им,  в каком  виде.  Затем  он  попытался
сосредоточиться на делах компании.
  Он подписал несколько бумаг и  одобрил увеличение строительных расходов
на Гонконге, возмущаясь ростом цен на строительный лес, кирпич, рабочую силу
и на все виды припасов для кораблей, на их ремонт и оснащение.
  Чума на  это безобразие! Цены  взлетели  на  пятьдесят  процентов  -- и
никаких признаков того, что они упадут. Теперь  клиперы:  закладывать ли мне
новые на будущий год или рискнуть остаться с теми, что уже есть?  Положиться
на то, что море не потопит ни одного? Нет, придется докупить еще.
  Поэтому он подписал заказ на один новый клипер. Он  назовет его "Облако
Тесс", и корабль будет подарком Кулуму ко дню  его рождения. Но даже мысль о
еще  одном красавце-паруснике не обрадовала его,  как это неизменно  бывало.
Она  напомнила  ему  об "Облаке  Лотоса", который  скоро  будет  заложен  на
стапелях Глазго, и  о предстоящем через год морском  сражении с  y Квоком --
если  он был еще жив  -- или  его отцом  y Фан Чоем и их  пиратами. Он вдруг
подумал  о  мальчиках  Скраггера,  благополучно ли  они  доберутся  до дома.
Пройдет не меньше месяца, прежде чем они попадут в Лондон, и еще три месяца,
пока известие об этом вернется сюда.
  Он запер контору  и отправился в Английский Клуб, где перекинулся парой
слов с Горацио, потом  кое .с кем из торговцев и сыграл партию в бильярд. Он
не  получил  удовольствия  ни  от  игры,  ни  от  компании.  Разговор  велся
исключительно о делах: все с  тревогой говорили о  признаках  вновь нависшей
над миром катастрофы и озабоченно гадали, насколько рискованными окажутся их
огромные торговые операции в этом году.
  Струан  расположился  в  просторной  тихой  библиотеке  и  взял  газеты
трехмесячной давности, прибывшие с последней почтой.
  Сделав  над  собой  усилие, он  сосредоточился на редакционной  статье,
которая  рассказывала  о  ширящихся  волнениях  среди  промышленных  рабочих
Мидленда.  Автор  настаивал на  необходимости справедливой платы  за честный
труд.  Другая статья проливала  слезы  по поводу того, что гигантская машина
английской промышленности  работает только вполсилы,  и решительно требовала
открыть  новые, более емкие  рынки для  того изобилия  товаров,  которое она
способна произвести: рост производства означал бы снижение цен и безработицы
и повышение заработной платы.
  Следом пошли статьи,  в которых  говорилось  о  напряженных  отношениях
между  Францией  и Испанией, о грозовых облаках войны,  нависших  над  этими
государствами из-за нерешенного  вопроса  об  испанском  наследстве  Пруссия
протягивала свои щупальца  к мелким германским княжествам с целью  подчинить
их себе, и франко-прусский конфликт представлялся делом ближайшего будущего
"грозовые облака войны" нависли также  над Россией и Святой Римской империей
Габсбургов  те же  пресловутые облака висели над итальянскими государствами,
которые  желали  вышвырнуть  из Италии новоиспеченного  французского  короля
Неаполитанского и потом объединиться или же не объединяться, вследствие чего
Папа, поддерживаемый французами, оказался вовлеченным в политическую борьбу
грозовые тучи собрались  и  над  южной  Африкой,  потому  что буры,  которые
последние четыре года непрерывным потоком покидали на своих фургонах Капскую
провинцию,  чтобы  основать Трансвааль  и Оранжевое  свободное  государство,
угрожали  теперь  английской  колонии  Наталь,  и  уже  со  следующей почтой
ожидалось известие о начале военных действий   по всей Европе катилась волна
антисемитских  выступлений,   в   городах  устраивались   погромы,  католики
сражались   с   протестантами,  мусульмане  --   с   индусами,   католиками,
протестантами и друг с другом   в  Америке шли войны  с  индейцами, Северные
штаты  враждовали с  Южными,  Америка и  Британия  ссорились  из-за  Канады
беспорядки  в Ирландии, напряженная обстановка в  Швеции, Финляндии,  Индии,
Египте, на Балканах ..
  --  Черт  побери,  какую  газету ни  возьми,  везде одно и  то  же!  --
взорвался Струан, не обращаясь ни к кому в отдельности.  -- Весь мир сошел с
ума, клянусь Богом!
  -- Что случилось, Тай-Пэн? -- вздрогнув, спросил Горацио, очнувшийся от
своих отравленных ненавистью мыслей.
  --  Весь мир сошел с ума, вот что случилось!  Какого  дьявола  люди  не
прекратят кромсать друг друга на куски и не начнут наконец жить в мире?!
  --  Полностью согласен, -- прокричал Мастерсон с другого конца комнаты.
-- Абсолютно. Клянусь Господом, это же ужас,  что мы  оставляем детям.  Весь
мир  летит в  тартарары. Уже провалился гуда. Вспомните, насколько лучше все
было в старые времена, ну? Отвратительно!
  --  Да,  -- закивал  Роуч. --  Мир  слишком  разогнался. Голова  нашего
чертова правительства оказалась в его же пресловутой прямой кишке --обычное,
впрочем, дело.  Клянусь Богом, каждый раз  думаешь, что они все-таки чему-то
научатся,  но этого,  видно,  никогда не произойдет. Каждый Богом  проклятый
день мы читаем,  как премьер-министр призывает нас "потуже затянуть  пояса".
Ради  Создателя,  вы  слышали когда-нибудь  человека,  который  призывал  бы
немного их ослабить?
  --  Говорят, ввозную  пошлину на чай удваивают, -- подлил масла в огонь
Мастерсон. -- А  если этот маньяк Пил  пролезет к власти, этот  мерзавец как
пить дать введет еще и подоходный налог! Это новейшее измышление дьявола!
  Его  слова вызвали всеобщее возбуждение, и на  голову  Пила  посыпались
проклятия и язвительные насмешки.
  --  Да этот  человек  сущий анархист, черт бы его  побрал! -- негодовал
Мастерсон.
  --  Чепуха, -- спокойно  заметил Роуч. -- Налоги здесь ни при  чем. Все
дело  просто в том,  что у нас слишком  много людей. Что нам нужно,  так это
контроль рождаемости.
  --  Что? -- проревел  Мастерсон.  --  Только не  говорите мне  об  этой
богохульной, омерзительной идее! Вы что, антихрист, клянусь Создателем?
  -- Нет,  клянусь Богом. Но  низшие классы  засасывают нас, как болотная
трясина. Я  не говорю,  что мы  должны  это  делать,  но  уж  они-то  должны
непременно, черт  побери! Среди  этого отребья в кого  ни ткни, в висельника
попадешь!
  Струан отшвырнул  газеты в  сторону  и  отправился в  Английский Отель.
Отель, как и Клуб, занимал величественное здание с колоннами.
  В парикмахерской ему  вымыли  и  подровняли волосы.  Позже он послал за
Свенсоном, шведским моряком-массажистом.
  Скрюченный  старик молотил  его  стальными ладонями, растирал  все тело
льдом, а потом тер грубым сухим полотенцем, пока кожа не начала гореть.
  -- Разрази меня гром. Свенсон, я заново родился на свет.
  Свенсон  засмеялся, но  ничего не сказал.  Много лет  назад  корсары  в
Средиземном море вырвали ему язык.
  Он сделал Дирку Струану знак лежать на покрытом матрасом  столе, плотно
укутал его одеялами и оставил отдыхать.
  --  Тай-Пэн!  --  это  был  Ло Чум.  Задремавший  было  Струан  тут  же
проснулся.
  -- Масса Кулум?
  Ло Чум покачал головой и улыбнулся беззубым ртом:
  -- Длиннополая масса!
  Струан  следовал  за  молчаливым  монахом-иезуитом  по  крытой  галерее
собора, окружавшей внутренний двор с его великолепным садом.
  Монастырские часы отзвонили четыре пополудни.
  Монах свернул в конце галереи  и первым вошел в большую  тиковую дверь,
которая  вела в просторную приемную. На ее стенах  висели гобелены.  Изрядно
вытертый мраморный пол устилали ковры.
  Монах  почтительно постучал  в  дальнюю дверь, и они вошли  в следующую
комнату. Величественный, как  монарх, Фалариан Гинеппа восседал  в кресле  с
высокой  спинкой, весьма похожем на трон. Он  едва заметно  шевельнул рукой,
отпуская монаха, тот поклонился и вышел.
  -- Пожалуйста, садитесь, сеньор.
  Струан опустился  в деревянное кресло, на  которое  указал епископ. Оно
было несколько ниже, чем кресло епископа, и он чувствовал силу воли прелата,
обволакивавшую его, чтобы подчинить себе.
  -- Вы посылали за мной?
  -- Я просил вас прийти повидать меня, это так. Хинная корка. В Макао ее
нет, но, кажется, небольшое ее количество есть в нашей миссии в Ло Тине.
  -- Где это?
  --  Внутри  страны.  -- Епископ  разгладил складку  на своей  пурпурной
мантии. -- Около ста пятидесяти миль на северо-запад.
  Струан поднялся.
  -- Я немедленно пошлю туда кого-нибудь.
  --  Я уже сделал  это, сеньор. Пожалуйста,  садитесь. -- Епископ хранил
торжественный вид. -- Наш курьер  вышел на  рассвете с приказом обернуться в
рекордное время.  Я думаю, это  ему удастся. Он китаец, родом как раз из той
местности.
  -- Как  вы полагаете, сколько времени уйдет  у него на это путешествие?
Семь дней? Шесть дней?
  -- Это еще одна причина моей озабоченности. Сколько приступов лихорадки
было у девушки?
  Струан хотел  было  спросить  у епископа,  как он узнал  о Мэй-мэй,  но
сдержался.  Он   понимал,  что  источники  секретной  информации   католиков
неисчислимы, да  и в любом случае  "девушка" была  бы несложным выводом  для
такою проницательного человека, как епископ.
  -- Один. Пот выступил два дня назад. Примерно в это же время.
  -- Значит, следующий будет завтра. Или никак не позже, чем через  день.
Чтобы дойти до Л о  Тиня и вернуться обратно, курьеру потребуется семь  дней
--  это  при  условии,  что  все  пройдет  хорошо  и  не  возникнет  никаких
непредвиденных трудностей.
  -- Я не думаю, что она сможет вынести еще два приступа.
  -- Я  слышал, она молодая и сильная девушка Она должна быть в состоянии
прожить еще восемь дней.
  -- Она уже шесть месяцев носит ребенка.
  -- Это очень плохо.
  -- Да. Где находится Ло  Тинъ?  Дайте мне карту. Возможно,  мне удастся
сократить время на день.
  -- В этом  путешествии мои возможности  превышают ваши тысячекратно, --
ответил епископ.  -- Может быть,  оно  займет только семь  дней. Если на  то
будет воля Божья.
  Да,  подумал  Струан.  Тысячекратно.  Как  бы  я  хотел  обладать  теми
знаниями,  которые  католики  собрали  на  протяжении  столетий,   постоянно
совершая  вылазки в  глубь  Китая. Интересно, какой именно  Ло Тинь?  Их там
может быть полсотни в радиусе двухсот миль.
  -- Да, -- проговорил он после долгого  молчания,  --  если на  то будет
воля Божья.
  -- Вы -- необычный человек,  сеньор. Я рад, что  мне выпала возможность
встретиться с вами. Не хотите ли выпить бокал мадеры?
  -- Какова цена  коры?  Если  она существует, если она будет  доставлена
вовремя и если она излечит лихорадку?
  -- Не хотите ли выпить бокал мадеры?
  -- Благодарю вас.
  Епископ  позвонил  в  колокольчик, и  в ту же секунду в дверях появился
ливрейный лакей с графином с бокалами на гравированном серебряном подносе.
  --  За лучшее понимание  многих вещей, сеньор. Они выпили  -- и смеряли
друг друга взглядом.
  -- Цена, ваша светлость?
  -- В настоящий момент существует слишком  много "если". Это  пока может
подождать. Но две другие  вещи  -- нет.  --  Епископ сделал еще один глоток,
смакуя  вино. -- Поистине, мадера -- несравненный аперитив. -- Он собрался с
мыслями. -- Меня очень тревожит сеньорита Синклер.
  -- Меня тоже, -- сказал Струан.
  -- Отец Себастьян -- чудодейственный целитель. Но он постоянно дает мне
понять, что если сеньорита не получит духовной помощи, она может лишить себя
жизни.
  -- Только не  Мэри! Она  очень  сильная девушка.  Она  не  станет этого
делать.
  Фалариан Гинеппа свел  свои тонкие пальцы в  пирамиду. Косой луч солнца
упал   на  огромный  рубин  его  перстня,  и  камень  словно  расплавился  в
ослепительном сиянии.
  -- Если бы ее можно было полностью поручить заботам отца Себастьяна  --
и  святой  Христовой  Церкви,  --  мы  смогли бы  обратить  ее  проклятие  в
благословение.  В ее положении  это явилось бы  наилучшим  выходом.  Я  всем
сердцем  верю,  что  это  единственное   подлинное  решение.  Но  если   это
невозможно,   то,   прежде  чем  она  выйдет  от  нас,  я  должен   передать
ответственность за нее кому-то, кто эту ответственность примет.
  -- Я приму ее.
  -- Очень хорошо, хотя я не  думаю,  что вы поступаете  разумно, сеньор.
Однако, как бы там ни было, ваша жизнь и душа -- как и ее -- также пребывают
в  руках Господа.  Я  молюсь,  чтобы  вам  и ей  было  даровано  понимание и
прозрение.  Очень хорошо. Пока  она  находится  здесь, я приложу все усилия,
чтобы  постараться  спасти  ее душу  но  как только она достаточно  окрепнет
телом, чтобы уйти, я тотчас же дам вам знать.
  Часы собора пробили пять часов.
  -- Как рана великого князя Сергеева? Струан нахмурил брови:
  -- Это вторая вещь, которая не может ждать?
  -- Для вас, британцев,  вполне возможно. Фалариан Гинеппа открыл ящик и
извлек из него кожаный портфель с тяжелыми сургучными печатями.
  -- Меня  просили  конфиденциально  передать вам  вот  это. Похоже,  что
определенные дипломатические круги крайне встревожены  присутствием великого
князя в Азии.
  -- Церковные круги?
  -- Нет, сеньор. Мне предложено сказать  вам, что вы, по своему желанию,
можете  передать  эти документы  дальше. Как  я  понимаю, некоторые  печати,
которые вы найдете внутри,  послужат доказательством  их подлинности.  -- По
его лицу скользнула легкая улыбка: -- Портфель тоже запечатан.
  Струан узнал печать,  которой пользовались  чиновники,  состоявшие  при
генерал-губернаторе.
  --  С  какой  стати  меня  вдруг  посвящают  в  дипломатические  тайны?
Существуют специальные дипломатические каналы.  Мистер Монсей живет всего  в
полумиле  отсюда, а его  превосходительство  находится  на Гонконге. И тот и
другой прекрасно знакомы с протоколом.
  -- Я ни во что вас не посвящаю. Я лишь выполняю  просьбу, с которой  ко
мне обратились. Не забывайте, сеньор, сколько бы я лично ни презирал все то,
за что вы выступаете,  вы пользуетесь  влиянием при  Сент-Джеймском дворе, а
ваши  торговые связи  охватывают весь мир. Мы живем  в изменчивые времена, а
Португалия  и Британия являются старыми союзниками. Британия всегда была для
Португалии добрым  другом, а разум подсказывает,  что друзья должны помогать
друг другу, нет? Может быть, именно этим все и сказано.
  Струан взял протянутый портфель.
  -- Я извещу вас сразу же, как только наш курьер вернется из Ло Тиня, --
сказал Фалариан Гинеппа.-- В какое бы время дня  или  ночи это ни произошло.
Вы желаете, чтобы отец Себастьян осмотрел вашу даму?
  --  Не знаю. --  ответил Струан,  поднимаясь. --  Возможно. Я бы  хотел
подумать над этим, ваша светлость.
  --  К  вашим услугам, сеньор. -- Епископ  заколебался  на мгновение: --
Ступайте с Богом.
  -- Бог да пребудет с вами, ваша светлость, -- сказал Струан.
  -- Хэллоу, Тай-Пэн, -- с трудом выговорил Кулум. В голове у него словно
стучал молот, а язык был как высохшая коровья лепешка.
  -- Привет, парень.
  Струан положил на стол еще не распечатанный портфель,  который жег  ему
руки  всю  дорогу до  дома. Он  подошел к  буфету и плеснул  в  бокал глоток
бренди.
  -- Кушать,  масса  Кулум?  -- радостно  спросил  Ло Чум.  -- Полосенка?
Калтофель? Соуса? Хейа?
  Кулум слабо покачал головой, и Струан отпустил Ло Чума.
  -- Вот, выпей, -- сказал он, протягивая бокал сыну.
  -- У меня не получится. -- Кулум отвернулся, борясь с тошнотой.
  -- Пей.
  Юноша  проглотил  коньяк.  Он  поперхнулся  и  быстро запил  его  чаем,
стоявшим у кровати.  Потом откинулся на подушку, стараясь унять пульсирующую
боль в висках.
  -- Хочешь поговорить?  Рассказать  мне, что случилось? Лицо Кулума было
серым, белки глаз -- грязно-розовыми.
  -- Я ничего не могу вспомнить. Господи, я чувствую себя ужасно.
  -- Начни с начала.
  -- Я играл  в вист с Гортом и несколькими нашими друзьями, --  с трудом
ворочая языком, заговорил Кулум. -- Помню, я выиграл что-то около ста гиней.
Мы довольно  много пили. Но я помню,  как убрал выигранные  деньги в карман.
Потом... нет, дальше -- провал.
  -- Ты помнишь, куда ты поехал?
  -- Нет.  Точно не помню. -- Он  сделал  еще несколько жадных глотков из
чашки с чаем и провел руками по лицу, пытаясь  прогнать мучительную головную
боль. -- О Боже, мне так плохо!
  --  Ты  помнишь,  в  какой  публичный дом ты отправился?  Кулум покачал
головой.
  -- У тебя есть какой-то, куда ты ходишь постоянно?
  -- Боже милостивый, нет!
  -- Не нужно так картинно  возмущаться, дружок. Ты был  в борделе -- это
ясно.  Тебя обобрали -- это ясно.  В бокал тебе подсыпали снотворного -- это
тоже ясно.
  -- Меня опоили?
  -- Это самый старый  трюк на свете. Поэтому я и советовал тебе посещать
только  те  публичные  дома,  которые  были  рекомендованы  тебе  человеком,
заслуживающим твоего доверия. Это был первый раз, когда ты посетил бордель в
Макао?
  -- Да, да. Господи милостивый, меня опоили?
  --  Ну  же,  парень,  шевели мозгами. Думай! Ты помнишь, что это был за
дом?
  -- Нет... ничего. Полная темнота.
  -- Кто выбрал его для тебя, а? Кулум сел на кровати.
  --  Мы  пили  и  играли. Я был,  ну-у, изрядно пьян. Потом... потом все
вдруг заговорили о... о девушках. И об этих домах. Ну,  и... -- он посмотрел
на  Струана, на  его лице ясно читались  стыд и боль,  -- ...я был просто...
видишь ли, все это вино, и... я почувствовал, ну, потребность в девушке. Это
жгло, как огонь. И тогда я решил, что я должен... должен пойти в бордель.
  -- В этом нет беды, парень. Кто дал тебе адрес?
  -- Кажется... Нет, не знаю. Но, по-моему,  они все давали  мне какие-то
адреса. Писали мне адреса... или говорили  адреса, я  не помню. Я помню, как
вышел из Клуба. Там стоял  портшез, и я  забрался в него. Подожди минутку...
вспомнил! Я сказал им доставить меня в "У и Ф"!
  -- Там  тебя никогда бы не  обокрали,  дружок. И  не стали бы подсыпать
всякой  гадости в вино. Или доставлять тебя домой таким образом. Это было бы
немного чересчур -- они дорожат своей репутацией.
  --  Нет.  Я  уверен. Именно  это я и сказал носильщику. Да, я абсолютно
уверен!
  -- Куда тебя отнесли? В китайский квартал?
  -- Не знаю. Помню, кажется... нет, не знаю.
  -- Ты сказал, это жгло тебя, как огонь. Что за огонь? Опиши  подробнее,
что ты чувствовал.
  --  Ну, это было так...  помню, я был очень  разгорячен и, ну... смерть
господня, я все время безумно  хочу Тесс, а  после  стольких бокалов и всего
остального...  я не знал  покоя, поэтому... поэтому я пошел в этот дом... --
Кулум умолк. -- О Господи, у меня  раскалывается  голова. Пожалуйста, оставь
меня одного.
  -- У тебя было с собой чем предохраняться? Кулум покачал головой.
  --  Этот огонь. Эта потребность. Вспомни, было в них  что-то  необычное
вчера вечером? Кулум опять качнул головой.
  --  Нет.  Все это  длится уже  много недель, но...  хотя  пожалуй,  это
несколько отличалось... впрочем нет,  не  очень. Он у меня стал твердым, как
железный прут, и все в паху горело, как в огне, и мне была просто необходима
девушка,