ет вам своих сообщников, деньги  ваши  останутся целы. Хотя с другой
стороны,  я вот  сейчас подумал,  что  китайские власти имеют -- как бы  это
сказать? -- больший солдаты положили  раненого китайца на сорванную с петель
дверь, валявшуюся неподалеку, и унесли его.
  Офицер щелчком сбил кусочек грязи со своего мундира.
  -- Глупая и ненужная смерть. Сеньору Броку следовало бы знать, что этот
район  --  не   место  для   прогулок.  Похоже,  что  ничья  честь  не  была
удовлетворена.
  -- Повезло же вам, Тай-Пэн, -- язвительно  усмехнулся  один  из  друзей
Горта. -- Прямо повезло.
  -- Да. Я рад, что мои руки чисты от его крови.
  Струан повернулся спиной с трупу и медленно зашагал прочь.
  Он миновал переулок и поднялся на холм к древнему  форту. Там, наверху,
в  окружении  моря  и  неба,  он  сел  на скамью  и  возблагодарил  Бога  за
благословение, посланное ему ночью, и за благословение, посланное днем.
  Он  не замечал  прохожих, солдат в  воротах  форта, перезвона церковных
колоколов.  Птиц,  окликавших друг  друга, ласки  легкого  ветерка,  теплоты
целительного солнца. Или течения времени. Позже он попытался решить, что ему
делать, но разум отказывался служить ему.
  -- Возьми себя в руки, -- сказал он вслух.
  Он спустился вдоль склона холма к резиденции епископа, но его самого не
застал. Он  отправился в  собор и спросил  епископа там. Монах предложил ему
подождать в монастырском саду.
  Струан опустился на  скамейку в  тенистом месте и стал слушать журчание
воды в фонтане. Цветы казались ему более  яркими, чем когда-либо, их  аромат
--  более  изысканным.  Биение его  сердца,  вернувшаяся к  нему  сила, даже
постоянная боль в щиколотке -- все это было не сном, но реальностью.
  О Господи, благодарю тебя за жизнь.
  Епископ пристально смотрел на него, стоя в тени крытой галереи.
  -- О, здравствуйте, ваша светлость, -- произнес Струан. Он чувствовал в
себе удивительную свежесть. -- Я пришел поблагодарить вас.
  Епископ поджал тонкие губы:
  -- Что вы видели сейчас, сеньор?
  -- Не  знаю, -- ответил Струан.  --  Я просто смотрел на сад. Любовался
им. Радовался жизни. Даже не могу сказать точно.
  -- Мне думается, вы были очень близко к Богу, сеньор. Вы, возможно, так
не считаете, но я знаю, что были. Струан покачал головой:
  -- Нет, ваша светлость. Просто радовался, что сижу в прекрасном саду  в
такой чудный денек. Только и всего.
  Но выражение лица Фалариана Гинеппы не изменилось. Его пальцы  легли на
распятие.
  -- Я  долгое время наблюдал за вами.  Я чувствовал, что вы были близко.
Вы! Изо всех людей. Конечно, этого не должно быть. -- Он вздохнул. -- Однако
откуда нам, бедным  грешникам,  могут быть  ведомы  пути Господни? Я завидую
вам, сеньор. Вы хотели меня видеть?
  -- Да, ваша светлость. Эта хинная кора излечила лихорадку.
  -- Deo  gratia   [Боже милостивый (лат.).]!  Но это  поистине чудо! Как
удивителен промысел Божий!
  -- Я  собираюсь немедленно зафрахтовать судно и отправить его в Перу  с
распоряжением  взять  груз хинной корки.  С  вашего  позволения,  я бы хотел
послать  с  кораблем отца  Себастьяна, чтобы он разузнал, как собирают кору,
где она растет, как перуанцы  лечат свою малярию, одним словом -- все. Когда
он вернется, знания и груз мы разделим пополам. Я  бы также хотел, чтобы он,
получив  ваше  разрешение,  без всякого  промедления составил  и отправил  в
Англию в  "Ланцет"  --  и в  "Тайме" -- медицинский  отчет  о вашем успешном
лечении малярии хинной коркой.
  -- Такое  официальное  медицинское руководство  может  быть  направлено
только через официальные каналы Ватикана. Но я прикажу  ему подготовить этот
труд. Что же  касается посылки с кораблем  именно его,  это  я  должен  буду
обдумать. Однако  я обязательно пришлю кого-нибудь на ваше  судно. Когда оно
отправляется?
  -- Через три дня.
  -- Очень хорошо. Мы поделим груз и знания поровну. Это очень щедро.
  -- Мы так  и  не  определили цену за  лечение. Она исцелилась.  Поэтому
прошу вас сейчас назвать действительную цену.
  -- Ничего, сеньор.
  -- Я не понимаю.
  -- Горсть  хинной коры, которая спасла  жизнь одной девушки, ничего  не
стоит.
  --  Но, конечно же, у нее должна быть цена. Я ведь сказал: все,  что вы
попросите!  Я  готов  заплатить. На Гонконге мною  были предложены  двадцать
тысяч тэйлов. Я пришлю вам чек на предъявителя.
  -- Нет, сеньор, -- терпеливо ответил прелат. -- Если вы это сделаете, я
просто порву его. Мне не нужна за кору никакая плата.
  --  Я построю католическую  церковь  на Гонконге, --  сказал Струан. --
Монастырь,  если  вы пожелаете. Не играйте со мной,  ваша  светлость. Сделка
есть сделка. Назовите вашу цену.
  -- Вы ничего  не должны лично мне, сеньор. Вы  ничего не должны Церкви.
Но вы очень много должны Господу Богу. -- Он поднял руку и  перекрестил его,
--  I   omi e  atri , et  Filii, et   i tu    a cti [Во  имя Отца,  Сына  и
Святого духа (лат )], -- тихо произнес он, и удалился.


Глава 10

  Мэй-мэй   почувствовала,  что  пробуждается  от   сна    руки   Струана
поддерживали  ее,  губ  касалась чашка  с  лекарством. Она  словно  издалека
услышала,  как Струан  тихо  разговаривает с отцом Себастьяном, но не  стала
напрягаться, чтобы понять английские слова. Она послушно  проглотила  хинный
отвар и скользнула назад в полузабытье.
  Потом   Мэй-мэй  услышала,   как   монах   ушел,  и  это  доставило  ей
удовольствие,  потому   что   постороннее  присутствие   тяготило  ее.   Она
почувствовала, как  Струан вновь  приподнял  ее, и проглотила  вторую чашку,
преодолевая тошноту,  которую  по-прежнему вызывал у нее  омерзительный вкус
лекарства.
  Сквозь благостный туман, окутывавший  ее  сознание,  она  услышала, как
Струан  сел  в  бамбуковое  кресло. Вскоре  до  нее  донеслось  его  тяжелое
размеренное  дыхание,  и она поняла, что он уснул.  Это сразу  наполнило  ее
чувством защищенности и покоя.
  Звуки разговора ам, болтавших  о  чем-то на  кухне,  острый язвительный
юмор А Сам, тонкий аромат духов  Йин-си  доставляли  ей столько радости, что
Мэй-мэй не позволяла сну завладеть ею целиком.
  Она  тихо  лежала на кровати,  чувствуя, как с  каждой  минутой силы ее
прибывают. И она поняла, что будет жить.
  Я  воскурю благовония  богам  за мой йосс.  Может  быть, поставлю свечу
длиннополому Богу. В конце концов, это ведь монах принес кору, разве нет? --
как бы отвратительна она ни была на вкус.  Может быть, мне следует сделаться
длиннополой  христианкой.  Это дало бы  монаху  огромное лицо.  Правда,  мой
Тай-Пэн  этого бы не одобрил.  Но даже и так, почему бы мне  не попробовать.
Ибо если никакого длиннополого  Бога нет, вреда от  этого не  будет,  а если
есть, то  получится, что я поступила  очень  мудро. Интересно, похож ли  Бог
варваров  на наших китайских богов. Которые, если разобраться,  очень глупы.
Впрочем,  нет, не так.  Они,  как люди,  со  всеми  нашими  достоинствами  и
недостатками. Это  гораздо разумнее, чем притворяться,  как это  делают  все
варвары,  будто  их Бог совершенен и видит всех,  слышит всех, всех  судит и
наказывает.
  Я рада, что я не одна из них.
  Она  услышала  мягкий  шелест  одежд  Йин-си  и  вдохнула аромат духов,
принесенный ею. Мэй-мэй открыла глаза.
  -- Вы выглядите лучше, Верховная  госпожа, -- прошептала  Йин-си, встав
на колени рядом с нею. -- Посмотрите, я принесла вам цветы.
  Маленький  букетик  был  очень красив. Мэй-мэй слабо  кивнула,  но  она
чувствовала,  что  силы  быстро  возвращаются  к ней.  Струан  крепко  спал,
развалившись в длинном  кресле.  Во  сне его  лицо  казалось совсем молодым,
глазницы потемнели от усталости, на подбородке алел свежий шрам.
  -- Отец здесь уже около часа или больше,  -- сказала Йин-си. Она была в
голубых  шелковых  штанах и длинной, до колена, двубортной  шелковой рубашке
цвета морской волны, в волосах -- цветы.
  Мэй-мэй улыбнулась, повернула голову и увидела, что уже наступил вечер.
  -- Сколько  дней прошло  с  тех пор,  как началась последняя лихорадка,
Сестра?
  -- Она была у вас прошлой ночью. Отец пришел с длиннополым монахом. Они
принесли волшебное питье, разве вы не помните? Сегодня рано утром я  послала
эту  жалкую рабыню А Сам  возблагодарить богов. Почему вам не  позволить мне
вымыть  вас? Я  расчешу  и уберу ваши волосы. Вы почувствуете  себя  гораздо
лучше.
  --  О да, пожалуйста,  Сестра,  -- сказала Мэй-мэй.  -- Я, должно быть,
выгляжу ужасно.
  -- Да, Верховная госпожа, но  это  лишь потому, что  вы едва не умерли.
Десять минут, и вы будете так же прекрасны, как всегда -- я обещаю вам!
  -- Будь тиха, как бабочка, Сестра,  -- предупредила ее Мэй-мэй. --  Что
бы ты ни делала, не разбуди Отца, и скажи этому черепашьему дерьму на кухне,
что если Отец  проснется прежде, чем  я  буду  готова, ты  лично -- по моему
приказу -- раздавишь им пальцы в тисках.
  Йин-си  в  восторге выпорхнула  из  комнаты.  В  доме  настала глубокая
тишина.
  Йин-си и А Сам на цыпочках вернулись в спальню, вымыли Мэй-мэй в  ванне
с душистой водой, принесли нагретые солнцем штаны из тончайшего шантунгского
шелка алого цвета и алую же рубашку и помогли ей одеться. Они вымыли ей ноги
и сменили повязки, потом поддержали ее, пока она чистила зубы и ополаскивала
рот  мочой  младенца.  В  заключение  Мэй-мэй   пожевала  несколько  пахучих
листочков чая и наконец почувствовала себя чистой и свежей.
  Они тщательно расчесали ей волосы, заплели их в косу и  изящно украсили
свежими  сладкопахнущими  цветами.   Потом   поменяли  простыни  и  подушки,
побрызгали на них духами и положили под подушку пучок ароматических трав
  И хотя все эти передвижения и  переодевания  отняли  у  нее много  сил,
Мэй-мэй почувствовала себя так, словно заново родилась на свет.
  --  А теперь  немного  бульона, Верховная госпожа.  А  затем  -- свежее
манго, -- сказала Йин-си.
  --  А  затем,  -- с важностью  добавила А  Сам,  и ее серебряные серьги
зазвенели, -- у нас есть для вас замечательная новость.
  -- Что?
  --  Только после  того,  как вы поедите, Мать,-- сказала А Сам. Мэй-мэй
начала протестовать,  но А Сам лишь твердо покачала  головой  --  Мы  должны
заботиться о вас, вы еще не выздоровели до конца. Вторая Мать и я знаем, что
хорошая новость очень благоприятна  для  пищеварения. Но  сначала вы  должны
съесть что-нибудь, чтобы было что переваривать.
  Мэй-мэй  выпила  немного бульона и  съела несколько нарезанных ломтиков
манго.  Они  стали уговаривать  ее  поесть еще. -- Вы должны восстанавливать
свои силы, Верховная госпожа.
  --  Я  доем манго,  если вы расскажете  мне  новость  прямо  сейчас, --
сказала Мэй-мэй.
  Йин-си задумалась. Потом кивнула А Сам:
  -- Говори, А Сам. Только начни с того, что рассказал тебе  Ло  Чум: как
это все началось.
  -- Не так громко! -- напомнила им Мэй-мэй. -- Не разбудите Отца.
  --  Ну так вот, -- начала А Сам, -- вечером накануне  нашего приезда --
семь ужасных дней  назад варварский сын Отца угодил  в лапы к самому дьяволу
во плоти,  тоже  варвару.  Этот  чудовищный  варвар  раскинул сети заговора,
такого грязного и бесчестного, такого демонического --  уничтожить  любимого
сына нашего Отца, -- что я едва могу найти  слова, чтобы рассказывать о нем.
И вот  прошлой  ночью  и  сегодня, пока  волшебное питье варварских  демонов
побеждало  вашу  лихорадочную  болезнь,  наступило  время  ужасной,  судьбой
предопределенной  развязки. Всю бессонную ночь мы провели на коленях, умоляя
богов  о защите. Но все напрасно Отец  должен был погибнуть, вы должны  были
погибнуть, мы  должны были  погибнуть, и,  что еще  хуже,  враг торжествовал
победу. --  А Сам  замолчала, потом, прилежно изображая  сла бость в  ногах,
проковыляла  к  столу,  взяла  крошечную чашечку  с  вином,  которую  Йин-си
принесла в  подарок Мэй-мэй,  и  сделала  глоток, не  в  силах  справиться с
волнением.
  Вернув  себе  таким образом самообладание, она продолжила свой рассказ,
сопровождая его леденящими кровь паузами, невероятными вздохами и энергичной
жестикуляцией.
  -- И  там,  в  самой грязи, --  закончила А Сам рыдающим шепотом,  тыча
пальцами в пол,  -- разрубленный  на  сорок кусков, в  окружении  пятнадцати
мертвых тел наемных убийц,  лежал труп этого варварского дьявола, Горта! Так
был спасен наш Отец!
  Мэй-мэй  радостно  захлопала  в  ладоши,   поздравляя  себя  со   своей
дальновидностью. Определенно, боги не оставили  нас  своим покровительством!
Хвала Всевышнему, что я поговорила с Гордоном не позже, чем было нужно. Если
бы не он...
  -- О, как чудесно! О, А Сам, ты  великолепно все  рассказала Я едва  не
умерла, когда ты дошла до того  места, где Отец уходил из этого дома сегодня
утром.  Если бы  перед тем, как ты начала, вы заранее не предупредили  меня,
что новость замечательная, я бы действительно умерла.
  -- Хейа, девочка! -- Струан проснулся, разбуженный хлопками Мэй-мэй.
  Йин-си и А Сам торопливо поднялись на ноги и поклонились.
  -- Я чувствую себя фантастически лучше, Тай-Пэн, -- объявила Мэй-мэй.
  -- Ты и выглядишь фантастически лучше.
  --  Тебе нужна  пища, Тай-Пэн,  -- сказала она. -- Ты, вероятно, не  ел
весь день.
  -- Спасибо,  девочка,  но  я  не  голоден. Я перекушу попозже  у себя в
резиденции. -- Струан встал и потянулся.
  --  Пожалуйста,  поешь здесь, --  попросила  Мэй-мэй. -- Останься здесь
сегодня.  Пожалуйста.  Я не хочу,  чтобы...  ну,  пожалуйста,  останься  Это
сделает меня очень счастливой.
  -- Ну, разумеется, девочка, -- согласился Струан -- Ты должна принимать
хинную корку еще четыре дня. Три раза в день.
  -- Но, Тай-Пэн, я и так чувствую себя благословенно хорошо. Пожалуйста,
не надо больше.
  -- Три раза в день, Мэй-мэй. Следующие четыре дня.
  -- Кровь господня,  у  этой штуки вкус  птичьего  помета,  смешанного с
уксусом и змеиной желчью.
  В спальню  внесли стол, весь уставленный кушаньями. Йин-си прислуживала
им, потом оставила  их одних.  Мэй-мэй, изящно орудуя  палочками, лакомилась
обжаренными в масле креветками.
  -- Что ты делал сегодня? -- спросила она.
  -- Ничего особенно важного. Но одна проблема решена. Горт мертв.
  --  О? Как? -- воскликнула Мэй-мэй  и принялась  усердно изображать  то
удивление,  то  ужас,  слушая  его рассказ. -- Ты очень  умный,  Тай-Пэн, --
сказала она, когда он умолк. -- Но твой йосс фантастически хороший.
  Струан оттолкнул тарелку, подавил зевок и задумался о йоссе:
  -- Да.
  -- Брок будет ужасно злой?
  -- Горт умер не от моей руки. Но даже  если бы и от моей, он заслуживал
смерти. По-своему, мне жаль, что он умер  таким образом. --  Смерть  Горта и
побег  молодых выведут Брока из себя, подумал он. Мне лучше держать наготове
пистолет или нож. Станет ли он охотиться за  мной,  как  ночной убийца?  Или
придет открыто? Эти  заботы  я  отложу  на  завтра.  --  Кулум  должен скоро
вернуться.
  --  Почему ты не ложишься  спать? Ты выглядишь  усталым.  Когда Ло  Чум
принесет известия,  А Сам тебя разбудит, хейа? Думаю, мне сейчас тоже  лучше
спать.
  --  Наверное,  я так и сделаю, милая. --  Струан нежно поцеловал  ее  и
обнял. -- Ах, девочка, девочка. Я очень боялся за тебя.
  -- Спасибо, Тай-Пэн. Сейчас иди  спать, а  завтра мне уже будет гораздо
лучше, да и тебе тоже.
  -- Мне придется вернуться на Гонконг,  девочка.  Как можно  быстрее. На
несколько дней. У нее защемило в груди.
  -- Когда ты уезжаешь, Тай-Пэн?
  -- Завтра, если с тобой все будет хорошо.
  -- Ты сделаешь то, о чем я тебя попрошу, Тай-Пэн?
  -- Конечно.
  --  Возьми меня с собой. Я не  хочу...  оставаться  здесь одна, если ты
будешь там.
  -- Ты еще  слишком  слаба  для  такого  путешествия,  а  мне необходимо
побывать там, девочка.
  -- О,  но завтра я уже буду  сильная. Я обещаю.  На корабле я все время
буду лежать в постели, а жить мы можем на "Отдыхающем Облаке", как и раньше.
Пожалуйста.
  --  Я уезжаю  всего на несколько  дней,  и было  бы  лучше, если бы  ты
осталась здесь. Гораздо лучше.
  Но Мэй-мэй теснее придвинулась к нему, ласково тормоша его:
  -- Пожалуйста. Я буду очень хорошая, и выпью все чашки без возражениев,
и  никуда  не встану с постели,  и  буду  есть,  и  есть,  и  есть,  и  буду
фантастически очень хорошей.
  Я  обещаю.  Пожалуйста,  не  оставляй меня,  пока  я  по-настоящему  не
поправлюсь.
  -- Ну хорошо, ложись спать, а завтра мы решим. Она поцеловала его.
  -- Не надо на  завтра решать. Если ты уедешь, я не буду  есть и не буду
пить чашки, клянусь Богом!  Вот! --  заявила она, передразнивая  его суровый
вид. -- Твоя старая  Мать встала обоими ногами на палубу, и она не сдвинется
с места!
  Струан крепко прижал ее к себе. Он чувствовал, как с каждой минутой она
становится все сильнее. Да благословит Господь хинную корку.
  -- Хорошо, но тогда мы поедем не завтра. Послезавтра, на рассвете. Если
ты достаточно окрепнешь к тому времени. Если же...
  -- О, спасибо, Тай-Пэн. Я буду чувствовать себя очень хорошо.
  Он отстранил ее от себя, не  выпуская из рук, и внимательно рассмотрел.
Он знал, что пройдут месяцы, прежде чем к ней вернется вся ее былая красота.
Но не одно только лицо  делает человека исключительным,  подумал он. Это то,
что лежит в глубине -- в глазах и в сердце.
  -- Ах, девочка, ты так прекрасна. Я люблю тебя. Она коснулась крошечным
пальчиком его носа.
  -- Почему ты говоришь такие вещи своей старой Матери? -- Она приникла к
нему. -- Я думаю, ты тоже уж-жасно прекрасный.
  Потом он  дал ей лекарство, она зажала пальцами нос и выпила обе чашки.
Затем положила себе в рот несколько чайных листьев,  чтобы  прогнать горечь.
Он укутал ее, как ребенка, поцеловал еще раз и прошел в свою комнату.
  В спальне он сбросил одежду, лег  в  кровать  и  блаженно  вытянулся на
прохладных простынях. Сон пришел быстро.
  А  пока он  спал, допрос  китайца,  участвовавшего  в  убийстве  Горта,
продолжался.  Люди,  пытавшие его, были очень терпеливы -- и очень искусны в
достижении своей цели.


Глава 11

  "Китайское  Облако" вернулся в Макао сразу после  восхода солнца. Когда
клипер приближался  к своей стоянке, Струан уже торопливо шагал вдоль пирса.
Его катер ждал его.
  -- Дирк!
  Он в изумлении поднял глаза.
  -- Доброе утро, Лиза.
  Лиза Брок стояла на пирсе с бледным перекошенным лицом.
  -- Я поеду с вами.
  -- Конечно. -- Струан протянул руку, чтобы помочь ей сесть в катер,  но
она не приняла ее.
  -- Отчаливай! -- приказал он.
  Матросы  налегли  на весла. День  был ясный,  море -- спокойное. Струан
увидел маленькую фигурку капитана Орлова на полуюте корабля и понял, что  за
ним наблюдают. Хорошо, подумал он.
  -- Я повезу тело Горта назад на Гонконг завтра, -- сказала Лиза.
  Струан ничего не ответил. Он просто кивнул и посмотрел на свой клипер.
  Когда  они подошли к  трапу,  он пропустил  Лизу  вперед,  и она первой
поднялась на палубу.
  -- Доброе утро, -- сказал капитан Орлов.
  -- Мисс Брок на борту? -- спросил Струан.
  -- Да.
  -- Вы... вы их обвенчали? Кулума и мою Тесс? -- спросила Лиза.
  -- Да. -- Орлов повернулся к Струану: -- Вы передали, чтобы  я выполнял
все его распоряжения.  Он  приказал  мне  обвенчать их.  Хозяин есть хозяин,
таков ваш закон. Я лишь следовал приказам.
  --   Совершенно   верно,   --   мягко  сказал   Струан.  --   Вы  несли
ответственность только за управление судном. Я объяснил это Кулуму.
  Лиза в ярости обернулась к Струану:
  --  Так  значит  это было  сделано нарочно. Вы подстроили все  это.  Вы
знали, что они собираются бежать!
  --  Нет,  он не знал, миссис Брок. --  Кулум появился  в  проеме люка и
поднялся к ним на палубу. Его голос  звучал уверенно, но  было видно, что он
волнуется.  -- Это  была  моя  идея.  Привет,  Тай-Пэн.  Я  приказал  Орлову
обвенчать нас. Я один отвечаю за все.
  -- Верно. Пойдем-ка вниз, парень.
  Лиза с посеревшим лицом схватила Кулума за плечо:
  -- У тебя женская болезнь?
  -- Разумеется, нет. С  чего  вы взяли? Неужели вы думаете, я бы женился
на Тесс,