- Бренди. А-а, бренди!  И ежели у вас отыщется  лишний бочонок, я буду
страсть как расположен.
  -- Расположен сделать что?
  -- Запастись терпением. --  Глаза Скраггера холодно блеснули, как сталь
клинка. -- А ты как раз такой, как я думал.
  -- Ты говорил, что жил в Лондоне?
  -- Что верно, то верно, так  и  сказал. Давно только  это было. А, вот,
спасибо. --  Скраггер принял  высокую кружку бренди многолетней выдержки. Он
умильно потянул носом, в несколько  глотков опорожнил  ее, вздохнул и  вытер
грязные усы. -- Ах, бренди, бренди! Единственное, что  плохо в моей нынешней
должности,  так  это нехватка бренди. Страсть  как эта штука помогает мне от
сердца. Струан вновь наполнил кружку.
  -- Благодарствуй, Тай-Пэн.
  -- Из какой ты части Лондона? -- спросил Струан, поигрывая пистолетом.
  -- Из прибрежной канавы, приятель. Как раз там я и вырос.
  -- Как твое имя?
  -- Дик. А что? Струан пожал плечами.
  --  Теперь давай к делу, --  сказал он,  решив отправить  со  следующей
почтой  запрос своим агентам, не является ли человек  по имени  Дик Скраггер
потомком  старой  Этель,  которой  они   с   Роббом   доводились   внучатыми
племянниками.
  -- А как же, Тай-Пэн, непременно.  y Фан Чой хочет поговорить с  тобой.
Наедине, прямо сейчас.
  -- О чем?
  -- Я его не спрашивал, а сам он не сказал. "Отправляйся, -- говорит, --
привези  мне Тай-Пэна".  И  вот  я здесь.  -- Он  осушил кружку, потом хитро
прищурился: -- У тебя на борту прорва серебра, если слухи не врут. А?
  -- Передай ему,  что я встречусь с ним здесь. Я разрешаю ему прибыть на
борт -- одному и без оружия.
  Скраггер в  ответ расхохотался  во все горло и привычно почесался:  его
одежда кишела вшами.
  -- Ну, Тай-Пэн, ты же знаешь,  что он на это  не пойдет. Да ты и  сам в
одиночку не пошел бы к нему без, вроде как, защиты.  Видал  того парнишку на
моей джонке?
  -- Да.
  -- Это его  младший сын. Он будет заложником. Ты должен  прибыть к нему
на корабль -- при оружии, если хочешь, -- а мальчишка останется здесь.
  --  А  потом  окажется,  что  это переодетый  сын  носильщика,  а  меня
искромсают на куски!
  -- Ну, нет, -- обиделся Скраггер. -- Я даю тебе слово, клянусь Богом. И
он  тоже.  Мы не какое-нибудь грязное пиратское отребье. У нас под  командой
три тысячи судов, и мы правим на всем побережье, как тебе хорошо известно. Я
даю тебе честное слово, клянусь Господом. И он тоже.
  Струан  заметил белые  шрамы  на  запястьях  Скраггера.  Он  знал,  что
обнаружит такие же и на его лодыжках.
  -- Почему ты, англичанин, с ним?
  -- В самом деле,  почему, приятель?  Вот уж  действительно, --  ответил
Скраггер,  поднимаясь на  ноги. --  Ничего, если я плесну себе еще? Премного
благодарен. В его флоте нас, англичан, человек, пожалуй, пятьдесят, если  не
больше. И еще  человек  пятнадцать других --  американцев, большей частью, и
один французик. Капитаны, пушкари, артиллеристы,  помощники. Я сам-то раньше
плавал  помощником  боцмана,  --  словоохотливо   продолжал  он,  разогретый
выпивкой. --Лет десять, если не больше, назад мы потерпели крушение у одного
из островов  там,  на севере. Грязные коротконогие языческие ублюдки поймали
меня  и  сделали своим рабом,  джапанцы их  звали.  Они продали меня  другим
языческим ублюдкам, но я убежал и встретился с  y Фан Чоем. Он предложил мне
службу, когда  узнал,  что я  плавал помощником  боцмана  и могу на  корабле
делать почти все. -- Скраггер прикончил еще одну кружку, рыгнул  и  наполнил
ее снова. -- Ну так что, мы едем или нет?
  -- А почему тебе сейчас не остаться с нами? Дорогу через  y Фана я себе
проложу без всякого труда.
  -- Спасибо, приятель, но я доволен своей теперешней жизнью.
  -- Как долго ты пробыл заключенным?
  Рука Скраггера с  кружкой остановилась на полдороге, и его  взгляд стал
настороженным. -- Достаточно долго  приятель. -- Он взглянул на  белые шрамы
на запястье: -- Следы от  браслетов, а? Н-да, уже двенадцать лет  прошло,  а
они все еще со мной.
  -- Откуда ты сбежал? Из Ботани Бея?
  -- Ага, из Ботани Бея и  есть, -- ответил Скраггер, к которому вернулся
его  дружелюбный  тон.  -- Пятнадцать  лет ссылки я  получил,  когда был еще
совсем мальчишкой, по крайней мере моложе, чем сейчас.  Лет,  эдак, двадцать
пять мне было. Тебе, кстати, сколько?
  -- Достаточно много.
  --  А я  вот про  себя так никогда точно и не знал. Может, мне тридцать
пять, а может, сорок пять. Ага. Так вот, пятнадцать лет за  то, что  съездил
по морде мерзавцу -- помощнику капитана на трижды чертовом фрегате.
  -- Тебе еще повезло, что тебя не вздернули.
  --  Повезло,  это  уж  верно --  Скраггер опять  рыгнул  со  счастливой
ухмылкой. -- Мне нравится беседовать с тобой, Тай-Пэн. Совсем не то,  что  с
моими помощниками. Да-а...  так вот, из Блайти нас и повезли. Девять месяцев
в море, скованный одной цепью вместе с четырьмястами других  бедолаг, да еще
столько же примерно  женщин там  было.  Нас  приковали  к  брусьям трюма. На
десять месяцев или даже больше. Сухари и вода, и ни кусочка мяса. Нельзя так
с людьми обращаться, никак нельзя.  Когда  пришли в порт, живых нас осталось
не больше сотни  В порту Сиднея  мы  взбунтовались и разбили цепи. Поубивали
всех до  одного  тюремщиков,  чтоб их черти забрали. Потом год отсиживался в
буше, потом нашел себе корабль. Торговый. -- Скраггер злобно ухмыльнулся. --
По крайней мере, кормились мы за счет купцов. --  Он заглянул в свою кружку,
и улыбка исчезла с его лица. -- Да, висельники, висельники мы все и есть, да
проклянет  Господь Бог всех крепкозадых сторожей на свете, -- огрызнулся он.
Некоторое время он Сидел  молча,  погруженный  в  воспоминания.  --  Но  про
кораблекрушение все это правда, и про остальное тоже. Струан закурил сигару
  -- Зачем служить этому отребью, этой бешеной собаке  y Фан Мою?
  -- Я, скажу тебе,  приятель. Я свободен, как ветер.  У меня гри жены, я
ем  вдоволь, получаю  хорошие  деньги, и я капитан корабля. Он обращается со
мной лучше, чем мои проклятые соплеменники. Будь  они  трижды прокляты!  Да.
Для них  я висельник, воронья добыча. Но для  y Фана -- нет, а где и как еще
человек, вроде меня, может иметь жен, хороший стол,  деньги, и чтобы никаких
тебе тюремщиков или виселиц, а? Конечно, я  буду с ним  -- или  с любым, кто
даст  мне все  это. -- Он  встал.  -- Так ты  идешь, как он просил, или  нам
придется брать тебя на абордаж?
  -- Возьмите меня на  абордаж, капитан Скраггер. Но сначала допейте свое
бренди. Это будет последнее бренди, которое вы выпьете на этом свете.
  -- Да у нас против тебя больше сотни кораблей.
  --  Ты, должно быть, принимаешь меня за  круглого  идиота.   y Фан  Чой
никогда сам не сунется в эти воды. Никогда. Пока наши военные корабли  стоят
всего лишь на другой стороне Гонконга.  y Фана с вами нет.
  -- Да ты и в самом деле  хитер, Тай-Пэн, -- хихикнул Скраггер.  -- Меня
предупреждали. Да.  y Фан Чоя с нами  нет, зато есть его  главный адмирал  y
Квок, его  старший сын. И  тот мальчишка --  его сын,   y Квока. Это  чистая
правда.
  -- Правда  имеет  много лиц,  Скраггер, --  сказал Струан .-- А  теперь
убирайся к  чертям с  моего корабля. Белый  флаг распространяется только  на
твое судно. Я покажу тебе, чего стоит ваш вонючий пиратский флот.
  -- Уж это верно, Тай-Пэн, тебе только волю  дай. Да,  чуть не забыл, --
сказал он, доставая  с  груди маленький кожаный мешочек, висевший  на шнурке
вокруг шеи. Вынув оттуда  сложенный  лист бумаги, он положил его на  стол  и
подтолкнул к Струану. -- Я должен был передать тебе вот это, -- сказал он, и
его лицо презрительно скривилось.
  Струан развернул бумагу.  На белом листе стоял  оттиск печати Дзин-куа.
Внутри лежала половинка монеты.


Глава 2

  Струан  с  невозмутимым видом  замер  на  носу  своего баркаса, глубоко
засунув  руки в  карманы толстого  морского сюртука. С правой  кисти  свисал
боевой цеп, за  поясом  торчали пистолеты.  Его люди с  напряженными  лицами
сидели  на  веслах, вооруженные  до  зубов.  Скраггер  опустился на скамью в
середине  баркаса   и   пьяным   голосом   напевал   матросскую  песню.   По
предварительной  договоренности  со Скраггером --  Струан  настоял  на  этом
условии -- пиратский  флагман отделился от  охраняющей его флотилии джонок и
подошел  ближе  к   берегу,  расположившись  в  нескольких  сотнях  ярдов  с
подветренной стороны от  "Китайского  Облака". Здесь, оставив лишь небольшой
парус на корме, флагман  лег в дрейф, находясь  под прицелом пушек клипера и
фактически  в  его  власти.  Но  остальные  джонки  по-прежнему  преграждали
англичанам дорогу, окружив два больших корабля.
  Струан понимал,  чем рискует, поднимаясь на борт пиратского корабля без
охраны, но половина монеты не  оставляла ему выбора. Он хотел взять  с собой
Маусса --  им  понадобится переводчик,  к тому же  Маусс  в драке был  сущим
демоном. Но  Скраггер  покачал головой:  "Только ты, Тай-Пэн. Там  на  борту
отыщутся такие, которые говорят и по-английски. Так  что, один. При  оружии,
если тебе угодно, но один. Так он просил".
  Прежде  чем  покинуть   "Китайское  Облако",  Струан   отдал  последние
распоряжения в присутствии Скраггера.
  --  Если  флагман поднимет паруса,  разнесите его  в  щепки.  Если я не
вернусь на баркас через час, пускайте их ко дну без промедления.
  -- Послушай, Тай-Пэн, -- неуверенно заговорил Скраггер, выдавив из себя
нервный смешок, -- не дело это так  относиться к его  вроде как приглашению.
Совсем не дело, совсем. Все ж таки белый флаг, приятель.
  -- Разнесите их в щепки. Но сначала вздерните мальчишку на нок-рее.
  -- Не беспокойтесь, -- зловеще сказал Орлов. -- Мальчишка все равно что
мертв,  и,  клянусь  кровью Иисуса  Христа, я не уйду отсюда, пока хоть одна
джонка останется на плаву.
  --  Суши  весла!  -- крикнул  Струан  баркас  подошел к  борту огромной
джонки.   Сотня   китайских   пиратов   столпилась    наверху,   возбужденно
переговариваясь,  ухмыляясь  и показывая на  него  руками.  Струан  сосчитал
пушечные амбразуры. Двадцать с каждого борта. Итого сорок пушек.
  Он  взобрался по посадочной лестнице. Очутившись на палубе, он отметил,
что пушки содержались в порядке, что ящики с  порохом валяются там  и сям по
всей палубе вперемешку с большим  количеством дымовых и зажигательных бомб и
что пиратов  на  борту предостаточно. Грязь  повсюду,  но  никаких признаков
болезни или цинги. Паруса в хорошем состоянии, снасти не провисли. Трудно --
если не невозможно -- захватить эту джонку в  рукопашном бою. Но потопить ее
для "Китайского Облака" труда не составит -- если йосс поможет.
  Он  проследовал  за  Скраггером  вниз в  капитанскую каюту  под палубой
полуюта,  механически отмечая в памяти  трапы и все,  что может  пригодиться
ему, если  придется отступать  этой дорогой. Они вошли в грязное  помещение,
битком набитое людьми. Скраггер протолкался к двери в дальней стене, которую
охранял  воинственного вида  китаец.  Охранник  показал  пальцем  на  оружие
Струана  и  напустился на  Скраггера, что-то  сердито  ему  выговаривая.  Но
Скраггер  проорал ему что-то  в ответ на кантонском наречии и,  презрительно
отшвырнув китайца в сторону одной рукой, открыл дверь.
  Каюта  была  огромна. Небольшое  возвышение,  на  котором  стоял низкий
лакированный столик красного цвета, было завалено грязными подушками. Каюта,
как и весь корабль, пропахла потом, гнилой рыбой и кровью. Позади возвышения
от пола  до потолка поднималась  деревянная решетка. Дерево украшала богатая
резьба  решетка была занавешена с той стороны, где спал предводитель. Отсюда
сквозь занавеси ничего не видно, подумал Струан, но их легко проткнуть мечом
или пробить пулей. Он  отметил  про себя четыре зарешеченных иллюминатора  и
шесть масляных фонарей, покачивавшихся под потолочными балками.
  Дверь в решетчатой стене открылась.
   y  Квок  оказался тучным коротышкой средних  лет,  с  круглым жестоким
лицом  и  длинной  грязной  косичкой.  На  богатом  халате  зеленого  шелка,
подвязанном вокруг  выпирающего  живота,  темнели  сальные  пятна.  Он был в
морских  сапогах из  тонкой  кожи и  носил  на запястьях множество бесценных
нефритовых браслетов.
  Некоторое время  он разглядывал Струана,  потом жестом пригласил его на
возвышение  и сел у столика. Струан сел  напротив. Скраггер с  сардонической
ухмылкой прислонился к запертой двери, рассеянно почесываясь.
  Струан и   y Квок долго сидели  неподвижно, глядя  прямо в  глаза  друг
другу. Потом  y Квок чуть заметно приподнял руку, и слуга принес палочки для
еды, чашки, чай, лунные пирожки --  крошечные аккуратные пирожки из  рисовой
муки, начиненные миндальной пастой, -- и тарелку разных dim  um.
  Dim   um  представляли  собой  маленькие пельмешки  из  рисовой муки  с
креветками, жареной  свининой,  мясом курицы, овощами или  рыбой и считались
деликатесом. Некоторые были приготовлены на  пару,  другие обжарены в масле.
Слуга налил чай в чашки.
   y Квок поднял свою и жестом пригласил Струана сделать то же самое. Они
молча выпили чай, ни на секунду не прерывая  поединка взглядов.  Затем пират
взял палочки и выбрал один дин сум. Он положил его на маленькое блюдце перед
Струа-ном и жестом предложил ему попробовать.  Струан  знал,  что, хотя  ему
тоже  принесли  палочки,   y Квок  ожидал,  что он  станет есть руками,  как
варвар, и потеряет лицо.
  Как бы  не  так, дерьмо ты  лягушачье, подумал  он и возблагодарил свой
йосс  за Мэй-мэй. Струан уверенно взял  палочки, ловко подцепил ими дим бум,
поднес его ко рту, положил палочки на фарфоровую подставку и принялся жевать
с наслаждением, еще большим от того, что почувствовал изумление пирата: надо
же, дикарь -- и вдруг ест как цивилизованный человек!
  Закончив жевать,  Струан опять взял  палочки  и тщательно выбрал другой
дим  сум:  самый  маленький  и  самый нежный,  который  труднее  всего  было
удержать. Это  был приготовленный  на пару пельмешек  с  креветками,  тонкое
белое тесто  казалось почти прозрачным. Быстрым и легким движением он поднял
дим сум с блюда,  молясь про  себя, чтобы  не уронить его. Вытянув  руку, он
предложил его  y Квоку.
  Палочки  y Квока змеей метнулись вверх, он принял дим сум и положил его
себе на  блюдце.  Однако крошечный кусочек креветки упал на  стол. Внешне  y
Квок оставался безучастным, но Струан знал, что пират  весь  кипит от гнева,
потому что потерял лицо перед гостем.
  Струан нанес  свой cou  de grace  [Завершающий удар,  которым  добивали
поверженного  или смертельно  раненного противника (фр.)]. Подавшись вперед,
он подобрал кусочек креветки  со  стола, положил его на свое блюдце и выбрал
еще  один маленький  дим  сум. Вновь он предложил его  y  Квоку. Тот  принял
пельмешек и на этот раз не уронил ни крошки.
  Он поднес  дим сум  Струану, тот небрежно перехватил его  на весу  и  с
удовольствием съел, но от следующего отказался.  Это была вершина китайского
этикета  --  притвориться перед хозяином,  что  пища настолько  хороша,  что
больше  съесть невозможно,  хотя  и  хозяин  и  гость  прекрасно знали,  что
застолье будет продолжаться -- и с большим аппетитом.
  -- Не  стесняйся, приятель! У  нас  этого добра  хватает, -- неожиданно
произнес  y Квок, уговаривая его, как и пристало хозяину.
  Шок,  который  испытал  Струан, услышав   y Квока говорящим  на  грубом
кокни,  почти  свел на нет  удовольствие от  того, что  он  заставил  пирата
заговорить первым и тем самым приобрел значительное лицо.
  --  Благодарю  тебя.  Я  рад,  что  ты говоришь по-английски.  Это  все
упростит, -- сказал Струан. -- Значительно упростит.
  --  Что  верно,  то  верно. --   y  Квок  очень гордился  своим умением
говорить на языке варваров.
  --  Где ты выучил английский?  -- Струан наклонился  и поскреб  ногтями
щиколотку: по полу и подушкам прыгали блохи.
  -- А где ребята вроде тебя учатся есть, как китайские люди, а?
  Струан выбрал себе дим сум.
  --  Я пытался  овладеть кантонским наречием. Много  раз. Но  студент из
меня вышел плохой, и мой язык  никак не хочет выговаривать  звуки правильно.
-- Он аккуратно съел дим сум и запил его чаем. -- Чай отличный. Из Сучьжоу?
   y Квок покачал головой.
  -- Лин Тин. Ты любишь чай из Сучьжоу?
  -- Лин Тин лучше.
  -- Я  выучился английскому у  Скраггера и  у других. За много  лет.  --
Некоторое время  y  Квок ел  молча,  потом опять принялся настаивать,  чтобы
Струан не  отказывался от деликатеса. -- Ешь, ешь еще, приятель. Ты, я вижу,
человек  необычный. Я прямо страсть как рад повстречать человека вроде тебя.
Ты  не  похож на других, провалиться мне  на этом месте. Ты умирал бы  много
дней, много-много дней.
  Глаза Струана вспыхнули изнутри и еще больше позеленели.
  -- А вот ты умер бы  очень  быстро. Мои методы  отличаются от твоих.  В
один  момент ты жив, в другой -- ты  мертв. Вот так. -- Он щелкнул пальцами.
-- Это самое лучшее -- и для друга и для врага. И для бешеной собаки!
  -- Почему ты говоришь так странно, а? -- спросил  y Квок после зловещей
паузы.
  -- Что?
  -- Ты  говоришь не так, как я. Тебя  трудно понимать. Как-то по-другому
звучит.
  --  Существует  много  диалектов  --  видов  --  английского  языка, --
спокойно ответил Струан, возвращая  y Квоку лицо.
  -- Он дэнди,  y Квок, я тебе про это говорил, --  объяснил Скраггер. --
Дэнди все  произносят по-другому. Они в школах обучаются.  Я  же рассказывал
тебе.
  -- Этот висельник Скраггер говорит правду,  приятель? Мой английский не
правильный?
  -- Кто говорит на более правильном кантонском -- крестьянин или учитель
в школе? Язык крестьянина правилен для поля, а язык учителя -- для школы.
   y Квок, попивая чай, откинулся на подушки.
  -- Мы слышали, у тебя на борту есть серебро. Сорок лаков.
  -- Где  ты взял вот это?  --  Струан  разжал кулак и  положил половинку
монеты на стол.
  -- Одна половина монеты -- одна услуга, так, приятель?
  -- Так, -- ответил Струан. Он был в ярости на  себя за то, что угодил в
ловушку Дзин-куа. -- Откуда она у тебя?
  -- От моего отца.
  -- А он где ее взял?
  -- А где, ты думаешь, этот старый разбойник Дзин-куа так быстро откопал
и зацапал в свои грязные лапы сорок лаков серебра,  приятель? А? Конечно же,
у  своих  старых  партнеров. У тебя на  борту десять лаков папиных денег. --
Большой  живот   y Квока  затрясся от  хохота. -- Налей  его  милости грогу,
Скраггер. Он ему сейчас ох как нужен.
  --  y Фан Чой и Дзин-куа партнеры? -- спросил потрясенный Струан.
  -- В  некотором  роде,  приятель. Мы охраняем его  морскую торговлю  от
проклятых пиратов. Мы вроде как стражи моря. За услуги принято платить, дело
справедливое, а? А мудрый  человек деньги вкладывает с прибылью, а? Вот мы в
него иногда и вкладываем. Чай, шелк, опиум. Взаймы даем. --  y Квок обхватил
свой  живот  руками,  от  смеха  на глазах,  превратившихся  в  узкие щелки,
выступили слезы. --  Так что теперь мы вроде как партнеры, мы и "Благородный
Дом". Разве можно поместить деньги удачнее, скажи-ка, а, приятель?
  -- Назови свою "услугу",  y Квок.
  -- Мы  сначала  выпьем  за  серебро и  за  твой  йосс,  Тай-Пэн.  Потом
поговорим.
  -- Он приказал повесить  мальчишку, если пробудет на борту больше часа,
-- заметил Скраггер, наливая ром в три кружки. -- А если ты поднимешь парус,
тоже сказал, чтобы разнести нас в щепки и вздернуть парня.
  -- Час это сколько, приятель?
  -- Достаточно долго.
   y Квок стал жевать с задумчивым видом.
  -- Ты бы повесил мальчишку?
  -- А  ты?  --  Струан  достал свои  часы и положил  их  на стол.  -- Ты
использовал половину своего времени.
   y Квок  принял  кружку  от  Скраггера и  медленно  начал  пить. Струан
почувствовал, как от напряжения зашевелились волоски у него на  шее. До него
доносились приглушенная китайская речь, поскрипывание бревен, звон и гудение
ветра в натянутых тросах.
  По  палубе над  их головами ударили  первые  капли дождя.  y  Квок взял
зубочистку и почистил зубы, вежливо прик