ерь.
  -- Вы не выслушали мою сторону! -- крикнул Кулум. -- Это нечестно!
  -- Не говори мне о честности, -- ответил Брок.-- Я спросил тебя прямо в
глаза. Три месяца! Я сказал: "Будь откровенен, парень". Но ты все же нарушил
свое слово. Для меня ты человек без чести, клянусь Богом!
  Он  ушел,  а Кулум стоял  и  смотрел  ему  вслед,  раздираемый болью  и
облегчением, стыдом и ненавистью
  -- Вы несправедливы, -- произнес он, и звук собственного голоса был ему
мучителен.
  Брок вышел на палубу  команда благоразумно держалась от него подальше.
  -- Пенниуорт!
  Второй помощник отвернулся от  матросов, разбиравших под его присмотром
реи, порванные паруса и снасти, и, тяжело переставляя ноги, подошел к Броку.
  -- Разыщи Струана, --  сказал Брок -- Скажи ему, что я буду ждать его в
Счастливой Долине  На  полпути  между  его  причалом  и  моим. --  Он  вдруг
замолчал, и его лицо искривила  холодная усмешка. -- Нет. На круглом холме в
Счастливой Долине. Да. Его который был  холм. Скажи ему, я буду ждать его на
круглом  холме  в  Счастливой  Долине...  как он хотел  выйти  против Горта.
Понятно?
  -- Да, сэр. -- Пенниуорт закусил губу. -- Слушаюсь, сэр.
  --  И если ты шепнешь об этом кому-нибудь, кроме него, клянусь Господом
Богом, я отрежу тебе все, что делает тебя мужчиной. -- Брок начал спускаться
по трапу.
  -- Кто будет заниматься наведением порядка на корабле, сэр?
  -- Ты. Ты  --  капитан "Белой  Ведьмы".  После  того, как  передашь мое
послание.
  Струан разглядывал Йин-си. Она лежала рядом и все еще спала. Он сравнил
ее  с Мэй-мэй. А  Мэй-мэй -- с другой китайской  любовницей, которая  была у
него  много  лет  назад.  А  потом  всех  их  трех  --  с  Рональдой,  своей
единственной женой. Такие разные. И вместе  с тем во многом такие похожие. И
он задумался, почему каждая из трех восточных женщин  возбуждала его больше,
чем  Рональда, которая  была  его любовью  -- до  тех пор, пока  он не узнал
Мэй-мэй. И он спросил себя, что такое любовь.
  Он знал,  что все китаянки имеют между собой много общего:  невероятную
шелковистость кожи, веселый нрав, преданность и такое неукротимое стремление
наслаждаться всеми радостями земной жизни, какого он никогда и нигде  до них
не встречал.  Но Мэй-мэй  значительно  превосходила остальных двух. Она была
совершенна.
  Он ласково коснулся  Йин-си. Девушка пошевелилась,  но  не  проснулась.
Струан осторожно  выскользнул из кровати и  подошел к окнам, чтобы взглянуть
на небо. Тучи сгустились. Он оделся и спустился вниз.
  -- Итак,  -- сказала  Мэй-мэй.  Она  сидела на  постели --  воплощенная
изысканность во всем.
  -- Итак, -- сказал он.
  -- Где моя Сестра?
  -- "Верховная гаспажа пастлала миня".
  --  Ха!   --  воскликнула  Мэй-мэй,   тряхнув  головой.  --  Ты  просто
сладострастная ипокритность и ты больше не обожаешь свою старую Мать.
  -- Это правда, -- поддразнил ее  Струан.  Она казалась  ему прекрасней,
чем когда-либо, и осунувшееся после болезни лицо нисколько ее не портило. --
Думаю, я теперь соберу твои вещи и выгоню тебя из дома!
  --  Ай-й-йа!  Попробуй, увидишь, как мне  все равно!  Он  рассмеялся  и
поднял ее на руки.
  -- Осторожнее,  Тай-Пэн.  Тебе  понравилась Йин-си?  Я  так  рада,  что
понравилась. Я сама вижу.
  -- Как бы тебе понравилось быть Тай-тай?
  -- Что?
  --  Ну,  если  это  тебя  не интересует,  мы  не  будем  больше об этом
говорить.
  -- О, нет, Тай-Пэн! Ты  хочешь  сказать,  Тай-тай?  Настоящей  Тай-тай,
согласно  обычаю?  О, ты не дразнишь меня?  Пожалуйста, не дразни меня такой
важной вещью.
  --  Я не дразню тебя, Мэй-мэй. -- Он сел на  стул с нею на руках. -- Мы
едем  в Англию.  Вместе.  Мы  отправимся с  первым же  свободным клипером  и
поженимся по пути домой. Через несколько месяцев.
  -- О, чудесно. -- Она обняла его. -- Отпусти меня на минутку.
  Он разжал руки, и она, слегка пошатываясь, подошла к кровати.
  -- Вот Видишь, я почти снова здорова.
  -- Давай-ка ложись в постель, -- сказал он.
  -- Ты правду говоришь о женитьбе? По твоим обычаям? И по моим?
  --  Да. И  по тем,  и  по другим, если хочешь Она грациозно  опустилась
перед ним на колени и коснулась лбом ковра.
  -- Клянусь, я буду достойна того, чтобы стать твоей Тай-тай.
  Он быстро поднял ее с ковра и уложил на кровать.
  -- Не надо этого, девочка.
  --  Я  низко  кланяюсь  тебе,  потому  что  ты дал  мне  самое огромное
фантастически  великое  лицо  на  земле.  --  Она  снова  обняла его,  затем
отстранила  немного  и  рассмеялась.  Как  тебе  понравился  подарок ко  дню
рождения, хейа? Ты поэтому женишься на своей бедной старой Матери?
  -- Нет и да. Просто у меня вдруг возникла такая мысль.
  -- Она красивая. Она  мне  очень благословенно нравится.  Я рада, что и
тебе она понравилась.
  -- Где ты нашла ее?
  -- Она была наложницей  в доме мандарина, который умер шесть лет назад.
Я говорила  тебе,  что  ей восемнадцать? Для  -  его  дома  настали  трудные
времена, поэтому Тай-тай обратилась к брачному посреднику, чтобы он подыскал
ей хорошего мужа. Я услышала о ней и побеседовала с ней.
  -- Когда? В Макао?
  -- Нет, что  ты. Два, три месяца назад. --  Мэй-мэй  теснее прильнула к
нему. -- Я говорила с ней  в Кантоне. Тай-тай Дзин-куа рассказала мне о ней.
Когда я  стала с ребенком, я подумала: "Ага, очень хорошо" и послала за ней.
Потому что мой мужчина  очень сластолюбец  и вместо оставаться дома  пойдет,
может, в бордель. Ты обещаешь не ходить, но вчера ночью ты ходить  в бордель
Грязные черепашьи лепешки!
  -- Я ходил туда не к девушкам. Просто повидал Аристотеля.
  --  Ха! -- Мэй-мэй  погрозила ему пальцем. --  Это ты  так  говоришь. Я
против шлюх ничего не имею, но только не таких О, ладно, хорошо, на этот раз
я тебе верю.
  -- Благодарю покорно.
  -- Йин-си особенно  красивая,  поэтому  и  борделей  не  надо. О, я так
счастлива. Она прекрасно  поег,  и играет  на многих инструментах, и  хорошо
шьет, и  очень быстро учится. Я буду учить ее по-английски Она поедет с нами
в Англию. И А Сам,  и Лим Дин. -- Мэй-мэй слегка нахмурилась: -- Но мы будем
приезжать домой в Китай? Очень часто?
  -- Да. Может быть.
  -- Хорошо. Конечно, мы будем приезжать. -- Снова безмятежная улыбка. --
Йин-си очень хорошо воспитана. С ней хорошо в постели?
  Глаза Струана весело прищурились:
  -- Я не занимался с ней любовью, если ты спрашиваешь об этом.
  -- Что?
  -- Я люблю сам выбирать, кого мне брать в постель и когда.
  -- Она в твоей постели, а ты не делаешь любовь?
  -- Да.
  -- Клянусь Богом, Тай-Пэн. Я тебя никогда не понимаю. Ты не желаешь ее?
Нет?
  -- Конечно,  да.  Но я решил, что сегодня для  этого не время. Вечером,
может  быть.  Или  завтра.  Когда  я   решу.  Не  раньше.  Но  я  ценю  твою
заботливость.
  -- Клянусь Богом, ты особенный. Или, может быть,  ты  просто  растратил
все силы с грязной шлюхой, и у тебя ничего не получилось. А?
  -- Не болтай глупостей. Раздался стук в дверь. -- Да? Вошел Лим Дин.
  -- Тай-Пэн, масса здесь. Видеть Тай-Пэн. Мозна?
  -- Масса какой?
  -- Масса Пенниуорт.


Глава 5

  Сидя в тени недостроенной, без  крыши церкви, Брок смотрел, как  Струан
поднимается по тропинке, которая вела на вершину холма. Он увидел в его руке
сложенный боевой  цеп и на мгновение почувствовал легкую дурноту. И, однако,
он был рад, что наконец-то время окончательного сведения всех счетов пришло.
  Он поправил ремень своего цепа, встал и вышел на открытое пространство.
В левой руке он сжимал нож.
  Струан заметил  Брока в  тот  момент,  когда тот вышел из-под прикрытия
церкви, и сразу  же все, что он собирался сказать и сделать, вылетело у него
из головы. Он  замер  на тропинке. Сейчас  он помнил только  одно: перед ним
враг, которого он должен уничтожить. Сделав над собой усилие, Струан прогнал
наваждение и продолжил путь наверх, чувствуя, как его мышцы подергиваются от
желания начать. Наконец оба мужчины встали друг против друга.
  -- Ты подстроил побег и дуэль, так? -- прорычал Брок.
  --  Да. -- Струан отпустил  сложенный цеп, и  он  с противным звяканьем
повис  на  его  руке  на  всю длину.  Ему  опять  пришлось  напрячься, чтобы
вспомнить то, что он решил сказать.
  Брок сжал рукоятку своего боевого цепа, сделал  небольшой шаг вперед  и
приготовился.
  Струан  остался  неподвижен,  шевельнулись  лишь  глаза,  следившие  за
противником.
  -- Мне жаль,  что  Горт умер  так, как умер, -- сказал  он.  -- Мне  бы
доставило удовольствие убить его своей рукой.
  Брок ничего  не ответил. Но незаметно перенес  вес тела на другую ногу.
Восточный ветер теребил его спутавшиеся волосы.
  В левой руке Струана появился кинжал, и он слегка присел.
  -- У Тесс теперь женская болезнь. Брок остановился, как вкопанный.
  -- Неправда. Доктор определил, что у Кулума все чисто.
  --  Доктора можно  купить, -- хрипло отрезан Струан, чувствуя, как  его
охватывает жажда крови. -- Ее заразили намеренно!
  --  Ах,  ты... --  Брок  бешено  взмахнул цепом и  ринулся на  Струана.
Тяжелый металлический шар,  усеянный острыми  шипами, просвистел  в дюйме от
глаз шотландца.  Струан выпрямился и ударил цепом сверху, но Брок отскочил в
сторону, и они начали кружить друг около друга, как два хищных зверя.
  -- Горт заразил! Вот чего хотел Горт! -- выкрикнул Струан. Ему хотелось
скорее покончить с разговорами.-- Ты слышишь? Все это дело рук Горта!
  У Брока тяжело стучало  в висках. Он не мог ни о чем думать, видя перед
собой только врага, на которого он должен напасть и убить.
  Снова  вспыхнула  короткая  яростная схватка,  и  опять они  попытались
достать друг друга цепами. Брок парировал удар кинжалом. Струан увернулся от
ответного  выпада,  отскочил  на  безопасное  расстояние  и понял,  что  еще
немного,  и  он  потеряет контроль над собой.  -- Горт специально заразил их
женской болезнью!
  --  Ты лжешь, будь ты проклят! -- Брок  медленно двинулся по  кругу, не
сводя взгляда со Струана.
  -- Горт  опоил Кулума. Подсыпал  ему  афродизиак. Горт заплатил хозяйке
притона, чтобы Кулума положили с больной женщиной. Он хотел заразить Кулума!
Все это твой проклятый сын. Ты слышишь?
  -- Лжец!
  -- Но  по  милости Божьей  Кулум  не  заразился -- я сказал это  только
затем,  чтобы  ты понял,  почему я хотел убить  Горта.  Кулум здоров. И Тесс
тоже.
  -- Что?
  -- Да. Это правда. И Бог мне свидетель.
  -- Дьявол! Богохульник! Ты лжешь перед Богом!
  Струан сделал ложный выпад, Брок отскочил назад и угрожающе поднял цеп.
Но Струан не  стал  наносить  удар. Он вошел в  открытую дверь недостроенной
церкви и встал перед алтарем.
  -- Перед лицом Господа клянусь, что все это правда!
  Он  повернулся,  и в этот миг  самообладание  изменило ему.  Все  звуки
словно  провалились  куда-то,  в  мире  не осталось  ничего,  кроме  Брока и
безумной жажды убийства. Он  двинулся по  проходу к двери -- медленно, очень
медленно.
  --  Горт  насмерть замучил проститутку  в  Макао  и еще  одну здесь, на
Гонконге, -- прошипел он. -- Вот тебе другая правда.  Его крови  нет на моих
руках, но твоя будет.
  Брок отступил с порога,  ни на секунду не сводя горящего взгляда с лица
Струана. Ветер  упал, и он знал,  что это странно, необычайно странно. Но не
стал обращать внимания.
  --  Тогда... тогда у тебя были  основания, -- тяжело выговорил Брок. --
Я... беру назад свои слова. У тебя была причина, клянусь Богом. -- Теперь он
был снаружи перед церковью. Здесь он остановился, словно загнанный зверь. --
Я беру назад все, что говорил по поводу Горта. Но это ничего не решает между
тобой и мной. -- Ярость на Горта, на Струана, на  безвозвратно ушедшие  годы
обожгла его,  словно огнем,  и он понял, что теперь  должен только  драться,
бить и убивать. Чтобы остаться в живых.
  Внезапно его щеки коснулось дуновение нового ветра.
  В одно мгновение голова его прояснилась. Он повернулся и, прищурившись,
посмотрел на материк.
  Неожиданность этого  движения  застала Струана врасплох, и  он  замер в
нерешительности.
  -- Ветер переменился, -- прохрипел Брок.
  -- А? --  Струан постарался сосредоточиться и шагнул  назад, не доверяя
ему.
  Теперь  они   оба   смотрели  в  сторону  Большого  Китая,   напряженно
прислушиваясь, пробуя ветер.
  Он дул с севера.
  Слабо, но безошибочно.
  --  Может быть,  шквал, --  произнес Брок,  и  звук собственного голоса
резанул его, как нож  сердце бешено колотилось в груди, вся сила ушла из его
тела.
  -- Только не с  севера!  --  возразил Струан,  чувствуя  себя  столь же
опустошенным. О  Господи, на миг я  превратился в зверя.  Не переменись  так
внезапно ветер...
  -- Тайфун!
  Они посмотрели на гавань. Джонки и сампаны торопились к берегу.
  -- Да, -- кивнул Струан. -- Но это была правда. Про Горта.
  Брок почувствовал вкус желчи во рту и сплюнул.
  -- Я прошу извинения за Горта.  Да. Он сам во всем виноват, он мертв, и
покончим на этом. -- Где я совершил  ошибку,  где потерял  его, спрашивал он
себя. Где? -- Что сделано, то сделано. Я сказал тебе  все, что хотел сказать
еще тогда,  в поселении.  Да, я был неправ,  вызвав тебя сегодня,  но я  все
сказал тебе  тогда  в  Кантоне,  и  я  не  отрекаюсь  от  своих  слов.  Я не
переменюсь, пока не переменишься ты. Но в  тот день, когда ты выйдешь против
меня с  кошкой в руке, между нами все решится до конца. Ты сам выберешь этот
день, как я и сказал тогда. Ты согласен?
  Струан ощущал странную легкость в голове.
  -- Согласен. -- Он отступил на шаг, снял с руки боевой цеп и вложил нож
в ножны, недоверчиво следя за Броком. Брок тоже убрал свое оружие.
  -- И ты простишь Кулума и Тесс?
  -- Между ними и мной все сказано: для меня они все равно как умерли. До
тех пор, пока Кулум не будет частью "Брока и Сыновей", а "Брок и Сыновья" не
станут "Благородным Домом" и я -- Тай-Пэном "Благородного Дома".
  Струан уронил свой  цеп на землю, и  Брок сделал то же  самое. Они  оба
быстрым шагом покинули холм, спускаясь по разным тропинкам.


Глава 6

  Весь  тот  день  северный ветер набирал силу. К наступлению ночи  Куинз
Таун приготовился  к урагану,  как только  мог. Окна закрыли ставнями, двери
забаррикадировали, а те, кто предусмотрительно вырыли в своих домах подвалы,
благословляли свой  йосс. Все,  кто  ютились  во временных  или  передвижных
жилищах, искали убежища в более  прочных постройках.  Но прочных зданий было
мало -- за исключением тех, что стояли в Счастливой Долине. А очень немногие
были  готовы пойти  на  риск  отравиться ночными газами,  даже хотя  все уже
прочли в  сегодняшнем выпуске "Ориэнтл Тайме" о том,  что найдено лекарство,
которое излечивает малярию. Ибо сегодня хинную кору достать было невозможно.
  Все люки на кораблях были задраены, и все  имевшиеся якоря были глубоко
посажены в  морское  дно. Корабли развели как  можно дальше друг  от  друга,
давая им максимальное пространство для раскачивания,  когда ветер неожиданно
упадет или сменит направление.
  Но находились и такие, которые говорили, что, поскольку ветер все время
дует с севера, он никак не может предвещать тайфун. Никто никогда не слышал,
чтобы тайфун приходил только с севера. При  тайфуне ветер налетал шквалами и
постоянно менял направление.
  Даже Струан склонялся  к тому, чтобы  разделить это мнение. Никогда еще
барометр  не  стоял  так высоко. А тайфун  без падения барометра  был  делом
немыслимым.
  Ночью с низкого серого неба стал накрапывать моросящий дождь, принесший
облегчение от жары.
  Струан тщательно взвесил все грозящие  им  опасности. Будь он  один, он
вышел бы  в море на "Китайском Облаке" и держал курс прямо на юг, пока ветер
не ослабеет или не поменяет направление. Затем он выбрал бы самый безопасный
путь и вырвался из тайфуна. Но некий инстинкт, который он не мог понять  или
объяснить,  подсказывал ему,  что в  данной  ситуации  это  было  бы слишком
рискованно.  Поэтому он перевез Мэй-мэй, Йин-си, А Сам и Лим Дина в огромную
покинутую факторию "Благородного Дома" в Счастливой Долине и разместил их  в
своих  апартаментах  на  третьем этаже.  Он рассчитывал,  что дождь  и ветер
развеют ядовитые ночные испарения.  Мэй-мэй будет в большей безопасности под
защитой кирпича и камня, чем в открытом море или в  погребе,  а только это и
имело значение.
  Кулум поблагодарил  Струана за  предложенное им  в  фактории  место, но
сказал, что они  с Тесс предпочитают переждать  ураган в конторе  начальника
гавани.  Контора помещалась  в приземистом сооружении из гранитных камней, и
Глессинг отвел Кулуму и Тесс часть жилого помещения, устроенного тут же.
  Струан рассказал им о том, что  произошло на  холме, и что с Броком был
заключен  пусть шаткий,  но мир. И весь день,  занимаясь  приготовлениями  к
тайфуну, который мог и не прийти, он размышлял о человеческой жестокости.
  -- В чем дело, Муж мой? -- спросила его Мэй-мэй.
  -- Не знаю. Брок, я сам, тайфун -- не знаю. Может, облака висят слишком
низко. Давят.
  --  Я скажу тебе, в  чем  дело. Ты  слишком  много думаешь о  том,  что
случилось -- даже  хуже: ты  переживаешь из-за того, что могло бы случиться.
Ха! Это глупость! Будь китайцем! Я приказываю  тебе! Прошлое есть прошлое. С
Броком заключен мир! Не трать время, скучая по  комнате, как курица, которая
никак не может снести яйцо. Поешь чего-нибудь,  выпей чаю и сделай  любовь с
Йин-си.
  Она  рассмеялась  и подозвала  к себе  Вторую Сестру, которая торопливо
просеменила через огромную спальню, села на кровать и взяла ее за руку.
  --  Посмотри  на  нее,  клянусь Богом!  О,  я  уже  давала  ей  хорошие
наставления.
  Он усмехнулся, и ему стало легче.
  -- Вот так-то лучше,  -- удовлетворенно  сказала Мэй-мэй. --  Я думаю о
тебе все  время, ладно. Йин-си живет  в соседней  комнате одна. Она преданно
ждет всю ночь.
  --  Прекрати болтать глупости. --  Он весело хмыкнул, а Мэй-мэй  что-то
быстро  протараторила Йин-си  по-китайски.  Йин-си выслушала ее  с  огромным
вниманием,  потом  восторженно  захлопала  в  ладоши,  лучезарно  улыбнулась
Струану и выскочила за дверь.
  -- Что ты ей сказала, Мэй-мэй? -- подозрительно спросил он.
  --  Я  рассказала  ей,  как  ты  делаешь  любовь.  И  как  делать  тебя
фантастически возбужденным. И не пугаться, когда ты вскрикиваешь в конце.
  -- Дьявол тебя забери! Имею я право хоть на какие-то личные секреты?
  -- Тай-тай  знает, что лучше всего для ее вспыльчивого мальчика. Йин-си
ждет тебя сейчас.
  -- Что?
  --  Йин-си. Я сказала  ей приготовиться.  Любовь  по  вечерам  приятна,
ладно. Ты разве забыл? Струан крякнул и направился к двери.
  -- Премного благодарен, но я занят.
  Он спустился вниз и вдруг поймал себя на мысли, что настроение  у  него
значительно  поднялось.  Да. Конечно это было  глупо, так  переживать  из-за
того, что осталось в прошлом. И он  в который раз возблагодарил свой йосс за
то, что у него есть Мэй-мэй.
  Брок  распорядился,  чтобы  сломанную  переднюю  мачту  "Белой  Ведьмы"
разобрали  на  стеньги и  привязали их вдоль борта для безопасности. Команда
рассортировала поломанные реи, распутала спутанный такелаж  и  задраила  все
люки.  Он  приказал отдать  три  якоря  на носу и укрепил сзади  парусиновый
штормовой якорь, чтобы в любое время удерживать клипер носом к ветру.
  Весь день он чувствовал  себя вялым.  Голова и грудь болели, и он знал,
что ночью его будут мучить кошмары. Он очень хотел напиться до  бесчувствия,
уйти от  себя. Но понимал,  что  всем им грозит смертельная  опасность. Он в
последний раз обошел с фонарем мокрую от дождя палубу, потом спустился вниз,
проведать Лизу и Лиллибет.
  --  Вот  твой  чай,  милый,  --  сказала  Лиза.  --  Тебе  лучше  сразу
переодеться в сухое. Я  все приготовила. -- Она показала на койку, где  было
разложено белье, и на сюртук, брюки, морскую шляпу и сапоги.
  -- Спасибо, милая. -- Он сел к столу и выпил свой чай.
  -- Па, -- спросила Лиллибет, -- ты поиграешь со мной? --  И  когда Брок
не ответил, потому что  не  слышал ее, она подергала