я  убежать  от соперников и от всех других тоже.
Ирина Сергеевна, хоть и готова  была к  афишированию нового увлечения, но не
хотела  слишком   выделяться   на  беговом   поле:   в   ней  не  было  того
состязательного  азарта,  который  так  необходим  во  всяком  соревновании.
-Давайте притормозим слегка,-  попросила она.- Дух захватывает.  -Потому что
ружья нет,- объяснил он.- Оно уравновешивает и легкие расправляет. Надо было
взять.  Я  зайца здесь видел,- прилгнул  он, потому что горазд был врать.- И
вам бы пошло.
     -Винтовка?
     -Ну  да. Занятия-то военные.- Он  и в прошлый раз  говорил об этом: ему
нравились амазонки.- А как вы, Ирина Сергевна, время проводите? У вас тут ни
охоты нет,  ни  рыбалки... Или сидите все-таки  на  берегу,  поуживаете? Нет
здесь  ничего: я  пробовал. Пескарь идет,  иногда  голавль -  счастье, когда
щучка  улыбнется.  Я  верши ставлю, ухожу:  некогда  на  берегу сидеть,  рот
разевать, я прежде всего - охотник.
     -Для другого и времени нет?
     -Почему?  На  все  время  находится.   Не  нужно  только  чем  не  надо
заниматься. На работу, например, ходить. Лучше уж жить  при ней  совсем... А
вы свою работу любите?
     -Люблю, конечно.
     Он кивнул с уважением, хотя это плохо вязалось с тем, что он только что
сказал.
     -У вас  другое дело -  дети. Я их боюсь  до смерти. Лечить -  я  имею в
виду.  Так-то -  пожалуйста. Вертятся во дворе  с утра до вечера.  На  охоту
просятся. А я  не  беру их. Подстрелишь  еще кого-нибудь -  потом  хлопот не
оберешься. Они  ж не слушаются ни черта, носятся  как угорелые.  Взрослые  -
другое дело, возьму. Если заплатят, конечно.
     -А взрослых лечить не беретесь?
     -А  что их  лечить? Дашь  совет: примочку приложить  или,  случай  если
сложный,  компресс поставить... Зачем для этого на работу ходить? Я за это и
денег не беру... А у нас вообще болеть не любят.
     -Как это?
     -Да вот так. Без этого обходятся. А вы очень симпатичная женщина, Ирина
Сергевна. Особенно когда на лыжах ходите.
     -Почему?
     -Так. У вас замах есть, а это в женщине главное. Оно и мужику нужно, но
женщине  вдвойне. Всякая  настоящая женщина должна  мужика за пояс заткнуть.
Своим размахом...
     Они въехали  в  небольшой  перелесок, к которому притулилась засыпанная
снегом  деревушка. Рощица  была  когда-то высажена  среди  степи: как  место
гулянья молодежи, требующее затенения, - или же скрывала под собой кладбище,
тоже нуждающееся  в зеленой кровле над могилами. Голые деревья сейчас ничего
не  затеняли  и  лишь темнели на белом  поле,  но  все же создавали  иллюзию
защищенности от чужих глаз, декорацию уединенности. Самсонов остановился.
     -Дайте посмотреть на вас. Я же из-за вас сюда приехал... Соскучился...
     Ирине  Сергеевне сделалось неловко:  хотя все  складывалось как  нельзя
лучше и зверь сам бежал на охотника.
     -Вы ж говорите, я на бегу лучше?
     -Это  смотреть  если,  а как на бегу  схватишься?..-  и  с  неожиданной
легкостью и гибкостью обнял ее, прижал к молодому деревцу.
     -И все?- с укором спросила она: имея в виду, что он перегибает палку, а
он понял  ее по-своему и превратно - у него был свой, как говорят психологи,
комплекс неполноценности:
     -Что  не  целуюсь? Щербатый  -  поэтому.  Неудобно...  Надо  будет зубы
вставить, в область съездить... Ради такого знакомства.
     -Что ж вы умеете тогда?- все еще неловко спросила она, высвобождаясь из
его объятий, - он этому не препятствовал, посчитав, что она достаточно долго
была в его руках для первого разу.
     -Все остальное - пожалуйста... Бабы не жалуются...
     -Ну, Валентин Парфеныч!- только и покачала головой она.
     -Вы и как звать меня помните!- удивился  он.- А я  сразу  увидел: я вам
понравился.
     -Сказали, что я хорошая слишком, чтоб за мной ухлестывать?
     -Пирогов  передал? Было  такое дело. Ну  и память у  вас... Когда  ж он
успел сказать это?
     Она предпочла не отвечать на этот вопрос.
     -Теперь передумали?
     -Да нет...- Он потупился: она  заставляла его  напрягать ум, и это было
для  него  ново  и непривычно в отношениях с женщинами.-  Хорошие тоже ласку
любят. Что обделять их?
     -Вы еще и ласковый?
     -Случается...  Как живую тварь не пригреть?..- и попытался снова обнять
ее,  но она отстранилась уже решительнее: он  был живописен со стороны и мог
нравиться   на   расстоянии,   но   вблизи   терял   большую   часть   своей
притягательности.
     -Пошли... А то люди смотрят...
     Действительно, некогда обставленные ими, а теперь догнавшие их  лыжники
глядели  на  них  с  определенного рода  любопытством,  и  Ирина  Сергеевна,
поначалу этого желавшая, теперь, когда добилась своего, по привычке струсила
и забила отбой и тревогу.
     -А пусть  смотрят -  жалко, что ли?..- сказал он, но побежал за  ней по
лыжне, соблюдая необходимую дистанцию...
     В  охотничьей  сторожке  все  было  готово  к   приему  приближающегося
пелотона. Пирогов с Тимошей, сиречь  Тимофеем Фроловичем,  успели пропустить
по стаканчику  и пребывали в  неопределенности,  вызванной малым количеством
выпитого.   Раиса   Петровна,  супруга  генерала,  руководившего  маневрами,
перенимала у  него бразды  правления.  Она дожаривала  куски  мяса,  которые
заготовила дома: отбила и обсыпала их специями и панировкой. Ирина Сергеевна
попала-таки на  званый обед, от которого  так  долго отказывалась, и  должна
была  теперь  вести  себя сообразно обстоятельствам.  Ее кавалер не очень им
соответствовал и был похож на муху, угодившую во взбитые сливки общества.
     -Здрасьте, кого  не  видел!..- сказал он,  войдя в теплую избу и бросив
тулуп с ушанкой в угол, затем принюхался с видом знатока:- Откуда мясо?..
     Они  пришли на финиш  не первыми:  их опередили Лариса  и Анфиса  - обе
неплохие девки,  но сплетницы.  Они были с административного первого  этажа:
Лариса работала в бухгалтерии, Анфиса в отделе кадров - обе были накоротке с
главным  и  считали себя вправе рассказывать ему о  сотрудниках.  Обе, кроме
того,  руководствовались   в   своих  поступках  тем,   что  можно   назвать
платонической ревностью: не будучи сами близки с Иваном Александровичем, они
старались  не допустить к нему возможных претенденток на его сердце, которое
в данную минуту представлялось им незанятым.
     Пирогов как-то странно поглядел на обоих вошедших.
     -Из санэпидотдела,- отвечал  он глухим,  будто  надсаженным,  голосом.-
Таська  где-то  конфисковала...-  Он  был  сердит,  горел  желанием  уязвить
пришедших  и потому разглашал тайны,  которые  бы в  другое время раскрывать
поостерегся: Таисия не одобрила бы его откровенности.- А что: пахнет не так?
     -Почему? Пахнет как раз  подходяще. Не магазинное. Поэтому и спрашиваю.
Я думал, подстрелили кого,- не подозревая ничего дурного,  спросил Самсонов,
садясь между Ириной Сергеевной и Тимофеем Фроловичем.
     Боевой генерал удивился:
     -В ходе боевых действий?
     Теперь  изумился  Самсонов:  наслушавшись  от постояльцев  всякого,  он
допускал возможность каннибализма, но не до такой же степени.
     -Нет, я имел в виду зверя какого-нибудь. Животное.
     -Кого тут подстрелишь?- протянул генерал: он не был знаком с Валентином
Парфенычем и не знал, как к нему относиться.- Ворону если только.
     -Почему?- не  согласился тот.- Можно и зайца. Я видел одного сегодня...
А можно, на худой конец, и ворону. Не пробовали?
     Тимофей  Фролович   был  шокирован  этим  не  меньше,  чем  Самсонов  -
предположением о людоедстве:
     -Вороной, пожалуй, всех не накормишь,-  и отвернулся от него, выведя из
его неуместных и легкомысленных речей, что с ним  можно не считаться.- Давай
мясо твое,-  сказал  он жене.- Что ты его  маринуешь? И  вправду решат,  что
воронье...
     Раиса Петровна по-прежнему  не теряла надежд ввести Ирину  Сергеевну  в
круг своих ближайших друзей и  знакомых и была готова пожертвовать для этого
Галиной  Михайловной,  с  которой у  нее  (как  и  со  многими  другими)  не
складывались отношения.
     -Боюсь, недоперчила,- скокетничала она,  радуясь, что  ей дали  слово.-
Попробуй,  Ирина,  ты  в  этом  понимаешь...- После  известных  событий  она
испытывала к Ирине Сергеевне род трепетного уважения и считала ее едва ли не
ходячей энциклопедией, сведущей во всех отраслях знания, но муж,  не знавший
подоплеки ее чувств, грубо прервал ее:
     -Перчишь   ты   всегда  больше,   чем   нужно.   Чего-чего,   а   перцу
перекладываешь.
     -Надеется на  что-то,- сказал Иван Александрович.- На перец они  сильно
рассчитывают.- Это была шутка с  его стороны, но  Тимофей  Фролович оказался
прям и неподвластен юмору - как и подобает отставному генералу.
     -И  напрасно  делает!  Все,  кончен  бал,  можно  пускать  в  расход  -
рассчитывать больше не на что. Выпьем лучше. Хотя и это уже нельзя - поперек
горла иной раз встает и  в желудке застревает.  Всему  свой черед: и есть, и
пить, и любить надо вовремя.
     Раиса Петровна попыталась исправить впечатление от его слов, не слишком
для нее лестных:
     -Сколько я тебя знаю, ты всегда поесть любил больше всего на свете,- но
генерал не знал пощады в этот день, отданный войне и армии.
     -Так ты меня  сколько времени  знаешь? Мы с тобой когда  познакомились?
Когда мне пятьдесят стукнуло?..
     Ирина Сергеевна тут  принагнулась, Иван Александрович метнул досадливый
взгляд на прямодушного вояку, а  Раиса  Петровна, словно  почувствовав с  их
стороны негласную поддержку,  восстала, хоть и не  без робости, против мужа,
попыталась защитить свое имя от незаслуженных посягательств:
     -Мне  тогда  двадцать  восемь  было!-   на  что  он  резонно  возразил,
заканчивая неумолимый счет времени:
     -А  теперь  тебе  пятьдесят. Так  что считай  давай.  Если  в школе  не
научилась.
     -А что еще остается?- кисло согласилась она и  оглядела с грустью столь
любовно приготовленные ею ромштексы.
     -Как  бежалось  вам?- не без яду  в голосе спросил Иван  Александрович,
тоже  пятидесятилетний, у новоприбывших: ему не  терпелось  узнать  правду о
лыжной гонке.- Будете?- спросил он Тимошу, показывая ему бутылку.
     -А почему нет?
     -Да уж не знаю: послушал тут вас.
     -Не всему  верь,  что  за столом говорится.-  Генерал  показал пальцем,
сколько нужно налить, чтоб и волки в душе были сыты, и овцы в желудке целы.
     -Хорошо прошлись,- отвечал Самсонов Пирогову.- Упали, правда, пару раз.
Друг на друга. Поскользнулись. Мази  неправильно подобрали. Как смажешь, так
и поедешь - оно недаром говорится.
     -Тебя надо было позвать,- с досадой  сказал Пирогов.-  Ты у нас великий
специалист - лыжи навострять да удочки сматывать.
     -Я мазями не пользуюсь,- возразил Самсонов, неспособный к  двоемыслию и
иносказанию.- Жиром натираю. Лучше всего - кабаньим.
     -Тебе лучше знать. У нас вот  нет такого... Так кто ж на кого упал - а,
Ирина Сергевна?..
     Иван Александрович перестал, видно, управлять собой - раз сказал такое.
Лариса с  Анфисой  притихли, недоумевая  и начиная догадываться  об истинном
положении вещей. Ирина Сергеевна вынуждена была возмутиться:
     -Что  вы говорите  такое, Иван Александрович?..  Послушать  - обидеться
можно!..- Больше всего на  свете она не  любила становиться  яблоком раздора
враждующих из-за нее мужчин и  пресекала такие ссоры в самом их  зарождении.
Но  соперничество Ивана Александровича с Валентином Парфенычем  не произвело
на  нее  серьезного впечатления, и голос  ее прозвучал поэтому  неискренне и
лицемерно.  Пирогова это  разозлило всего больше: в самом  тоне ее слышалось
неуважение - он не знал, что за муха ее укусила.
     Военачальник между тем стал на ее сторону:
     -И правда... Ты что-то не то говоришь... Народ же кругом...
     Он имел в  виду участников  пробега, только что закончивших дистанцию и
ввалившихся гурьбой в нагретое  помещение:  сообща было легче и  по маршруту
идти,  и  предстать  перед  лицом начальства.  Все  почувствовали  неладное:
главный врач был сердит и остальные не в своей тарелке - но недолго над этим
раздумывали  и,  после недолгого промедления,  дружно  расселись по  лавкам.
Раиса Петровна попыталась еще раз спасти положение.
     -Рассаживайтесь,   ребята!  Настоящих  тарелок   нет,   но  я  бумажные
заготовила. На рынке  в области  купила,-  объяснила  она  хмурому Пирогову,
который вовсе не это хотел знать и не этим интересовался.- Мясо зато каждому
достанется, а это главное. И выпить есть что - так ведь, Тимофей Фролович?
     -Никогда интендантом не  был,- отрезал тот, но она  не смутилась и этим
тоже:
     -Есть - вижу, во всяком случае, что  хватит. Вилки с  ножами конечно бы
не  помешали,  но я  вам порежу, а вы  дальше ложками  пользуйтесь. Картошку
будете?..- Общий одобрительный гул был ей ответом, и она  ободрилась.- Я так
и думала: картошка  ни один стол еще не испортила, а  ее у нас, слава  богу,
хватает...
     Она могла говорить так  часами, но бравый генерал посчитал, что она уже
выполнила свой отвлекающий маневр, и остановил ее:
     -Разберутся... Давай выпьем лучше. За что, Иван Александрыч?
     -За  то,  чтоб нас  раньше времени в отставку не  отправляли,-  съязвил
Пирогов, и  Лариса с  Анфисой  утвердились  в  худших  своих предположениях,
генерал  же сказал  не  без ехидства (я не  знаю генерала, который не был бы
расположен к злословию):
     -Так вас же  не в  отставку, а в  запас  посылают?  А запас  кармана не
тянет...- и  выпил один, не зовя никого в  компанию, а за ним Пирогов  и все
прочие - одна Ирина Сергеевна не пила: была не в том настроении...
     Самсонов сидел молча, жевал  мясо  и время от  времени  с видом знатока
разглядывал  его жилы: все еще сомневался относительно их происхождения. Жуя
челюстями,  он   столь  же   основательно  молол  умственными   жерновами  и
разглядывал,  что  за мука оттуда  сыплется: связывал  воедино известные ему
факты и соображал, что из этого выходит.  Ирина Сергеевна больше к  нему  не
обращалась.  Валентин  Парфеныч  додумал  и дожевал  свой  кусок,  пришел  к
каким-то не понравившимся ему выводам и встал - явно прежде времени.
     -Надо идти... Пойдешь?- спросил он Ирину Сергеевну. Она оказалась между
двух огней, помешкала, но длилось это недолго:
     -Нет... Посижу пока, Валентин  Парфеныч...- Вражда обоих мужчин приняла
вдруг   настоящий  и   пугающий   ее  характер   -   особенно   со   стороны
стрелка-охотника.
     -Жаль...- Он  поглядел  на  нее с действительным  сожалением.- Пройдусь
пешочком до Анютина.  Сюда четыре часа полем шел - обратно, наверно, столько
же.
     -Сходи, сходи,- поддержал его Пирогов, а Самсонов продолжал, не глядя в
его сторону, но его имея в виду:
     -Тут зайца видел. Жаль, ружья с собой не было... Ладно...- передумал он
среди  общего  безмолвия: сидевшие  за  столом  мало что  поняли  в  скрытой
перебранке,  но  поневоле  к  ней  прислушались.- Здесь  одна  приглашала  -
курятник поправить: надо сходить будет.
     -Пособи,- поддержал его  Пирогов и  в этом начинании тоже.- Все  лучше,
чем с ружьем по лесу шастать. А теперь еще и по городу...
     -Не скажите. Ружье - оно всегда пригодится. Даже в городе...-  Самсонов
косо посмотрел на него, и Пирогов не стал ни поощрять его, ни оспаривать, но
с благоразумием отмолчался.
     Самсонов ушел  -  за  ним  через  некоторое время  и все прочие.  Ирина
Сергеевна дождалась золотой середины, поднялась, решив оставить компанию, но
Иван Александрович властно остановил ее:
     -Останьтесь,  Ирина  Сергевна... Прошу вас!.. Тут один случай  обсудить
надо...- и Ирина Сергеевна  вынуждена была остаться: открытое  неповиновение
сильней бы бросилось  в глаза,  чем образцовое  послушание, а ей не хотелось
уже служить предметом разговоров  и сплетен, быть притчей  во  языцех. После
этого и обе администраторши встали и откланялись: им все стало ясно...
     -Ну и что?- спросил Пирогов, оставшись вдвоем с Ириной Сергеевной.- Что
скажешь?
     -Скажу, что хотела  с тобой расстаться,- нисколько не тушуясь, объявила
она ему.
     -Это понятно. Иначе б не обнималась у  всех на  глазах  с Самсоновым. А
почему?
     Она не стала тянуть с объяснением.
     -Потому  что  с  женой  твоей  познакомилась...-  и  рассказала  ему  о
посещении  петровской  десятилетки.  Он  слушал  не перебивая, мотая  на  ус
услышанное,- сказал только:
     -А мне и словом не заикнулась. Хитрая бестия.
     Это ее не устроило.
     -Все  женщины  таковы,  Иван  Александрыч.  Пора   бы  знать  это.  Как
руководителю женского коллектива.
     -Это  точно,-   согласился   он,   припомнив  ее  собственное  недавнее
поведение.- Ладно, разберемся как-нибудь. Все уладится.
     -Как, Иван?..  Я теперь с тобой, как прежде,  жить не смогу. Она у меня
перед глазами маячить будет.
     -Обойдется,-  повторил он и не нашел ничего лучшего, как предложить:- Я
тут с  собой постель  взял, простыни с  пододеяльником... На  всякий случай.
Жаль, тепло пропадает... Останешься?
     Она не разозлилась даже, а изумилась:
     -Ты постель теперь всегда с собой носишь?.. Нет конечно.
     -Почему?
     -Не хочу.
     -Будешь другого искать? Свободного?
     -А почему нет? Может, найду себе парня порядочного да неженатого.
     -Нет их.  Все разобраны. Жди теперь вторую  очередь... Мучаешь ты меня.
Жениться на тебе, что ли?..
     Она запомнила  ему эту  вторую  очередь, но отложила месть на  будущее,
вслух сказала:
     -Надо еще, чтоб я этого хотела... Зачем? Что это изменит?
     -Как - что? Вместе жить будем.
     -А ты туда, к детям,  бегать  начнешь? Не в одну сторону, так в другую?
Нет,  Иван. Нет  у нас с тобой  выхода...-  До  нее самой  это  дошло только
теперь, и она поразилась открытию. Он же не мог согласиться с ней: мужчины в
таких случаях обнадежены больше женщин.
     -Выход всегда  есть - надо только поискать получше,-  и еще и пошутил:-
Нас  этому учит  партия... Давай устроимся  здесь.  Я думал уже:  лавки надо
сдвинуть. Может, прикинуть?..
     Он не то шутил, не то  вправду взялся за дело, а она поняла его всерьез
и  впервые  поглядела на  него  не как на делового мужика, а  как на чудака,
занявшегося перестановкой мебели в наполовину сгоревшем доме. Пока он двигал
стол, козлы и скамейки,  она оделась в углу и стала  на  пороге. Он  наконец
увидел это, понял, что нет смысла настаивать, молча подчинился...
     Недалеко от дома, в стороне от наезженной лыжни,  стоял Самсонов и ждал
их появления. Пирогов притворился, что не видит его, и он тоже не двинулся с
места: будто не из-за них стоял в засаде.
     -Хорошо у него ружья с  собой нет,- сказал вполголоса Пирогов.- Нашла с
кем роман крутить.
     -Не  я с  ним, а  он  со  мной.  Решил  свое взять.  Во вторую,  как ты
говоришь, очередь...
     Она была несправедлива к Самсонову и знала это, но была сердита на всех
мужчин без исключения и пребывала в настроении, в котором и  отца родного не
пожалеешь -  не  то что Валентина  Парфеныча, оказавшегося  совсем не  таким
простым и безыскусным, каким представлялся поначалу...
     Они дошли до деревушки, где у Ивана  Александровича  во дворе знакомого
хозяина стояли "Жигули", - рядом были следы недавно  отъехавшей генеральской
"Волги" - молча сели в машину и, сумрачные, доехали до Петровского.
     -Конец всему?- поинтересовался он с иронией в лице и в голосе.
     -Не знаю.  Подумаю еще...- и хотя это  выглядело  с ее стороны жестоким
кокетством,  на  деле соответствовало  истине:  она  не  знала  как  быть и,
главное, чего сама  хотела.  Пирогов,  как всякий хороший  доктор,  любивший
определенность  диагнозов и  связанных с  ними  лечебных  мероприятий, пожал
плечами и бросил машину вперед, в неясное ему будущее...
     Ирина Сергеевна долго бы  мялась и мешкала, если бы ее не подтолкнула к
действию  Наталья  Ефремовна  - девушка  во  всех отношениях  незаурядная  и
замечательная. На учения она конечно же не