сплеча, по-крупному.- Умирать пора,
а  на том свете  будет  не до этого.- Ирина Сергеевна оторопело поглядела на
него.- Да и нет его, того света - мы ж с вами ученые, знаем.
     -Есть-нет   -  это  науке  неизвестно.-   Пирогов  оборотился  к  Ирине
Сергеевне, которая, по старой  памяти, все его  притягивала:- Ты что на этот
счет думаешь?
     -О том свете? Ничего не думаю.
     -А о чем ты думаешь?
     -О ваших сравнениях. Да еще о болезни в Тарасовке.
     Иван Александрович подтрунивающе глянул на нее.
     -Хорошо,  так.  Хоть  один  человек в  районе делом занят, беспокоится.
Побольше бы таких,- и заключил, вставая:- Ладно. Посидел у вас - вроде легче
стало. Хотя и засиживаться тоже  нельзя: раздражаю вон Ивана Герасимыча... У
вас свое начальство, у меня свое. Так  вся страна и мается... Снова с Ириной
Сергевной поедешь?- спросил он Алексея.
     -Обязательно!-  заверил его  тот.- Не могу ее одну оставить. Я тут всем
удачу приношу. В райкоме машину выторговал, в области - консультанта.
     -Это точно!- согласился главный врач.-  От тебя одна польза. Надо будет
тебя куда-нибудь послать  подальше  - где  особенно  трудно.  На Камчатку не
хочешь?
     -Нет.
     -Жаль. А то там как раз хирургическая вакансия открылась...- и ушел, не
задерживаясь более.
     -Не  нравитесь  вы мне,  Иван  Герасимыч,-  сказала  Ирина  Сергеевна.-
Разговоры не те ведете... И лицо у вас осунулось. Вам и вправду лечь надо.
     -Лягу скоро. Не встревай. Не твоего ума дело...
     Ирина  Сергеевна  потупилась,  смолчала,  оборотилась  затем к  Алексею
Григорьевичу, спросила у него тоном старшего:
     -А кто вам сказал, что я с вами в Тарасовку поеду? Я приглашала разве?-
но не смутила этим москвича:
     -Нет  - сам  туда собрался. Я ведь  тоже  за это  отвечаю.  Вдруг новая
эпидемия - а я  у вас заместитель главного врача по санэпидработе.  Если что
не так, практику могут не зачесть... Хотите врозь ехать?  Машин не хватит на
всех:  одну  бы  выпросить...-  Ирина  Сергеевна  не  слушала  его,  а  лишь
разглядывала: будто только что увидела.- Чем я вам не угодил?
     -Слишком  часто  вместе появляемся.  Компрометируете меня.  А я девушка
серьезная.
     -А я нет разве?! У меня у самого серьезные намерения.
     -Какие?- полюбопытствовал старик.
     -С эпидемией разобраться. Может, новый микроб найдем? Прогремим на весь
свет?.. С  Пашкой поедем? Я с  ним  сроднился будто.  Ездим взад-вперед, как
святое семейство...
     -Все  у вас, Алексей  Григорьич, "как" да "будто".  Хоть бы  что-нибудь
взаправдашнее придумали. Всамделишное...
     Москвич пригнулся под тяжестью ее упрека. Старик пришел ему на помощь:
     -Что-то ты слишком строго  его судишь. И  пошутить уже нельзя... Ладно.
Кончаем  базар,  садимся  чай  пить.  С вашим  главным  и  чаю  от  души  не
напьешься...
     Кабанцев сел писать отчет в санитарно-эпидемиологическую станцию. Стиль
его  в  таких случаях был силен и убедителен:  достигал он этого  тем,  что,
используя канцелярские штампы, употреблял  их всякий раз так живо и уместно,
что   казалось,   он    сам    только   что    их    выдумал   -   за   этот
административно-литературный  слог его больше  всего и боялись. Но прежде он
позвонил Потапову.  У того,  из-за чересчур широкого поля деятельности, было
на слуху одновременно слишком  много дел, имен и кляуз, и он не сразу понял,
о  чем  идет  речь, но когда вник,  немедленно увлекся  разговором:  он тоже
считал  сотрудников петровской больницы виновными  в своей  временной  опале
или,  во  всяком  случае,  причастными  к ней лицами.  Немилость эта  сильно
сгладилась  и сошла на нет за последние три дня, но это не уменьшало, а лишь
прибавляло ему желчи.
     -Бруцеллез это,- втолковывал  ему Кабанцев, потому что  он, конечно же,
ничего не понимал в существе дела.- Даже если  и  не он, профессор все равно
его поставит.
     -И  дальше что?-  Потапову нужен был  конечный  итог  мысли,  а  не  ее
промежуточные звенья: ему не терпелось перейти к оргвыводам.
     -Вспышка  будет, ухудшение ситуации  по  области,-  предсказывал: как в
воду глядел  - Кабанцев.- До Москвы  может дойти: надо будет  обезопаситься-
заранее взыскания наложить: может, решить кадровые вопросы. Показать, что мы
этим занимаемся.
     -Вот я и говорю,- одобрил такой подход Потапов.- Подготовь, кого снять.
И откуда.
     -Без Сорокина обойдемся?- рискнул спросить собеседник: хоть он и знал о
давней вражде между  ними, но не  понимал, как можно  миновать  в этом  деле
заведующего облздравом.
     -А он здесь  при чем?- обозлился Потапов.- Мы  и на него управу найдем.
Если  цифры дашь подходящие. Давай побольше случаев этих. Не слишком конечно
- чтоб и нас с тобой не сняли, но достаточно: ясно?
     Кабанцев  растерялся: во-первых, неизвестно, сколько нужно больных,  а,
во-вторых, не ожидал такого размаха дела.
     -Но это, наверно, в один день не делается? Подумать надо.
     -А кто тебе говорит,  что сразу? Время есть. Делай все по порядку. Но и
думать тоже особенно нечего. И так все ясно.
     -Комиссию надо собрать, с делами ознакомиться, акт составить...
     -Это уж твои заботы. У  меня своих дел по горло. В драмтеатре вон снова
главный режиссер с  директором передрались. А Сергей  Максимыч в этом театре
как  нештатный  художник консультирует.  Все бросать надо и  раздачей  ролей
заниматься:  у  обоих,  видишь  ли,  свои  любимцы  и  пристрастия.  На  СЭС
нажимайте:  это  ваша епархия!..- и бросил  трубку, думая о том, что медики,
даже толковые -  все с придурью и с необоснованными  претензиями, а Кабанцев
глубоко задумался...
     Машина завертелась,  медленно,  но верно  набирая  обороты.  Воробьева,
конечно,  предупредили  о  готовящейся  в  районе  проверке  и  ее причинах.
Поначалу  он  хотел  заняться  вопросами медицины,  как  и предполагал  Иван
Герасимыч, много позже: едва ли  не  в  последнюю очередь,  как  они  того и
заслуживали,  но потом передумал. Больница, до того управляемая, в последнее
время  вдруг,  сама   по  себе  или  разжигаемая  кем-то   снаружи,   начала
разогреваться и раскаляться  - о нее можно было и обжечься. Пока он лично ни
за  что ответственности  не нес  и мог при случае все  свалить  на  ушедшего
Зайцева,  но  вечно  так  продолжаться не могло, и он решил, что чем  раньше
взорвется  котел,  тем  лучше:  ему не  терпелось  и  Пирогова  от должности
отстранить и самому в стороне остаться...
     Он вызвал Ивана Александровича: чтоб задать ему  кой-какие вопросы  - и
не мог отказать себе в удовольствии выдержать его час перед дверью кабинета,
чтоб довести до кипения -  Иван Александрович  был нетерпелив и неусидчив  и
более всего на свете не любил бесцельного ожидания.
     -Дел  невпроворот,- извинился Воробьев,  соблюдая видимость вежливости,
столь  дорогую сердцу  всякого начальства, когда  ему  неймется  сделать вам
гадость.-  Не  знаю, когда  кончу...- и показал  глазами  на груды  бумаг на
столах и на подоконниках.
     -Понятно,-  кивнул тот.- Сам  еле ушел: тяжелый  случай в больнице. Да,
авось,  справятся...- Оба, естественно,  врали - но такова уж  общая горькая
участь наша.
     -Когда в прошлый раз виделись?- спросил Егор Иванович.
     -Недавно. На проводах Зайцева... Случилось что с тех пор?
     -Кое-что произошло...-  потянул  Воробьев и  как бы  походя  вспомнил:-
Характеристику на Ивана заготовил?
     -Нет  пока,-  беспечно  отвечал   тот.-  Больничные  бланки  кончились.
Заказали в типографии.
     -Так можно, наверно, и на простом листе написать?
     -Для суда нужно, чтоб все как положено было.
     Воробьев глянул на него вскользь и не стал настаивать.
     -В  крайнем случае, без нее оформим,-  вслух подумал он.- Может, вообще
без суда обойдемся.
     -Это как?-  удивился  Пирогов,  но  Воробьев,  сам еще не знавший  как,
уклонился от ответа: впрочем,  в  его кабинете не столько  отвечали, сколько
спрашивали.
     -К вам комиссия едет,- сказал он.- Слышали?
     -Был  разговор.  Говорили,  что должна быть, а что  едет  уже,  от  вас
впервые слышу. Будем готовиться... Двух дней не прошло - скоро это у них.
     -Торопятся,   значит,-   со  скрытым   злорадством  посочувствовал  ему
Воробьев.- Что у вас там? Бруцеллез?.. Нехорошо. Область подводите.
     -Так вроде не наша это вина?- возразил тот.- Ветеринары плохо работают.
     -Это когда скот болеет - они, а если люди - ваше счастье... Я пока дела
принимаю,  меня  это не  касается,  но если  так  дальше пойдет?..- и глянул
выразительно.- Вы еще кого не надо в область посылаете. В обком прямо... Мне
так  и сказали: ты, Егор  Иваныч, пока ни за что не в ответе,  но если б при
тебе  это  случилось...-  Он  умел   запугивать  своих  визави  и  нагнетать
следственную атмосферу.- Три шкуры б сняли.
     -За то, что больного в обком привезли?
     -И  за  то,  и  за  другое,  и  за  третье!..-Он   не  выдержал,  начал
ожесточаться раньше времени:- Говорят, чтоб кончал со всем. По-крупному...
     -Так  кончайте,-  сказал Пирогов.- Я  не против. Сам  жду:  кто б  меня
коленкой под зад выставил...
     Воробьев  поглядел на него - вкривь, вкось и вразбивку. Ему показалось,
что Пирогов дразнит его и провоцирует. Такого он никому не прощал.
     -Отчего ж так? Прежде работали... Воробьев не нравится?
     Пирогов  был прямой человек, но в  данном случае и  он не мог позволить
себе сказать правду:
     -Почему?..  Все  мне  нравятся.  Работа  просто  надоела. Хочу на  даче
зарыться.  Дом  сторожить - а то вскроют  еще, как вы в прошлый раз сказали.
Овощи буду сажать, землю копать: хорошее занятие - лучше, чем в нашем дерьме
ковыряться. Пусть другие пыхтят.
     -Это мы сами решать будем, кто  где ковыряться и пыхтеть будет.- Первый
секретарь  никому  не  позволял решать кадровые вопросы, а  в  особенности -
провинившемуся.-  Думать  буду,-  пообещал  он,  подпуская дыму.-  И "за"  и
"против" есть... Но и другие имеются - это ты точно подметил.
     -Анна Романовна?- усмехнулся Пирогов.
     -А отчего нет?
     -Так она вроде беспартийная?
     -Ничего. Сейчас это позволяется.
     -Потом,  у  нее  муж  срок  отбывает...-  Пирогов  глянул  испытующе  и
потупился:  совесть его была нечиста, но он приглушил ее голос.- Пусть не  в
местах заключения, но все же... И не первый раз уже... Не пропустят...
     Этого Воробьев ему, конечно, спустить не мог:
     -Потому и с характеристикой тянешь?..
     "А  вы потому и торопитесь?"- хотел возразить Пирогов  - вслух этого не
сказал,  но  это  ясно  прочиталось на его  круглом, раздумчивом  и  как  бы
замешкавшемся лице. Воробьев уже вспылил было и едва не выставил его вон, но
сдержался.  Он  не  знал ни  связей Пирогова,  ни причин  его  вызывающего и
дерзкого поведения, ни  даже того,  как  снимаются  главные  врачи  районных
больниц: кругозор второго секретаря неизбежно  уже первого, и ему надо  было
обвыкнуть на новой должности и получше с нею освоиться.
     -Да!..- протянул он  - вместо  того  чтобы обложить Пирогова  площадной
бранью, как он того заслуживал.- Не знаю, чем заниматься. Не  то уборкой, не
то касторкой вашей...  Что ж так? Не можете ни в чем разобраться? Как чепуху
лечить, так - пожалуйста, как сложней что - на тебе! Давай  профессора!.. На
кой вы учились все?
     -Кто чему,-  невозмутимо отвечал  Пирогов.-  Я,  например,  окулист  по
образованию, а здесь чем только не занимаюсь.
     -Окулист - это который глаза смотрит?- Воробьев не то дал ему временную
потачку,  не то решил напоследок,  пока не поздно,  извлечь для себя выгоду,
которую,  как  мала  бы она ни  была,  никогда не  упускал из виду.- Таблицу
умножения проверяешь?
     -Вроде этого,- согласился Иван Александрович.
     -А я и  не  знал.  Нужно провериться.  Плохо видеть стал. Читаю  когда.
Так-то, издали, все как  на ладони вижу. А сейчас,  как назло, читать  много
приходится. Бумаги  все  - до  книг руки не доходят. Тут библиотекарь принес
одну - да вон, валяется... "Крестоносцы" - не знаешь?
     -Не читал,- скупо отвечал тот.- Не могу ничего сказать.
     Воробьев кивнул в знак согласия: словно был одного с ним мнения.
     -Вот  и  я  тоже  полистал -  гляжу,  не  то  что-то.  Не  в  ту  степь
библиотекарь наш ударился... Поможешь с очками, значит?..
     Он считал вопрос решенным, а перемирие, необходимое ему -  заключенным,
но Пирогов и с этим пустяковым делом не смог справиться по-человечески.
     -Можно, но я вам и так скажу. Сколько вам?..
     Вопрос  был недальновиден и  неделикатен:  у начальства, как у  женщин,
возраста не спрашивают. Воробьев так  его  и  оценил  -  по  существу  и  по
достоинству:
     -А так нельзя подобрать?
     -Можно, но все-таки?
     Воробьеву пока нечего было скрывать:
     -Сорок восемь.
     -Плюс  две  с  половиной  диоптрии.  К пятидесяти  все три  будут... Но
проверим,  конечно!-  поспешил  успокоить  он  первого  секретаря,  по  лицу
которого уже поползла откровенная язвительная трещина.- Инфекциониста нет, а
это - пожалуйста.
     -Я тебе ветеринара,  вместо него, дам.- На Воробьева  снизошло,  видно,
вдохновение.- Сам говоришь: пополам с ними работаешь.
     -Больных ему показывать?- не поверил ушам Пирогов.
     -А  что такого? Если разобраться  не  можете...  У  него  глаз хороший.
Чучела хорошо делает...
     Так Ивана  Александровича  никогда в жизни  еще не  прикладывали. Но он
выдержал удар с честью:
     -Можно. Вместе с профессором. Консилиум устроим. Один другого стоит.
     -Порешили, значит.- Воробьев пришел в хорошее расположение духа: оттого
что  проучил  невыносимого умника.-  Устроим  им очную ставку.  Или, как  ты
говоришь, - симпозиум?
     -Консилиум. Но можно и симпозиум: такого, все равно, не было.
     -Вот.  Разберетесь там с насморком вашим. Скотину  только в это дело не
впутывайте. Пусть вспышка людьми ограничивается...-  и отпустил  его душу на
покаяние...
     -Кто ветеринар у нас?- спросил Пирогов Таисию.
     -А вы не знаете?- изумилась она.
     -Не приходилось  до сих  пор.  Теперь придется  познакомиться.  Больных
придет смотреть: Воробьев так распорядился.
     -Правда?!-  Таисия  засмеялась.-  Да  ничего  мужик.  Свойский. Хотя  и
застенчивый.
     -Даже так?.. Откуда  вы все знаете?..-  Таисия предпочла не отвечать на
этот  вопрос.- Грамотный?-  Пирогов будто  и  вправду хотел  пригласить  его
консультантом.
     -Да все  больше по старинке:  запал да зажег, а современных болезней не
знает. Как  у  нас Валентин Парфеныч. Лошадей любит. Хоть и нет их теперь. К
коровам хуже относится, а про лошадей все вам расскажет.
     -Которых нет... А Воробьев - охотник?
     -Вы и этого не знаете?
     -Нет.
     -Начальство надо знать,  Иван Александрович. Без  этого впросак попасть
можно!..- Она вовсе уже расхрабрилась - тут он и подловил ее:
     -Сколько через больницу больных прошло?.. С заразой этой?..
     Он потупился, и Таисии стало неуютно.
     -По фамилии?- выигрывая время, спросила она.
     -По фамилии  потом  будешь отчитываться. Когда  комиссия  придет... Они
мясо  твое  ели? Которое ты  в  кафе  торговала?..  Ты  думаешь,  зачем сюда
ветеринар едет?..
     Он блефовал, передергивал и все возвращался к  истории с мясом, которая
без него давно бы ушла в забвение. Пирогов, видно, любил искушать и дразнить
судьбу или  же обладал  той  обостренной интуицией,  которая  есть только  у
хороших  врачей и  которая  сама,  помимо воли,  говорит  иногда их  устами.
Таисия, по простоте своей, не могла заподозрить  в нем ни  столь изощренного
коварства, ни еще более ей недоступного, врожденного диагностического дара и
всему поэтому поверила:
     -Так  кто  ж знает,  Иван  Александрыч,  кто  что  ел? Столько  времени
прошло!.. Так серьезно?
     -Хуже не бывает. Дохлого бычка больным скормили. С отрезанной головою!
     -Господи!- не выдержала Таисия.- Страсти какие!..  И что там, в голове,
было?
     -А хрен  его  знает что!- припечатал он, и ей стало  если не  легче, то
привычнее.- Семен удружил  - век ему не забуду! Со всеми  разочтусь  - дайте
только  из дерьма этого  выбраться!..-  Она  поглядела  на него  с трусливым
интересом, и он, увидев его, немедленно  этим воспользовался:- Черт! В груди
так все и  клокочет! Воробьев  еще - хоть беги  на все четыре стороны!.. Что
делаешь сегодня?..
     У нее голова пошла кругом, но тут она поняла, к чему он с самого начала
клонил и устремлялся и зачем пугал ее, встряхнулась и засмеялась:
     -Дело есть. Просили одни зайти.
     -Свидание, что ль?- привычно приревновал он.
     -Да  господь с  вами. Банки  иду  ставить. Говорят,  хорошо это у  меня
получается...-  и  поглядела  на него  с  мимолетным женским  любопытством.-
Думаете, женщины только о свиданиях и думают?
     -А о чем еще?
     -Да о том, что белья бак неделю стоит, квасится, что борщ варить надо.
     -Врешь все... Поехали к Валентину Парфенычу - звал мириться. Развеяться
надо. А то так и лопнуть можно с досады. Останетесь вот без главного.
     -Давление  хотите сбросить?  Как бы еще больше не подскочило... На один
раз, что ли?
     -Что ты меня так плохо ценишь? Может, и несколько.
     -Я  об  этом  разве?-   засмеялась  она.-  Вы,  Иван  Александрыч,  как
мальчишка...  В следующий раз,  говорю, через год позовете?..- Она подумала,
взвесила плюсы и минусы, решила окончательно:- Нет, в другой раз как-нибудь.
Сегодня не получается... - но не удержалась от  похвальбы:- Приворожила вас?
А  я  уже  заметила:  кто  хоть  раз  со   мной  побывал,  всю  жизнь  потом
возвращается.
     -Не  говори  ерунды.-  Пирогов,  хоть и  был волокита, но  во всем знал
меру.- Я к тебе как к товарищу, а ты помочь не хочешь...
     Он не  то шутил,  не  то досадовал, а  она приняла его слова  за чистую
монету:
     -Так если б  любовь была,  разве б не  бросила все  да не побежала б?..
Скучно без любви, Иван Александрыч. Не так разве?
     Он не привык рассуждать на столь отвлеченные и запутанные темы:
     -Не знаю.  Некогда  над этим не задумываться... Ладно, ступай. Раз тебе
банки  дороже  врача  главного...  Какая  тут  любовь  может быть?  В  таком
запале?.. Или, как он говорит, - зажеге?..


37

     Поездка в Тарасовку ничего не  дала  и принесла одни разочарования. Они
отправились  туда,  чтобы  отвезти  Пашку  и  посмотреть  как можно  большее
количество детей (взрослых решили пока не трогать). Именно этого  им сделать
и  не  дали.  Да   еще   водитель  оказался   никудышный:  Ирина   Сергеевна
познакомилась с ним в этот день поближе.
     Она  хотела ехать  одна, но Алексей  Григорьевич успел присоединиться к
ним: остановил машину у ворот больницы. В последние  дни он стал степеннее и
рассудительнее, но рассуждал и ораторствовал не меньше прежнего: все  не мог
наговориться вдоволь. Он начал  смущать ее  своим  присутствием: как если бы
они остались вдвоем, с глазу на глаз, в  крохотной комнате и ей было неловко
перед  хозяевами,  ждавшими  их за стенкой,-  это чувство возникало у  нее и
тогда, когда встреча происходила среди большого  стечения людей, на открытом
пространстве.
     -Ирина Сергевна сегодня прекрасна, как семь  чудес  света!  Никогда  ее
такой не  видел. Как только  удается?.. Все, начинаю  новую жизнь. Все будет
по-взаправдашнему. Не базарю, не говорю лишнее - все только всерьез, надолго
и по-настоящему. - Непонятно было, шутит он или дает обеты: скорее всего, то
и  другое  вместе,  но Ирина Сергеевна уже решила  не придавать  его  словам
значения.- Паша здесь? Как настроение?
     -Мамка  не   приезжает!-  пожаловался  тот.-  Ждет,   когда  привезут!-
Больничные няньки прожужжали ему об  этом все уши, и он попугаем повторял за
ними.
     -Завтракал хоть?
     -Завтрекал.
     -Вот  и  хорошо.  Никогда  не  бывает,  чтоб  все  плохо  было...  Веня
сегодня?..-  Он нагнулся,  увидел  за рулем второго больничного водителя,  и
лучезарное  настроение  его  как ветром сдуло.- П