ло.
     -Что теперь считать? Поедем скоро все - по ее повестке.
     -А ты туда десять лет собираешься! Не слушайте его, доктор - это у него
присказка такая, а на деле он о другом думает - как пожить ему подольше!.. И
ладно, так и надо!-  прервала она обычное, будничное свое, злословие.- Плохо
жили разве?  И особо не ссорились  и  на месте не сидели. Нехорошо  за землю
держаться - света белого  не увидишь. А вы, доктор, снова не едите? Плохая я
хозяйка. Болтаю, а гостю на тарелку не подкладываю.
     -Рот болит,- не в первый раз пожаловался он.- Типун на языке вскочил. И
десны вздуло.
     -Да что ж это за болезнь такая?!- привычно поразилась она, особенно ему
сочувствуя в эту  минуту, а хозяин насторожился, будто впервые услыхал о его
болезни.
     -Рот в язвах? А вы молока сырого не пили?
     -Пил. В Тарасовке.
     -Тогда ящур это у вас. У нас многие им болели,- и снисходительно и чуть
свысока улыбнулся. Марья Егоровна подняла голову:
     -В Астрахани?..  Верно!  А  я  и  забыла!  Видно,  правду говорят: своя
болячка век помнится, а чужая и смерть забывается!
     -Там весь скот им болел. А здесь - я не слышал что-то.
     -На Байкале, говорят, есть,-  не  то  припомнила,  не то  выдумала она,
догоняя мужа, в этот день отличившегося.- Проезжий сказывал.
     Хозяин усмехнулся:
     -Значит,  шальной бычок  оттуда забрел и  со  здешней телкой  спутался.
Сильно болит?
     -Есть трудно. А раньше и говорить было больно.
     Тот кивнул:
     -Все  так.  Ничего,  пройдет.  Ты  наливки  выпей:  продезинфицирует...
Рискнешь?
     -Рискну конечно.-  Алексей всегда  был готов к  таким  подвигам.  Марья
Егоровна глянула одобрительно:
     -Я гляжу,  доктор тоже на  подъем  легкий: и  ему  на месте не сидится.
Парни разбегаются  - девки дома  остаются.  А  все -  мальчишки  лучше.  Как
считаешь, отец?
     -Не знаю. Не имею опыта.
     -Слыхали?- оборотилась она к Алексею, затем к мужу:- А мои тебе кто?
     -Свои, свои.  Только не собственные. Давай, доктор. Дыши глубже. Забери
воздуха запас, потом сразу выдохнешь...
     Они выпили. Алексей разинул  рот - и так и остался сидеть с выпученными
глазами.
     -Ничего. Другая легче пройдет,-  сказал хозяин, будто сам лечился таким
способом.- Отходит?
     -Жив,  вроде,-  и Алексей  вернул глаза и  челюсти  свои в естественное
положение.
     -Дыши взад-вперед,- посоветовала и Марья Егоровна.- Вентилируй. Выпьешь
раз, другой  - глядишь, и вылечишься... Или  хватит ему? Больной  как-никак.
Глаза вон блестеть начали. Не то от вина, не то от его докторши... Не придет
она сегодня?
     -Не знаю. Работы много,- слицемерил Алексей.
     -Бывает,-  снисходительно  согласилась  она.- При такой-то профессии...
Тоже, гляжу,  понравилась?..- Хозяин  неодобрительно качнул головой,  а  она
продолжала любопытствовать:- Как это вышло у вас?
     -Любопытна слишком,- сказал ей хозяин, но она не унималась:
     -Сколько на свете ни живу,  все не могу никак понять, как это люди друг
другу нравятся.
     -Случайно, наверно?- предположил гость.
     -Может, и так... Только  нет крепче знакомств, чем случайные. Давай  за
эти случаи и выпьем. Пока Тоньки нет.
     -Тут я.- Дочь выглянула из коридора.- С Мишкой.
     -Здесь?!- поразилась Марья Егоровна, но  в  следующую минуту  забыла  о
своем  изумлении.- Садитесь тогда, раз здесь. Руки только сначала вымойте...
Неизвестно, чем они там занимались,- объяснила она  мужчинам:  была  заметно
выпивши.-  Но пришла  все-таки.  Без них выпьем.  За здоровье ваше,  Алексей
Григорьич.   Видите   -   не  все   вы   нас,   и  мы  вас   тоже  полечили.
Продиагносцировали...
     Они  выпили по  второму кругу  - новая  рюмка  прошла  легче первой: по
проложенному следу. Алексей уверовал в скорое излечение.
     -Пройдет, значит?
     -Ящур? Проходит. У  кого за  неделю, у  кого за две. Больше месяца чтоб
кто болел, я не слышал.
     -Ладно. Теперь буду спать спокойно.- Гость встал из-за стола.- Пойду.
     -Что  рано  так?-  слукавила  хозяйка,  догадывавшаяся  о причинах  его
спешки.
     -Болеть пойду. Вдруг  доктор  придет. Больничный не даст - за нарушение
режима...
     Он ушел к себе дожидаться Ирины Сергеевны:  испугался, что она придет в
его отсутствие. Хозяйка забеспокоилась:
     -А она не заразная, болезнь его?
     -Ящур?..- Хозяин все переспрашивал  и уточнял, будто у него не дом был,
а инфекционная  клиника, где могли быть разные заболевания: тоже хорош был с
утра.- Им только через молоко заражаются. А корова еще от бычка больного.
     -Ну это нам не страшно. А вот докторше его - не знаю.
     -Тише ты!- и хозяин показал взглядом туда, где, по его расчетам, должна
была находиться Тонька.
     -А  она этого не знает?- пренебрежительно возразила  та.- Чего, чего, а
этого?.. Где она?.. Все время теряется...
     -Тут я...- Тоня выглянула из коридора.- Задержались немного.
     -Что вы там делаете?
     -Причесываемся,  мам...-  и  она   выступила  из  темноты,   спокойная,
уверенная в себе, а за ней -  Миша, тоже в последнее  время повзрослевший  и
поважневший.- Зеркало в прихожей повесить надо.
     -Какая еще прихожая? Всю жизнь сенями были.
     -А теперь, мам, все иначе. Зеркало в сенях не вешают...
     Ирина Сергеевна  пришла  к  нему  в этот вечер -  и не для того,  чтобы
принести лекарства.
     -Опять Казанову читаешь?-  упрекнула она  его, думая  о своем и даже не
спрашивая о самочувствии.
     -А инфекции  уже читать  не  надо.- Москвич смотрел на  нее с мягкой  и
любовной иронией - больного,  который,  в отличие от любимого врача,  знает,
чем он болен.- Знаешь, что у меня?..- Она  сказалась невеждой.- Ящур. Хозяин
сказал. Вот что значит в гости не ходить и от приглашений отказываться...
     Она пропустила это мимо ушей, но сосредоточилась на медицинской стороне
дела:
     -Ящур?.. Название помню - и ничего больше. Что это?
     -Коровий насморк с язвами. У них венерическим путем передается, а у нас
-  через  молоко: пищевая инфекция.  Кто  неделю болеет,  кто  две,  но  все
выздоравливают.  Я в книжку сунулся - он там на последней  странице и мелким
шрифтом: мол, почти что выведен.  Нет даже в оглавлении, но все очень похоже
описано. Да я и  хозяину верю: ему нет смысла  врать. Потому  как кафедры не
возглавляет.
     -Наверно,  так  и есть,- согласилась  она.-  И  я теперь вспомнила:  на
занятии что-то говорили. Завтра  в медицинской  энциклопедии посмотрю: у нас
есть в больнице.
     -Сколько томов?
     -Тридцать восемь.
     -Нормально. Пока до ящура добрался, ушел бы на пенсию.
     -Ел уже?
     -Говорю ж, у хозяев ужинал... Что такая невнимательная?
     Она не ответила, но спросила:
     -И выпил с ними? Когда успеваешь?
     -Так видишь же - нельзя без этого? Без бутылки и диагноза не поставишь.
Так бы еще месяц вспоминали, а выпили - сразу память освежили. И язвам стало
лучше от их  лечения. Не так болят. Я наливку пил - и то в голову бросилась:
от  слабости и долгого  перерыва... Что с тобой?..-  Известие о его чудесном
избавлении не  вызвало  у  нее чувств,  на  которые он  рассчитывал,  и если
обрадовало,  то  ненадолго:  она снова стала такой, какой пришла к  нему,  -
сосредоточенной, мешкотной, нерасторопной.- Тоже заболела?
     -Не ты один болеешь,- сказала она.
     -Говорю  ж:  все выздоравливают... С  Иваном Герасимычем  не так  что?-
догадался он.- Что с ним?
     -Плохо все.  Легкое обсеменено, в  верхушке  - узел сливной и в  костях
метастазы. Позвоночник в двух местах разрушен. Умрет скоро. Я его три дня не
видела - он высох за это время... Без него тут совсем плохо станет.
     -Ты ж уезжать собралась?
     -Потому  и  говорю...  Люди-то  на  кого  останутся?..-  Она  не  стала
объяснять далее, поглядела стеснительно.- Хозяев нет?
     -Нет,- не сразу сообразив, в чем дело, бодро ответил он.- Разошлись.  В
кои-то веки...
     Хозяев  не было: ушли к  кому-то, верные  правилу проводить праздник на
людях. Тоня и Миша сначала хозяйничали одни, потом тоже исчезли.
     -Закрой окно. Видно же...- и добавила в свое оправдание:- Женщины к вам
и с тоски липнут тоже. Не с одной только великой радости.
     -Не  было   счастья,   так   несчастье   помогло,-   в   свою   очередь
срезонерствовал он, подражая ей и в мгновение ока оказываясь рядом с нею.
     -  Окна  зашторь,-  попросила  она еще.- И  не  кощунствуй.  Не  болтай
лишнее...
     Утром их разбудил  стук  в окно: кто-то  спозаранок  барабанил в  него,
дробно и настойчиво. Хозяева, вернувшиеся за полночь, должны были проклинать
в эту минуту и жильца, и его  непрошеных  посетителей. Алексей  встал, отпер
одну  из  створок  окна,  другую,  зашторенную,  предусмотрительно   оставил
закрытой и высунулся наружу, заслоняя собой то, что осталось за его спиною.
     Внизу стоял Пирогов.
     -Знаешь, чем ты болен?
     -Знаю. Ящуром.
     -Откуда?!-  изумился  тот  и глянул на  него с особого  рода  врачебной
завистью и ревностью.
     -Хозяин сказал...-  и  невольно оборотился  назад, где уже просыпалась,
поднимала  голову  и,  главное, тянулась к платью, еще  полусонная  и вялая,
Ирина  Сергеевна. Последнее подстегнуло его  всего сильнее:  после  того как
оденется,  черта  с два  ее  разденешь снова -он  поспешно, как  на угольях,
повернулся  к Ивану Александровичу  и  прибавил:- Он сам им болел:- сократил
таким образом объяснение до минимума.
     -Правильно,-  признал тот  и погас окончательно.- И тут меня  опередил,
значит... А  я  в  немецком справочнике вычитал. Название долго перевести не
мог. Оно  по-немецки  Maul-und-Klauen Seuche называется  -  болезнь  морд  и
копыт. Klauen я помнил  - это вообще когти, но,  оказывается, еще и копыта -
этого  я не знал,  поэтому и  не обратил внимания...- Неясно было, чего ради
залез он в эти словесные дебри и зачем тянет время:  видно, догадывался, что
Ирина Сергеевна находится  в этих стенах. Одно спасало Алексея - что  она не
может  уйти,  пока  он  стережет  окошко.-  Видишь  -  лучше на родной почве
оставаться: на чужой чувствуешь себя неуверенно. Болезнь не страшная - скоро
на работу выйдешь: давно тебя слышно  не  было...- Он все  мешкал, и Алексею
определенно уже показалось, что он хочет заглянуть внутрь комнаты, проверить
свои подозрения.- Сколько тебе осталось?
     -Десять дней...- и невольно обернулся -  это окончательно его выдало, и
Пирогов утвердился в своих догадках.
     -Поеду   в   область,-   задумчиво    сказал,   затем    не   выдержал,
полюбопытствовал:- У тебя нет никого?
     -Нет... Откуда взяли?
     -Если  увидишь  Ирину  Сергевну,-  придумал  тот,-  скажи: искал ее,  в
область ехать хотел - по поводу этих дел, но теперь один поеду... Скажешь?
     -Скажу конечно. Если увижу...
     Пирогов помедлил еще, вслушался в гулкую тишину, поглядел озабоченно на
москвича, пошел  к  калитке. Алексей только этого  и дожидался и в следующий
миг  был  возле Ирины Сергеевны, облаченной  уже не только  в платье, но и в
белый халат поверху. Она тоже ждала, когда  уйдет Иван  Александрович, но, к
несчастью, по другой причине.
     -Раздевайся! Куда ты?!
     -В больницу. Видишь же  - начальство  на  ногах, работает...-  Она была
сердита на Пирогова, и на их отношениях в этот день была  поставлена жирная,
венчающая дело точка.
     -Плюнь на все. Давай ляжем снова. Я тебя толком еще не видел. Надо было
свет вчера оставить - тебя не слушать!-  Он,  в отличие от нее, был безмерно
счастлив, и безмятежность  эта  омрачалась лишь  ее желанием немедленно  его
оставить.- Столько времени потеряли! Сказать кому - не поверят!
     -Что ты имеешь в виду?
     Он удивился ее непонятливости:
     -Когда  я приехал  сюда? И когда мы с тобой познакомились? На следующий
день, считай? А  сегодня какое? Столько дней  впустую  прошло! Нагонять надо
упущенное.
     -Догонишь...- неопределенно пообещала она.- Чай приходи пить.
     Он спохватился:
     -Я ж не болен ничем? Могу на работу ходить?!. Погоди - мне тоже одеться
надо!.. Не тебе одной!..- но она не стала  ждать его - пошла не оглядываясь:
легкая на подъем, собранная, деловитая...


39.

     Пирогов поехал в область. Ирину Сергеевну с собой он брать и не думал и
наврал Алексею  из приличия:  он направлялся к Сорокину, где  ее присутствие
было  бы совершенно  излишне. Сорокин только что вернулся  из десятидневного
отпуска, проведенного им на Алтае, и выглядел  отдохнувшим и набравшимся сил
для  новых  боев,  интриг  и  надувательств.  Это  был  приличный человек  и
порядочный  проходимец и авантюрист:  надо жить  в  России, чтоб  знать, как
такое  совмещается,  но подобные типы  возможны  только в  провинции,  где в
отличие от столицы иной раз дорожат и гордятся  оригиналами и делают для них
исключения  из  общих   правил.   Он  внимательно  выслушал   рассказ  Ивана
Александровича.
     -Ящур, говоришь? И кто его поставил?
     -Я в книгах вычитал... И этот доктор новый. Москвич. В одно,  считайте,
время.
     -Да что ты? А он откуда узнал?
     -Ему хозяин сказал. Он болел им.
     -Сорока,   словом,  на  хвосте   принесла,-  подытожил   Сорокин.-  Моя
однофамилица... А вместо тебя сейчас кто?
     -Анна Романовна Лукьянова.
     -У которой муж - шофер?
     -Ну да. Который в больнице принудительные работы отбывает.
     -Тот самый?..  И она про ящур не знает ничего?.. Давай позвоним ей.- Он
набрал номер.- Анна Романовна!..
     -На месте?- спросил  вполголоса Пирогов, Сорокин кивнул и начал слушать
собеседницу,  которая давно  ждала этого звонка и  с места  в  карьер  стала
излагать   ему  свою   версию  событий:  Сорокин  был  ее   непосредственным
руководителем, и с ним надо было  считаться  и ладить не меньше, чем с самим
Воробьевым.
     -Да  я  приехал  только что,-  прервал  он  ее, когда счел, что  слушал
достаточно  долго.-  Дайте в  себя прийти...  Ну да. Полторы  недели, вместо
двух, был - нельзя больше. Знаете же, как у японцев: на три дня отпуск берут
-  боятся,  как бы  работа  от  них не  сбежала.  Обязательно что-нибудь  да
случится... Ну да, я  понимаю...- и, отстранив от себя трубку, дал послушать
Пирогову:  Анна Романовна рассыпалась  в заверениях в том, что непричастна к
смещению  Ивана Александровича.- Да никто из нас не  виноват!-  успокоил  он
ее.- При чем тут вы? Это же на других уровнях решается. Надо было кому-то за
эпидемию ответить... Ну  конечно. Нам-то зачем  друг с другом счеты сводить?
Сегодня  он,  завтра  вы:  паны  дерутся,  у холопов шишки... Да?.. А  я  не
знал...- Он прикрыл трубку.- Жалуется,  что ты  в райздравотделе за главного
остаешься.   Надо,  говорит,   чтоб  один  человек  был   -  иначе  работать
невозможно...- Хорошо, Анна Романовна.  Я  над этим подумаю... А вообще  как
дела?...- и  стал  повторять  вслед  за  ней:-  Бруцеллез на  убыль  идет?..
Профессор  так сказал?..-  Уже  одно  это телефонное  эхо,  не  свойственное
Сорокину, должно  было насторожить Анну Романовну,  но  она была новичком  в
этом деле.- Ну, значит, так оно и есть - раз профессор сказал. Докладную мне
к завтрашнему дню пришлите: в обкоме требуют. Пусть муж привезет... А теперь
так и  будет: каждый  день  будете писать  и посылать  их  - всем и каждому.
Потому как не вовремя в должность вступили. Это когда тихо, вверху хорошо, а
случись  что,  не   отпишешься.  Бьют-то  поверху.  Как  молния  по  высоким
деревьям... Договорились...- и положил трубку.-  Справилась со  вспышкой. Ты
вот не  смог,  а  она успела...  Ящур, значит? Это  штука  хреновая.  Знаешь
вообще, что это такое? Я знаю по случаю.
     -Читал, что проходит сам собою.
     -Может, он и проходит - только в некоторых отношениях похуже бруцеллеза
будет... И москвич им заболел?
     -Ну да.
     -Совсем плохо. Не спрячешь,  значит. Гусев не даст. Из-за  него только.
Из-за  гастролера этого...  Черт знает что...  Хорошо я мумие набрался. Не с
пустыми руками идти.
     -А это что?
     -Не  знаешь разве?  Птичье дерьмо окаменевшее. Гуано. Или  гуано  -  не
знаю,  где  ударение ставится.  На Алтае  взял. Тысяча километров  всего - и
такое  золото  под ногами. Бродяга  один мешок  уступил:  сам бы  не  набрал
никогда.
     -Сколько взял?
     -Ящик водки. Я с  собой взял на всякий случай  и  все  в него  угрохал.
Много?
     -Не знаю.  Что я в этом понимаю?..- Пирогов относился к панацеям такого
рода весьма скептически.- Широко применяется?
     -Везде!-  безапелляционно  объявил  тот:  уже начал кампанию  в  пользу
нового препарата.- Правильно  только применять надо:  одному внутрь, другому
наружно,  третьему  вообще  за пазухой  держать,  употребить  за  полчаса до
сношения. Тебе не надо?
     -Нет вроде.
     -Я знаю, ты молодец. Пошли к Потапову.
     -Вы же с ним в ссоре?
     -С Потаповым? Да ты что? Первые друзья всегда были. А уж с этим-то,- он
показал на  рассыпанные по столу, заготовленные  впрок черные катышки,- и  с
первыми  врагами   передружусь...-  и,  предваряя  визит,  позвонил   своему
сопернику.
     Потапов ждал их  в кабинете  - за  столом,  огромном, как  пристань,  в
большом, как корабль,  кресле: мебель делалась ему мало что по мерке - еще и
на  вырост.   Он  отличался  неразворотливостью   ума  или,  проще  сказать,
тугодумием.
     -Какой ящур?-  сказал он.-  Когда  сказано -  бруцеллез.  Зачем  голову
морочить?..- Перед их приходом  он извлек из архивов папку с делом о вспышке
бруцеллеза  и открыл  страницу с  актом,  составленным комиссией.- Вот.-  Он
принялся  читать:-  "Первое.  Инструктаж  работников   не  проводился  и  не
фиксировался в специальных журналах,  которые отсутствовали..." Вообще их не
было. "Второе. В больнице, в проверенных  отделениях, имелось не более одной
швабры  на  помещение; швабры  не были маркированы  и могли  переноситься из
палаты  в палату, вызывая распространение инфекции; у старших сестер не было
краски  и  кисточек  для  маркировки..."  И  так дальше. Пятнадцать пунктов.
Кошмар, а не больница. Швабры - и те купить не могут.
     -А они всем одно и то же  пишут. Не знали? У них же воображение начисто
отсутствует. Обычно с мусора на территории начинают. Есть там?
     -Был вроде...- Потапов поглядел в акт, прикрывая его ладонью, будто это
был донос, который он хотел утаить от своих посетителей.- "Шестое. На дороге
мусор валяется, и никто его не убирает". Дворника нет.
     -Да  вы спросите у них, что за мусор! Я в последний раз навел справки -
оказывается,  листья  с аллеи не смели.  Да и не  в этом дело.  Как этот акт
называется?
     -"Акт  проверки Петровской  Центральной  районной больницы в  связи  со
вспышкой бруцеллеза",- прочел тот.
     -Вот. А это не бруцеллез вовсе.
     -А что?
     -Ящур. Есть такая болезнь - нам с ней маяться еще придется.
     Потапов покривился как от кислого:
     -С вами всегда так. Медики - хуже вас никого нету...  Я ж не  понимаю в
этом ничего. Один говорит одно, другой - другое... Почему тогда сказали, что
бруцеллез? Профессор с Кабанцевым?
     -Потому  что ничего другого не знают. То есть Кабанцев, может, и знает,
да высовываться вперед батьки не хочет, а этот долдон всем одно лепит. Узкий
специалист! Поэтому и заболеваемость  такая высокая по области,- не преминул
подпустить он ежа профессору, который не был в  его подчинении и потому  был
лишен  его покровительства.- Что за бруцеллез наказывать,  когда  это  не он
вовсе? То же самое, как если, положим, человеку за грабеж десять лет дали, а
он всего-навсего за угол зашел пописать.
     -Но швабр-то не было?- возразил Потапов, поддаваясь и отступая.
     -Швабр,  конечно, нет,- согласился для порядка Сорокин.- Но их и у меня
в  кабинете  нет. И у тебя,  гляжу, тоже! Тоже ведь прийти  могут.  Это  как
пожарники  -  они ко мне  тут недавно  завалились, штраф хотели  наложить: у
меня,  видишь  ли,  окурок  в  умывальнике  оставили.  Курят в  неположенном
помещении. А я и не курю вовсе!
     -Заплатил?
     -Да, сейчас! Позвон