Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
ом управлении и в
партийный аппарат попал по недобору кадров: обычно из милиции (почему, не
знаю: это не моя стихия) людей сюда не брали и, во всяком случае, первые
должности им не доверяли. Для него сделали исключение, и он надеялся, что не
временное... Пирогов же, как многие другие смелые и даже отважные в бою
люди, достойно выдержал и его атаку и осаду, но дома, по зрелом размышлении,
сдрейфил - решил отойти и не лезть на рожон: он, как многие, был храбр на
людях и робок в одиночестве. Поэтому он и глядел с таким неуютным чувством
на нахала-москвича и на Ирину Сергеевну, вылезавшую вслед за ним из чужого
газика и державшую в руках еще одно свидетельство расползающейся по району
заразы, ее вещественное доказательство... В тот день, не прошло и часа, он
вызвал ее к себе. -Что у нас есть, в конце концов? Одна ты новые случаи
сообщаешь, остальные помалкивают...- и испытующе уставился на нее: будто
последняя поездка в Тарасовку все поставила под сомнение. -Это упрек? -Упаси
бог! Что ты, меня не знаешь?..- защитился он, но ей показалось: перестань
она сообщать о новых случаях, он не был бы на нее в обиде.- Сколько их
всего?..- и нахмурился, приготовившись к трудному счету. -Смотря как
считать... Десять и, может быть, еще двое...- Она рассказала про мелькнувших
в окне детях Шашурина. Он насмешливо покривился по поводу такой диагностики
на расстоянии, она же пояснила:- Шашурины - это те, что Семену Петровичу
мясо продали.
Он помрачнел еще гуще: -Мясо еще это... Семен как в эту историю влип?
-Попросили. -Выпить было не на что?.. Гнать бы их всех, к такой-то
матери!..- Он выругался не то про себя, не то шепотом вслух и поглядел на
нее с предвзятым чувством, будто она была в чем-то повинна и замешана и
будто не сам он попросил ее посредничать в разговоре с фельдшером.-
Чувствую, что не надо мне влезать во все это. -Детей надо консультировать.
Диагноза же нет? -Это так, конечно,- поспешно согласился он, хотя, будь его
воля, он бы и здесь не стал торопиться.- У тебя на руках есть кто? Не отдают
же обычно? -Есть. Вывезла, как цыганка. Считайте, выкрала. -Как он? -Ничего
вроде. -Не умирает? И что ты с ним делать будешь? -В область повезу. -Может,
проще сюда консультанта вызвать? -Да нет уж. Их можно еще месяц ждать. Пока
все отпуск не отгуляют. -Наверно, так...- нехотя и безразлично согласился
он.- Делай, вообще, что считаешь нужным. Решай сама - я, например, не знаю,
что надо. -Для начала нужно, наверно, с диагнозом разобраться? Он покосился
на нее, согласился для видимости: -Так-то оно так, конечно... Только я не об
этом. -А о чем? -О себе думаю. И о вас, со мною вместе. Каким боком это нам
выйдет. Но это считать всего труднее: никогда не знаешь, чем все обернется и
во что выльется. Она глянула насмешливо: -Вы сегодня как оракул, Иван
Александрыч. Говорите загадочно... Случилось что? -Будешь тут оракулом...-
уклончиво сказал он.- Что еще Семен сказал? Про тушу эту? Она помялась, не
зная, выдавать ли ему Семена или нет, выбрала из двух зол меньшее: -Сказал,
что без головы ее продали. -Да?.. Это он сейчас только вспомнил? А раньше
куда глядел?!.- В глазах его зажглись нехорошие огни.- Может, у нее в пасти
такие же язвы были?! Ирина Сергеевна помедлила. Иван Александрович, надо
отдать ему должное, умел в двух-трех словах выразить ее собственные, смутные
еще, подозрения. Вслух она сказала: -Не знаю, Иван Александрыч. Чего не
видела, того не знаю. -Тебе бы хоть в окне, но своими глазами?- найдя
предлог, придрался он, но она его не боялась: -Это вы про Шашуриных? Они мне
и в самом деле больными показались...Что с ними делать? Я обещала в
следующий раз с милицией прийти. -Ее в это дело впутывать! Не помнишь, какой
они погром в прошлый раз учинили? Отпечатки с ботинков снимали!..-
Аудиенция, данная ему Воробьевым, не прибавила ему любви к этому
учреждению.- Никого со стороны в это дело вмешивать не нужно. Сам поеду к
нему - вместо милиционера. -А к консультанту ехать? -А черт его знает!
Говорю ж, не могу ничего вперед просчитать. -Ехать или нет? Он поглядел
неодобрительно: -Я ж тебе сказал: делай как знаешь. Пусть катится все своим
чередом и к такой-то матери... Где ночевали в Тарасовке? Она упрямо мотнула
головой, но, не желая ссориться с ним, отчиталась: -Алексей Григорьевич у
фельдшера, я в медпункте с больным... Это важно очень? Он усмехнулся: -Нет.
Занятно просто. Ее все-таки разобрало: -Я ж не спрашиваю вас, где вы
ночуете? -Где мне ночевать? Дома на диване кручусь,- привычно, по старой
памяти, соврал он и переменил разговор, вспомнил:- Твой Алексей Григорьевич
- тот еще фрукт. Все о нем знают. Воробьев мне вчера выговор сделал за то,
что я взял его, а Зайцев звонил перед отъездом, обижался: он ему, видишь ли,
вопросы какие-то о Москве задать хотел, а этот прохвост к нему не явился.
Хоть и обещал. Когда он успевает все? -Не знаю. Меня не было, когда он с
ними знакомился. -Машину выбивал? Машины - его страсть. А вторая - пьянство.
Небось, пьян был в стельку - потому и забыл о первом секретаре. Он тут
каждый второй день наклюкамшись. -Это вы угадали или вам донесли? -А это уже
секреты начальства... Потому оно и догадливое, что ему стучат отовсюду.
-Зачем тогда спрашиваете? -Надо же молодую женщину разговором развлечь.
Поезжай к Кабанцеву с малым этим. Я ребенка имею в виду: москвич пусть здесь
сидит и хирургией занимается - я ему операционную открою: лишь бы не лез
куда не просят. Прямо стихийное бедствие какое-то... А в заразу эту надо и в
самом деле ясность вносить. Или обезопаситься хотя бы их консультацией. Я
Кабанцеву позвоню: пусть сидит, тебя дожидается. А то еще и не застанешь
его: так спрячется, что не разыщешь. Здесь его можно ждать хоть до
морковкиного заговенья, как моя главная врачиха говорила - а вот что это,
убей бог, не знаю... Ладно, уходи давай. Хватит дразнить меня своими руками
и ножищами!.. Выдумала, небось, всю эпидемию. Чтоб с эпидемиологом по району
шлендать... На следующий день Ирина Сергеевна, не откладывая дела в долгий
ящик, отменила утренний прием и пошла в санотдел, куда Иван Лукьянов уже
открыто велел отсылать своих искателей. Он в последние дни повеселел,
прибавил в важности и ни от кого уже не скрывался: прежде всякий раз, когда
кто-нибудь приходил к Таисии, прятался в смежной комнатке, так хорошо
знакомой Ирине Сергеевне. Алексей Григорьевич, в соответствии со своей
должностью, сидел там же. Они обсуждали сравнительные достоинства "Жигулей"
и "Мерседеса", тогда известного только понаслышке: за рулем его ни тот ни
другой не сидели, и это уравнивало их шансы в споре. Таисия была за своим
столом и если и слушала их, то вполслуха: разговор казался ей не
заслуживающим большего внимания. (Вообще говоря, вдвоем, объединенными
усилиями, они успели изрядно надоесть ей: она привыкла безраздельно
хозяйничать в своем отделе, а они освоились и пообвыкли в нем как у себя
дома.) Ирина Сергеевна попросила Ивана свезти ее с больным ребенком в
область: второй водитель уехал в Тарасовку с Пироговым, который с Лукьяновым
в одну машину не садился. До сих пор Иван ездить в область отказывался - он
и на этот раз замешкался с ответом и ухмыльнулся: вспомнил недавние события
и ее в них участие. -Я с вами!- вмешался москвич.- Я все-таки здесь
заместитель главного по санэпидработе. Почему не считаетесь с этим, Ирина
Сергевна?.. Хоть я и жидковат, против вас, буду, как Торцов сказал - никогда
ему этого не забуду. Как в воду глядел... Знаешь Торцова, Иван?- Он был на
"ты" с Лукьяновым. -Из Тарасовки? Знаю. На спор три бутылки выпивает...-
Лукьянов прислушивался к тому, что говорил москвич, с вниманием и ухмылкой.
Он находил его шельмой, но тем охотнее проводил с ним время: подобные
субъекты развлекали его и внушали ему осторожный оптимизм в отношении
грядущих судеб человечества. -А ты его поил?- не поверила Таисия. -Зачем?..
Видел. В прошлом году, помнится...- и Иван, как в хорошие старые времена,
потянулся и усмехнулся, довольный собою:- Болячка новая объявилась?
-Объявилась,- скупо подтвердила Ирина Сергеевна, не любившая тратить время
попусту. -Слышал уже... О чем не говорят только!..- Он засмеялся. -Что,
например? -Одни говорят, из Манчжурии завезли, другие - что цыгане
подбросили: те, что недавно шли, третьи - вообще!..- и снова засмеялся.
-Что?- подторопила его Ирина Сергеевна. -Что он сюда ее завез...- и Иван
каверзно глянул на москвича - по обыкновению своему, самонадеянного и не
ждавшего столь черной неблагодарности от местных жителей.- Он, мол,
специалист, а до него ее тут не было. Не иначе как чихнул на кого или за
руку с кем поздоровался. Чуть не с рукава ее стряхивает... Слышь?-
оборотился он к Алексею.- Не здоровайся ни с кем, а то вздуют за
распространение инфекции. Или срок дадут. У нас что хочешь пришить могут.
-Первый случай до него был,- сказала Ирина Сергеевна.- Он, может быть, из-за
нее сюда и приехал. -Во дела!- удивился Алексей.- А я думал, черти
подгадали. Лукьянов снисходительно поглядел на обоих. -До, после! Нашли кому
объяснять... Им бы найти виноватого...- Процесс над Иваном был показательным
не столько для жителей Петровского, сколько для него самого: он после него
как бы прозрел и ума набрался и находил в своих земляках все новые и новые
признаки малоумия - лишь в самое последнее время этот мрачный взгляд на вещи
начал понемногу светлеть и смягчаться.- Поехали,- против ожидания согласился
он.- Надо только вовремя вернуться. Я теперь по правилам работаю - ни часу
лишнего. -Дашь за баранку подержаться?- попросил москвич. -Нет конечно,-
хладнокровно отрезал тот.- Сказал же - как святой теперь. Светиться скоро
начну. Образцовый стал, а остальное пусть горит все синим пламенем...- Хоть
он и говорил так, в глазах его уже блестел прежний дерзкий вкус к жизни и
природное коварство... В области их ждало разочарование. Непростое это дело
- показать больного, когда консультанты не хотят этого. Кабанцева в клинике
они не нашли: с утра был, но после звонка из Петровского исчез, никому не
сказавшись. Домашний телефон его молчал, и Ирина Сергеевна, которой
отступать было некуда: не обратно же ребенка везти - попыталась показать его
заведующей приемным отделением. Там ее уже знали - как своевольную докторшу
из района, выдумывающую инфекции там, где их нет. Заведующая наскоро и
невнимательно выслушала рассказ о загадочных случаях в Тарасовке и смотреть
ребенка наотрез отказалась: она и прежде не была расположена к этому, а тут
вовсе забастовала. Ирина Сергеевна настаивала - тогда та, под угрозой
собственного вовлечения в сомнительную историю, нарушила заговор молчания:
-Поезжайте к нему домой,- нехотя и почти вполголоса посоветовала она.- Не
говорите только, что я вас туда послала. -Там телефон не отвечает,- сказала
Ирина Сергеевна, на что заведующая, встав (чтобы не компрометировать себя
слишком долгим общением с нею), кинула походя и пренебрежительно: -А он к
нему и не подойдет. Он у него, когда ему надо, в одну сторону работает...
Поехали к Кабанцеву: Иван знал, где он живет: уже возил его в Петровское.
-Можете не ехать,- сказал он уверенно.- В отпуску если, смотреть не будет. И
так-то ломается как пряник... Что у нас сейчас? Июль или август? -Июль,-
сказал москвич.- Я за месяцами слежу. В июле у меня практика, а в августе мы
с Ириной Сергевной в Москву поедем. -Сговорились?- Лукьянов ничему в жизни
не удивлялся. -Слушай его больше,- сказала она.- С Тарасовки болтает - никак
не может остановиться... Кабанцева они застали перед домом - расхаживающим
взад-вперед, в новом костюме и при галстуке. Это был плотный, пятидесяти с
лишним лет, невысокого роста здоровяк: он был чисто выбрит и гладко
причесан, но почему-то производил при этом неряшливое впечатление. Ирина
Сергеевна увидела его впервые, и он ей не понравился. Не ясно было, прежде
всего, чего ради вышагивает он перед подъездом: будто зарыл здесь клад и
утрамбовывает над ним землю. -С ребенком к нему идти?- спросила она у
попутчиков.- Неудобно: как побираюсь. -Оставьте здесь,- сказал Лукьянов.-
Приглядим... Сейчас есть будем - колбасы ему дадим.- У него было своих двое,
и он умел ладить с чужими. -Копченой? -Как угадали? -Вы другую не возите...
У меня творог в сумке. И молоко в бутылке. Не давайте колбасы. -И не думал.
Жирно будет... Пошутить уже нельзя? Сыр есть - его можно?..- но она уже
направилась к Кабанцеву... -Сегодня, голуба, не могу, сегодня у меня дело
важное, Ирина - не помню, как тебя по отчеству: меня, когда Иван
Александрович звонил, отвлек кто-то. Выглядишь ты однако распрекрасно,- и
взял ее под локоть, хотя ни ей, ни ему поддержки не требовалось... Он был
доцентом кафедры инфекций здешнего института усовершенствования врачей и
каждое лето три месяца подряд подменял профессора, который находился то в
очередном отпуске, то в творческом. Только на этих началах руководитель
кафедры и терпел своего заместителя, с которым у него был целый ряд
разногласий - разумеется, чисто теоретического свойства. Кабанцев, и это
тоже было общеизвестно, ухаживал за всеми женщинами подряд без исключения:
лишь бы были рядом - но делал это всякий раз неубедительно, поспешно и даже
как-то обидно для своих жертв или избранниц. Состояло это обихаживание в
том, что он брал их за локти, плечи и талии и тут же предлагал им
встретиться: будто эта встреча была не в счет или в ходе ее нельзя было
предпринять и получить того, на что он позже рассчитывал. Получив отказ,
откровенный или прикрытый вежливостью (а никакая женщина не могла принять
всерьез предложения, сделанного таким образом: даже если в душе и хотела
этого), он нисколько не огорчался, но вел себя так, будто не ожидал ничего
другого и словно одного этого дотрагивания, намасливания физиономии и
приглашения провести вместе вечер было для него достаточно. -Я тебя помню,-
говорил он сейчас Ирине Сергеевне, наклоняясь над ее шеей.- Это ты
отчетность в области портишь: где не нужно стараешься. Теперь с моей помощью
хочешь это сделать?.. У тебя французские духи? Или какие?..- Это он тоже
спрашивал у всех дам подряд - хотя и страдал отсутствием обоняния и не
отличал запаха духов от пота. -Рижские, Михал Дмитрич...- Она отстранилась
от него, взглянула с расстояния: может быть, он для того и шел на тесное
сближение, чтоб легче отказать было.- Мы же, как договаривались, приехали.
Ребенка с собой привезла. -Сейчас, голуба, не могу: сейчас другой вызов жду,
настраиваюсь на него всей душою: с минуты на минуту должны приехать. -Так он
в машине - сходите, глянете, и дело с концом. Там история болезни - черкните
пару слов: дело минутное... Он посмотрел на нее с легкой досадой. -А кто
тебе сказал, что я здесь? -Так - на всякий случай приехали. -Это я теперь
буду знать, что от тебя так просто не отделаешься. В туалете разыщешь... В
кого ты такая? -В батюшку с матушкой. -Про них на работе забыть надо. И
сейчас смотреть не буду, и вообще к вам не приеду. -Почему? -Потому что в
отпуске числюсь. Это мой крокодил в графике стоит, а я сейчас на пляже
загораю, не знаю только каком - рижском, откуда духи у тебя, или махнул в
Болгарию. Не могу, золотце. Может, вечерком увидимся? Неофициальным, так
сказать, образом? -И ребенка с собой взять? Чтоб там посмотрели? -Ребенка не
надо. Вези его назад - без нас проживет. Я отсюда вижу, что ничего нет
серьезного. Не могу, радость моя. Видишь, машину жду. У главного чирей на
шее вскочил - боится, не заразный ли. В молодости, видно, раз согрешил -
теперь всю жизнь помнит. Публика такая - тревожная. Не имела с ними дел?- и
поправил воротничок на ее платье. -Нет. -Оно и видно. А я вот имею. Жду не
дождусь, а чего - сам не знаю. Сказали, от двенадцати до двух, как заседание
кончится, а сейчас три. Забыл, наверно. Это, если б на другом месте чирей
был - может, раньше бы вспомнил, а на шее подождать может. Его управделами
звонил - самому, небось, еще и не докладывали. А мне, видишь ли, надоело
дома при параде сидеть - решил размяться. Как мне его сейчас смотреть? Чтоб
Гусева потом заразить? -Кто такой Гусев?- спросила она: остальное ей было
ясно. Он изумился: -Гусева не знаешь, кто такой?! Что ж ты знаешь тогда?..
Это наш первый секретарь обкома. Знаешь, что он со мной сделает, если
узнает, что я до него ветрянку эту смотрел? С довольствия сымет и пенсии
лишит. Он инфекций боится до смерти. Слушай, а, может, вдвоем подождем? Ко
мне зайдем? Шофер прогудит - если что. Нехорошо как на иголках сидеть, но
все лучше, чем здесь толочься...- и раздумчиво оглядел ее с головы до ног,
оценивая ее рост и стати. -Ждите,- отступилась она.- Вас, видно, с места не
стронешь...- и вернулась, обескураженная, к мужчинам. Лукьянов наблюдал
сцену со стороны и не стал ни о чем спрашивать: и так было ясно - Алексей же
осведомился: -Отказал? -Как поели? - Она, не отвечая, села в машину. Москвич
прочно обосновался на переднем сиденье и все поглядывал на баранку в
надежде, что Лукьянов изменит свое решение и даст ему повести машину. -Поели
слегка,- сказал Лукьянов.- Пашка в колбасу вцепился - не оттянешь.
Выздоравливает... Шучу, шучу!- прибавил он, потому что Ирина Сергеевна, еще
не пришедшая в себя после очередного фиаско, готова была накинуться на него
с упреками. -Отказал,- ответила она с запозданием.- Голову морочил только.
Времени нет. Секретарь обкома вызвал. Чирей у него на шее. -А они у него
везде,- бросил всезнающий Лукьянов и на этот раз соврал - для разнообразия.-
Целая поликлиника на него работает.
Ирина Сергеевна промолчала: обстоятельства эти не способствовали
решению ее проблем - москвич же понял Ивана по-своему: -Я ж говорил, все
туда упирается! К нему и поехали! Я, между прочим, два чирья уже вскрыл:
один на кружке, другой на приеме у Ивана Герасимыча! И оба на шее! Ирина
Сергеевна, наделенная здравым практическим умом, но лишенная поэтического
воображения, подумала, что в нем все еще играет деревенский "сучок", но тут
и Лукьянов решил так же: -Нажаловаться?.. Можно съездить. Они его как огня
боятся...- и поглядел на часы:- Одну ходку сделать успеем. -А я что
говорю?!- пренебрежительно отозвался москвич.- Я с самого начала говорил,
надо в обком двигать. Если б послушали, два часа б сэкономили! -С ребенком?-
спросила Ирина Сергеевна, но Лукьянов, которому не терпелось развлечься и
размяться душой после вынужденного простоя, принял сторону москвича: -А ему
какая разница куда - в обком или в баню? Он еще без понятия...- Он погнал
машину в центр города, и Ирина Сергеевна, не видевшая вообще никакого выхода
из положения, поневоле согласилась с предложенным. Они подъехали к обкому.
Основательное, массивное здание скрывалось в глубине сквера за большими
деревьями. Оно отливало верноподданным красным гранитом и подавляло
стороннего зрителя официальной строгостью фасада. Перед входной дверью стоял
милиционер. -Хотите войти?- спросила Ирина Сергеевна у москвича, показывая и
тоном и видом своим, что считает затею пустой и рискованной.- Вас на порог
не пустят. -Дай халат свой,- сказал он ей.- У тебя, надеюсь, есть под ним
что-то?.. Она поняла, что он имеет в виду, сняла халат - на всякий случай
предупредила: -Он женский, с завяз