есся иначе и потому стал проще и естественнее.- Кому все это  знать надо?
Мне да вам - ему зачем?..- не удержался  он и ткнул носом в сторону учителя,
который все  слушал и запоминал на будущее.  -Это  в ваших  интересах. Вдруг
придут с ревизией. -Кто?! Кому это надо все?!. Час от часу не легче!.. Это у
вас от портвейна. Зачем  было эту дрянь пить, когда белое  есть?..- и достал
из-под полок затерявшуюся бутылку водки.- Будете,  Кузьма Андреич? Пока мы с
вами окончательно  не разругались, а это ни мне,  ни вам не нужно. Я считаю,
надо. После  таких  ужасов...-  Кузьма  Андреич  не  отвечал,  Матвей  Исаич
посчитал его  молчание за согласие и  налил  обоим  по стакану.-  Надо будет
документы  посмотреть. Не помню, оформлял я его или  нет. Может, так прошло.
-Оформляли. Поскольку больница его купила. -Это как  раз ничего не значит...
Но  будем считать, что так... Знаете что? Пусть Кузьма Андреич бифштексы ест
и  водкой их запивает,  а мы с вами пойдем куда-нибудь,  чтоб аппетит ему не
портить.  Куда  идти только?  Такие  секреты, что хоть в туалете  запирайся.
Пойдемте на двор  - больше некуда.  Загнали,  как  говорится,  в угол... Они
вышли во  внутренние пределы кафе.  Там  гудел  примус и  шипела сковородка.
Матвей   Исаич  почувствовал  себя  здесь  в  относительной  безопасности  и
звукоизоляции. -Что за эпидемия? -Трудно  сказать. Лихорадка  и во рту язвы.
На  губах и на деснах... Хорошо, что Матвей Исаич вывел его наружу: этого бы
Кузьма  Андреич не  выдержал.  -Я что-то про все это слышал. Только  концы с
концами  не  свел... Вы  бы  потише  все-таки,-  попенял  он Алексею,  снова
признавая  в  нем  ровню.-  Разве  можно так?  -Учителя  боитесь?  -Что  мне
учитель?.. Кто его слушает?..- Матвей Исаич  помешкал, не  зная,  разъяснять
ли,  нет,  столь очевидные для других вещи.- Вы мою бражку видели? Ту, что у
стойки пасется?.. Разнесут  вдребезги,  если что. Я ж каждый день на работу,
как   на  передовую,  хожу.   Народ,  сами   видели,  какой   -  горячий  да
переменчивый...  Вы-то  сами  не  боитесь? -Нет,- беспечно  отвечал  тот.- Я
приезжий. -А им  все  едино.  Повесят обоих  на одном  крюку:  вас  с  одной
стороны,  меня - с  другой... Говоришь, проверить могут? -Могут. Если зараза
опасной окажется. -Это понятно... А  сделать ничего нельзя?..- и лицо Матвея
приобрело  просительное, едва не подобострастное  выражение.- А я в долгу не
останусь...  Деньги?..- совсем  уже  вкратце спросил он. -Да нет...  Мне тут
кое-что надо... Но я пока воздержусь... Он набивал себе цену и, по молодости
лет,  переигрывал.  Матвей Исаич  помолчал, попытался  представить себе, что
может  понадобиться  молодому  москвичу  в Петровском, но, будучи  человеком
положительным,  от  этого  праздного  занятия  отказался  и  согласился -  к
обоюдной, как ему показалось, выгоде: -Ладно. А в этом деле сейчас поможешь.
Идет?  -Обязательно.  Журнал  есть  -  с обходами  санитарного врача?  -Есть
конечно. -Я туда задним числом  акт проверки впишу. Ничего, что на "ты"? -Да
хоть Мотькой зови -  что за  вопрос? Пойдем обратно, здесь писать негде. -На
заборе можно. -Это если вы только. Я,  когда пишу, все со стола убираю и еще
места  не хватает...- Он пошел в подсобку, посмотрел там на Кузьму Андреича,
который  с  недоверчивым  и  предвзятым  выражением  лица изучал лежащее  на
тарелке  мясо, взял из ящика стола  засаленную  тетрадку, молча  вернулся  к
доктору:- У сына взял. Таисия в  нее  обходы вносит. Когда нужно ей что. Что
писать будем? -Сам напишу: вы ошибок наделаете. Нарисую, что мясо то видел и
одобрил к реализации. Где купили и как,  не мой вопрос, я в это не вникал, а
удостоверил качество: покажешь, если комиссия придет. Запись глупая,  но для
дурака сойдет.  У тебя отписка, а мне на неопытность  спишут.  И вообще, ищи
меня  тогда:  меня  и след простыл - я к этому  времени  далеко отсюда буду.
-Так-то все сходится...- Матвей никак не  мог понять, дурачат его или делают
ему одолжение, но ход мысли гостя признал правильным.- Пусть так... И откуда
ты? Где теперь таких молодцов пекут? -В Москве, конечно. -Тогда все ясно!..-
Матвей  как  бы успокоился.- У вас там мысль  работает, на месте не стоит...
Может, тебе денег все-таки  дать?..- засомневался он и начал  подсчитывать в
уме,  о какой сумме может пойти речь.-  Они никому еще не помешали.  А  если
нужно будет, я тебе  и так помогу... Не люблю, понимаешь, в кредит торговать
и в долгу оставаться.  Торговля должна в  один момент  кончаться: ударили по
рукам  и разбежались.  По-русски. Чтоб  не искать потом...-  Он уже  полез в
карман за деньгами, но Алексей настоял на своем: -Оставь себе. Зачем мне эти
трешки? Мне справка нужна. Бумага за  бумагу.  -Что за  справка?-  Матвей не
любил бумаг и как  мог  избегал их.- Я  ж тебе говорил:  и  писать толком не
умею. Можно считать, неграмотный. У меня и машинки нет. Одна только печатка.
-Справка  из  облздрава.  -А  я  тут  при  чем?  Где  я,  где  облздрав - не
выговоришь? -Торговля  все  может.  -Через трест?.. Так  они  за так  ничего
делать не будут. -Там эти деньги и отдадите. Матвей хотел  сказать, что там,
пожалуй,  мятыми рублями и трешками не обойдешься, но смолчал: в отличие  от
Алексея, не швырялся чужими  тайнами... -Ладно,- сказал он, кончая разговор,
становящийся  для  него утомительным.-  Разберемся.  Что за  справка,  потом
скажете.  А  акт  сейчас составляйте...-  и Алексей Григорьевич, упираясь  в
дощатый  забор,  нацарапал  в  тетради  формулу  со  всеми  ее  необходимыми
заклинаниями,  после  чего  оба  вернулись в  подсобку.  -Мясо ваше, небось,
остыло... А мое  сгорело совсем,- запоздало укорил  он  москвича.- Пока мы с
вами цидульки эти писали. Собакам придется выбросить...- и полез в подвал за
новым куском  говядины: сам  он  никакой заразы не опасался... -Что приуныл,
Андреич?..-  Алексей, довольный:  не результатами  сделки, а  процедурой  ее
заключения  -  подсел,  нетрезвый, к учителю,  придвинул  к  себе  стакан  с
желтоватой  жидкостью.-  Что это?  Портвейн, мадера  или  самогон  -  уже не
разбираю. -Мешать не  надо. Пить нужно  одно  что-нибудь,- и с  этим Алексей
согласился: -Это ты правильно излагаешь. Это мне и Гамлет говорил. Сейчас мы
с тобой клюкнем по одной-другой и к женщинам пойдем. -Это уж точно без меня.
-Слыхали? От ворот поворот!  Вы тоже так считаете?..-  обратился он к  Маше,
которая  сидела у  двери  и  поглядывала поочередно  то в зал,  то на  обоих
гостей: вдруг пожелают что-нибудь, но она не стала  его слушать:  закричала,
вместо этого,  на  некоего злоумышленника,  положившего глаз и руку на новые
стаканы:  -Поставь  стакан!.. В карман уже засунул!..- негодуя, сообщила она
им.- На  улице пить!.. Нечего  было  распаковывать!..-и устремилась  в  зал:
восстанавливать  порядок. -Что раскричался?- выговорил москвичу учитель.- То
про  мясо орешь, теперь про  это?.. Завтра  ж  доложат кому  следует. Уедешь
через  месяц,  а мне тут  до  конца  дней моих  околачиваться...  Домой  они
вернулись разными путями.  Алексей Григорьевич решил все-таки отправиться на
известный промысел и начал поиски от порога: постучался к Маше, показавшейся
ему доступной и заслуживающей его внимания -  Кузьма  Андреич воспользовался
этим  и  украдкой,   но  с  достоинством  удалился.  Маша  развеселилась  от
предложения  москвича,   отказалась,   сославшись  на   известные   семейные
обстоятельства,-  зато  помогла  ему  найти  дорогу  домой:  луны  не  было,
сгустившиеся  сумерки  окутали Петровское  непроглядной  тьмой,  сделали его
переулки и дома одинаково  черными и  неузнаваемыми, а он не знал ни  адреса
хозяев,  ни  их  фамилии. Маша, почувствовав  к  нему,  после  его  авансов,
естественную симпатию, стала расспрашивать его подробности,  могущие вывести
их на верный  путь, но  он  припоминал только  то, что никак не выделяло его
хозяев среди прочих жителей: они были  приезжими, имели дом,  дощатый сарай,
козу  и  колодец  -  у  кого их  тут не было? Помогли  Мишка с  Тонькой: оба
оказались довольно популярными в Петровском лицами - если верить подросткам,
случайно остановившимся возле кафе и принявшим участие в розысках: установив
их личности,  припомнили и хозяина, плотничающего в совхозе, и его половину,
словоохотливую и нигде не работавшую. Маша рассказала Алексею,  как идти,  и
он, хоть и не без труда, но добрался в  тот вечер до дому и был встречен там
радушными хозяевами. Тем  нечем было заняться в  этот вечер (как и во многие
другие тоже), и они охотно посидели с  ним  во  дворе,  пока он способен был
сохранять  необходимое  полувертикально-полунаклонное  положение.  С Кузьмой
Андреичем все было в одно  время и сложней и проще. Он, конечно же, дошел до
дома:  идя, что  называется,  на  автопилоте,  но,  как  это  часто  бывает,
неведомые силы, поддерживавшие его  на  всей траектории  маршрута,  отказали
ему,  едва он ступил на  порог жилища - тут он  рухнул  и с трудом дополз до
дивана гостиной.  Эта  комната  была  у  учителей общей  и,  несмотря на всю
доверительность  и  близость их отношений, не  предназначалась  для  личного
пользования. Перед этим Валентина Егоровна, встревоженная долгим отсутствием
соседа,  несколько  раз  выходила  ему  навстречу,  доходила  до  освещенной
фонарями главной улицы  и немедля  возвращалась:  чтоб  не подумали, что она
ждет кого-то, а не просто дышит  воздухом. Кузьма Андреич  наперед знал, что
так  и  будет,  и потому  подошел  к  дому  огородами  -  они,  естественно,
разминулись: в очередную ее проминку до шоссе  и обратно.  Увидев  и услыхав
его,  валяющегося  в  тужурке  и  в  выходных туфлях  на  ничейном диване  и
непотребно храпящего, Валентина Егоровна испытала сильнейшее движение души и
обнаружила силу и хватку, которые трудно было заподозрить даже в ее жилистом
и костистом теле: недолго думая, она молча, рывком подняла спящего сожителя,
взвалила его на закорки и  поволокла в спальню. При этом он: и она явственно
это ощущала  -  вовсе  не спешил  перебирать ногами  и соучаствовать в общем
движении: напротив,  едва ли  ему не сопротивлялся. Два  дня  потом  они  не
разговаривали, на  третий она вызвала его на решительное объяснение, но я на
нем  не присутствовал и дать отчета о нем не в  состоянии. А  Матвей  Исаич,
которому эта беспримерная история  не  давала спокойно спать, отправился  на
следующее  утро, как и обещал, за  разъяснениями  к  Ивану Александровичу. С
последним его связывали десятилетия служения, если не на одном поприще, то в
близком  соседстве одно от другого: один поправлял другого, так что излишнее
посещение  Матвея Исаича кончалось  лечением  у  Пирогова, и обратно -  один
поставлял  клиентов  другому.   Иван  Александрович  занимал   трехкомнатную
квартиру в том больничном доме, о котором в Петровском в свое время было так
много  толков и разговоров, что  они не истощились и  поныне.  Комнаты  были
заставлены  благопристойной,  много  лет  назад  купленной  мебелью,  хорошо
сохранившейся благодаря стараниям домовитой и бережливой Галины  Михайловны.
Отношения  между супругами,  после  бурного романа  Ивана  Александровича  с
Ириной Сергеевной, переживали полосу  мирного затишья и были прохладными, но
умеренными и терпимыми:  как климат в Финляндии.  -Как живете? Ничего, что я
вас в воскресенье с утра потревожил?  Умные люди в  эту  пору, говорят, дома
сидят, а глупые по  делам  шастают...- Матвей  Исаич остановился в прихожей,
как бы  не  решаясь или  затрудняясь идти дальше.- Галину Михайловну, гляжу,
ничто не берет: все такая же обольстительная и привлекательная...- и круглое
меланхолическое лицо  его выразило  тут мимолетное, но проникновенное и  ему
одному понятное сожаление. -Да куда уж там? Стара стала - молодые есть.- Это
предназначалось,  конечно  же, для  ушей  Ивана  Александровича,  с  досадой
слушавшего их  разговор из соседней комнаты и не торопившегося выйти. -Что -
молодые?  Молодость  теперь  на  дороге  валяется,  а настоящая красота дома
сидит.- С женщинами приличного круга Матвей Исаич вел себя дамским угодником
и едва не ловеласом  - но особенного, уважительного, почти робкого свойства:
он никогда не опускался до  грязных  ужимок  и  скабрезностей  и вообще  был
слишком  профессионал, чтоб затевать романы  с  клиентками,  к числу которых
относил  все  петровское население.  Дамы  ценили эту  редкую  и  врожденную
деликатность и  выделяли его  среди прочих,  хотя ни об одной из них не было
известно, чтоб она всерьез увлеклась этим высокообразованным неучем.- Хозяин
дома? -Дома. На дачу собирается. -А вы не хотите? -Зачем?.. Чтоб там на него
глазеть? Он  мне и здесь  надоел, со своими  фокусами.  Каждый раз новыми...
Иван,  к  тебе посетители... -Мне к нему пройти? -Да проходите, конечно! Что
спрашиваете, Матвей Исаич? Будто первый раз, право... Вы на него внимания не
обращайте  -  он  с утра  ищет  что-то, меня спросить не хочет...-  но  Иван
Александрович,  хоть  и  с опозданием,  но  вышел навстречу  раннему  гостю:
-Извини, Матвей -  шурупы понадобились:  полку на  даче прибить  надо. Никак
найти не могу.  Раньше все помнил, что где лежит, а теперь  память отшибает.
-А ты как думал? Не  то будет!..- позлорадствовала жена, но он,  не  обращая
внимания   на   это  почти  обязательное  в  семейном  кругу   подзуживание,
гостеприимным жестом пригласил Матвея в  гостиную.- Присаживайся. Давно тебя
не видел - не ходишь ко мне. -Так и ты ко мне не заглядываешь,- отвечал тот,
садясь  в предложенное  ему кресло.  -Тоже верно. Но оно и к лучшему, что мы
друг в друге не нуждаемся - так ведь?..  Иван Александрович был в это утро в
благодушном настроении или хотел предстать так перед своим давним знакомцем,
но  первое упоминание  о новом докторе и о  тарасовской телке, произведенной
тем  в тухлого бычка, вывело его  из равновесия и разозлило - дальше некуда.
Матвей протянул ему тетрадь  с  автографом его подчиненного. -А это что?- не
понял  Иван  Александрович. -Акт о приемке. Того мяса самого.  -А что коряво
так? Пьяный был совсем?  -На заборе писали.  Там доски  неструганые. Пирогов
только головой  покачал: -А он  на  голове  при этом стоял?..  Кому он нужен
вообще, документ этот?  -Сказал, для  дураков.  -Ну если для них только! Так
для них никаких бумаг не  хватит. Что он взял  с тебя? -Ничего. Про какую-то
справку говорил. Иван Александрович знал, о  какой  справке шла речь, но был
слишком зол,  чтоб  объяснять  это  Матвею: -Пообедал? -Не один, а с Кузьмой
Андреичем. -И  этого сплетника с  собой припер? Считай, прогадал ты  с ними.
-Не  надо  было  брать?..-  Матвей  вздохнул  и  поглядел   с  сомнением  на
злосчастную тетрадку.- Сам предложил. Я б не додумался. Не понимаю же ничего
в делах  ваших...  Не  понадобится, говоришь? А я ее возьму все-таки, потому
как обходы  спрашивают. -Бери, конечно. С тобой  ясно  все... Этот-то  что о
себе думает?! Бандит какой-то! -Это ты чересчур. Какой он бандит?- Матвей во
всем  любил  меру.- Молодой просто, важничает.  И водку с вином мешает...  Я
виноват...-  В  нем заговорило  нечто вроде совести.- Подпоил парня. -Да  ты
вообще здесь первый враг. -Не говори. А  что делаю? План только  выполняю...
Слушай?  Хочешь, отдам  тебе этот  акт? Раз он  тебе так не нравится? Листки
переписать  можно...-  Матвей  был  способен  иной  раз  на широкие жесты  и
поступки, но и  Пирогов не любил лишний раз одолжаться: -Спрячь его,  никому
не  показывай и забудь, о чем  он!.. Это же скот! Коровы!- проговорился он.-
Люди мрут - полбеды, а скотина! Хуже этого ничего нету. Такое начнется,  что
не обрадуешься. -А  что может быть?..  Сибирская  язва?..-  Струсив,  Матвей
готов был предположить худшее. -Не знаю,- сказал  Пирогов.- Я  не ветеринар,
доктор - это не по моему ведомству. Зачем вот он в это дело сунулся - ума не
приложу. -Через месяц  уедет.  Сам  сказал. -Если так  дальше пойдет,  его и
раньше здесь  не будет. Это место,  Матвей, самое склочное  - тут за  неделю
такого  можно  нашустрить,  что  потом  за  год  не расхлебаешь...  Особенно
теперь... Захотят выгнать если, легче всего здесь  предлог  найти. -Понятно.
Спасибо,  что  сказал. Все-таки великое дело - образованность: как это у вас
гладко  все выходит, слушать - одно удовольствие. Один говорит одно,  другой
другое, а  все равно - убедительно.  Тебе колбасы  не  нужно? - Он достал из
мятой клеенчатой  хозяйственной  сумки, которая всегда  была при нем,  батон
копченой  колбасы.-  Снова  колбаса  объявилась.  -Ангел  прилетел,  принес?
-Зачем? Старый канал заработал. -Иван за старое взялся?!- Пирогов ушам своим
не поверил. -Ну! Открыл,  говорит, сезон...- и  Матвей помедлил, прежде  чем
расстаться  со  следующей новостью: знал им цену.-  Днями  был  у Воробьева.
-Один?  -Не один, а с Анной Романовной. Они по одному в гости не ходят. -Это
ты  точно знаешь? -А как еще? Либо точно, либо не знаешь вовсе... Пирогов не
хотел, в выходное утро, настраиваться на дрязги.
     -Прострел,  небось:  они ему не то мазь какую-то втирают, не  то массаж
делают. -Не знаю, что они ему втирают,- сказал Матвей с сомнением в лице и в
голосе.- Очки, наверно, но он после этого и за колбасу снова  взялся... Хотя
мне это только на  руку. Хороший снабженец вообще. -Вот и возьми его себе. С
супругой  вместе.  А я  посмотрю, как  ты себя при этом чувствовать  будешь.
Матвей подумал немного. -Нет. Пусть лучше у  тебя остаются. -То-то и  оно...
Наговорил  ты мне загадок, Матвей. -Что поделаешь? Надо  делиться со  старым
приятелем.  Я  хоть  и  неграмотный, а людям цену знаю. Не больной  пока, но
лечиться когда-нибудь придется...Так будешь колбасу брать? Или отвык  от нее
совсем,  без  Лукьянова?  -Почем  она?  -Да о  чем ты  говоришь?-  привычной
скороговоркой  зачастил  тот  и,  вместо  ответа, достал  из  той  же  сумки
оберточную бумагу и завернул в нее колбасу - одним из тех скупых, отточенных
и изящных движений, которые обличали в нем умелого торгаша и которыми он сам
любовался  и  гордился.- Я тебе еще  одну  вещь  хотел  сказать  - не  знаю,
обидишься  или нет, но  я  это по-дружески. -Я  на умных  людей,  Матвей, не
обижаюсь. -Ну раз так... Зря  ты начальников выделяешь,- сказал  он, подавая
Пирогову сверток.- Одни у тебя, понимаешь, в  любимчиках  ходят: ты с ними и
здороваешься  и разговариваешь,  а другой  -  как  сирота какой или пасынок:
слова для  него не  найдешь хорошего. Пирогов  усмехнулся,  признавая в душе
справедливость  замечания. -А  для  тебя все  одинаковы?- спросил он только.
-Все!- Матвей произнес  это с полнейшей убежденностью.- Входят в одну дверь,
выходят  с  сумками в  другую.  Как  корова  траву жрет.  Что пожарный,  что
райкомовец, что эти - в погонах которые...  -Что врачи,- прибавил  для счету
Иван Александрович. -Ну с вами  не  совсем так,- свеликодушничал Матвей.- Не
без пользы люди. Тоже  иной раз сходишь.  Как  прыщ  какой не  на  том месте
вскочит. -А другие без пользы? -Совершенно!- уверил его Матвей.- Поэтому  их
и  беречь  надо.  Никому же не  нужны...  Ты  ко  мне  завтра придешь?..-  и
напомнил, поскольку тот не сразу его  понял:-  На  проводы к Зайцеву?  Опять
банкет у меня устраивают,  все в кафе вверх дном перевернут. Сколько потеряю
на  этом, одному богу  известно. Хорошо хоть,  меняются они нечасто. -Пойду,
наверно. Куда я денусь? -Вот и помирись там с Егором Иванычем, приласться. А
то  со света сживет. Тот еще хавала... 33 В воскресенье Алексей  Григорьевич
отлеживался,  в  понедельник,   выздоровев,  с  легкой  душой  отправился  в
больницу. Санэпидотдел оказался закрыт: Таисии не было, она запирала флигель
на время своего отсутствия. Алексей нисколько не расстроился  из-за этого, а
пошел в амбулаторию  знакомиться  с  Иваном  Герасимычем, о  котором был уже
наслышан;  впрочем,   любой  хирург  был  для  него  фигурой,  заслуживающей
внимания. Иван Герасимыч тоже хотел поглядеть на приезжего, объявившего, что
хочет работать в его области: новые люди всегда интересовали ег