ко.
   - Ладно! Я только хотела сказать, что, наверное,  задержусь  сегодня.
Часов до девяти. Поем где-нибудь в городе.
   - Хорошо. Поужинаю один.
   - Извини, - сказала она, будто о чем-то вспомнив,  и  после  короткой
паузы положила трубку.
   Я несколько секунд смотрел на трубку, потом пошел на  кухню,  очистил
яблоко и съел его.

***

   За шесть лет с нашей свадьбы я ни разу ни с кем не переспал.  Это  не
значит, что у меня никогда не возникало желания при виде  других  женщин
или что для этого не было случая. Просто я не задавался такой целью.  Не
могу объяснить почему, но, наверное, секс не относится к моим  жизненным
приоритетам.
   Впрочем, однажды мне случилось провести ночь  в  доме  у  женщины.  Я
питал к ней определенную симпатию и  знал,  что  она  не  отказалась  бы
переспать со мной. Однако до этого дело не дошло.
   Несколько лет мы с ней вместе работали  в  юридической  конторе.  Она
была моложе  меня  на  два-три  года.  Отвечала  на  телефонные  звонки,
составляла рабочие графики сотрудников. У нее  это  здорово  получалось.
Она отличалась сообразительностью и  прекрасной  памятью  и  могла  дать
ответ на любой вопрос: кто, где и чем занимается, какая  папка  в  каком
ящике лежит. Она назначала все деловые встречи. Сотрудники к ней  хорошо
относились. У нас были достаточно близкие отношения, мы  даже  несколько
раз ходили вместе в бар. Ее вряд ли можно было  назвать  красавицей,  но
лицо ее мне нравилось.
   Когда она собралась замуж и решила уволиться из конторы (ее  будущего
мужа переводили работать на Кюсю), мы с несколькими коллегами пригласили
ее вечером выпить на прощание. Обратно нам было по пути. Мы сели  вместе
в электричку, было уже поздно, и я проводил ее до дома.  На  пороге  она
предложила зайти выпить кофе. Я боялся опоздать на последний  поезд,  но
все-таки решил не отказываться. Может, мы больше никогда не увидимся, да
и кофе не помешал бы - немного протрезветь. Квартира оказалась  типичным
жилищем одинокой девушки. Маленькая магнитола  в  коробке.  Холодильник,
правда, был великоват  и  слишком  шикарен  для  одного  человека  -  он
достался ей бесплатно от подруги. В соседней комнате она  переоделась  в
домашнее, затем приготовила кофе. Мы уселись на полу и разговорились.
   Когда в беседе наступила пауза, она вдруг спросила:
   - Послушай, а ты чего-нибудь особенно боишься?
   - Вроде бы нет, - ответил я, чуть подумав.  Вообще-то  в  жизни  меня
многое пугает, но выделить что-то особенное я бы не смог. - А ты?
   - Я боюсь подземных водостоков. - Она крепко обхватила колени  обеими
руками. - Знаешь, наверное? Их закрывают крышками, и по ним  под  землей
течет вода. Она стекает туда и шумит в темноте.
   - Понятно. По-моему, это называется дренажная система.
   - Я родилась в Фукусиме . Рядом
с нашим домом была речушка.  Текла  откуда-то  с  полей,  а  на  полпути
уходила в трубы, под землю. Кажется, это случилось, когда я  играла  там
со старшими ребятами. Мне тогда  было  года  два-три.  Меня  посадили  в
лодочку и пустили по течению. Обычная детская забава, но тогда  как  раз
прошли дожди, уровень воды поднялся. Лодку понесло прямо к  трубе.  Если
бы там случайно не проходил какой-то старик, лодку обязательно  затянуло
бы внутрь, и тогда меня точно никогда бы не нашли.
   Она провела пальцами по губам, будто еще раз  хотела  убедиться,  что
осталась жива.
   - До сих пор все это стоит у меня перед глазами. Я лежу на  спине,  и
поток несет меня. Река громоздится с двух сторон,  окружая  меня  словно
каменными стенами, а  надо  мной  простирается  ясное  голубое  небо.  А
течение все быстрее. Оно уносит меня все дальше и дальше. Что же  будет?
И вдруг я понимаю, что впереди  открывается  мрак.  Настоящий  мрак.  Он
приближается с каждым мгновением и хочет поглотить меня. Я чувствую, что
меня вот-вот накроет  холодная  тень.  Эти  ощущения  -  первое,  что  я
запомнила в жизни.
   Она сделала глоток кофе.
   - Мне страшно, Окада-сан. Невыносимо страшно. Как тогда,  в  детстве.
Меня снова уносит туда, откуда никогда не выбраться.
   Она достала из сумочки  сигарету,  прикурила  от  спички  и  медленно
выпустила дым. Я первый раз видел, как она курит.
   - Ты говоришь о замужестве?
   Она согласно кивнула:
   - Да. О замужестве.
   - А что, есть какие-то проблемы? Что-нибудь не так?
   - Вроде бы ничего особенного. Так, мелочи всякие...  -  покачала  она
головой.
   Я не знал, как реагировать на ее слова, но надо было что-то сказать.
   - Мне кажется, перед свадьбой все  так  или  иначе  переживают  такие
чувства.  Думают:  "А  вдруг  я  совершаю  большую   ошибку?"   Это   же
естественно. Ведь выбираешь человека, с которым вместе жить. Не надо так
бояться.
   - Легко тебе говорить:  "Все  люди  одинаковые...  У  всех  такие  же
проблемы..."
   Минуло  одиннадцать.  Надо  было  как-то   сворачивать   разговор   и
выбираться домой. Но не успел я и рта открыть, как она попросила,  чтобы
я ее обнял.
   Это застало меня врасплох.
   - Что с тобой? - спросил я.
   - Мне надо подзарядиться, - сказала она.
   - Подзарядиться?
   - Электричества не хватает. Знаешь, в  последнее  время  я  почти  не
сплю. Стоит на минуту задремать, сразу же просыпаюсь и  больше  не  могу
уснуть. И думать ни о чем не могу. Со мной такое бывает.  Поэтому  нужно
подзарядиться от кого-нибудь, а то у меня завод кончится. Честное слово!
   "Она что, еще не протрезвела?" - подумал я и заглянул ей в глаза. Они
были совершенно трезвыми: разумными и спокойными, как обычно.
   - Послушай, на следующей неделе ты уже будешь замужем,  и  муж  будет
тебя обнимать, сколько захочешь. Хоть каждый вечер.  Для  этого  люди  и
женятся. И с электричеством проблем больше не будет.
   Она ничего не ответила. Сжав губы, разглядывала свои  стройные  ноги.
Маленькие, белые, с красивыми ноготками.
   - Но мне это требуется сейчас, - проговорила она. - Не завтра, не  на
следующей неделе, не через месяц, а сейчас.
   "Ну, если ты действительно так хочешь..." - подумал я и обнял ее. Все
это выглядело ужасно глупо. Для меня она была коллегой по работе,  очень
толковой и симпатичной девушкой. В конторе мы сидели  в  одной  комнате,
перешучивались, иногда вместе выпивали. Но здесь, не на работе,  сидя  в
обнимку в ее квартире, мы представляли  собой  всего-навсего  два  комка
теплой плоти. В офисе каждый из нас играл свою роль, но стоило  покинуть
эту сцену, снять  с  себя  маски  условностей,  как  мы  превращались  в
нелепую, неуклюжую плоть, в куски живого мяса, укомплектованные костями,
органами пищеварения, сердцами, мозгами и детородными органами. Я  сидел
на полу, прислонившись спиной к стене, и обнимал  ее  за  плечи,  а  она
крепко прижималась ко мне грудью. Грудь у нее оказалась больше и  мягче,
чем я думал. В такой позе, не говоря ни слова, мы просидели друг у друга
в объятиях довольно долго.
   - Ну как? - поинтересовался я и не узнал своего голоса. Казалось,  за
меня говорил кто-то другой. Я почувствовал, как она кивнула.
   Хотя на ней был трикотажный спортивный свитер и тонкая юбка до колен,
я скоро понял, что под одеждой на ней ничего  нет.  И  тут  же,  как  по
команде, почувствовал эрекцию. Похоже, она это заметила. Я ощущал у себя
на шее ее теплое дыхание...

***

   Короче, я так с ней и не переспал, хоть и  "заряжал"  до  двух  часов
ночи. Она просила не оставлять ее одну, обнимать, пока она не заснет.  Я
довел ее до кровати и уложил. Она переоделась  в  пижаму,  но  никак  не
могла заснуть, и  я  еще  долго  держал  ее  на  "подзарядке".  Щеки  ее
потеплели, сердце билось учащенно. Я не  знал,  правильно  поступаю  или
нет, но не представлял, как еще  можно  действовать  в  такой  ситуации.
Проще всего - улечься вместе с ней в постель, но я с самого начала  гнал
от себя эту мысль. Что-то мне подсказывало, что не стоит.
   - Не сердись на меня. Просто у меня совсем кончилось электричество.
   - Конечно, - сказал я. - Я все понимаю.
   Нужно было позвонить домой, но что  бы  я  сказал  Кумико?  Врать  не
хотелось, а моих объяснений она бы не поняла. И потом, это уже не  имело
никакого значения. Будь что будет. Я ушел от нее в два  часа,  дома  был
только в три. Никак не мог поймать такси.
   Кумико, конечно, страшно разозлилась. Она не спала, сидела за  столом
на кухне и ждала меня. Я сказал, что выпил  с  товарищами,  а  потом  мы
пошли играть в маджонг . "Почему же ты не позвонил?" - спросила она. "Как-то в голову не
пришло", - ответил я. Мои объяснения ее не убедили, и вранье сразу  было
разоблачено. В маджонг я не играл уже несколько лет, а врать как следует
не научился. Поэтому я во всем признался и рассказал от начала до конца,
за исключением, естественно, эпизода с эрекцией, напирая на  то,  что  с
этой девушкой у меня ничего не было.
   После этого Кумико три дня со мной не разговаривала. Совсем. Спала  в
другой комнате, садилась за стол одна, без меня.  Мы  переживали,  можно
сказать,  самый  серьезный  кризис  в  нашей   совместной   жизни.   Она
по-настоящему обиделась на меня, и я ее хорошо понимал.
   - Что бы ты подумал на моем месте? - обратилась ко мне жена,  прервав
молчание: ее первые слова за три дня.  -  Если  бы  я  явилась  домой  в
воскресенье, в три часа утра, даже не предупредив тебя  по  телефону,  и
стала говорить, что все это время провела в постели с мужчиной, но между
нами ничего не было? "Поверь мне. Я его "подзаряжала", только  и  всего.
Так что давай позавтракаем  и  ляжем  спать".  Если  бы  я  тебе  такого
наговорила, разве ты не вышел бы из себя? Поверил бы мне?
   Я молчал.
   - А ты сделал еще хуже, - продолжала Кумико. - Солгал сначала, что  с
кем-то там пил, играл в маджонг... Какое  вранье!  Почему  же  я  должна
верить, что ты с ней не спал?
   - Соврал я зря, конечно.  Извини,  пожалуйста.  Мне  показалось,  что
объяснить правду будет очень трудно. Прошу, поверь: я  действительно  не
сделал ничего плохого.
   Кумико положила голову на стол. У меня было такое чувство, что воздух
в доме становится разреженным.
   - Я не знаю, что еще сказать. Ну можешь ты мне поверить?!
   - Хорошо, поверю, раз тебе так хочется. Но запомни: очень может быть,
и я когда-нибудь поступлю так же. И тогда уж ты тоже мне поверь. У  меня
есть на это право.
   Пока  Кумико  свое  право  не  использовала.  Временами  я   пробовал
представить, что будет, если она им все-таки воспользуется. Скорее всего
я бы ей поверил, но пережить такое было бы очень трудно. "Зачем  же  так
поступать?" Именно так думала в тот день обо мне Кумико.

***

   - Заводная Птица! - послышался со двора чей-то голос.  Это  была  Мэй
Касахара.
   Вытирая на ходу волосы полотенцем, я вышел на веранду. Она сидела  на
перилах и грызла ноготь на большом пальце. На  ней  были  те  же  темные
очки, что и во время нашей первой встречи, кремовые  хлопчатые  брюки  и
черная майка навыпуск. В руках она держала папку для бумаг.
   - Вот я и перелезла, - сказала она, показывая на стену из  блоков,  и
стряхнула приставшие к брюкам соринки. - Я примерно прикинула  и  решила
перелезть  тут.  Хорошо,  что  угадала.  Вот  крику  было  бы,  если   б
куда-нибудь не туда попала!
   Мэй достала из кармана пачку "Хоупа" и закурила.
   - Как дела, Заводная Птица?
   - Помаленьку.
   - Между прочим, я - на работу. Пойдем вместе, а? Мы работаем по двое,
и мне, конечно, на-а-амного лучше со  знакомым  человеком.  Новички  все
время нос суют не в свои дела,  вопросы  разные  задают:  "Сколько  тебе
лет?" да "Почему в  школу  не  ходишь?"  В  общем,  достают.  А  то  еще
какой-нибудь  извращенец  попадется,  всякое  бывает.  Ну,   пожалуйста,
Заводная Птица! Будь человеком! Пойдем со мной.
   - Это то, о чем ты говорила? Исследование для изготовителей париков?
   - Угу, - сказала она. - С часу до четырех считаем  лысых  на  Гиндзе.
Только и всего. Тебе  тоже  это  будет  полезно.  Ты  ведь  когда-нибудь
облысеешь, и тебе уже сейчас не повредит кое-что об этом узнать.
   - А вдруг кто-нибудь увидит тебя на Гиндзе за этим занятием в учебное
время? Не попадет?
   - Не-а. Скажу: у нас,  мол,  внеклассные  занятия  по  социологии.  Я
сколько раз так выкручивалась.
   Делать мне было нечего, поэтому я решил поехать с ней. Мэй  позвонила
в  фирму  предупредить,  что  мы  скоро  появимся.   По   телефону   она
разговаривала вполне нормально: "Да... я хотела бы поработать  с  ним...
хорошо... вы правы... большое спасибо... да... все будет сделано, как вы
говорите...  мы  будем  после  двенадцати..."  На  случай,  если  Кумико
вернется рано, я оставил ей записку, что буду домой к шести, и вышел  на
улицу вместе с Мэй.
   Фирма по изготовлению париков находилась на Симбаси. В метро девчонка
вкратце объяснила, в чем будет заключаться наша работа. Мы должны встать
на углу и считать проходящих по улице  обладателей  лысины  (и  людей  с
редеющими  волосами).  Их  также  нужно  делить  по  трем  категориям  в
зависимости от степени облысения: в) легкое поредение;  б)  значительная
потеря волос и а) настоящая лысина. Мэй открыла  папку,  достала  оттуда
специальный буклет и показала мне все стадии на наглядных примерах.
   - Главное, какая голова к какой категории относится, - ты,  наверное,
понял. В детали  вдаваться  не  будем  -  на  это  уйдет  куча  времени.
Представление, надеюсь, теперь имеешь? Этого достаточно.
   - Ну так, в общем... - протянул я без особой уверенности.
   Рядом с Мэй восседал весьма упитанный мужчина, судя по виду, служащий
какой-то компании, ярко  выраженный  тип  Б.  Он  явно  чувствовал  себя
неуютно и беспокойно косился на буклет,  но  Мэй  не  обращала  на  него
никакого внимания.
   - Я делю их по категориям, а ты стоишь рядом и вписываешь  в  анкету,
что я буду говорить. Просто, правда?
   - В общем, да, - сказал я. - А какой смысл во всем этом?
   - Понятия  не  имею.  Они  везде  составляют  такую  статистику  -  в
Синдзюку, в Сибуе, на Аояме . Может, хотят знать, где больше  всего  лысых.
Или выясняют процент лысых по типам  среди  населения.  Не  знают,  куда
деньги девать, вот и все. На париках такие бабки гребут! Премии  в  этих
фирмах гораздо выше, чем в торговых компаниях. Знаешь почему?
   - Ну-ка скажи.
   - Могу поспорить, не знаешь. Парики долго не  служат.  От  силы  года
два-три. В последнее время их очень здорово стали делать, но  чем  лучше
качество, тем скорее их надо менять и покупать новые. Парик  так  плотно
прилегает к голове, что волосы под ним как бы  вытираются  и  становятся
тоньше, чем были. Поэтому скоро приходится менять его, подбирать другой.
Вот если бы ты носил парик и через два года он пришел в негодность,  что
бы ты стал делать? "Ну, вот. Парик совсем износился. Но покупать новый -
слишком дорого. Поэтому с завтрашнего дня  буду  ходить  на  работу  без
парика". Подумал бы так?
   Я покачал головой:
   - Вряд ли.
   - Конечно, не подумал бы. Уж если человек надел парик, значит,  будет
носить всю жизнь.  Это  судьба.  Вот  почему  изготовители  париков  так
наживаются. Хоть и не хочется  так  говорить,  но  они  -  как  торговцы
наркотиками. Попадешь к ним на крючок - будешь клиентом до самой смерти.
Ты когда-нибудь слышал, чтобы у лысого  вдруг  выросли  волосы?  Средний
паричок стоит полмиллиона, а самые шикарные  бывают  и  по  миллиону.  А
менять нужно раз в два года. С ума сойти! На машине и то четыре-пять лет
можно ездить, и еще скидку дадут, когда покупать будешь.  А  с  париками
даже не надейся!
   - Ничего себе, - прокомментировал я ее монолог.
   - Кроме того, у них есть специальные салоны, где клиентам моют парики
и стригут настоящие волосы. Только представь: ты уже не можешь прийти  к
обыкновенному парикмахеру, сесть перед зеркалом, скинуть с себя парик  и
попросить, чтобы тебя подстригли! С одних этих  салонов  они  столько  в
карман кладут!
   - Ты прямо эксперт в этих делах, - сказал я с восхищением. Сосед  Мэй
- тип Б - слушал нас с величайшим вниманием.
   - Ничего удивительного. Народ в конторе  меня  любит,  обо  всем  мне
рассказывают. Это в самом деле жутко прибыльный бизнес. Парики делают  в
Юго-Восточной Азии или каких-нибудь других странах, где труд дешевле.  И
волосы тоже там покупают. В Таиланде или на Филиппинах. Местные  женщины
продают волосы  этим  фирмам,  чтобы  таким  способом  собрать  себе  на
приданое. Бог знает что в мире творится! Сидит здесь какой-нибудь  дядя,
а волосы у него от индонезийской девушки.
   После этих слов я и фирмач (тип Б), повинуясь  рефлексу,  внимательно
оглядели вагон.

***

   На Симбаси мы зашли в офис и получили по конверту, где были  анкетные
листы и карандаши. Фирма вроде бы занимала среди  изготовителей  париков
второе место, но у входа было необычайно тихо. На дверях  не  было  даже
вывески, чтобы  клиенты  не  испытывали  неудобства  при  посещении.  На
конвертах и  анкетах  название  фирмы  тоже  не  значилось.  Я  заполнил
регистрационную карточку, вписав  в  нее  свое  имя,  адрес,  данные  об
образовании и возраст, и сдал ее в опросный отдел. Вот уж  действительно
тихое местечко. Никто не  кричал  в  телефон,  истово  не  барабанил  по
клавиатуре компьютера, засучив рукава.  Все  сотрудники  были  аккуратно
одеты, и каждый спокойно занимался своим делом.  Как  и  должно  быть  в
фирме  такого  профиля,  среди  персонала  не  было  ни  одного  лысого.
Возможно, некоторые носили продукцию своей компании, но отличить  их  от
тех, у кого на голове были собственные волосы, мне не удалось. В  общем,
из  всех  компаний,  где  мне  приходилось  бывать,   это   была   самая
удивительная.
   Оттуда мы поехали на Гиндзу. У нас оставалось немного времени,  и  мы
решили съесть по гамбургеру в кафе "Дэйри Куин".
   - Послушай, Заводная Птица! А ты будешь носить парик, если облысеешь?
- спросила Мэй.
   - Интересный вопрос. Вообще-то я  не  люблю  лишней  возни.  Так  что
скорее всего оставил бы лысину в покое.
   - И правильно! - сказала она, вытирая салфеткой испачканные в кетчупе
губы. - Подумаешь, лысина! Ничего страшного. Она того  не  стоит,  чтобы
из-за нее переживать.
   В ответ я только хмыкнул.

***

   Потом мы три часа просидели у выхода из метро рядом с  офисом  "Вако"
, считая проходивших мимо
плешивцев. Наша  позиция,  с  которой  мы  могли  видеть  головы  людей,
поднимавшихся и спускавшихся по ступеням лестницы в подземку,  позволяла
точно определять степень облысения. Мэй называла мне категории: А, Б, В,
а я записывал все это в анкетные листы. Было видно, что эту операцию она
проделывала уже много раз, - ни разу  не  запнулась  и  не  поправилась.
Девушка быстро и уверенно разделяла прохожих на  категории  и  тихонько,
чтобы не привлекать внимания  прохожих,  называла  их  мне.  Когда  мимо
проходили сразу несколько лысых, она начинала тарахтеть как пулемет:
   - А, А, Б, В, Б, А. Один пожилой мужчина  элегантного  вида  (у  него
была замечательная седая шевелюра), понаблюдав за нами, спросил:
   - Позвольте полюбопытствовать: что это вы делаете?
   - Собираем данные, - бросил я.
   - А для чего? - не отставал он.
   - Для социологии.
   - А, В, А, - не останавливалась Мэй.
   Мужчину мои слова явно не убедили. Он еще  какое-то  время  продолжал
смотреть на нас, но в конце концов махнул рукой и ушел.

***

   Часы на здании универмага "Мицукоси" на другой стороне улицы  пробили
четыре. Мы закрыли папки и снова направились в "Дэйри Куин" выпить кофе.
Хотя работа и не требовала особых затрат энергии, у меня как-то  странно
затекли плечи и шея. Может, оттого, что  мы  производили  наши  подсчеты
тайком. От этого я испытывал  нечто  похожее  на  угрызения  совести.  В
метро,  по  пути  в  офис  на  Симбаси,  я  поймал  себя  на  том,   что
автоматически  распределяю  всех  попадавшихся   на   глаза   лысых   по
категориям: Б, В... Я чувствовал,  что  в  буквальном  смысле  дурею  от
этого, пробовал остановиться