, с ними. Под их пристальными взглядами я не мог
не думать, что все сходится: темно-синее полупальто, такая  же  шапочка,
рост - 175 см, возраст - тридцать с небольшим. И справа на лице  родимое
пятно. Они, наверное, откуда-то узнали,  что  я  довожусь  Нобору  Ватая
шурином и не питаю к нему теплых чувств (или даже ненавижу).  По  глазам
было видно. Не зная, что дальше делать, я крепко вцепился в подлокотник.
Не бил я его битой, не такой я человек, да и биты у меня больше нет.  Но
они мне не поверят. Они дословно верят тому, что говорят по телевизору.
   Я медленно встал со стула и направился  к  коридору,  который  привел
меня в вестибюль. Надо поскорее отсюда убираться. На радушный прием  тут
явно рассчитывать не приходится. Отойдя немного, я оглянулся и  заметил,
что несколько человек поднялись и направились за мной. Я прибавил  ходу,
спеша через вестибюль к коридору. Быстрее, обратно в 208-й номер! Во рту
пересохло.
   Едва я миновал вестибюль и оказался в коридоре,  как  во  всем  отеле
беззвучно   погас   свет.   Кромешная   тьма   свалилась   без   всякого
предупреждения, словно от одного сильного удара топора откуда-то  сверху
обрушился тяжелый черный  занавес.  За  спиной,  совсем  рядом,  гораздо
ближе, чем  я  мог  подумать,  раздались  возгласы,  в  которых  звенела
твердокаменная ненависть.
   Я продолжал путь в темноте, осторожно ощупывая стены. Надо оторваться
от них, хоть немного. Подумав так, я тут же налетел на маленький столик,
что-то опрокинул, похоже - вазу, которая со стуком покатилась  по  полу.
Отскочив, приземлился на ковер на четвереньки, сразу вскочил и  стал  на
ощупь продвигаться дальше, но тут же остановился  -  пола  пальто  резко
дернулась. За гвоздь, что ли, зацепился? "Да нет!" - осенило  меня.  Это
же кто-то схватил меня. Я без колебаний выскользнул из пальто и рванулся
вперед в темноту. Повернул за угол, поднялся,  оступаясь,  по  лестнице,
еще раз повернул. Я все время обо  что-то  ударялся  -  то  головой,  то
плечом; споткнулся о ступеньку и врезался лицом  в  стену,  но  боли  не
почувствовал. Только глаза изнутри залила тусклая пелена. Они не  должны
меня здесь схватить.
   Света не было совсем. Не горело  даже  аварийное  освещение,  которое
должно включаться, когда прекращается подача электричества. Совершив, не
помня себя, этот марш-бросок в полной темноте, когда понятия не  имеешь,
где право, а где лево, я остановился перевести дух  и  прислушался:  как
там, сзади? Тихо. Слышно только, как бешено  бьется  сердце.  Присел  на
корточки, чтобы передохнуть. Они, видно, решили  больше  не  гнаться  за
мной. Идти в  темноте  дальше  не  имело  смысла  -  только  еще  больше
запутаешься в этом лабиринте.  Я  решил  посидеть  у  стенки  и  немного
успокоиться.
   Кто же вырубил свет? Неужели это случайно? Не может быть. Свет погас,
как только  я,  уходя  от  преследования,  ступил  в  коридор.  По  всей
вероятности, кто-то решил помочь мне спастись. Я снял  шерстяную  шапку,
вытер носовым платком пот с лица, опять надел. Напоминая о себе,  заныли
суставы, но серьезно я вроде ничего не повредил. Светящиеся стрелки моих
часов не двигались: я вспомнил, что  они  остановились  еще  в  половине
двенадцатого, как раз когда я спустился в колодец. В это же самое  время
кто-то пробрался в офис Нобору Ватая на Акасаке и заехал ему  по  голове
битой.
   А может, это и в самом деле моя работа?
   В окружавшей меня непроглядно черной темноте эта мысль стала казаться
не такой уж дикой, обретая форму одной из "теоретических  возможностей".
Вдруг там, в реальном мире, я действительно изувечил битой Нобору Ватая?
И только мне одному это неизвестно? Неужели скопившаяся к нему ненависть
непроизвольно толкнула меня пойти туда и пустить в ход силу?  Но  почему
"пойти"? Чтобы добраться до Акасаки, надо сесть на электричку  на  линии
Одакю и в Синдзюку сделать  пересадку  на  метро.  Мог  ли  я  совершить
подобное, сам того не зная? Нет, это невозможно. Если только  в  природе
не существует еще один, другой "я".
   А  что,  если  Нобору  Ватая  умрет  или  не  сможет  восстановиться,
останется инвалидом? Выходит, Усикава здорово  сориентировался,  вовремя
спрыгнул с корабля. Настоящее  звериное  чутье.  Я  словно  услышал  его
голос: "Не хочу хвастаться, Окада-сан, но нюх  у  меня  хороший.  Просто
отменный нюх".
   - Окада-сан! - позвал меня кто-то совсем рядом.
   Сердце подпрыгнуло к горлу, точно разжатая пружина. Откуда  голос?  Я
никак не мог понять. Тело напряглось, глаза  тщетно  силились  различить
что-нибудь во мраке.
   - Окада-сан! - Тот же голос. Низкий, мужской. - Не волнуйтесь,  я  на
вашей стороне. Мы с вами как-то встречались. Помните?
   Да, я вспомнил его. Это голос  Человека  Без  Лица.  Осторожничая,  я
решил еще подождать с ответом.
   - Вам надо скорее выбираться отсюда. Как только включится  свет,  они
явятся сюда за вами. Идите за мной, я знаю короткую дорогу.
   Он включил маленький, похожий на карандаш, карманный  фонарик.  Лучик
слабый, но все-таки под ногами можно было что-то разглядеть.
   - Сюда, - поторопил он.
   Поднявшись с пола, я поспешил за ним.
   - Это вы выключили свет? - спросил я его спину.
   Он ничего не ответил: ни да, ни нет.
   - Спасибо. А то я уже не знал, что делать.
   - Это очень опасные люди, - проговорил Человек Без  Лица.  -  Гораздо
опаснее, чем вы думаете.
   - А что? Нобору Ватая, правда, сильно избили?  -  задал  я  следующий
вопрос.
   - Так по телевизору сказали, - отозвался он, осторожно выбирая слова.
   - Но я здесь ни при чем. Я в это время как раз спускался в колодец.
   - Ну, если вы так говорите, значит, так оно и есть, - ответил он  как
бы само собой, отворил дверь и, светя фонариком под ноги, стал  марш  за
маршем подниматься по лестнице. Я двинулся  следом.  Лестница  оказалась
такой  длинной,  что  скоро  я  потерял  ориентировку  и  даже  перестал
понимать, куда мы движемся - вверх или вниз. Да и лестница ли это?
   - Кто-нибудь может засвидетельствовать, что вы были  в  это  время  в
колодце? - спросил Человек Без Лица, не оборачиваясь.
   Я не ответил. Не было таких людей.
   - Тогда вам лучше, ничего не говоря, бежать отсюда. Для себя они  уже
решили, что преступник - вы.
   - Кто это - они?
   Достигнув верхней площадки, Человек  Без  Лица  повернул  направо  и,
пройдя несколько шагов, открыл дверь и вышел в  коридор.  Остановился  и
прислушался.
   - Нужно торопиться. Держитесь за меня.
   Я послушно схватился за полу его пиджака.
   - Они все время сидят у телевизора, как приклеенные, - продолжал  он.
- Поэтому вас здесь не любят. Зато они без ума от старшего  брата  вашей
жены.
   - Вы знаете, кто я?
   - Конечно.
   - Тогда, может, вам известно, где сейчас Кумико?
   Он молчал. Мы словно играли в темноте в какую-то игру: я  вцепился  в
его пиджак, мы повернули за угол, быстро спустились  вниз  на  несколько
ступенек, прошли в маленькую потайную дверь и, миновав переход  с  низко
нависшим над головой потолком, оказались в очередном коридоре. Странный,
запутанный  маршрут,  которым  вел  меня  Человек  Без  Лица,  напоминал
бесконечное барахтанье в материнской утробе.
   - Окада-сан, мне известно далеко не все, что  здесь  происходит.  Мой
участок - в основном вестибюль. Я многого тут не знаю.
   - А коридорного, который здорово свистеть умеет, знаете?
   - Нет, - прозвучал немедленный ответ.  -  Здесь  вообще  нет  никаких
коридорных - ни свистунов, ни других. Если увидите такого, помните:  это
не коридорный, а нечто, маскирующееся под него. Да, забыл спросить:  вам
номер 208 нужен? Ведь так?
   - Так. Мне надо встретиться там с одной женщиной.
   На это Человек Без Лица ничего не сказал.  Не  спросил,  ни  кто  эта
женщина, ни какое у меня к ней дело.  Он  шагал  по  коридору  уверенной
походкой человека, которому известны здесь все входы и выходы,  и  тянул
меня за собой, как буксир, прокладывавший сложный маршрут по мраке.
   Наконец, ни слова не говоря, он резко остановился перед дверью. Я тут
же врезался в него сзади, едва не сбив с ног. Его тело показалось мне на
удивление легким, бесплотным,  как  высохшая  цикада.  Но  он  устоял  и
посветил фонариком на табличку на двери. Это был номер 208.
   - Дверь не заперта, - сказал он. -  Вот,  возьмите  фонарик.  Я  и  в
темноте доберусь. Как войдете, сразу закройтесь  на  ключ  и  никому  не
открывайте. Делайте поскорее свои дела и возвращайтесь  к  себе,  откуда
пришли. Здесь опасно находиться. Вы нарушили границу,  и  у  вас  только
один союзник - я. Помните об этом.
   - Кто вы?
   Человек Без Лица  вложил  в  мою  ладонь  фонарик,  словно  передавал
эстафету, и вымолвил:
   - Я - Человек Пустое Место.
   Его безликое лицо взирало на меня в темноте в ожидании ответа,  но  я
не мог отыскать правильных слов. Не дождавшись, он исчез прямо у меня на
глазах. Только что был здесь, передо мной, а  в  следующий  миг  темнота
поглотила его. Я посветил туда, где он стоял  мгновение  назад,  но  луч
фонаря выхватил из мрака лишь размытый кусок бежевой стены.

***

   Человек  Без  Лица  сказал  правду  -  дверь  в  208-й  действительно
оказалась не заперта. Ручка бесшумно повернулась под  рукой.  На  всякий
случай  я  выключил  фонарик  и  неслышно  вошел  в  комнату,   стараясь
разглядеть что-нибудь во мраке. Здесь,  как  и  раньше,  стояла  тишина,
ничто не шелохнулось. Ухо улавливало  только  потрескивание  таявшего  в
ведерке льда. Я включил фонарик и запер за собой дверь. Раздался  сухой,
неестественно громкий металлический щелчок. На столе  в  центре  комнаты
стояла непочатая бутылка "Катти  Сарк",  чистые  стаканы  и  ведерко  со
свежим льдом. Прислоненный к вазе  серебристый  поднос  принялся  играть
лучом карманного фонарика, будто долго  дожидался  этой  забавы.  Словно
принимая приглашение присоединиться к игре, цветочная пыльца в один  миг
наполнила комнату ароматом. Воздух загустел; мне  показалось,  что  сила
тяжести вдруг выросла и придавила  меня  к  полу.  Прижавшись  спиной  к
двери, я какое-то время наблюдал возникшее в луче света движение.
   Здесь опасно находиться. Вы нарушили границу, и  у  вас  только  один
союзник - я. Помните об этом.
   - Не свети на меня, - раздался из глубины комнаты  женский  голос.  -
Обещаешь не светить?
   - Обещаю, - сказал я.

36
"Дружба прежних дней" * Как развеять злые чары * Мир, где по утрам звенят будильники

   - Обещаю,  -  сказал  я,  но  голос  прозвучал  как-то  равнодушно  и
отчужденно, словно записанный на магнитофон.
   - Нет, скажи, что не будешь мне в лицо светить.
   - Не буду. Обещаю.
   - Правда обещаешь? Не обманываешь?
   - Конечно, правда, если говорю.
   - Ладно. Может, тогда сделаешь нам виски со льдом? Мне льда побольше.
   Голос явно принадлежал чувственной зрелой женщине, хотя звучали в нем
игривые нотки  девчачьего  кокетства.  Я  положил  фонарик  на  стол  и,
выровняв дыхание, стал при его свете готовить напиток.  Открыл  бутылку,
положил щипцами  в  стаканы  лед  и  плеснул  виски.  Нужно  внимательно
отслеживать в голове, что делают руки. На стене в такт движениям плясали
большие тени.
   Зажав два в стакана в правой руке и освещая дорогу фонариком в левой,
я вошел в заднюю комнату. Воздух в ней показался мне немного прохладнее,
чем тогда, во время моего первого визита в номер 208. Плутая в  темноте,
я вспотел, сам того не заметив, и теперь, остывая, тело ощущало холодок.
Пальто я сбросил по дороге.
   Помня о своем обещании, я  погасил  фонарь  и  сунул  его  в  карман.
Нащупав столик у кровати, поставил  на  него  один  стакан  и  сел  чуть
поодаль на стул с подлокотниками, держа  свою  порцию  виски.  В  полной
темноте оставалось полагаться только на память - хорошо, что я запомнил,
где что стояло.
   Зашуршали простыни. Женщина, не  спеша,  приподнялась  в  постели  и,
облокотясь о спинку кровати, взяла стакан. Легонько  встряхнула,  кубики
льда  стукнулись  друг  о  друга,  она  сделала  глоток.  "Как  звуковое
оформление радиоспектакля", -  подумал  я  о  наполнявших  тьму  звуках,
понюхал виски, но пить не стал.
   - Давно мы не встречались, -  начал  я.  Теперь  голос  звучал  более
естественно, привычно.
   - Разве? - сказала женщина. - Я плохо в этом ориентируюсь. Что значит
"давно"?
   - Насколько я помню, ровно год и пять месяцев.
   Она безразлично хмыкнула и добавила:
   - Не помню...
   Я поставил стакан на пол и закинул ногу на ногу.
   - Выходит, в прошлый раз тебя тут не было?
   - Была. В этой самой постели. Я вообще всегда здесь.
   - Но я точно был тогда в номере 208. Этой ведь 208-й?
   Она покрутила лед в стакане и сказала со смешком:
   - Точно, да не точно. Ты был в другом 208-м номере. Вот это точно.
   Фразы складывались  у  нее  как-то  нетвердо,  отчего  мне  сделалось
немного не по себе. Может, потому, что она  выпила?  В  темноте  я  снял
шерстяную шапочку и положил на колени.
   - Телефон не работает, - сказал я.
   - Знаю, - вяло отозвалась женщина. - Они его отключили. Хотя и знали,
как я люблю по телефону разговаривать.
   - Они что - держат тебя взаперти?
   - Как сказать? Даже не знаю, - сказала она и  коротко  засмеялась.  В
потревоженном воздухе ее голос дрогнул.
   -  Побывав  здесь,  я  потом  долго  думал  о  тебе,  -  говорил   я,
повернувшись в ее сторону. - Хотел понять, кто ты, что тут делаешь.
   - Забавно.
   - О чем только ни думал... И все равно - уверенности у меня еще  нет.
Одни догадки.
   - Хм... - Мои слова, похоже, пробудили в ней интерес. -  Значит,  нет
уверенности? Одни догадки?
   - Да, - сказал я. - И знаешь, что я тебе скажу? Я думаю, ты - Кумико.
Я не догадался сначала, а теперь все больше в этом убеждаюсь.
   - Вот оно что? - помолчав немного, радостно поинтересовалась  она.  -
Выходит, я - Кумико?
   На какое-то мгновение я перестал понимать, что происходит.  Появилось
ощущение, что все получается не так: явился не туда, куда надо, и говорю
что-то не то и не тому, кому нужно. Пустая трата времени,  бессмысленный
обходной маневр. Сменив позу, я сжал в темноте обеими руками лежавшую на
коленях шапочку, желая убедиться в реальности происходящего.
   - Да. Тогда все сходится. Ты все время  звонила  мне  отсюда,  хотела
открыть какой-то секрет. Секрет,  принадлежащий  Кумико.  Наверное,  тот
самый,  которым  настоящая  Кумико  в  реальном  мире  никак  не   могла
поделиться со мной. И ты хотела сделать  это  отсюда  за  нее,  выразить
особыми словами, как бы секретным кодом.
   Женщина помолчала, потом взяла стакан, еще отпила виски и сказала:
   - Интересно! Ну, если ты так думаешь, может, так оно и есть. Вдруг  я
и в самом деле - Кумико? Хотя не знаю... Но если  это  правда,  тогда  я
должна говорить с тобой ее голосом.  Разве  не  так?  Какая-то  путаница
получается. Извини, конечно.
   - Ничего, - отозвался я и снова  уловил  беспокойные,  неестественные
нотки в своем голосе.
   Из темноты послышалось покашливание и слова:
   - Ну, что же дальше? -  Опять  смешок.  -  Как-то  непросто  все.  Ты
спешишь? Можешь еще побыть?
   - Не знаю. Трудно сказать.
   - Погоди минутку. Извини. Хм... Сейчас все будет готово.
   Я подождал немного.
   - Итак, ты пришел. Искал и пришел, чтобы меня увидеть? - раздался  из
темноты серьезный голос Кумико.
   Последний раз я слышал его в то летнее утро, когда застегивал  молнию
у нее на спине. За ушами Кумико пахло  незнакомыми  духами,  которые  ей
кто-то подарил. Тогда она ушла  и  не  вернулась.  Этот  прозвучавший  в
темноте голос - принадлежал ли он настоящей Кумико, или  кто-то  пытался
подражать ей - вернул меня на миг в то  утро.  Я  чувствовал  аромат  ее
духов, видел повернутую ко мне спину, белую кожу. Во мраке  воспоминания
становились  насыщенными,  обретали  куда  более  яркие  краски,  чем  в
реальной жизни. Я сильнее сжал в руках шапочку.
   - Точнее, я пришел не за тем, чтобы увидеть тебя.  Я  пришел  забрать
тебя отсюда.
   В темноте она еле слышно вздохнула.
   - Почему ты так хочешь вернуть меня?
   - Потому что люблю тебя, - сказал я. -  И  знаю,  что  ты  тоже  меня
любишь. Я тебе нужен.
   - Ты уверен? - спросила Кумико - или та, что говорила ее  голосом.  В
нем  не  было  насмешки,  нет.  Но  и  тепла  в  этих  словах  тоже   не
чувствовалось.
   В соседней комнате кубики льда звякнули,  ударяясь  друг  о  друга  и
меняя положение в ведерке.
   - Но чтобы вернуть тебя, нужно разгадать кое-какие загадки.
   - Думаешь, это просто? - спросила она. - Хватит ли тебе времени?
   Она была  права:  времени  оставалось  мало,  а  вопросов,  требующих
ответа, больше чем достаточно. Я провел по лбу тыльной стороной  ладони,
вытирая пот. "Скорее всего, это последний  шанс.  Давай  же,  думай!"  -
сказал я себе.
   - Я хочу, чтобы ты помогла мне.
   - Каким образом?  -  послышался  голос  Кумико.  -  Вряд  ли  у  меня
получится. Впрочем, давай попробуем.
   - Первое, что мне надо знать: зачем ты  ушла?  Почему  тебе  пришлось
покинуть наш дом? Я хочу знать настоящую причину. У тебя был другой,  ты
мне писала. Я перечитывал это  письмо  много  раз.  Отчасти  этим  можно
объяснить что произошло. Но разве в этом  настоящая  причина?  Никак  не
могу поверить. Я не говорю, что это ложь... мне просто кажется... может,
это такая метафора?
   - Метафора? - Мои слова, похоже, изумили ее. - Не знаю,  конечно,  но
спать с другим... Какая же это метафора?
   - Я имею в виду... мне кажется, это объяснение во имя объяснения. Оно
ни к чему не ведет... Это то, что лежит на  поверхности.  Чем  глубже  я
вчитываюсь в твое письмо, тем больше склоняюсь к этой мысли. Должна быть
какая-то другая причина - более серьезная, настоящая. И почти  наверняка
здесь замешан Нобору Ватая.
   В темноте я почувствовал на себе ее взгляд. "А вдруг она видит меня?"
- мелькнуло в голове.
   - Замешан? Как же? - продолжал звучать голос Кумико.
   - Понимаешь, все так запутано... появляются разные  люди,  все  время
происходит что-то непонятное. Пытаешься разобраться, расставить  все  по
местам, но ничего не выходит. Но стоит отодвинуться подальше и взглянуть
со стороны - и сразу видишь четкую связь. Все дело в том, что  из  моего
мира ты перенеслась в мир Нобору Ватая. Этот самый  переход  -  вот  что
важно. А спала ты с кем-то  или  нет  -  вторично.  Внешнее  проявление,
только и всего. Вот что я хотел сказать.
   Не видимая во тьме, она  неторопливо  потянулась  к  своему  стакану.
Напрягая зрение, я вглядывался в темноту,  откуда  донесся  шорох:  глаз
вроде бы уловил ее движение, но, разумеется, мне только показалось.
   - Не всегда один человек обращается к другому только  за  тем,  чтобы
сказать правду, Окада-сан, - услышал я. Это была уже  не  Кумико.  Голос
принадлежал не ей и не той сладкозвучной девушке, с  которой  я  говорил
вначале, а женщине совершенно незнакомой. Звучал он уверенно, и  понятно
было, что его обладательница - человек умный. - Точно так же  далеко  не
всегда люди встречаются, чтобы друг другу душу открывать. Понимаешь, что
я имею в виду?
   - И все же Кумико пыталась передать, сообщить мне что-то. Правду  или
не правду - не имеет значения. Она обращалась ко мне. Вот что  для  меня
правда.
   Окружавший меня мрак, казалось, начал сгущаться, становился тяжелее и
тяжелее,  напоминая  ночной  прилив,  который  бесшумно  приближался   и
затапливал все вокруг. Надо торопиться. Времени остается не  так  много.
Если освещение включится, они, вполне возможно, явятся сюда искать меня.
Наконец, я решился облечь в слова мысли, понемногу обретавшие форму.
   -  То,  что  я  сейчас  скажу,  не  более  чем  предположение,  но  в
родословной    семейства    Ватая    есть    какая-то     наследственная
предрасположенность. В чем она заключается - не скажу. Точно не знаю. Но
что-то определенно есть. Нечто, что вызывает у тебя страх.  Из-за  этого
ты   и   побоялась   иметь   ребенка.   Забереме