технократу, каким был дядя  Нобору  Ватая,  такая
философия  представлялась  полной  чепухой.  Он  считал,  что   начинать
длительную  войну  без  тыловой  поддержки   равносильно   самоубийству.
Сталинская  пятилетка  интенсивного  экономического  развития  позволила
Советскому Союзу резко усилить и модернизировать  свою  военную  машину.
Пять кровавых лет Первой мировой войны не оставили  камня  на  камне  от
ценностей  старого  мира,  механизированная  война  в   корне   изменила
существовавшие в Европе представления о стратегии и роли тыла.  Пожив  в
Берлине, где он два года проработал военным атташе, Ёситака Ватая  очень
хорошо это понял, однако у большей части японских военных отрезвление от
победы в русско-японской войне еще не наступило.
   На родину Ёситака Ватая вернулся убежденным поклонником четкой логики
и мировоззрения Исивары, его харизматической  личности.  Они  продолжали
дружить и после возвращения Ватая-старшего в Японию. Ватая даже  не  раз
навещал Исивару в Майдзуру, куда того через несколько  лет  перевели  из
Маньчжурии командиром крепости. Приехав  из  Маньчжурии,  Ватая  тут  же
представил в штаб скрупулезный отчет о разведении овец в  Маньчжоу-го  и
переработке шерсти, который получил  высокую  оценку.  Однако  1939  год
принес  болезненное  поражение  у  Номонхана,  американцы  и   англичане
ужесточили экономические санкции против Японии, и  военное  командование
все чаще стало бросать взгляды на юг; группа, готовившая войну  с  СССР,
сама собой распалась, но ее доклад и содержавшийся в нем вывод, что "при
нынешнем уровне оснащенности войск  воевать  зимой  с  советской  армией
невозможно", сыграли свою роль в том, что военные действия  у  Номонхана
быстро, уже в начале осени, закончились и не переросли в большую  войну.
Как только задули осенние  ветры,  "дайхон'эй"  ,  всегда  дороживший  престижем
армии, вдруг на удивление легко  все  бросил,  и  после  дипломатических
переговоров  Япония  уступила  монгольским  и  советским  войскам  часть
бесплодной степи Хулунбуир.
   В своей статье Нобору Ватая сначала привел этот эпизод, услышанный от
покойного дяди, а потом, вооружившись идеями о  роли  тыла,  пустился  в
геополитические рассуждения  о  региональной  экономике.  Но  меня  куда
больше заинтересовало то, что его дядюшка-технократ  служил  в  Генштабе
императорской армии и имел непосредственное отношение  к  Маньчжоу-го  и
конфликту у Номонхана. После войны он попал под  чистку,  организованную
оккупационными властями во главе с Макартуром , лишился права занимать государственные должности  и
на какое-то время уединился у себя на родине, в Ниигате. Но когда указ о
чистках был отменен, Ёситака  Ватая  уговорили  заняться  политикой.  Он
дважды избирался в парламент,  в  палату  советников,  а  потом,  сменив
специализацию, стал депутатом в палате представителей. На  стене  в  его
офисе висел свиток с каллиграфическим экзерсисом Кандзи  Исивары.  Каким
он был депутатом и чего добился в политике  -  сказать  трудно.  Занимал
пост в правительстве, наверняка пользовался большим влиянием у  себя  на
родине, но политическим лидером национального масштаба не  стал.  И  вот
теперь весь его политический капитал достался племяннику - Нобору Ватая.
***

   Я закрыл папку с досье, убрал в ящик стола и, заложив руки за голову,
рассеянно поглядел из окна на ворота. Скоро они  отворятся,  и  появится
"мерседес" Корицы с очередным "клиентом". Я был связан  с  этими  людьми
отметиной  на  щеке.  Она  же  соединяла  меня  с  дедом  Корицы  (отцом
Мускатного Ореха). Деда Корицы с лейтенантом Мамия связывал Синьцзин,  а
Мамия с  прорицателем  Хондой  -  спецзадание  на  маньчжуро-монгольской
границе. С Хондой мы  с  Кумико  познакомились  через  семейство  Нобору
Ватая. С лейтенантом Мамия меня объединяли колодцы, его  -  в  Монголии,
мой - в саду "резиденции".  Когда-то  здесь  жил  офицер,  командовавший
японскими войсками в Китае. Получился какой-то замкнутый круг, в  центре
которого - довоенная Маньчжурия, Китай, война у Номонхана  в  39-м.  Как
нас с Кумико угораздило оказаться в этой цепочке связанных  между  собой
исторических событий? Непонятно.  Ведь  все  они  произошли  задолго  до
нашего рождения.
   Я сел за стол Корицы, положил руки на клавиатуру. Пальцы еще  помнили
разговор с Кумико. Наверняка Нобору Ватая известно, о чем мы говорили, и
он пытался что-то узнать из наших слов. Не по  доброте  же  душевной  он
организовал этот разговор. Очень может быть, что его люди, подключившись
к компьютеру Корицы, хотели взломать его и выведать наши секреты. Но это
меня мало беспокоило. Глубины, скрытые в этом компьютере,  есть  глубины
души самого Корицы, а им не дано знать неизмеримость этих глубин.

***

   Я позвонил в офис Усикавы. Он был на месте и сразу взял трубку.
   - Это вы, Окада-сан? Как хорошо, что застали меня. Я только-только из
командировки. Десять минут как вошел.  Ехал  из  Ханэды   на  такси,  в  такую  здоровенную  пробку
попал, времени совсем нету, я забежал  только  бумаги  забрать  и  сразу
дальше. Такси  даже  не  отпускал.  Удачно  позвонили.  Как  знали.  Как
зазвонил телефон, я подумал: "Кто это  такой  везучий?"  Так  зачем  вам
понадобился мелкий, ничтожный Усикава?
   - Нельзя ли сегодня  вечером  переговорить  по  компьютеру  с  Нобору
Ватая? - спросил я.
   - С сэнсэем? - понизив голос, осторожно уточнил Усикава.
   - Да.
   - Не по телефону, а через компьютер? Как с Кумико-сан?
   - Именно, -  сказал  я.  -  Так  будет  проще  обоим.  Думаю,  он  не
откажется.
   - Вы уверены?
   - Не уверен. Просто мне так кажется.
   - Так кажется, -  тихо  повторил  за  мной  Усикава.  -  Извините  за
нескромный вопрос, Окада-сан. Вам часто так "кажется"?
   - Что-что? - проговорил я каким-то чужим голосом.
   Усикава не отвечал, думал, будто  что-то  быстро  высчитывая  в  уме.
Хороший признак. Заставить Землю вращаться в другую сторону  -  задачка,
конечно, посложнее, но и этого типа заткнуть  хоть  на  минуту  тоже  не
просто.
   - Ау-у? Усикава-сан? Вы здесь? - позвал я.
   - Здесь. Конечно, здесь, а где же, - тут же отозвался Усикава. -  Как
солдат на часах. С поста ни на шаг.  Дождь,  снег...  все  равно.  Стою,
казну охраняю. - Он опять заговорил в своей  обычной  манере.  -  Я  все
понял. Будь  по-вашему.  Попробую  как-нибудь  надавить  на  сэнсэя.  Но
сегодня вечером точно  не  получится.  Как  насчет  завтра?  Завтра  все
организуем, лысиной клянусь. В десять вечера  положу  перед  компьютером
дзабутон  ,   усажу   сэнсэя.
Подходит?
   - Завтра так завтра, - сказал я, немного помолчав.
   - Доверьте это дело хитрецу Усикаве. Я - мастер на все  руки,  сделаю
все как надо. Хотя попробовали бы  вы  сами  убедить  сэнсэя  что-нибудь
сделать, когда он не хочет! Не подумайте только, что жалуюсь, Окада-сан.
Но это так же трудно, как остановить поезд "синкансэн" на  станции,  где
остановки нет. Что ни говори, а он ужас какой  занятой.  На  телевидении
записывается, все время что-то сочиняет, интервью дает, материалы разные
собирает,  с  избирателями  встречается,  на  заседаниях  в   парламенте
заседает, все время с кем-нибудь обедает или ужинает. Работает так,  что
вздохнуть некогда. Каждый день переезды, переодевания. Столько шума! Дел
больше, чем у какого-нибудь  министра.  Вы  что  же  думаете?  Я  скажу:
"Сэнсэй! Завтра в десять вечера телефон зазвонит. Посидите у компьютера,
подождите". А он  мне  в  ответ:  "Неужели,  Усикава-кун?  Вот  здорово!
Хорошо. Попью чайку, подожду". Нет, так не получится.
   - Он не откажется, - повторил я.
   - Вам просто так кажется?
   - Да.
   - Отлично! Замечательно! Спасибо за моральную поддержку,  -  судя  по
голосу, Усикава был в прекрасном расположении духа. - Значит, решено. До
завтра, до двадцати двух ноль-ноль. Пароль не  забудьте.  Извините,  мне
надо бежать. Такси ждет. Прошу прощенья. Времени правда ни минутки нет.
   Телефон умолк. Я положил трубку и снова коснулся пальцами клавиатуры.
Попробовал представить, что там - за темным  экраном  монитора,  у  того
компьютера. Хотелось еще раз поговорить с Кумико, но перед этим  во  что
бы то ни  стало  надо  пообщаться  с  глазу  на  глаз  с  Нобору  Ватая.
Прорицательница Мальта Кано, пропавшая неизвестно куда, напророчила, что
нам с ним не жить друг без друга. Вообще-то до сих  пор  ничего  плохого
она мне не предсказывала. Хотя многое из того, что говорила Мальта,  уже
было не вспомнить. Почему-то мне казалось, что она  осталась  в  далеком
прошлом.

25
С желтого на красный * Длинная рука из невидимой дали

   На следующее утро, в девять, Корица приехал в "резиденцию"  не  один.
Рядом в машине сидела мать. Последний раз  Мускатный  Орех  показывалась
здесь больше месяца назад - тоже явилась с сыном без предупреждения.  Мы
позавтракали, поговорили с час о каких-то пустяках, и она уехала.
   Сняв куртку, Корица поставил кассету с Большим концертом  Гайдна  (он
слушал его третий день подряд), приготовил на кухне чай и поджарил тосты
для матери, которая еще не завтракала. Тосты у него получались  отменные
- хоть на выставку. Пока он, как обычно, наводил порядок на кухне, мы  с
Мускатным Орехом пили чай за маленьким столиком. Она  съела  всего  один
тост, тонко намазанный маслом. Утро было промозглое, шел снег с  дождем.
Мы почти не разговаривали, едва обмениваясь репликами о погоде. Хотя  по
ее лицу и тому, как она говорила, я видел, что  ей  хочется  мне  что-то
сказать. Отламывая от тоста кусочки размером с почтовую марку, Мускатный
Орех не спеша отправляла их в рот. Мы то и дело поглядывали за окно,  на
дождь. Казалось, и она, и я давным-давно с ним знакомы.
   Когда Корица закончил свои дела на кухне и принялся за уборку комнат,
Мускатный  Орех  повела  меня  в  "примерочную".   Она   была   устроена
точь-в-точь, как в офисе на Акасаке, - такая же по  размеру,  по  форме.
Двойные шторы  на  окнах,  из-за  которых  даже  днем  в  комнате  стоял
полумрак. Корица открывал их только на десять  минут,  пока  убирался  в
"примерочной". Кожаный  диван,  стеклянная  ваза  с  цветами  на  столе,
высокий торшер. Посередине - широкий рабочий стол, на котором  разложены
ножницы,  разные  лоскуты,  деревянный  ящичек  с  нитками  и  иголками,
карандаши,  альбом  (несколько  страниц  в  нем  даже   были   заполнены
эскизами), какие-то специальные штуковины, названия и назначения которых
я не знал. На стене висело большое, в рост человека,  зеркало,  один  из
углов "примерочной" отгорожен ширмой, за  которой  можно  переодеваться.
Посетительниц "резиденции" приводили именно в эту комнату.
   Трудно  сказать,  зачем  Мускатному  Ореху  и   Корице   понадобилось
устраивать точную копию "примерочной", что на Акасаке.  В  этом  доме  в
такой маскировке нужды не было. Не иначе, они (да и  клиенты  тоже)  так
привыкли к  той  "примерочной",  что  ничего  другого  для  украшения  и
обстановки комнаты придумать не сумели. А может, им такой дизайн  -  под
"примерочную"  -  по  вкусу  пришелся.  Мне  лично  комната   нравилась.
Настоящая "примерочная". В окружении разного  портновского  инвентаря  я
чувствовал    себя    на    удивление    спокойно.    Интерьер    слегка
сюрреалистический, но не противоестественный.
   Мускатный Орех усадила меня на кожаный диван и присела рядом.
   - Ну, как ты себя чувствуешь?
   - Нормально, - ответил я.
   На  ней  был  изумрудно-зеленый  костюм.   Короткая   юбка,   большие
шестигранные пуговицы на жакете застегнуты  под  самое  горло  на  манер
кителя, который носил  Неру,  накладные  плечики  размером  с  небольшую
сковороду. Мне сразу вспомнился  один  давнишний  фантастический  фильм,
изображавший  ближайшее   будущее.   В   нем   почти   все   женщины   в
футуристическом городе щеголяли в похожих нарядах. В ушах  у  Мускатного
Ореха красовались огромные пластмассовые клипсы такого же цвета,  что  и
костюм, - какой-то особо яркой зелени, словно намешанной  из  нескольких
красок специально в тон костюму. Впрочем, могло быть и наоборот:  костюм
сшили специально под клипсы.  Бывает  ведь  иногда,  что  нишу  в  стене
устраивают так, чтобы в нее  как  раз  поместился  холодильник.  Что  ж,
может, так и надо, подумал я. Несмотря на дождь, Мускатный Орех  была  в
очках - конечно же,  с  зелеными  стеклами.  Чулки  тоже  были  зеленые.
Похоже, сам день сегодня выдался зеленым.
   Привычными мягкими  движениями  Мускатный  Орех  достала  из  сумочки
сигареты и, чуть скривив губы, прикурила от зажигалки. По  крайней  мере
хоть зажигалка оказалась не  зеленой  -  это  была  ее  любимая  плоская
золотая вещица, с виду очень дорогая, которая замечательно  подходила  к
зеленому. Мускатный Орех положила одну ногу в плотно облегающем  зеленом
чулке на другую, бросила критический взгляд на свои  колени  и,  одернув
юбку, тут же перевела глаза на меня.
   - Неплохо, - повторил я. - Всё так же.
   Она кивнула:
   - Не устал? Может, отдохнуть хочешь?
   - Да нет. Привык уже. Сейчас куда легче, чем раньше.
   Мускатный Орех помолчала. Дым ее сигареты  вертикально  поднимался  к
потолку, напоминая веревку, которую индийский факир своими  заклинаниями
заставляет тянуться вверх, и  вытягивался  в  вентиляционное  отверстие.
Бесшумнее и мощнее установленного там вентилятора в мире,  наверное,  не
было.
   - А у вас как дела? - поинтересовался я.
   - У меня?
   - Не устали?
   - Что, похоже? - Мускатный Орех посмотрела на меня.
   Она действительно показалась мне уставшей, когда вошла.  В  ответ  на
мои слова слабо вздохнула.
   - В журнале, который сегодня утром принесли, опять про нас  написано.
Из серии "Тайна дома с повешенными". Как тебе заголовок?  Фильм  ужасов,
право слово.
   - Уже вторая статья? - спросил я.
   - Точно, вторая, - сказала Мускатный Орех. - Хотя не  так  давно  еще
один журнал писал на ту же тему. К счастью, связи между  ними  никто  не
заметил. Во всяком случае, пока.
   - Ну и как? Что-нибудь новенькое? О нас?
   Она потянулась к пепельнице, аккуратно  потушила  сигарету  и  слегка
покачала головой. Зеленые клипсы едва качнулись, словно крылышки бабочки
ранней весной.
   -  Ничего  особенного,  -  ответила  она  и  после   короткой   паузы
продолжала:
   - Кто мы, чем занимаемся - пока никто не  знает.  Я  оставлю  журнал,
прочтешь потом, если интересно. Кстати, хотела тебя спросить... тут  мне
шепнули,  что  у  тебя  есть  шурин,  известный  политик,   из   недавно
выдвинувшихся. Правда?
   - Правда. К сожалению. Старший брат жены.
   - Той, что пропала? - уточнила Мускатный Орех.
   - Той самой.
   - Он в курсе, что ты здесь делаешь?
   - Знает, что я каждый день сюда прихожу. Знает, что  я  что-то  здесь
делаю. У него есть человек, который меня  выслеживал.  Мне  кажется,  он
очень переживает из-за того, что я здесь. Но больше ничего он пока знать
не должен.
   Мускатный Орех задумалась, потом подняла глаза и спросила:
   - Вижу, ты не больно жалуешь своего шурина?
   - Что правда, то правда.
   - Он тебя тоже, наверное, недолюбливает?
   - Это слабо сказано.
   - И ты говоришь, он переживает из-за  того,  что  ты  делаешь  здесь?
Почему?
   - Это же для него  скандал  -  если  окажется,  что  его  родственник
замешан  в  каком-нибудь  сомнительном  деле.   Ведь   он   -   личность
влиятельная, ему положено волноваться из-за таких вещей.
   - Он не может специально слить газетчикам информацию - я имею в  виду
то, что ему известно? Как думаешь?
   - Бог знает, что у Нобору Ватая на уме. Но давайте рассуждать здраво:
чего он таким образом добьется? Скорее захочет сохранить это в тайне, не
привлекая внимания посторонних.
   Мускатный Орех долго вертела в пальцах маленькую  золотую  зажигалку.
Казалось, в ее руках под порывами ветерка крутится золотая мельница.
   - А почему ты раньше ничего не рассказывал  нам  о  своем  шурине?  -
поинтересовалась она.
   - Не только вам. Я вообще о нем никому не рассказываю. Между  нами  с
самого начало как-то не заладилось, а теперь почти до ненависти дошло. Я
не собирался скрывать  его  от  вас.  Просто  не  думал,  что  эта  тема
заслуживает внимания.
   Мускатный Орех снова вздохнула, на этот раз глубже.
   - Все-таки надо было о нем рассказать.
   - Может быть, - согласился я.
   - Надеюсь, ты понимаешь: среди наших клиентов есть  люди  из  большой
политики и бизнеса. Очень влиятельные люди.  Разные  знаменитости.  Все,
что их касается, должно быть строго конфиденциально. Вот почему  мы  так
заботимся об этом. Понимаешь?
   Я кивнул.
   - Сколько времени и сил  Корица  потратил  на  эту  сложную  систему.
Благодаря ей мы можем держать наши дела в тайне. Он все  продумал  самым
тщательным образом: лабиринт из  подставных  фирм,  запутанная  двойная,
даже  тройная  бухгалтерия,  анонимный  паркинг  в  отеле  на   Акасаке,
безупречная работа с  клиентурой,  контроль  за  доходами  и  расходами,
устройство этой "резиденции"... ведь все здесь он придумал. До  сих  пор
система  работала  практически  безупречно  -  так,  как  он  рассчитал.
Конечно, денег на нее уходит много, но дело не в деньгах.  Важно,  чтобы
женщины, которые сюда приезжают, чувствовали себя спокойно.  Они  должны
быть уверены, что защищены самым надежным образом.
   - Ты хочешь сказать, что сейчас эта система под угрозой?
   - Да, к сожалению, - сказала Мускатный Орех.
   Она взяла ящичек, в котором лежали сигареты, достала одну,  но  долго
не зажигала, мяла в пальцах.
   - А тут еще у меня объявляется шурин, довольно известный  политик,  и
из-за этого может разразиться настоящий скандал?
   - Совершенно верно. - Ее губы слегка дрогнули.
   - И что обо всем этом думает Корица? - решил поинтересоваться я.
   - Он молчит. Как большая устрица на дне моря. Закрылся в себе, плотно
затворил дверь и серьезно о чем-то размышляет.
   Мускатный Орех  пристально  посмотрела  на  меня  и,  наконец,  будто
вспомнив о сигарете, закурила и продолжила:
   - Я до сих пор часто думаю об этом. Я  имею  в  виду  убийство  мужа.
Зачем им понадобилось его убивать? Кто заставил  их  залить  гостиничный
номер кровью, вырвать внутренности и унести с собой? У меня это в голове
не укладывается. Муж был  не  из  тех,  кого  убивают  таким  изощренным
способом.
   Но смерть мужа - еще не все. Необъяснимые вещи, которые  случались  в
моей жизни до сих пор,  -  вдруг  возникшая  страсть  придумывать  новые
фасоны и желание стать дизайнером, которое так же внезапно  угасло;  то,
что Корица лишился речи, а меня затянуло в такие странные события -  все
это   похоже   на   чей-то   замысел,    запрограммированный    заранее,
спланированный во всех деталях с одной целью. Чтобы я  оказалась  здесь.
Никак не могу избавиться от  этой  мысли.  Такое  ощущение,  будто  мною
руководит невероятно длинная рука, она тянется ко мне из неведомой дали,
а жизнь моя - лишь подходящий транзитный маршрут,  которым  следуют  все
эти события.
   Из соседней комнаты доносился едва слышный  шум  -  Корица  пылесосил
пол. Как всегда, он выполнял свою работу тщательно и методично.
   - У тебя  никогда  не  было  такого  чувства?  -  обратилась  ко  мне
Мускатный Орех.
   - Я не считаю, что меня куда-то затянуло. Я  здесь,  потому  что  мне
надо быть здесь.
   - Чтобы дунуть в волшебную флейту и разыскать Кумико?
   - Да.
   - Тебе есть что искать. - Она не спеша сменила позу. Теперь ее  ноги,
затянутые в зеленые чулки, лежали по-другому. - И все имеет свою цену.
   Я слушал ее молча.
   В конце концов она подвела черту.
   - Пока клиентов приглашать сюда не будем. Корица так  решил.  Сначала
статьи в журналах, теперь еще твой шурин... Сигнал светофора сменился  с
желтого на  красный.  Вчера  мы  полностью  отменили  прием,  начиная  с
сегодняшнего дня.
   - И сколько продлится это "пока"?
   - Пока Корица не залатает образовавшиеся  в  системе  дыры  и  мы  не
убедимся, что кризис  миновал.  Изв