и явилось это видение. Или, может быть, откровение
на меня сошло.
   Я вдруг обнаружил, что нахожусь  в  огромном  колодце.  Плаваю  не  в
бассейне, а в колодце с тяжелой и теплой водой. Я совершенно один, плеск
воды со всех сторон кажется каким-то необычным, не таким, как всегда.  Я
остановился и, спокойно покачиваясь на  воде,  не  торопясь,  огляделся,
потом  перевернулся  на  спину  и  посмотрел  вверх.  Вода  держала   на
поверхности, не требуя от меня  никаких  усилий.  Все  тонуло  в  густом
мраке, лишь наверху, прямо надо мной, рисовался  четко  очерченный  круг
неба. Но, как ни странно, страха не было. "Что ж, колодец как колодец, я
тут плаваю. Само  собой,  ничего  особенного".  Скорее  было  удивление,
которого прежде я  не  чувствовал.  Мой  колодец  -  один  из  множества
существующих в мире, а я - один из множества живущих в этом мире  людей,
каждый из которых сам по себе, со своим собственным "я".
   В круглом окошке  неба  ярко  блестели  звезды.  Им  не  было  числа:
казалось, сама вселенная взорвалась и разлетелась на мельчайшие осколки.
Звездное  сияние  пронизывало  темноту,  слоившуюся  в  царившем  вокруг
безмолвии. Сверху доносился шум ветра, гулявшего над  колодцем.  За  его
порывами слышался чей-то голос - он звал кого-то. Очень давно  я  где-то
слышал этот голос. Я хотел крикнуть в ответ, но не услышал себя. Видимо,
в мире, где я оказался, голос просто тонет в воздухе.
   Колодец - ужасно глубокий. Пока я глядел вверх,  верх  и  низ  как-то
незаметно поменялись в голове местами, и стало казаться,  что  я  смотрю
вниз через высоченную трубу, с самой ее верхушки. Несмотря на  это,  мне
уже давно не было так спокойно и мирно. Раскинув в воде руки и  ноги,  я
дышал глубоко и размеренно. Изнутри  по  телу  разливалось  тепло.  Тело
стало легким, словно что-то незаметно поддерживало его снизу. Это что-то
окружало меня, удерживало на воде, охраняло.
   Не знаю, сколько  прошло  времени,  но  незаметно  наступил  рассвет.
Появившаяся по краям висевшего надо мной круга  тусклая  лиловая  каемка
стала менять оттенки и медленно расширяться, заставляя звезды  блекнуть.
Самые яркие из них еще какое-то время оставались на небе,  но  и  они  в
конце концов потускнели и погасли. А я, лежа на спине  в  тяжелой  воде,
разглядывал показавшееся солнце. Оно не ослепляло -  какая-то  неведомая
сила, словно надев на глаза темные  очки,  защищала  их  от  беспощадных
лучей.
   Через несколько минут солнце уже висело над  самым  колодцем,  и  тут
огромный огненный шар  стал  меняться  -  едва  заметно,  но  совершенно
отчетливо. За мгновение до этого  произошло  нечто  удивительное  -  ось
времени будто содрогнулась от мощного толчка. Затаив дыхание и  напрягая
зрение, я пытался понять, что происходит. Наконец,  на  краю  солнечного
диска, справа, возникла темная тень,  напоминающая  родимое  пятно.  Как
солнце народившегося дня только что размывало ночной  мрак,  так  и  это
пятнышко стало понемногу закрывать солнечный свет. "Затмение", - подумал
я. Светило меркло прямо на глазах.
   Но  то  было  не  настоящее  затмение.  Поглотив  примерно   половину
солнечного диска, темное пятно внезапно  перестало  расти.  Кроме  того,
пятно не имело  четких  очертаний,  как  бывает  при  обычных  солнечных
затмениях. То, что я видел, только походило на затмение. Такое слово  на
самом деле здесь не подходило, и я понятия не имел,  как  можно  назвать
это явление. Я прищурился и, как в  тесте  Роршаха,  пробовал  разгадать
смысл, скрытый в форме появившегося пятна. У него же есть  форма,  но  в
форме заключено и нечто иное; в нем есть что-то и  в  то  же  время  нет
ничего. Я так погрузился в  созерцание  формы  пятна,  что  уже  не  был
уверен, существую ли я на самом деле. Сделав несколько глубоких вдохов и
утихомирив лихорадочно бьющееся сердце,  медленно  пошевелил  в  тяжелой
воде пальцами рук, чтобы снова убедиться, что существо в повисшем  мраке
- действительно я. Все в порядке. Это  в  самом  деле  я.  Муниципальный
бассейн - он же колодец; я наблюдаю затмение солнца, а может, вовсе и не
затмение.
   Я закрыл глаза, и откуда-то издалека донесся  едва  различимый  звук.
Такой слабый, что поначалу трудно было понять, не показалось  ли.  Будто
неясные людские голоса за стеной. Постепенно звук становился  отчетливее
- так бывает, когда настраиваешь приемник на нужную волну. "Добрые вести
приходят  к  нам  очень  тихо",  -  сказала   бывшая   Крита   Кано.   Я
сосредоточился, напрягая слух, пытаясь  разобрать  слова.  Нет,  это  не
люди. Это конское ржание. Где во мраке,  будто  в  сильном  возбуждении,
пронзительно ржали кони. Слышалось фырканье, стук копыт. Казалось,  этим
шумом  и  возбуждением  они  пытались  передать  мне  какое-то   срочное
послание. Что они хотят  сообщить?  Непонятно.  Откуда  взялись  лошади?
Зачем они здесь? Что хотят сказать мне?
   Ответов не было. Не разжимая век, я пытался представить, какие они  -
эти лошади. На картинке, возникшей в голове, они бились в  агонии,  лежа
на соломе в каком-то амбаре, из их ртов клочьями летела белая пена.  Они
страшно от чего-то мучились.
   Тут же вспомнилась история о лошадях, умирающих во  время  солнечного
затмения. Затмение их убивает. Я прочел об этом  в  газете  и  рассказал
Кумико.  В  тот  вечер  она  вернулась  домой  поздно,  и   я   выбросил
приготовленный ужин. Убывающее солнце повергает  лошадей  в  смятение  и
страх. Может быть, кто-то из них действительно сейчас умирает.
   Когда я открыл глаза, солнце уже скрылось из  виду.  Вокруг  не  было
ничего. Лишь над головой плавал аккуратно вырезанный кружок неба. Теперь
колодец затопила тишина. Вязкая и неодолимая, она, казалось,  впитала  в
себя, поглотила все вокруг.  Стало  трудно  дышать.  Я  набрал  в  грудь
побольше воздуха  и  почувствовал  какой-то  запах.  Так  пахнут  цветы.
Темнота была напоена чудесным ароматом множества  цветов.  Их  эфемерный
ускользающий запах напоминал обрывок прерванного против воли сна.  Но  в
следующую  минуту  к  этому   благоуханию   точно   примешался   сильный
катализатор: запах стал резким  и  начал  быстро  усиливаться,  наполняя
легкие. Пыльца крошечными иголочками впивалась  в  горло,  забивалась  в
нос, проникала внутрь.
   "Тот же запах, - подумал я. - В темноте 208-го номера стоял такой  же
запах". На столе - большая ваза, в  ней  цветы,  к  благоуханию  которых
примешивается едва различимый аромат налитого  в  стакан  скотча.  "Твои
"белые  пятна"  тебя  погубят",  -  вспомнилась  загадочная   телефонная
незнакомка. Я инстинктивно огляделся  по  сторонам.  В  разлитом  вокруг
чернильном мраке ничего не разобрать. Но я чувствовал  точно:  она  была
здесь только что - а сейчас ее уже нет. Чуть побыла со  мной  здесь,  во
мраке, и исчезла, оставив цветочный аромат,  как  доказательство  своего
существования.
   Задержав дыхание, я легко покачивался на воде,  которая  держала  мое
тело на поверхности, будто хотела незаметно  подбодрить  меня.  Медленно
сцепил руки на груди, снова закрыл глаза и сосредоточенно прислушался  к
себе. Сердце так громко и отчетливо стучало в ушах,  что  казалось:  оно
чужое, принадлежит кому-то другому. Но в том-то и дело, что  это  -  мое
сердце. Просто его удары доходят до меня  откуда-то  со  стороны.  "Твои
"белые пятна" тебя погубят", - сказала та женщина.
   Да, "белые пятна" меня погубят.
   Я чего-то не понимаю, упускаю из виду.
   Кто же та женщина, что так много обо мне знает?
   Вдруг все будто встало на место. Я все понял. В один  миг  все  стало
ясно как божий день. Ясно и просто. Я сделал неглубокий вдох и  медленно
выдохнул. Это был не выдох, а какой-то комок,  твердый  и  горячий,  как
раскаленный камень. Точно.  Эта  женщина  -  Кумико.  Как  я  раньше  не
додумался? Я окунул голову в воду и резко встряхнул.  Надо  было  только
пошевелить мозгами - и все. Это  же  совершенно  очевидно.  Кумико,  как
безумная, посылала мне из  той  таинственной  комнаты  один-единственный
сигнал: "Узнай мое имя. Прошу тебя".
   Кумико просила, чтобы ее вызволили из погруженной  во  мрак  комнаты,
где кто-то ее запер. Кроме меня, никто этого сделать не в  состоянии.  В
этом необъятном мире только я могу ее спасти. Почему? Потому что я люблю
Кумико и она меня любит. Я мог бы еще  тогда  выручить  Кумико  из  мира
мрака. Должен быть какой-то потайной способ, надо только узнать ее  имя.
Но я не сделал этого. Больше того - даже на  звонки  ее  не  отвечал.  А
такой шанс, может быть, больше не представится.
   Скоро возбуждение, от которого дрожало все тело, тихо улеглось, и  на
смену ему незаметно, без единого звука, подкрался страх. Тепло  из  воды
куда-то  улетучилось,  и  меня  со  всех   сторон   окружили   скользкие
фантастические существа, напоминающие стаю медуз. Сердце заколотилось  в
груди, громким эхом отдаваясь в ушах. В  памяти  отчетливо  нарисовалась
картина: я в номере 208. Резкий отрывистый звук - когда кто-то  постучал
в дверь. От  мгновенного  серебристого  отблеска  света,  проникшего  из
коридора, у меня и сейчас бежали по коже мурашки. Может  быть,  все  это
таилось в самой Кумико? Что, если та темная комната - сумеречная зона  в
ее сознании? Я сглотнул. Внутри громко и гулко ухнуло, будто ударили  по
какому-то полому предмету. Я страшился этой пустоты  и  в  то  же  время
боялся заполнить ее.
   Страх растаял так же быстро, как появился.  Совладав  с  застывшим  в
легких дыханием, я глотнул воздуха.  Вода  снова  понемногу  теплела,  и
вместе с этим  теплом  откуда  изнутри  поднималось  живое,  похожее  на
радость чувство. "Наверное, мы больше не увидимся", -  написала  Кумико.
По неизвестной причине Кумико вдруг ушла, но это вовсе  не  значит,  что
она меня бросила. Скажу больше: я ей очень  нужен,  она  требует,  зовет
меня.  Почему-то  не  смогла  выразить  это  словами,  а  потом  разными
способами отчаянно пыталась достучаться до меня, чтобы передать какую-то
важную тайну.
   От этих мыслей в груди потеплело - я почувствовал, как рассыпаются  и
тают застывшие во мне льдинки. Воспоминания, мысли, ощущения  слились  в
единый поток и смыли слипшиеся в комок чувства и эмоции. Эта растаявшая,
размытая субстанция бесшумно смешивалась с водой,  легко,  едва  ощутимо
обволакивала во мраке мое тело. "Оно здесь", - подумал я.  Оно  здесь  и
ждет, чтобы я протянул  руку.  Не  знаю,  сколько  понадобится  времени,
сколько сил придется потратить, но от своего я не отступлю.  Надо  найти
способ и установить с тем миром контакт. Я должен это сделать. "Раз надо
ждать - значит, надо", - говаривал Хонда-сан.
   Послышался глухой всплеск. Кто-то легко, как рыба, подплыл и  схватил
меня.  Парень  из  персонала  бассейна.  До  этого  мы   несколько   раз
обменивались с ним дежурными фразами.
   - Вы в порядке? - спросил он.
   - В порядке, - ответил я.
   Огромный колодец исчез, и я  снова  очутился  в  двадцатипятиметровом
муниципальном бассейне. Сразу же вернулся запах дезинфекции, плеск воды,
эхом отражавшийся от потолка.  На  бортике  бассейна  стояли  люди  и  с
любопытством смотрели в мою сторону.
   - Ногу вдруг свело, - объяснил я парню. - Вот и застрял, лег в дрейф.
   Поддерживая меня, он помог мне вылезти из бассейна и  посоветовал  не
ходить пока в воду и отдохнуть.
   - Большое спасибо, - поблагодарил я.
   Присев у бортика, я прислонился к стенке  и  медленно  закрыл  глаза.
Видение оставило после себя легкое и радостное чувство - как  освещенная
солнцем поляна. Озаренный этим светом, я подумал: "Оно здесь,  со  мной.
Не ускользнуло из рук, не пропало во мраке, а остается  здесь  -  что-то
теплое, красивое, драгоценное. Оно здесь". Я знал это.
   А может, меня ждет неудача. Может быть, я сам пропаду. Не доберусь до
цели. Неужели поздно - ничего не вернешь и  самые  отчаянные  усилия  не
помогут? Может, я только развалины  разгребаю  и  лишь  сам  не  замечаю
этого? Боюсь, не найдется никого, кто решился бы на меня поставить.  "Ну
и пусть, - проговорил я тихо, но решительно, будто обращаясь  к  кому-то
рядом. - Вот и все, что я могу сказать. По крайней мере, есть чего ждать
и кого разыскивать".
   Задержав дыхание, я напряг слух, чтобы разобрать донесшийся откуда-то
слабый голос. За плеском воды, музыкой, смехом ухо уловило  другой,  еле
слышный отзвук. Кто-то звал, искал кого-то. Что это? Голос -  не  голос.
Слова - не слова.

КНИГА ТРЕТЬЯ
ПТИЦЕЛОВ
Октябрь 1984 - декабрь 1985 г.

1
Рассуждения Мэй Касахары

   "Давным-давно собиралась тебе написать, Заводная Птица, но  никак  не
могла вспомнить, как тебя по-настоящему зовут, и из-за  этого  долго  не
писала. Попробовала бы я изобразить на конверте:  "район  Сэтагая,  ***,
2-й квартал,  Заводной  Птице".  Да  ни  один,  даже  самый  разлюбезный
почтальон не понес бы такое письмо.  Когда  мы  в  первый  раз  с  тобой
встретились, ты, должно быть, сказал,  как  тебя  зовут,  но  я  напрочь
забыла (хотя что это за имя - Тору Окада! Два-три раза дождь пройдет,  и
забудешь). Но на днях из-за какой-то ерунды вдруг - раз! - и  вспомнила.
Как будто ветер подул, дверь - бах! - и  открылась.  Вот  так,  Заводная
Птица! По-настоящему тебя зовут Тору Окада.
   Сначала, наверное, надо бы объяснить, где я  сейчас  нахожусь  и  чем
занимаюсь, но это не так просто.  Не  буду  жаловаться,  что  влипла,  и
положение у меня очень трудное. Нет,  все  вроде  просто  и  понятно.  В
здешних порядках ничего мудреного нет. Вот линейка, вот карандаш. Сиди и
черти линии от точки до точки. Просто, правда? Но! Хочу  рассказать  все
по порядку,  а  слов  нет  почему-то.  В  мозгах  какое-то  белое  пятно
образовалось. Белое, как заяц зимой. Простая вещь, а иногда, получается,
никак не объяснишь, что к чему. Сколько бумаги извела с этим  письмом  и
вдруг вспомнила имя. Прямо как Колумб - Америку открыла.

***

   Нехорошо,  конечно,  загадки  загадывать,  но  живу  я  в  "некотором
царстве".  Помнишь?  Давным-давно,  в   некотором   царстве,   некотором
государстве...  В  общем,  в  том  самом  "некотором  царстве".  Пишу  в
крошечной комнатушке. В ней стол, кровать, книжная полка и стенной шкаф.
Все такое маленькое, простое, без всяких украшений.  Предназначено,  так
сказать, для удовлетворения "минимально  необходимых  потребностей".  На
столе лампа дневного света, чашка, бумага, на которой я  пишу,  словарь.
Честно говоря, словарями я почти никогда не пользуюсь. Не  люблю  я  эти
словари. Вид мне их не нравится, да и содержание тоже. Когда  приходится
брать их в руки, скривлюсь и думаю: "Ну кому это все нужно?" Люди  вроде
меня со словарями не в ладу. Возьмем, к примеру, слово  "трансформация".
В словаре написано: "переход из одного состояния  в  другое".  И  что  с
того? Я про это знать ничего не  знаю.  Поэтому,  когда  вижу  на  столе
словарь, у меня чувство, что я смотрю на собаку, которая как-то пролезла
к нам в сад и  вздумала  оправляться  на  лужайке.  Но  один  словарь  я
все-таки купила - подумала: сяду тебе, Заводная Птица, писать, попадется
какой-нибудь иероглиф незнакомый - что тогда делать?
   Еще  у  меня  лежит  в  рядок  дюжина  остро  отточенных  карандашей.
Новеньких, только что купила. Специально, чтобы  тебе  письмо  написать,
пошла в магазин канцтоваров и купила. Ты мне за это не обязан, не бойся,
просто  приятно,  когда  карандаши  новые,  только  что  очиненные.  Еще
пепельница, сигареты и спички.  Много,  как  раньше,  я  не  курю.  Так,
иногда, для смены настроения (сейчас вот закурила). Это то, что  у  меня
на столе. Стол стоит у окна, на  нем  занавески,  симпатичные  такие,  в
цветочек, хотя мне без разницы. Я же их не выбирала, они с самого начала
тут висели. Не считая  этих  шторок  -  простенькая  комнатенка.  Больше
похожа не на комнату,  где  девушка  живет,  а  на  образцовую  тюремную
камеру, которую из лучших побуждений оборудовали для  того,  кто  первый
раз угодил за решетку.
   Про вид из окна пока говорить не хочу. Потом как-нибудь.  Не  потому,
что это какое-то особое значение имеет, просто надо по порядку.  Сегодня
рассказываю только про комнату, Заводная Птица. Такая у нас программа на
сегодня.

***

   Как мы с тобой встречаться перестали, я много про твое пятно  думала.
То самое, синее, что у тебя на правой щеке  вдруг  выступило.  Ты  тогда
украдкой, как барсук, полез в колодец у брошенного дома Мияваки, посидел
там, а когда вылез, пожалуйста -  пятно  какое-то.  Сейчас  вспоминаю  и
кажется: ерунда какая-то, выдумки, - но ведь это у меня почти на  глазах
произошло. Я с самого начала, как в  первый  раз  увидела,  думала,  что
пятно - особенный знак. То есть в  нем  есть  какой-то  глубокий  смысл,
которого я не понимаю. Иначе пятно бы так быстро не появилось.
   Поэтому под конец я решила его поцеловать - мне ужасно захотелось его
ощутить, попробовать на вкус. Не подумай, что я каждую неделю  со  всеми
мужиками в округе целовалась. Но о том, что я почувствовала тогда и  что
потом было, тоже не спеша расскажу как-нибудь в другой  раз.  (Не  знаю,
правда, как тебе мои рассказы.)

***

   В конце прошлой недели я ездила в город, в парикмахерскую - давно  не
была в этом заведении, - и мне подвернулся еженедельник, а в нем  статья
про тот заброшенный дом, который  принадлежал  семье  Мияваки.  Понятное
дело, чуть не упала от удивления. Вообще-то я такие журналы не читаю, но
этот случайно оказался прямо перед носом. Открыла наугад - и  пожалуйста
вам: про их дом написано. Вот это да! Чуднбя какая-то статья;  про  тебя
там ни словечка нет, но я, по правде  сказать,  вдруг  подумала:  "А  не
связана ли как-нибудь эта статья  с  Заводной  Птицей?"  Возникла  такая
мысль в голове, и я всерьез решила: надо  тебе  написать.  Ветер  дунул,
дверь распахнулась, и твое настоящее имя сразу вспомнилось. "Ага! Точно!
Тору Окада!"

***

   Было бы время, я, может быть, махнула б, как раньше, через стенку  на
заднем дворе и заявилась к тебе. Может, нам надо сесть лицом к  лицу  за
столом на твоей кухне и поговорить как следует.  Самый  быстрый  способ.
Но, к сожалению, по разным обстоятельствам  это  невозможно.  Поэтому  я
сижу за столом и, скрипя карандашом, пишу тебе.
   Заводная Птица, в последнее время я о тебе много думала. Даже во  сне
видела тебя несколько раз. Снился тот самый колодец - и ты заодно. Ты не
главный был в этом сне, а так... вроде довеска. Сам по себе сон  -  так,
ничего особенного. Но почему-то из-за него  мне  ужас  как  не  по  себе
сделалось. Просто  жуть!  Ну  а  потом...  следовало  ждать  чего-нибудь
такого... статья эта появилась - про брошенный дом Мияваки (хотя  сейчас
его заброшенным уже не назовешь).
   Твоя Кумико, надо думать, домой еще не вернулась. Уж не затеваешь  ли
ты там что-то такое, чтобы ее вернуть? Интуиция мне говорит.
   Счастливо оставаться, Заводная Птица. Будет настроение - напишу еще".
2 Тайна дома с повешенными

СЭТАГАЯ:
ТАЙНА ДОМА С ПОВЕШЕННЫМИ

   Кто приобрел злосчастный земельный участок после самоубийства семьи?
   Что происходит в элитном жилом районе?

Из еженедельника "...", 7 декабря

   Местные жители называют этот дом во 2-м квартале ***  района  Сэтагая
"домом с повешенными". Участок площадью всего 100 цубо  расположен на возвышенности в тихом  жилом  районе  с  видом  на
южную солнечную сторону. Казалось бы, идеальное место для  дома,  однако
знающие о нем люди как один говорят, что даже задаром не взяли  бы  этот
участок. Объясняется это тем, что всех, кто им владел,  без  исключения,
постигла ужасная судьба.  Проведенное  расследование  показало,  что  из
купивших эту землю и живших там, начиная с эпохи Сёва ,  семь
человек покончили с собой; причем большинство повесились или  умерли  от
удушья.
   (Подробности самоубийств опущены.)

   "Нехороший участок" приобретен фиктивной фирмой

   Самым последним звеном в цепи этих трагических происшествий,  которые
вряд ли можно рассматривать ка