чем-то.  Не  просто  думал,  а  размышлял,
сосредоточенно и серьезно.
   Пальцы,  только  что  вяло  блуждавшие  туда-сюда,  вдруг  неожиданно
замирали и долго не шевелились. Впечатление было  такое,  будто  они  то
сбивались с дороги, то снова находили ее. Вы понимаете, о чем я  говорю?
Мне чудилось, что каждый его палец жил и думал сам по  себе,  подчиняясь
собственной  воле.  Это  было  очень  странное  ощущение,  от   которого
становилось не по себе.
   И тем не менее прикосновения его пальцев возбуждали меня. Первый  раз
в жизни. До того как я стала  проституткой,  секс  причинял  мне  только
боль. При одной мысли о  нем  меня  охватывал  страх,  что  опять  будет
больно. Но все изменилось, когда я втянулась в это занятие, -  я  вообще
перестала что-либо чувствовать. Боли больше не было,  но  вместе  с  ней
пропали  и  другие  ощущения.  Чтобы  ублажить  клиента,  я  стонала   и
изображала страсть, но то был обман, профессиональный  спектакль.  Тогда
же,  под  его  пальцами  стоны  были  самые  настоящие.  Они  вырывались
непроизвольно, поднимаясь откуда-то из  глубины.  Я  чувствовала  внутри
какое-то движение - похоже, центр тяжести тела стал куда-то смещаться.
   Наконец пальцы перестали двигаться. Держа руки у меня на  талии,  он,
казалось,  о  чем-то  думал  и  пытался  выровнять  дыхание.   Мне   это
передавалось через кончики пальцев. Потом он медленно начал раздеваться.
Зажмурившись, я уткнулась лицом в подушку и  ждала,  что  будет  дальше.
Оставшись без одежды, он раздвинул мне руки и ноги.
   В комнате повисла пугающая  тишина,  лишь  слабо  гудел  кондиционер.
Мужчину почти не было слышно, даже его дыхания я не  могла  уловить.  Он
положил ладони мне на спину. Его пенис коснулся моих ягодиц, но все  еще
оставался мягким.
   В этот миг у изголовья кровати зазвонил телефон. Я  открыла  глаза  и
взглянула в лицо клиенту, однако он словно ничего не замечал.  Прозвонив
восемь или девять раз, телефон затих, и в номер опять вернулась тишина.

***

   Крита прервала рассказ и негромко вздохнула.  Она  смотрела  на  свои
руки и молчала.
   - Извините, - сказала она, - можно передохнуть? Вы не против?
   - Конечно. - Я  подлил  себе  кофе  и  сделал  глоток.  Крита  выпила
холодной воды. Минут десять мы просидели молча.

***

   - Его пальцы снова задвигались,  поглаживая  каждый  сантиметр  моего
тела, - продолжала Крита. -  Не  осталось  места,  которого  бы  они  не
коснулись. Я уже ничего не  соображала.  Сердце  стучало  в  ушах,  и  я
подумала: как странно оно бьется - редко, но так громко. Я уже не  могла
больше себя контролировать и раз за разом вскрикивала в полный голос под
его руками. Пыталась сдержать крик, но кто-то другой стонал и кричал  за
меня моим голосом. Было ощущение, будто  все  винтики,  скреплявшие  мое
тело, разом развинтились. Я долго лежала  ничком  в  таком  состоянии  и
вдруг почувствовала, как что-то вошло в меня сзади. И  сейчас  не  знаю,
что это было. Что-то очень твердое и огромное -  и  уж  конечно  не  его
пенис. Это точно. Я еще тогда подумала: а он в самом деле импотент.
   В общем, не представляю, что он в меня воткнул, но мне стало больно -
впервые после того, как я хотела покончить с собой.  Именно  мне,  а  не
кому-то другому. Боль была невообразимая. Ну, как сказать...  Как  будто
что-то разрывало меня изнутри надвое. Но вместе с жуткой болью нахлынуло
наслаждение. Наслаждение и боль  слились  воедино.  Вы  понимаете?  Боль
вызывала наслаждение, а наслаждение - боль. Эти два  чувства  входили  в
меня как единое целое. Тело, погруженное в боль  и  наслаждение,  быстро
раскалывалось, и я ничего не могла с этим поделать.  А  потом  произошла
какая-то чертовщина.  Изнутри,  из  разверзшейся  плоти,  протискиваясь,
выбиралось нечто, чего раньше я никогда не видела и не касалась. Большое
оно было или маленькое - не знаю, но оно было мокрым  и  скользким,  как
только что родившийся ребенок. Абсолютно не представляю, что  это  было.
Оно жило во мне с самого начала, а я об этом не знала. И вот он  вытащил
это из меня наружу.
   Мне  хотелось  знать,  что  это.  Очень  хотелось.  Хотелось   видеть
собственными глазами. Ведь это же часть меня! Я имею на это право! Но  я
так ничего и не увидела.  Поток  боли  и  наслаждения  захлестнул  меня.
Превратившись в стонущую  плоть,  я  судорожно  двигала  бедрами,  роняя
капельки слюны, и даже глаз не могла открыть.
   Наконец, наступил пик экстаза. Нет, не пик. Ощущение  было  другое  -
скорее меня сбросили вниз с высокого обрыва. Я громко закричала, и  все,
что было в комнате из стекла, мне показалось, разлетелось  вдребезги.  И
не только показалось: я  действительно  заметила,  как  оконные  стекла,
стаканы и другие  стекляшки  разнесло  на  мельчайшие  осколки,  которые
дождем  посыпались  на  меня.  После  этого  накатила  ужасная  дурнота.
Сознание  уплывало,  тело  похолодело.  Вам  такое  сравнение  покажется
странным, но я чувствовала себя кастрюлей с остывшей  кашей  -  клейкой,
липкой, расплывшейся массой, что вяло и судорожно корчилась  при  каждом
ударе сердца. Я вспомнила эти болезненные судороги -  много  времени  не
понадобилось. Ту же самую тупую роковую боль я ощущала тогда - перед тем
как пыталась покончить с собой. Боль,  будто  ломом,  взламывала  крышку
сознания,  взламывала  с  необыкновенной  силой  и  против   моей   воли
вытягивала из меня превратившуюся в желе память. Это странно,  наверное,
но я напоминала себе мертвеца, наблюдавшего  за  собственным  вскрытием.
Как вам это? Видеть со стороны своими глазами, как разрезают твое тело и
постепенно вытаскивают внутренности?
   Я лежала, содрогаясь в конвульсиях, изо рта стекала струйка слюны.  Я
даже обмочилась - понимала, что надо себя контролировать, но  сдержаться
так  и  не  сумела.  Все  соединявшие  мое  тело  винтики   окончательно
разболтались и выпали из своих гнезд.  А  в  затуманенном  мозгу  громко
стучало: до чего же я одинока, до чего слаба и беспомощна! Плоть  быстро
теряла свое содержание. Все внутри меня - все, что имело какую-то форму,
и все бесплотное, бесформенное -  растекалось  и  медленно,  по  каплям,
выходило из меня, как слюна или моча. "Нет, так нельзя, -  шевелилось  в
голове. - Ведь так и в самом деле все  вытечет,  и  от  меня  ничего  не
останется". Но остановить эту течку мне было  не  под  силу.  Оставалось
только бессильно смотреть на это. Сколько так продолжалось - понятия  не
имею. Я, казалось, полностью лишилась памяти и сознания. Все,  что  было
во мне, вышло наружу. Потом на сцену будто опустился тяжелый  занавес  -
темнота в один миг поглотила меня.
   И когда я пришла в себя, я была уже другим человеком.
   Крита Кано замолчала и взглянула на меня.
   - Вот что тогда случилось, - тихо сказала она.
   Я молчал и ждал, что она скажет дальше.

14
Новое "я" Криты Кано

   Крита продолжала рассказ.
   - Несколько дней после этого я  жила  с  ощущением,  будто  мое  тело
расчленили на части. Когда я шла, ноги мои земли не чувствовали,  ела  -
не понимала, что  жую,  а  стоило  сесть  и  успокоиться,  как  на  меня
наваливался кошмар - я то без конца проваливалась куда-то, то на  чем-то
вроде воздушного шара уносилась в какие-то заоблачные выси. Телодвижения
и ощущения не совпадали больше с моей физической сущностью. Они жили как
бы сами по себе, без всякого отношения к  моим  намерениям,  без  всякой
системы и направления, и я не знала,  как  усмирить  этот  жуткий  хаос.
Оставалось только одно - ждать, пока все не  восстановится.  Я  говорила
домашним, что  неважно  себя  чувствую,  и  с  утра  до  вечера  сидела,
запершись в своей комнате, почти ничего не ела.
   В таком смятении прошло несколько дней. Дня три-четыре,  наверное.  А
потом вдруг все успокоилось, улеглось,  точно  после  жестокой  бури.  Я
огляделась  вокруг,  посмотрела  на  себя  и  поняла,  что  стала  новым
человеком - не такой, как  раньше.  Это  было  мое  третье  "я".  Первое
изводилось от бесконечной непереносимой боли. Второе боли не чувствовало
и вообще ничего не  воспринимало.  Первое  было  моим  изначальным  "я",
которое никак не могло избавиться  от  угнетавшей  меня  боли.  Когда  я
все-таки попыталась сделать это - я имею в виду неудачное  самоубийство,
- родилось второе "я", так сказать, промежуточная форма.  Мучившая  меня
физическая боль на самом деле исчезла,  но  вместе  с  ней  отступили  и
потускнели все остальные ощущения. Ушла боль  -  ушло  все:  воля  жить,
физические и душевные силы. И вот этот необыкновенный переходный  период
кончился, и появилось новое "я". Должна ли я теперь быть именно такой? Я
сама еще не понимала. Но было ощущение, пусть смутное,  неясное,  что  я
двигаюсь в правильном направлении.
   Крита Кано подняла голову и пристально посмотрела мне в глаза,  точно
хотела узнать, что я думаю обо всей этой истории.  Руки  ее  по-прежнему
лежали на столе.
   - То есть ты  хочешь  сказать,  что  это  он  сделал  из  тебя  новую
личность? - спросил я.
   - Мне так кажется. - Крита несколько раз кивнула головой. Лицо ее при
этом оставалось бесстрастным, как дно пересохшего пруда. - От его ласк и
прикосновений я первый раз в жизни  испытала  невообразимое  сексуальное
наслаждение. От этого во мне  произошла  какая-то  физическая  перемена,
очень большая. Почему так случилось? И почему именно этот  человек  стал
тому причиной? Мне этого не понять. Но как бы то ни было, в конце концов
я очутилась в совершенно новой оболочке. И раз весь тот жуткий  раздрай,
о котором я рассказывала, прошел, мне захотелось  думать,  что  это  мое
новое "я" - более правильное, что ли. Ведь что ни говори, а мне  удалось
выбраться из тупого бесчувствия, в котором я была заперта, как в  душной
тюрьме.
   И все же после того случая у меня надолго остался неприятный  осадок.
Случившееся мрачной тенью нависло надо мной. Стоило вспомнить его пальцы
на моем теле, вспомнить, как он запихивал в меня эту  непонятную  штуку,
как вылезал наружу (или мне только показалось) осклизлый, липкий  комок,
- и я никак не могла успокоиться. Охватывали злость и отчаяние, я ничего
не могла с собой поделать. Хотела  стереть  тот  день  из  памяти  -  не
получалось. Не получалось потому, что этот человек вскрыл что-то во мне.
Это чувство жило во мне постоянно  и  было  неразрывно  связано  с  этим
человеком. И еще осталось  ощущение  несмываемой  грязи,  мерзости.  Вот
такое противоречие, понимаете? Метаморфоза, что произошла со мной... тут
все  правильно,  нет  вопросов,  но  вызвало  ее  что-то   грязное,   не
правильное. Я долго мучилась, прямо разрывалась от этого противоречия.
   Крита опять посмотрела на свои руки, лежавшие на столе.
   - После этого я перестала торговать собой. Смысла в этом уже не было,
- сказала Крита. Ее лицо по-прежнему ничего не выражало.
   - Ты так просто смогла с этим завязать? - спросил я.
   Она кивнула.
   - Бросила - и все. Никому ничего не говорила, не объясняла...  Как-то
само  собой  получилось.  Думала,  мои  "опекуны"  хотя   бы   позвонят,
подготовилась, но так и не дождалась. Они меня больше не  трогали,  хотя
знали, где я живу, знали телефон. Могли угрожать,  но,  слава  богу,  до
этого не дошло.
   Так я снова стала нормальной девчонкой, по крайней мере - с  виду.  К
тому времени я вернула  родителям  все,  что  у  них  занимала,  и  даже
отложила кое-что. Брат на мои деньги купил новую дурацкую машину и гонял
на ней. Ему, наверное, в голову не приходило,  через  что  мне  пришлось
пройти, чтобы с ним расплатиться.
   Нужно  было  время,  чтобы  привыкнуть  к   своей   новой   личности,
разобраться, что она собой представляет, как живет, что и как чувствует.
Понять все это на опыте, запомнить, накопить  в  себе.  Понимаете?  Ведь
внутри у меня почти ничего не осталось, все  словно  утекло  куда-то.  В
моем новом "я" не было никакого  содержания,  и  надо  было  мало-помалу
чем-то заполнять эту пустоту.  Приходилось  собственными  руками  лепить
саму себя, вернее, то, что составляет мое "я".
   Я  еще  числилась  студенткой,  но  возвращаться  в  университет   не
собиралась. Утром уходила из дома, шла в парк и сидела там на  скамейке,
ничего не делая,  или  бродила  по  дорожкам.  В  дождь  отправлялась  в
библиотеку, клала на стол перед собой какую-нибудь книжку и делала  вид,
что читаю. Иногда весь день сидела в кино, а то садилась  в  надземку  и
круг за кругом ездила  по  кольцу  Яманотэ  . Я будто плавала в одиночестве в кромешном космическом мраке.
Даже посоветоваться было не с кем. Будь Мальта рядом, рассказала  бы  ей
все без утайки, но сестра - я  уже  говорила  -  жила  тогда  далеко,  в
каком-то уединенном местечке на Мальте, медитировала.  Ее  адреса  я  не
знала и связаться никак не  могла.  Оставалось  рассчитывать  только  на
себя. Ни в одной книжке не найти объяснения того, что произошло со мной.
И все же, несмотря на одиночество, несчастной я себя не  чувствовала.  Я
крепко ухватилась за собственное "я". По крайней  мере,  теперь  у  меня
появилось то, за что нужно держаться.
   Мое новое "я" чувствовало боль, хотя  и  не  с  такой  остротой,  как
раньше. И в то же время я каким-то образом научилась спасаться  от  нее.
То есть - отделяться от испытывающей боль физической оболочки. Я понятно
говорю? Я умею разделять физическую и нефизическую  сущность.  Наверное,
из моих слов кажется, что это трудно, но на самом деле, когда  освоишься
- ничего сложного. Когда боль  подступает,  я  просто-напросто  оставляю
свое тело. Это все равно что потихоньку выйти в соседнюю  комнату,  если
появился тот, кого не хочется видеть. Все происходит очень  естественно.
Я понимаю, что у меня что-то болит, ощущаю это, но нахожусь в это  время
в другом месте. В той соседней комнате. Поэтому боль меня не достает.
   - И ты в любое время можешь так... разделяться? Когда захочешь?
   - Нет, - чуть подумав,  ответила  Крита.  -  Сперва  так  получалось,
только если тело испытывало физическую боль. Другими словами, боль - это
ключ, с помощью которого раздваивается  сознание.  А  потом  мне  Мальта
помогла, и я научилась в какой-то мере управлять этим. Но это уже  много
позже.
   Тем временем от сестры пришло письмо. Она писала,  что  три  года  ее
медитаций на Мальте наконец завершились, через неделю она возвращается в
Японию,  будет  жить  здесь  и  больше  никуда  не  поедет.  Я   страшно
обрадовалась, что снова ее увижу, ведь  мы  не  виделись  лет  семь  или
восемь. Я уже говорила: Мальта - единственный в  мире  человек,  кому  я
могу доверить все, что угодно.
   Как только она приехала, я рассказала ей обо всем.  В  тот  же  день.
Мальта выслушала мою длинную странную историю до конца, не  проронив  ни
слова. Не задала ни  единого  вопроса.  А  когда  я  замолчала,  глубоко
вздохнула и сказала: "Конечно же, мне надо было все время быть  рядом  с
тобой и смотреть, что творится вокруг. Как же я не заметила,  что  такое
случилось! Может, это из-за того, что ты мне так дорога. Ну ладно.  Надо
что-то делать. Мне придется кое-куда наведаться. Одной.  Другого  выбора
нет".
   Я просила ее особенно не беспокоиться. Ведь это мои проблемы, и потом
- все потихоньку налаживается. Мальта задумалась и, помолчав, сказала:
   "Все, что ты перенесла, пока меня здесь не было, - это  ужас.  Но  ты
правильно говоришь: постепенно, шаг за шагом, ты входишь в норму.  Самое
страшное позади и никогда не вернется. Ничего подобного больше не будет.
Это непросто, конечно, но со временем многое забудется. Хотя человек  не
может жить, не обретя самого себя. Это как почва под ногами. Нет ее -  и
ничего не построишь... Об одном, однако,  надо  помнить  всегда  -  этот
человек осквернил твое тело. Этого не  должно  было  произойти.  Случись
самое страшное, мы потеряли бы тебя навсегда. Может быть, тебе  пришлось
бы бесконечно блуждать в полной пустоте. К счастью, случайно вышло  так,
что в тот момент на твоем месте  оказалось  не  настоящее  твое  "я",  и
получился обратный эффект - тебе  удалось  выйти  из  этого  переходного
состояния. Тебе в самом деле страшно повезло. Однако  эта  грязь  внутри
тебя остается, и от нее надо как-то избавиться. Я не  могу  смыть  ее  с
тебя и не знаю, как это сделать. Тебе самой придется все решать".
   Сестра дала мне новое имя - Крита. "Ты  родилась  заново,  и  у  тебя
должно быть новое имя", - сказала она.  Оно  понравилось  мне  с  самого
начала. Потом Мальта стала готовить  из  меня  медиума.  Она  руководила
мною, и я постепенно научилась управлять моим новым "я", разделять плоть
и душу. Впервые за всю жизнь я смогла зажить тихо и спокойно. Однако мое
настоящее, подлинное "я" все еще оставалось за  пределами  досягаемости.
Для этого многого не хватало. Но теперь рядом была Мальта - человек,  на
которого можно опереться, который понимал меня и принимал такой, какая я
есть. Она стала моим поводырем и защитником.
   - И потом ты опять повстречалась с Нобору Ватая?
   Крита кивнула.
   - Да. Я опять встретилась с Нобору  Ватая.  Это  случилось  в  начале
марта этого года. С тех пор как я переродилась, побывав в его  руках,  и
начала работать вместе с Мальтой,  прошло  больше  пяти  лет.  Я  с  ним
столкнулась, когда он пришел к нам домой на встречу  с  сестрой.  Он  со
мной не заговорил, и я ему ничего не сказала. Заметила его в прихожей, и
от одного вида меня как током ударило - я так и застыла  на  месте.  Это
был он - последний мой клиент.
   Я отозвала Мальту и сказала, что этот самый человек меня  обесчестил.
"Понятно. Предоставь  это  дело  мне.  Не  волнуйся  и  сиди  здесь,  не
показывайся ему на глаза", - сказала сестра. Я так и сделала и потому не
знаю, что за разговор у них был тогда.
   - Интересно, зачем Нобору Ватая приходил к твоей сестре?
   Крита пожала плечами.
   - Сама не знаю, Окада-сан.
   - Но ведь люди обычно к вам не просто так приходят, а зачем-то?
   - Да, конечно.
   - Ну и чего же им нужно?
   - Да так... Кому что.
   - Что значит - кому что?
   Крита прикусила губу и сказала:
   - Поиск потерянного, судьба, будущее... все, что угодно.
   - И что же - вы все об этом знаете?
   - Знаем. Не все, конечно. Но многие ответы - вот  здесь,  -  отвечала
Крита, показывая пальцем себе на висок. - Вот куда бы вам заглянуть.
   - Так же, как спуститься в колодец?
   - Вот-вот.
   Положив локти на стол, я медленно и глубоко вздохнул.
   - Объясни мне одну вещь.  Ты  мне  снилась  несколько  раз.  Ты  ведь
специально это делала? Нарочно. Так?
   - Так, - сказала она. - Это в самом деле происходило по моей воле.  Я
проникала в ваше сознание и сливалась с вами, Окада-сан.
   - Неужели ты так можешь?
   - Могу. Это одна из моих обязанностей.
   - Значит, мы соединялись с тобой на подсознательном уровне. - Когда я
произнес эти слова,  мне  почудилось,  что  я  прибиваю  к  белой  стене
какую-то  немыслимую  сюрреалистическую  картинку.  И  будто  отойдя   в
сторону, чтобы проверить, не криво ли висит, повторил снова:
   - Мы соединялись на подсознательном уровне. Но  я  же  ни  о  чем  не
просил вас обеих. И ничего не собирался у вас узнавать. Так ведь?  Зачем
тогда тебе все это понадобилось?
   - Мне приказала Мальта.
   - Выходит, Мальта использовала тебя как  медиума,  чтобы  копаться  у
меня в голове, искать ответы на что-то. Для кого? Для Нобору Ватая?  Или
для Кумико?
   Крита какое-то время молчала. Видно было, что ей неудобно.
   - Мне об этом ничего не известно.  Я  не  знаю  подробностей.  Медиум
работает естественнее и легче, когда у него нет информации.  Я  -  всего
лишь передатчик. А Мальта уже вкладывает смысл в  то,  что  я  нахожу  в
головах. Но я хочу, чтобы вы поняли, Окада-сан: Мальта в принципе  -  на
вашей стороне. Потому что я ненавижу Нобору Ватая, а Мальта прежде всего
обо мне думает. Сестра, мне кажется, делала это для вашей же пользы.
   - Крита! Не знаю, в  чем  тут  дело,  но  как  только