разные  -
и происхождением не схожи, и головой. Разница просто  неприличная,  даже
если в шутку нас сравнить. И все  же,  все  же...  Стоит  нас  чуть-чуть
поскрести - и станет ясно, что мы, в общем-то, из одного гнезда.  Я  это
сразу понял - прямо осенило, будто в  солнечный  день  надо  мной  вдруг
зонтик раскрылся. Он, конечно, интеллигента из себя строит, а  на  самом
деле плут еще тот. Совершенно ужасный тип.
   Хотя нет. Нельзя сказать: раз он плут - значит, ни на что не годится.
Мир  политики,  Окада-сан,  -  это  алхимия  своего  рода.  Мне  не  раз
приходилось видеть,  как  совершенно  несуразные  и  вульгарные  желания
приносят  великолепные  результаты.  А  есть  и  другие  примеры:  когда
благородные  великие  цели  оборачиваются  продажностью  и   коррупцией.
Политика - такая  штука...  В  ней  не  рассуждают.  В  ней  все  решает
результат. Но Нобору Ватая даже в моих глазах - полный  подонок.  Уж  на
что я отмороженный - и то пигмей по сравнению с ним. Мне его ни  за  что
не одолеть. Так что я сразу понял, в момент: мы одного поля  ягода.  Что
он, что я - один хер. Извините за грубое слово. Понятно?
   Хочу спросить, Окада-сан. Например, человек кого-то ненавидит. Как вы
думаете, от чего он  бесится  больше  всего?  Когда  видит,  что  другой
человек без всякого труда получает то, о чем он сам безумно мечтает,  но
не может иметь. Когда с завистью смотрит,  как  кто-то  запросто  входит
туда, куда ему хода нет. И чем ближе  этот  счастливчик,  чем  лучше  он
знаком, тем сильнее к нему ненависть. Вот так. Для меня такой человек  -
это как раз Ватая-сэнсэй. Услышь он такое - удивился бы, наверное. А вы,
Окада-сан, испытывали когда-нибудь такую ненависть?
   Я действительно ненавидел Нобору Ватая, но совсем не так, как говорил
Усикава, поэтому лишь покачал головой.
   - Что ж, вот мы и подошли к Кумико-сан. Сэнсэй вызвал меня  как-то  и
велел приглядеть за ней. Обещал отблагодарить, но мало что  рассказал  о
ее тяжелом положении. Только  что  она  -  его  сестра,  что  у  нее  не
сложилась жизнь с мужем и что живет она отдельно, одна. И что  не  очень
хорошо себя  чувствует.  Стал  я  делать  что  приказано.  Каждый  месяц
оплачивал  через  банк   аренду   ее   квартиры,   подыскал   подходящую
домработницу. В общем, ерундой всякой занимался. Других дел было  полно,
поэтому первое время Кумико-сан меня мало интересовала. Ну поговоришь по
телефону,  когда  что-то  нужно,  и  все.  Да  и  она   большей   частью
помалкивала. Как бы это сказать... Такое  было  впечатление,  будто  она
забилась в угол комнаты и нос оттуда не показывает.
   Усикава сделал паузу, чтобы глотнуть воды, мельком взглянул на часы и
аккуратно прикурил новую сигарету.
   - Но этим дело не кончилось. Тут ни с того ни  с  сего  возникли  вы,
Окада-сан. Всплыла история про дом с повешенными.  Когда  появилась  эта
статья в журнале, Ватая-сэнсэй меня вызвал и попросил  разобраться,  нет
ли какой-нибудь связи между вами и домом, о котором там говорилось.  Его
этот вопрос волновал, и он  хорошо  знал,  что  секретное  расследование
лучше поручить мне. Ясное дело -  пусть  бедный  Усикава  отдувается.  Я
принялся копать изо всех сил и откопал. А  дальше  вы  уже  все  знаете.
Результат оказался поразительный, надо сказать. Взявшись за это дело, я,
конечно, нацеливался на политиков, думал: а вдруг  и  они  замешаны?  Но
даже мне в голову не приходило, какая крупная рыба на крючок  попадется.
Вы уж извините за такие слова, но получилось, что я на  мелкую  креветку
окуней наловил. Правда, сэнсэю не стал об этом говорить, решил  все  при
себе оставить.
   - Выходит, собрали улики и решили лошадь поменять? - спросил я.
   Усикава выпустил в потолок струйку дыма и перевел взгляд на  меня.  В
его глазах мелькнула странная тень, которую я раньше не замечал.
   - Как здорово вы все схватываете, Окада-сан! В общем, так оно и есть.
Вот я себе и сказал: "Эй! Усикава!  Уж  если  менять  место  работы,  то
сейчас - самое время". Так что я теперь - ронин ,
на какое-то время, хотя уже почти решено, где дальше буду  работать.  Но
сначала надо остыть немножко, передохнуть, ведь что ни  говори,  слишком
резкая смена курса получается.
   С этими словами Усикава извлек  из  кармана  пиджака  пачку  бумажных
салфеток  и  высморкался.  Свернув  из  использованной  салфетки  шарик,
запихал его в карман.
   - Ну хорошо. А что же Кумико?
   - Ах да! Конечно-конечно. Мы же о Кумико-сан  говорили,  -  опомнился
Усикава. - Признаюсь честно: я так ни разу Кумико-сан и  не  видел.  Так
сказать, не был удостоен личной встречи. Мы с  ней  только  по  телефону
общались. Кумико-сан вообще ни с кем не встречается - не только со мной.
Даже с Ватая-сэнсэем видится ли... не знаю. Это для меня тайна. Но ни  с
кем другим не видится,  даже  с  домработницей,  которая  к  ней  ходит.
Домработница сама мне сказала. Между собой они общаются только записками
- если Кумико-сан нужно что-то купить или еще какое дело, она ей  пишет.
Без надобности домработница к ней не ходит, они почти не  разговаривают.
Я как-то заглянул в ее квартиру посмотреть, как дела. Кумико-сан, должно
быть, дома была, но мне показалось, что никто там не  живет.  Уж  больно
тихо. Другие жильцы тоже, похоже, ни разу ее не видали. А ведь  она  уже
давно в том доме. Больше года. Если точно - год и почти пять месяцев.  А
на улицу выходить не хочет. Видно, есть причины.
   - Где же ее дом находится? Может, скажете?
   Усикава медленно покачал головой:
   - Извините. Все, что угодно, но только не это. Знаете, как тесен мир!
Мне же верить перестанут.
   - Что же произошло с Кумико? Хоть это вы знаете или нет?
   Усикава, похоже, не знал, что ответить. Я молчал и не сводил  с  него
глаз. Обтекавшее нас со всех сторон время, казалось, замедлило  бег.  Он
еще раз громко высморкался. Поерзал на месте, слегка приподнялся и снова
утонул в кресле. Вздохнул.
   - Хорошо. Но это лишь мои предположения. Так вот:  мне  кажется,  что
когда-то давно в семействе Ватая случилось что-то такое... Что это было,
точно не знаю, но Кумико-сан с самого начала то ли знала об этом, то  ли
чувствовала и собиралась уйти из  дома.  А  тут  как  раз  возникли  вы,
Окада-сан. Два человека встретились, полюбили и поженились. Решили  жить
долго и счастливо. Но не тут-то было. Ватая-сэнсэй по  какой-то  причине
не  хотел  отпускать  от  себя  Кумико-сан.  Ну   как,   Окада-сан?   Не
вспоминается вам что-нибудь в связи с этим?
   - Да, есть кое-что, - сказал я.
   - Что ж, тогда продолжим. Дам волю воображению. Задумал  Ватая-сэнсэй
отвоевать у вас Кумико-сан. Очень может  быть,  что  когда  она  за  вас
выходила, он ею не  очень  дорожил,  но  время  шло,  и  она  стала  ему
совершенно необходима. Может такое быть? Сэнсэй твердо решил вернуть ее,
не пожалел усилий и добился своего. Какими средствами - не знаю. Но пока
вы с ним занимались перетягиванием каната,  в  Кумико-сан  что-то  могло
сломаться. Опора, на которой в ней все держалось,  в  каком-то  месте  -
раз! - и треснула. Но это всего-навсего мои догадки.
   Я молчал. Появилась официантка,  подлила  в  стаканы  воды  и  унесла
пустую кофейную чашку. Усикава разглядывал стену и курил.
   Я взглянул на него:
   - То есть вы хотите сказать, что у Нобору Ватая с Кумико была половая
связь?
   - Ну что вы? Ничего такого я не говорю, - Усикава  замахал  зажженной
сигаретой. - Ни на что не намекаю. Было у сэнсэя что-то с Кумико-сан или
нет - об этом я ни малейшего понятия не имею. И представить не могу.  Но
мне кажется, есть здесь что-то... отклонения какие-то... И вот еще  что.
Ватая-сэнсэй совсем не жил со своей женой, с которой развелся... ну, как
мужчина с женщиной. Хотя это все тоже слухи.
   Он взялся было за чашку с кофе, но передумал и отпил воды из стакана.
Потом погладил рукой по животу.
   - Эх, желудок у меня не в порядке. Плохо  дело!  Что-то  колет,  рези
какие-то. Наследственное. У нас в семье все с  больным  желудком.  Из-за
ДНК. И ведь передается  только  всякая  дрянь  -  лысина,  плохие  зубы,
несварение желудка, близорукость. Не повезло так не повезло.  По  врачам
ходить - бесполезно, они только гадости говорить мастера.
   Знаете, Окада-сан?  Может,  я  и  лишнего  скажу,  но  непросто  вам,
пожалуй, будет отобрать Кумико-сан у сэнсэя. Начнем с того, что пока она
к вам возвращаться не хочет. Да еще может статься, что она не та Кумико,
которую вы знали. Она  ведь  могла  измениться.  И  потом...  уж  вы  не
обижайтесь, но если даже вы ее  отыщете  и  умудритесь  уговорить,  ноша
может оказаться вам не по плечу. Такого тоже  исключать  нельзя.  А  раз
так, значит, толку от этого не будет. Может, поэтому Кумико-сан к вам  и
не возвращается.
   Я по-прежнему хранил молчание.
   - Ну, Окада-сан, несмотря ни на что,  очень  интересно  было  с  вами
встретиться.  Вы  для  меня   -   загадочная   личность.   Буду   писать
автобиографию  -  посвящу  вам  отдельную  главу.  Жаль,  не   придется,
наверное. Что ж, давайте расстанемся с добрыми чувствами.
   Усикава устало откинулся на спинку кресла и медленно покачал головой:
   - Заболтался я что-то. Извините, может, и за мой кофе заплатите?  Что
ни говори, а я все-таки безработный. Вы ведь тоже безработным были.  Ну,
чтобы у нас все было. Желаю счастья.  Пожелайте  мне  тоже  удачи,  если
будет настроение.
   Усикава поднялся, свернул к выходу и вышел из кафе.

32
Хвост Мальты Кано * Борис Живодер

   Во сне (хотя, конечно, я не подозревал, что это  сон)  мы  сидели  за
чаем с Мальтой Кано друг против друга. Прямоугольный зал был так велик -
и в ширину, и в длину, - что я не мог охватить его взглядом из  конца  в
конец. Вокруг тянулись ровные ряды квадратных столиков - штук пятьсот, а
то и больше. Мы сидели за столом в самой середине, одни - кроме  нас,  в
зале никого не было. По  высокому,  как  в  буддистском  храме,  потолку
тянулось бесчисленное множество  толстых  деревянных  балок,  с  которых
наподобие  растений  в  горшках  свешивалось  нечто  вроде  париков.  Но
приглядевшись,  я  понял,  что  это  совсем  не  парики,   а   настоящие
человеческие скальпы. Понял, когда заметил  запекшуюся  на  них  изнутри
черную кровь. Видимо, скальпы сняли совсем недавно и развесили по балкам
сушиться. Я с дрожью ждал, как бы еще не высохшая кровь  не  накапала  к
нам в чай. Кап! кап! кап! - кровь сочилась с потолка, как капли дождя, и
звуки этой капели наполняли гулкое пространство зала неожиданно  громким
эхом. Но скальпы, висевшие над нашим столом, похоже, уже высохли,  и  на
нас ничего не капало.
   Чай был горячий, как кипяток. На блюдечках рядом с ложками лежали  по
три кубика сахара ярко-зеленого цвета. Мальта Кано положила два  кусочка
в  свою  чашку,  помешала  чай  ложечкой,  но  сахар  никак   не   хотел
растворяться. Откуда ни возьмись, появилась собака  и  уселась  рядом  с
нашим столиком. У нее  была  голова  Усикавы.  Туловище  большой  черной
собаки - плотное, крепкое, но от шеи начинался Усикава. Правда,  на  его
голове и  лице  росла  лохматая,  короткая  черная  шерсть  -  такая  же
покрывала и туловище.
   - Ой! Окада-сан! - промолвил собакоподобный  Усикава.  -  Посмотрите,
какая шерсть у меня на голове! В  один  момент  выросла,  как  только  я
превратился в собаку. Вот здорово! Какие у меня теперь большие  яйца,  и
желудок совсем не болит. Ни очки не нужны, ни одежда. Какая радость! Как
же я раньше об этом не думал? Давно надо  было  стать  собакой.  А  что,
Окада-сан? Может, и вы попробуете?
   Тут Мальта  схватила  оставшийся  зеленый  кусочек  и  изо  всех  сил
запустила им в голову собаке.  Сахар  стукнулся  о  голову  Усикавы,  из
рассеченного лба пошла кровь и словно черными чернилами залила ему лицо.
Впрочем, особой боли, похоже, ему это не причинило.  Глумливо  улыбаясь,
пес поднял хвост и без слов удалился куда-то. Его кобелиное  достоинство
и вправду оказалось непропорциональной величины.
   На Мальте  было  теплое  полупальто,  и  хотя  она  плотно  запахнула
воротник, по едва уловимому аромату обнаженного тела я  понял,  что  под
пальто у нее ничего нет. Голову, разумеется, венчала красная  клеенчатая
шляпа. Я отпил из чашки, но вкуса не почувствовал. Обычный горячий  чай,
и больше ничего.
   - Как хорошо, что вы пришли! - приветливо начала Мальта. Я  давно  не
слышал ее голос,  и  после  долгого  перерыва  он  показался  мне  более
жизнерадостным. - Эти дни я столько раз вам звонила  и  никак  не  могла
застать. Уже начала беспокоиться, не случилось ли чего. Самое главное  -
что с вами все в порядке. Услышала ваш голос  и  успокоилась.  Извините,
что надолго пропала. Как я жила  это  время,  подробно  рассказывать  не
стану. Длинная история получится, да и не телефонный это разговор.  Если
коротко  -  я  долго  путешествовала.  Вернулась  всего  неделю   назад.
Окада-сан! Алло! Вы слышите меня?
   - Слышу! Алло? - Тут только я заметил, что держу возле уха телефонную
трубку. Мальта сидела напротив за столиком тоже с  трубкой  в  руке.  Ее
голос по телефону  доносился  как  будто  издалека.  Так  бывает,  когда
говоришь с заграницей и связь не очень хорошая.
   - Все это время я жила за границей, на острове Мальта  в  Средиземном
море. В один прекрасный день мне вдруг пришла в голову мысль: "Да! Нужно
снова ехать на Мальту и припасть к этому источнику. Время  пришло".  Это
случилось после  нашего  последнего  телефонного  разговора,  Окада-сан.
Помните? Я разыскивала тогда Криту  и  позвонила  вам.  Вообще-то  я  не
собиралась уезжать так надолго. Думала, вернусь недели через две, потому
и не позвонила вам перед отъездом. Почти никому не сказав, в  чем  была,
села в  самолет  и  улетела.  Но  приехав  туда,  поняла,  что  не  могу
вернуться. Вы когда-нибудь бывали на Мальте?
   - Нет, - ответил я и вспомнил, что когда-то мы  уже  с  ней  об  этом
говорили.
   - Алло? - послышался ее голос.
   - Да-да, - отозвался я и подумал, что должен ей  что-то  сказать,  но
никак не могу вспомнить,  что  именно.  Напряг  извилины  -  и  все-таки
вспомнил. Я переложил трубку в другую руку. - Вот что!  Давно  собирался
вам позвонить: кот вернулся.
   Помолчав несколько секунд, Мальта спросила:
   - Вернулся?
   - Да. Ведь мы с вами, в  общем-то,  из-за  него  познакомились.  Я  и
подумал, что надо вам об этом сказать.
   - Когда же?
   - Весной. И с тех пор он все время дома.
   - Внешне он  все  такой  же?  Каких-нибудь  изменений  вы  в  нем  не
заметили?
   Изменений?
   - Вроде у него хвост стал немножко не такой... Я его гладил, когда он
появился, и вдруг подумал, что хвост загнут сильнее, чем  раньше.  Хотя,
может, просто показалось. Все-таки его почти целый год не было...
   - А вы уверены, что это ваш кот?
   - Естественно. Он давно у меня живет. Сложно перепутать.
   - Хорошо, - сказала Мальта. - Но... вы  извините  меня,  конечно,  но
настоящий хвост вашего кота здесь. Вот он.
   С этими словами она  положила  трубку  на  стол  и  легким  движением
сбросила с себя  плащ.  Никакой  одежды  под  ним  и  в  самом  деле  не
оказалось. Ее груди и треугольник волос на лобке  напомнили  мне  Криту.
Свою клеенчатую шляпу она снимать не стала.  Мальта  повернулась  спиной
и... Прямо над ягодицами у нее я увидел кошачий хвост.  Гораздо  больше,
чем  те,  что  бывают  у  обычных  кошек,  он  соответствовал   размерам
обладательницы, зато по форме это была точная копия хвоста  Макрели.  Он
так же резко загибался на кончике и куда больше  походил  на  настоящий,
чем у Макрели.
   - Посмотрите получше. Вот настоящий хвост того кота, который  пропал.
А то, что у него сейчас, - подделка. Потом приделали. С виду одинаковые,
но если приглядеться, сразу заметно, что это не то.
   Я собрался потрогать хвост, протянул было руку, но она,  вильнув  им,
ускользнула от меня и, голая, вспрыгнула на один  из  столиков.  На  мою
схватившую воздух ладонь с потолка капнула кровь - такая  же  алая,  как
шляпа Мальты Кано.
   - Окада-сан! Ребенка Криты назвали Корсикой, - изрекла она со  стола,
резко махнув хвостом.
   - Корсикой?
   - "Человек - не остров в океане..." Помнишь? Вот какой  ребеночек!  -
раздался откуда-то голос черного пса Усикавы.
   Ребенок Криты?
   Я проснулся весь мокрый от пота.

***

   Уже давно я не видел ничего подобного. Сон - яркий, как наяву, долгий
и связный. И очень странный. Даже освободившись от него, я долго не  мог
унять громко колотившееся в груди  сердце.  Захотелось  принять  горячий
душ, сменить пижаму. Шел второй час ночи, но сон как рукой сняло.  Чтобы
успокоиться, я отыскал в кухонном шкафчике бутылку бренди, стоявшую  там
с незапамятных времен, налил в стакан и выпил.
   Потом направился в спальню  посмотреть,  нет  ли  там  Макрели.  Кот,
свернувшись клубком, беззаботно дрых  под  одеялом.  Откинув  одеяло,  я
внимательно ощупал кошачий хвост, силясь  вспомнить,  как  он  загибался
раньше. Макрель с недовольным видом потянулся и снова  уснул.  Теперь  я
уже не мог с уверенностью сказать, какой хвост был у него в те  времена,
когда его звали Нобору Ватая, - этот же самый или какой-то другой.  Зато
хвост, который продемонстрировала мне во сне  Мальта  Кано,  точь-в-точь
походил на тот, что был у кота по кличке Нобору  Ватая.  Цвет,  форма...
все то же. Эта картина до сих пор стояла у меня перед глазами.
   "Ребенка Криты зовут Корсика", - сказала во сне Мальта Кано.

***

   Весь следующий день я не отходил  далеко  от  дома.  С  утра  закупил
продукты в супермаркете на станции, приготовил на кухне  ленч.  Покормил
кота крупными свежими сардинами.  Потом  решил  после  долгого  перерыва
сходить в муниципальный бассейн. Народу в бассейне было мало - наверное,
потому, что приближался Новый год.  Из  динамиков  под  потолком  лились
рождественские мелодии. Я не спеша отмерил на дорожке тысячу метров,  но
решил не увлекаться -  заболела  нога.  К  Рождеству  бассейн  украсили,
развесив по стенам всякую мишуру.
   Дома в почтовом ящике я обнаружил необычно  толстое  письмо  и  сразу
понял, от кого оно. Не нужно было смотреть на адрес  отправителя.  Никто
больше  не  способен  изобразить  на  конверте  кистью  такие   красивые
иероглифы, кроме лейтенанта Мамия.

***

   Лейтенант начал с извинений за долгое молчание  и,  как  обычно,  был
необыкновенно вежлив и учтив, из-за чего мне сразу захотелось  покаяться
по всех грехах.
   "Я все время собирался рассказать вам дальше свою историю, но  разные
дела мешали сесть за стол и взяться за перо. Так незаметно еще один  год
подошел к концу. Я все старею, один  бог  знает,  когда  меня  настигнет
смерть, поэтому больше откладывать  это  дело  не  могу.  Боюсь,  письмо
получится длинное. Буду счастлив, если оно не слишком вас утомит.
   Прошлым летом, доставив вам прощальный подарок от Хонды-сан, я  долго
рассказывал о том, что делал в Монголии, и теперь  хотел  бы  продолжить
свой рассказ. Позвольте поделиться с вами воспоминаниями.  Вы  спросите:
почему в прошлом году я не рассказал все до конца? Этому есть  несколько
причин. Во-первых, тогда история получилась бы слишком длинной. Не знаю,
помните вы или нет, Окада-сан, но у меня были неотложные дела  и  просто
не хватило времени. И потом, тогда я был не готов к тому, чтобы  сказать
всю правду.
   Однако, покинув ваш дом, я понял, что должен  отбросить  повседневные
дела и честно открыть вам все до конца.

***

   13 августа  1945  года  в  жестоком  бою  под  Хайларом  меня  задело
пулеметной очередью и, когда я  лежал  на  земле,  танк  Т-34  гусеницей
раздавил мне левую руку. Меня без сознания отправили в советский военный
госпиталь в Чите, сделали операцию, в общем - спасли жизнь. Раньше я уже
говорил о службе в топографической команде  Генштаба  в  Синьцзине.  Нам
было предписано при  вступлении  Советского  Союза  в  войну  немедленно
передислоцироваться в тыл. Но я  тогда  считал,  что  лучше  умере