талось ни одной звездочки - их было видно только  из
колодца. Висела лишь почти полная, массивная луна. Не  знаю,  сколько  я
пролежал так, прислушиваясь к ударам сердца.  Казалось,  слушай  только,
как оно бьется, и все - так можно  жить  вечно.  Но  в  конце  концов  я
все-таки поднялся на ноги и огляделся. Никого. Только ночной сад  вокруг
и статуя птицы, как всегда уставившейся  в  небеса.  Света  в  доме  Мэй
Касахары не  было  -  только  в  саду  горела  одинокая  ртутная  лампа,
отбрасывая невыразительный бледный свет на безлюдную дорожку. Интересно,
куда же подевалась Крита?
   Как бы там  ни  было,  надо  идти  домой.  Прийти,  попить,  закусить
чего-нибудь, а потом забраться под душ и как следует смыть с  себя  все.
От меня, должно быть, несет  за  километр,  так  что  для  начала  нужно
избавиться от  этого  духа.  Второе  -  наполнить  пустой  желудок.  Все
остальное - потом.
   Я зашагал к дому обычным маршрутом, но дорожка в этот  раз  выглядела
почему-то другой, не такой, как всегда. Под живым струящимся светом луны
следы запустения и разложения выступили с небывалой прежде  ясностью.  В
нос ударила вонь,  будто  от  разложившегося  трупа,  отчетливо  пахнуло
нечистотами. Было уже очень поздно, но во многих  домах  еще  не  спали,
разговаривали, что-то ели, смотрели телевизор.  Из  одного  окна  -  там
что-то жарили в масле - донеслись такие ароматы, что у меня  заломило  в
голове и закололо в желудке. Из гудящего кондиционера меня обдало струей
нагретого воздуха. Послышался шум воды из душа,  за  стеклянным  окошком
ванной смутно маячила чья-то тень.
   С трудом перебравшись через стенку перед домом, я  очутился  в  саду.
Отсюда наше жилище выглядело  совершенно  темным;  казалось,  будто  дом
затаил  дыхание.  В  нем  не  чувствовалось  никакой  теплоты,   никакой
близости. Дом,  где  день  за  днем  проходила  моя  жизнь,  был  теперь
всего-навсего пустой, безлюдной постройкой. Но  кроме  нее,  мне  больше
некуда идти.
   Поднявшись на веранду, я тихонько отворил стеклянную дверь. Ее  долго
не открывали, и потому  воздух  внутри  был  спертый  и  затхлый.  Пахло
перезрелыми фруктами и средством от тараканов. На столике в кухне лежала
моя короткая записка. В сушилке в том же порядке стояла вымытая  посуда.
Я взял стакан и напился, раз за разом наполняя его водой из-под крана. В
холодильнике ничего особенно не было - так, случайный набор продуктов  и
разных остатков: яйца, ветчина, картофельный  салат,  баклажаны,  латук,
помидоры, тофу, сливочный сыр. Вылил в  кастрюлю  банку  овощного  супа,
подогрел его, залил молоком кукурузные хлопья и съел. По идее  я  должен
страшно хотеть есть, но вид еды в холодильнике почти не вызвал аппетита.
Наоборот, я почувствовал легкую тошноту и все-таки сжевал еще  несколько
крекеров, чтобы успокоить боль в пустом желудке.
   В ванной я разделся, бросил одежду в  стиральную  машину.  Распечатал
новый кусок мыла и сантиметр  за  сантиметром  оттер  себя  под  горячим
душем, вымыл голову. В ванной  еще  висела  нейлоновая  шапочка  Кумико,
лежали ее шампунь, ополаскиватель и щетка для волос, зубная щетка, нитка
для чистки зубов. Все  в  доме  выглядело  так  же,  как  до  ее  ухода.
Изменилось только одно - не было самой Кумико.
   Встав перед зеркалом, я принялся рассматривать свое  заросшее  черной
щетиной лицо. Посомневавшись немного, решил подождать с  бритьем,  боясь
порезаться. Отложим до завтрашнего дня. Встречаться ни с  кем  не  надо.
Почистив зубы и хорошенько прополоскав рот, я вышел  из  ванной.  Открыл
банку пива, достал из холодильника помидоры и  латук,  приготовил  самый
примитивный салат. От него аппетит стал  постепенно  пробуждаться,  и  я
опять полез в холодильник - намазал картофельный салат на  кусок  хлеба,
накрыл другим куском и тоже съел. За это время я только раз посмотрел на
часы. Сколько же я просидел в колодце? На одну только  мысль  о  времени
голова отозвалась тупой болью. Нет, больше об этом думать не буду. О чем
угодно, только не о времени.
   Я пошел в туалет и долго-долго мочился, закрыв глаза. Никогда  бы  не
подумал, что это может быть так долго;  я  правда  чуть  не  отключился.
Потом вытянулся на диване в гостиной и  уставился  в  потолок.  Странное
состояние: тело болит от усталости, а голова ясная и сна -  ни  в  одном
глазу.

***

   Тут мне пришло в голову проверить  почтовый  ящик.  Вдруг  что-нибудь
прислали, пока я сидел в  колодце.  Поднявшись  с  дивана,  я  прошел  в
прихожую и действительно обнаружил в ящике письмо. Имени отправителя  на
конверте не было, но по тому, как  написан  адрес,  я  сразу  понял:  от
Кумико. Ее особенный мелкий почерк. Иероглифы - один к одному:  выписаны
четко, как в прописях. Сколько  времени  нужно,  чтобы  так  писать,  но
по-другому Кумико не умела. Первым делом я посмотрел  на  нечеткий,  еле
видный штемпель. Разобрать что-нибудь трудно, но один иероглиф -  "така"
- кое-как удалось разглядеть. Похоже  на  "Такамацу".  Такамацу,  что  в
префектуре Кагава? Вроде у Кумико знакомых там  не  было.  Мы  с  ней  в
Такамацу не ездили, да и она ни разу не  говорила,  что  бывала  там.  О
Такамацу мы вообще никогда не говорили. Так что Такамацу,  может,  и  ни
при чем.
   Как бы там ни было, я отправился с письмом на кухню, сел  за  стол  и
осторожно вскрыл конверт ножницами, стараясь не задеть  листки  почтовой
бумаги внутри. У меня задрожали пальцы, и чтобы  успокоиться,  я  залпом
допил оставшееся пиво.
   "Ты, наверное, удивился и испугался, когда я вдруг исчезла, не сказав
тебе  ни  слова",  -  писала  Кумико  своими  любимыми  "монблановскими"
чернилами. Бумага была самая обыкновенная  -  тонкие  белые  листы,  что
продаются повсюду.
   "Я собиралась написать тебе раньше и как следует  все  объяснить,  но
пока ломала голову, как поточнее выразить  свои  чувства,  как  передать
ситуацию, в которой я оказалась, время шло и шло. Я виновата, мне  очень
неудобно перед тобой.
   Ты уже, наверное, догадываешься, что у меня другой мужчина. Я  с  ним
спала почти три месяца. Мы познакомились по работе;  ты  его  совсем  не
знаешь, да это и не так важно. Мы все равно с ним  больше  не  увидимся.
Между нами все кончено - для меня, по  крайней  мере.  Может,  тебя  это
как-то утешит.
   Любила ли я его? Не знаю. Такой вопрос для этого случая не  подходит.
Вот спросили бы, любила ли я тебя, я сразу бы ответила: да, любила. Я  в
самом деле была очень счастлива, что вышла за тебя. И сейчас так  думаю.
Ты спросишь: зачем тогда я с ним связалась да еще  из  дома  сбежала?  Я
сама много раз задавала себе этот вопрос. Зачем мне это надо было?
   Объяснить этого я не могу. Мне никогда не хотелось завести  любовника
или закрутить с кем-нибудь роман. Поэтому когда мы познакомились, у меня
и в мыслях ничего такого не было. Началось с того, что мы несколько  раз
встречались  по  делам.  Нашли   общий   язык,   изредка   по   телефону
разговаривали на внеслужебные темы. И не больше. Он намного старше меня,
женат, дети есть, да и как мужчина - ничего особенного. Поэтому мне и  в
голову не приходило, что между нами может быть что-то серьезное.
   Не скажу, что мне не хотелось с тобой  поквитаться.  Ты  ведь  как-то
переночевал у какой-то женщины, а у меня это не выходило из  головы.  Ты
тогда сказал, что у тебя с ней ничего не было. Я  хоть  и  поверила,  но
отмахнуться от этого: мол, раз не было, ну и ладно,  -  не  смогла.  Тут
дело в настроении. Но я сошлась с этим человеком не для того, чтобы тебе
отомстить. Помню, правда, я тогда сказала, что поступлю с тобой так  же,
но это была просто угроза. Я стала с ним спать только  потому,  что  мне
этого захотелось.  Захотелось  так,  что  я  не  могла  ничего  с  собой
поделать.
   Через некоторое время мы встретились по какому-то делу,  потом  пошли
пообедать, потом - немного выпить. Я совсем не  пью,  так  что  обошлась
апельсиновым соком, без капли спиртного; оно тут совсем ни при  чем.  Мы
просто сидели и разговаривали, но в какой-то миг случайно коснулись друг
друга, и мне вдруг ужасно захотелось оказаться в его объятиях. При  этом
прикосновении я интуитивно почувствовала, что он хочет меня  и,  похоже,
понимает, что я хочу его. Совершенно необъяснимо  между  нами  проскочил
мощный электрический разряд. Мне будто небо на голову упало. Щеки  вдруг
налились жаром, сердце колотилось в груди, живот налился тяжестью.  Я  с
трудом удерживалась на стуле у стойки бара. "Что со мной? - думала  я  и
поняла:
   - Да ведь мне хочется лечь с ним". Желание было таким сильным, что  у
меня  перехватило  дыхание.  Без  лишних  церемоний  мы  отправились   в
ближайшую гостиницу и набросились друг на друга как голодные.
   Тебе, должно быть, больно читать все эти подробности, но мне кажется,
в конечном счете лучше написать обо  всем  честно.  Так  что  потерпи  и
прочти это письмо, хоть это и тяжело.
   То, чем мы занимались, нельзя назвать любовью. Просто  мне  хотелось,
чтобы он обнимал меня, хотелось чувствовать его внутри себя. Ни  разу  в
жизни я так, до боли в груди, не хотела мужчину. Раньше мне  приходилось
читать в книжках слова типа: "ее охватило нестерпимое  желание",  но  до
того дня я представить не могла, что это значит.
   Почему вдруг во мне это вспыхнуло? И почему не с тобой, а  с  другим?
Понятия не имею. Знаю только,  что  сопротивляться  этому  чувству  было
невозможно, да я и не пыталась. Пойми: тогда мне и в голову  не  пришло,
что я тебе изменяю. Мы словно сошли с ума на  той  гостиничной  кровати.
Скажу совершенно откровенно: мне никогда не было  так  хорошо.  Нет,  не
просто "хорошо".  Мое  тело  извивалось  в  горячей  грязи,  а  рассудок
впитывал и впитывал в себя наслаждение, пока, наконец, не грянул  взрыв.
Это было настоящее чудо, одно из самых  замечательных  ощущений  в  моей
жизни.
   Как ты теперь знаешь, все время  я  это  скрывала.  А  ты  ничего  не
замечал, ни в  чем  меня  не  подозревал,  даже  когда  я  стала  поздно
приходить. Верил мне по-настоящему, думал, что я никогда тебе не изменю.
Я тебя обманывала, однако виноватой  себя  не  чувствовала.  Звонила  из
номера  в  гостинице  и  говорила,  что  задерживаюсь  на  работе.  Ложь
громоздилась на ложь, но меня это совсем не задевало - казалось,  так  и
должно быть. Сердцем я хотела быть с тобой. Душа звала  домой.  Там  был
мой мир. Но тело жадно требовало этого человека. Одна моя половина  была
здесь, с тобой, а другая - там, с ним. Ясно было, что  рано  или  поздно
все рухнет. Но тогда мне казалось, что такая жизнь никогда не  кончится.
Двойная жизнь... Здесь я тихо-мирно жила с тобой,  там  -  у  меня  была
дикая страсть к нему.
   Пойми одну вещь: я совсем не хочу сказать, что ты уступаешь  ему  как
мужчина, что тебе не хватает сексуальности или что  мне  надоел  секс  с
тобой. Дело не в этом. Просто тогда я испытывала ненасытную  сексуальную
жажду и ничего  не  могла  с  собой  поделать.  Сопротивляться  ей  было
невозможно. Понятия не имею, почему такое происходит. Так вышло,  вот  и
все. Много раз, пока продолжалась наша с ним связь, я думала о  сексе  с
тобой. С ним я сплю, а с тобой - нет. Это же  нечестно.  Но  с  тобой  я
совсем перестала что-либо чувствовать. Да ты, наверное, сам это заметил.
Поэтому почти два  месяца  я  под  любым  предлогом  старалась  избегать
близости с тобой.
   И вот однажды он предложил, чтобы я бросила тебя и ушла к  нему.  "Мы
друг к другу так подходим, почему же нам не быть вместе", - говорил  он.
Обещал, что тоже оставит свою семью.  Я  попросила  время  подумать.  Но
когда мы с ним расстались, в электричке по  дороге  домой  я  неожиданно
поняла, что уже не испытываю к нему ничего.  Не  пойму  почему,  но  как
только он завел разговор о том, чтобы жить  вместе,  то  особое,  что  я
ощущала в себе, сразу  куда-то  испарилось,  будто  от  могучего  порыва
ветра. От моей страсти к нему не осталось и следа.
   С того момента у меня появилось  чувство  вины  перед  тобой.  Я  уже
говорила, что пока мне безумно хотелось секса, ничего этого не было.  Ты
ничего не замечаешь, ну и прекрасно, - только и было у меня в мыслях.  А
остальное ерунда, что бы ни случилось. Моя связь с ним и  наши  с  тобой
отношения - совсем разные миры. Но когда моя страсть к нему растаяла,  я
совершенно перестала понимать, где оказалась.
   Я всегда считала себя честной. Конечно, у меня полно недостатков,  но
когда дело касалось чего-нибудь серьезного, я никому не лгала и себя  не
обманывала. От тебя никогда ничего не  скрывала.  Я  этим  даже  немного
гордилась, и вот несколько месяцев я тебе безбожно врала и не испытывала
ни малейшего сожаления.
   Теперь это меня мучает. Оказывается, я - ничего не стоящая, никчемная
пустышка. Наверное, так и есть. Но еще одна  вещь  не  дает  мне  покоя:
почему вдруг у меня появилось  такое  сильное,  прямо-таки  ненормальное
сексуальное влечение к человеку, которого я даже  не  любила?  Никак  не
могу понять. Не было бы этой  страсти  -  жили  бы  мы  с  тобой  сейчас
счастливо, а этот человек оставался бы моим приятелем, с  которым  можно
мило поболтать. Но это невероятное, непостижимое чувство разрушило  все,
что мы с тобой построили, не оставило  от  этого  камня  на  камне.  Оно
безжалостно лишило меня всего, что  у  меня  было:  тебя,  нашего  дома,
работы. Почему? Зачем все это произошло?
   Помнишь, три года назад, когда я делала аборт, я говорила, что должна
тебе кое-что сказать? Может быть, надо было  тогда  высказать  тебе  все
откровенно. И ничего бы не случилось. Но даже сейчас, когда  уже  ничего
не вернешь, я вряд ли  сумею  передать,  что  чувствовала  в  то  время.
Кажется, стоит только сказать  -  и  вообще  все  развалится.  Так  что,
наверное, лучше будет мне исчезнуть вместе с этим.
   Прости, но с тобой я не получала настоящего удовлетворения от секса -
ни до свадьбы, ни после. Мне было приятно, когда  ты  меня  обнимал,  но
ощущения при этом были размытыми и отстраненными, точно их испытывала не
я, а какой-то другой человек. Ты  в  этом  нисколько  не  виноват.  Дело
только во мне - это я оказалась не способной ничего чувствовать.  Внутри
будто  срабатывало  какое-то  устройство,  которое  сразу   душило   все
сексуальные порывы. Но когда он  стал  моим  любовником,  эту  преграду,
непонятно почему, как рукой сняло, и я перестала  понимать,  что  делать
дальше.
   У нас с тобой с самого начала было что-то неуловимо  общее,  что  нас
сближало.  Но  теперь  это  потеряно  навсегда.   Налаженный   механизм,
заключавший в себе какой-то мифологический смысл, испорчен. И  испортила
его я. А если быть  точнее,  что-то  заставило  меня  его  испортить.  Я
страшно жалею об этом. Ведь не каждому в жизни выпадает такой счастливый
случай, как мне. Мне ненавистно то, из-за чего  все  это  произошло.  Ты
представить не можешь,  как  ненавистно.  Я  хочу  точно  знать,  в  чем
причина. Я должна  ее  знать.  Должна  разобраться  во  всем  и  вынести
приговор. Хватит у меня на это сил? Не уверена. Но как бы там  ни  было,
это касается только меня и к тебе отношения не имеет.
   Прошу тебя, не думай больше обо мне и не пытайся искать. Забудь меня,
постарайся начать новую жизнь. Своим я напишу и  объясню,  что  сама  во
всем виновата и ты тут ни при  чем.  Они  тебя  доставать  не  будут.  В
ближайшее время думаю подать на развод. Так будет лучше  нам  обоим.  Не
возражай, пожалуйста. С одеждой  и  другими  моими  мелочами  делай  что
хочешь, можешь поступить с ними соответствующим образом. Все это  уже  в
прошлом. Я не имею права носить вещи, которыми  пользовалась,  когда  мы
были вместе.
   Прощай".

***

   Я медленно перечитал письмо и положил обратно в  конверт.  Достал  из
холодильника еще банку пива и выпил.
   Если Кумико подает на развод,  значит,  кончать  с  собой  сейчас  не
собирается. И то хорошо. Тут мне пришло на ум, что уже почти два  месяца
я ни с кем не занимался любовью. Как и писала Кумико, все это время  она
избегала спать со мной - говорила, что врач нашел у нее легкие  симптомы
воспаления мочевого пузыря и рекомендовал какое-то время воздержаться от
секса. Я, конечно, поверил. А какие у меня были основания не верить?
   Эти два месяца я имел связь с женщинами только во сне - или  в  мире,
который по бедности словарного запаса я называл сном, - с Критой Кано  и
женщиной, звонившей мне по телефону. Но с реальной женщиной  в  реальном
мире я спал в последний раз два месяца назад. Я лежал на диване,  глядел
на сложенные на груди руки и вспоминал тело Кумико, когда  видел  его  в
последний раз. Мягкий  изгиб  спины,  открывшийся,  когда  я  застегивал
молнию на платье, аромат духов  у  нее  за  ушами.  Если  все,  что  она
написала в своем письме, в самом деле правда,  то  выходит,  что  больше
спать с ней мы не будем никогда. Кумико написала обо всем  так  прямо  и
откровенно, что становилось окончательно ясно: так и будет.
   Чем больше я думал о том, что наши отношения с Кумико, наверное,  уже
в прошлом, тем сильнее одолевала меня тоска по нежному  теплу  ее  тела,
прежде  принадлежавшего  мне.   Близость   с   Кумико   доставляла   мне
наслаждение. И до свадьбы, конечно, да и потом,  спустя  несколько  лет,
когда трепет и острота первых ощущений ослабли,  секс  с  Кумико  всегда
меня радовал. Как наяву, я видел перед собой ее стройную спину, шею  под
волосами, ноги, грудь. Вспоминал все, что мы делали - она и я,  -  когда
занимались любовью.
   И вот Кумико связалась с кем-то, кого я совсем не знал, и устроила  с
ним такие любовные игры, что и представить трудно. Да еще заявляет,  что
получала от этого наслаждение, которого не испытывала со мной.  Стонала,
наверное, так, что в соседнем номере  было  слышно,  кровать,  наверное,
ходуном ходила, так она на ней извивалась и корчилась. Так, должно быть,
его ублажала, что мне и не мечтать. Я поднялся, достал  из  холодильника
пиво и стал пить. Съел картофельный салат. Захотелось послушать  музыку,
и я включил радио, нашел на УКВ классику и приглушил звук.  "Так  устала
сегодня, - говорила Кумико. - Что-то совсем  не  хочется.  Извини  меня,
правда". - "Ну и ладно, если не хочешь", - отвечал я. Кончилась струнная
серенада Чайковского и зазвучало  фортепьяно  -  похоже,  Шуман.  Что-то
знакомое, но что за вещь - никак не  мог  вспомнить.  Звуки  смолкли,  и
женский голос диктора объявил, что передавали "Вещую  птицу"  -  седьмую
пьесу из шумановских "Лесных сцен".  Я  вообразил,  как  Кумико  двигает
бедрами, лежа под любовником, задирает ноги,  впивается  ногтями  в  его
спину, оставляя пятна слюны на простыне. Дикторша объясняла,  что  Шуман
создавал  фантастический  образ  леса,  где  живет   загадочная   птица,
предсказывающая будущее.
   Что вообще я знал о Кумико?  Медленно  смяв  в  руках  пустую  пивную
банку, я швырнул ее в мусорное ведро. Может, Кумико,  которую,  как  мне
казалось, я понимал, та Кумико, что несколько лет  была  моей  женой,  с
которой я сливался в  объятиях,  была  всего  лишь  внешней,  ничего  не
значащей оболочкой настоящей Кумико? А  мир,  в  котором  мы  живем,  по
большей части принадлежит пространству, где обитают  медузы?  Коли  так,
что же такое шесть лет, которые мы прожили вместе? Какой в них смысл?

***

   Телефон застал меня врасплох, когда я  в  очередной  раз  перечитывал
письмо Кумико. Резкий звонок буквально подбросил меня на диване. Кому  я
понадобился в третьем часу ночи? Неужели Кумико? Нет, она ни за  что  не
станет сюда звонить. Скорее  Мэй  Касахара.  Увидела,  как  я  ухожу  из
заброшенного  дома,  и  решила  позвонить.  Или  Крита   Кано   захотела
объяснить, куда она пропала. Впрочем, это могла быть  и  та  женщина  из
телефона. Может, хочет  что-то  мне  передать.  Правильно  Мэй  сказала:
женщин вокруг меня многовато. Я обтер оказавшимся под  рукой  полотенцем
выступивший на лице пот и медленно поднял трубку с рычага.
   - Ал