всего.  Зимой  воздух  в
конторе зловонный. Печи топились углем. Ходил  домой  ужинать  по  морозу.
Довольный. Воздух на  улицах  прямо  с  покрытых  снегом  гор.  Вашингтон.
Джефферсон. Лафайет. Франклин. И т.д. Как  горный  поселок  зимой.  Вдыхаю
запах прелых листьев в  городском  парке.  Вдыхаю  северный  ветер.  Слаще
всякой розы. Никогда не мог вдоволь насладиться солнцем и луной. Всегда  с
грустью закрываю дверь. В июле  получил  недельный  отпуск.  Как  объяснил
пишущему эти строки Граймс, цель состояла в том,  чтобы  дать  возможность
испытать на работе другого мальчика - родственника Уиттьера.  Не  подошел.
Поехал с матерью в Сент-Ботолфс. Остановились у родственников. Дом все еще
пустовал. Крыльцо обвалилось. Сад зарос. Несколько розовых кустов.  Плавал
в реке. Катался на парусной лодке. В Пасторском пруду поймал  трехфунтовую
форель. С большим удовольствием гулял  по  пустынному  берегу.  Счастливые
часы. Волны ревели, гремели, как  Нью-Йорк,  Нью-Хейвен  и  Хартфорд.  Под
ногами дохлые скаты. Морские водоросли в  форме  длинных  кнутов,  цветов,
нижних юбок. Раковины, камешки, выброшенные  морем  обломки.  Все  простые
вещи. В золотистом свете как бы райские воспоминания: юность, уверенность,
невинность. На берегу веселье и  дерзость  вечной  юности.  Даже  сегодня.
Нюхаю  восточный  ветер.  Слышу  рог  Нептуна.  Всегда  зовущий  в   путь.
Захватываю с собой бутерброды. Купальный костюм. Сажусь в ветхий  автобус,
идущий к взморью. Непреодолимо. Вероятно, в  крови.  Отец  читал  Шекспира
волнам. Полный рот камешков. Демосфен?
   Составил подробный план жизни. Гимнастика. Летом парусный спорт. Читать
Плутарха. Ни одного  дня  не  пропускать  на  службе.  Никогда.  Повышение
жалованья. Рост ответственности. Другие  признаки  успеха.  Зимний  вечер.
Клерки уходят домой. Чищу перья. Присыпаю  золой  жар  в  печках.  Уиттьер
зовет меня к себе в святая святых. Крупные черты  лица.  Сильный  человек.
Страдал метеоризмом. Хранил бочонок  виски  в  углу  кабинета.  Пил  через
соломинку  из  отверстия  для  втулки.  Заставил  меня  прождать  полчаса.
Слышатся шаги последнего клерка, Граймса, вниз по лестнице. "Тебе нравится
работа, Лиэндер?" - спрашивает он. "Да, сэр". - "Не будь  таким  чертовски
усердным, - говорит он. -  Ты  похож  на  слугу-негра".  Прочищает  горло.
Пользуется плевательницей. Внезапно откидывается на спинку кресла. Печаль?
Болезнь? Плохие вести? Банкротство? Разорение? Еще что-нибудь  похуже?  "У
меня нет сына", - говорит он. "Мне очень жаль, мистер Уиттьер". - "У  меня
нет сына", - говорит он опять.  Поднимает  свое  крупное  лицо.  Слезы  на
щеках. Слезы текут из глаз. "Работай старательно, - говорит он. - Положись
на меня. Я буду относиться к тебе как к сыну. Ну а теперь  покойной  ночи,
мой мальчик". Хлопает меня по плечу. Отсылает домой.
   Смешанное чувство честолюбия и нежности. Всей душой в деле.  Уиттьер  и
Уопшот. Уопшот и Кo. Влюблен в торговлю обувью. Готов на все для  хозяина.
Мечты о спасении его из горящего здания, с  тонущего  корабля.  Обозленные
наследники при чтении завещания. Успех обеспечен. Поскорей кончил ужинать.
Читал Плутарха в холодной  комнате.  Надел  перчатки.  Шляпу.  Было  видно
дыхание. На следующий день пришел в  контору  на  полчаса  раньше.  Бежал.
Улыбался. Писал письма. Поделился завтраком с Граймсом. "Как ты  ладишь  с
Джей Би?" [английские названия первых букв имени  Уиттьера]  -  спрашивает
он. "Прекрасно", - говорю я. "Он уже звал тебя к себе  и  говорил,  что  у
него нет сына?" - спросил Граймс. "Нет", - ответил я. "Ну так  позовет,  -
сказал Граймс. - Как-нибудь попозже он  позовет  тебя  в  свой  кабинет  и
скажет, чтобы ты старательно работал и  полагался  на  него,  а  он  будет
относиться к тебе как к сыну. Он говорит это всем.  Даже  старине  Томасу.
Ему семьдесят три года. Староват для сына".
   Автор пытался скрыть оскорбленные чувства. Граймс знал. Пытался извлечь
из его предупреждения  пользу.  Продолжал  играть  роль  преданного  сына.
Неискренне, но таковы правила в делах. Скрывал  врожденную  независимость.
Изображал человека долга. Был послушен. В награду получил много  отеческих
наставлений. Типичные советы дельцов того времени.  "Никогда  не  оказывай
кредита человеку с длинными волосами. Никогда не верь курильщикам  сигарет
и  мужчинам  в  лакированных  туфлях".  Дело  стало  культом.  Был   полон
хитроумных замыслов. Также суеверий. Во снах наяву стал думать о  женитьбе
на дочери Уиттьера. Единственный ребенок. Гарриет.  Пытался  выкинуть  эти
мысли из головы, но получил  поощрение  со  стороны  самого  старика.  Был
приглашен к Уиттьерам на обед.
   Купил черный костюм. Надев его в тот исторический вечер, зашел в  кухню
попрощаться с матерью. О Гамлете никаких вестей. Тревожилась  за  любимого
сына. "Держись уверенно и вытирай рот салфеткой, - сказала она.  -  Думаю,
ты знаешь, что надо вставать, когда в  комнату  входят  дамы  или  пожилые
люди. Мы происходим из воспитанной семьи. Мы но всегда были бедны. Держись
уверенно и пользуйся салфеткой".
   Отправился к дому Уиттьеров, в южную часть города. Лакей открыл дверь и
взял  пальто.  Дом  еще  стоит.  Теперь  развалина.  Дом  большой,  по  не
роскошный, как казалось тогда. Оранжерейные  цветы.  Обои.  Пробили  часы.
Сосчитал удары. Четырнадцать.  Миссис  Уиттьер  встретила  меня  в  дверях
гостиной. Стройная, изящная женщина. Два ожерелья.  Четыре  браслета.  Три
кольца. Поздоровался с хозяином,  затем  с  дочерью.  Одно  ожерелье.  Два
браслета. Два кольца. Крупная девушка. С лошадиным лицом. Надежды разбиты.
О любви, женитьбе не может быть и речи. Человеческие потребности не так-то
просты. К  тому  же  забыл  опорожнить  мочевой  пузырь.  Несчастный.  Все
испортил.  Сосчитал  картины  на  стенах.  Четырнадцать.  Все  прекрасные.
Натюрморты. Буря на море. Итальянка или египтянка у  колодца.  Французские
священники, играющие в домино. Чужеземные ландшафты. Обои даже на потолке.
   Съел обильный обед. Изящная обстановка, но манеры хуже, чем у  нас,  на
Западной ферме. Уиттьер дважды выпустил газы. Оба раза громко.  После  еды
миссис Уиттьер пела. Надела очки. На стол поставили яркие  лампы.  Пела  о
любви.  Голос  резкий.  Очки.  В  ярком  свете  хозяйка  казалась  старой,
утомленной. После концерта автор распрощался. Пошел домой. Застал мать еще
на кухне. Шила при лампе. Состарилась.  Тоскует  по  Гамлету.  "Ты  хорошо
провел время? Не забывал пользоваться салфеткой? Не кажется ли  тебе  твой
дом безобразным и темным? Когда я была девушкой, моложе тебя, я поехала  в
гости к моим родственникам Брюстерам в Ньюбери-порт. У них  были  выездные
лошади, слуги, огромный дом. Когда я вернулась в Сент-Ботолфс, наш дом мне
показался безобразным и темным. Это заставило меня задуматься".
   Спустя четыре недели отеческое наставление - как  всегда,  в  сумерках.
Клерки ушли. Огонь в печках угасал. "Садись, Лиэндер, садись, - сказал он.
- Я говорил, что буду относиться  к  тебе  как  к  сыну,  если  ты  будешь
доверять мне и усердно работать, не так ли? Никому другому  никогда  этого
не говорил. Ты знаешь это, не так ли? Ты веришь мне, не так ли?  Теперь  я
расскажу тебе, что я имею в виду. Деловая  практика  меняется.  Я  намерен
послать коммивояжера. Я хочу, чтобы этим коммивояжером стал  ты.  Я  хочу,
чтобы ты поехал в Нью-Йорк вместо меня, моим представителем. Я хочу, чтобы
ты побывал у моих постоянных покупателей, как если бы ты был  моим  сыном.
Принимай заказы. Веди  себя  как  джентльмен.  Я  хочу,  чтобы,  поехав  в
Нью-Йорк, ты сознавал, что ты делаешь. Я хочу, чтобы ты сознавал, что Джей
Би Уиттьер - это больше чем деловое предприятие. Я хочу, чтобы  ты  считал
фирму как бы своей матерью, нашей матерью. Я хочу, чтобы ты думал  о  том,
что дорогая старушка нуждается в  деньгах  и  что  ты  поехал  в  Нью-Йорк
заработать для нее немного денег. Я хочу, чтобы ты вел себя, и одевался, и
разговаривал так, словно ты представитель этой дорогой старушки.  Я  хочу,
чтобы, заказывая себе  еду  и  номер  в  гостинице,  ты  тратил  деньги  с
сознанием того, что они все принадлежат этой старушке". Бесконечный  поток
слов. Мы понимали друг друга.
   Гудки ночных  пароходов.  Автор  знает  все  это.  Фолл-Ривер,  Бангор,
Портленд, Кейп-Мей, Балтимор, озеро Эри, озеро Гурон,  Сент-Луис,  Мемфис,
Новый Орлеан. Плавучие дворцы. Матрасы из  оболочек  кукурузных  початков.
Музыка над водой. Игра в карты на одну ночь. Дружба на одну ночь.  Девушки
на одну ночь. Все кончается с проблесками зари. Первое плавание  в  штиль.
Океан как зеркало. В воде сверкают бесчисленные огни.  Вдоль  берега  мало
огней. Люди с  крылец,  с  лужаек,  с  мостов,  с  крыш  домов  следят  за
движущимся дворцом. Ставят по нему  свои  часы.  Занимал  каюту  вместе  с
незнакомым человеком. Прятал часы, деньги и чеки в носок, носок надевал на
ногу. Спал на матрасе из оболочек кукурузных  початков,  мечтал  о  нимфах
ночного парохода. Ехал в большой город  добывать  средства  для  старушки.
Дж.Б.Уиттьер и Кo.
   Остановился, как было ведено, в гостинице Гоффмана.  Первый  постоянный
клиент дал заказ на восемьсот  долларов.  Второй  клиент  -  на  несколько
большую сумму.  За  три  дня  продал  на  пять  тысяч  долларов.  Запросил
телеграфом подтверждение последних заказов. Каждую  ночь  спал  с  часами,
деньгами и т.п. в носке. Вернулся поездом, усталый, но  счастливый.  Пошел
прямо в контору. Дж.Б. ждал. Бросился автору на шею. Возвращение  блудного
сына. Герой-победитель. Повел любимого сына в гостиницу Паркера пообедать.
Виски, вино, мясо, рыба, домашняя  птица.  Позже  -  в  публичный  дом  на
Чардон-стрит. Второе посещение. Первый раз был с Джимом Грейвзом.  Умер  в
Сент-Ботолфсе,  как  сказано  выше.  Баптисты  все  еще  поют  "Веди  нас,
благостный свет". Любимый гимн, по-видимому.
   Седовласый мальчик. Советовался о производстве,  торговле  и  т.д.  Под
конец зашел разговор о женитьбе. В том же месте, в то же  время  дня,  как
другие доверительные разговоры.  "Ты  намерен  жениться,  мой  мальчик?  -
спросил он. - Или собираешься  всю  жизнь  оставаться  холостяком?"  -  "Я
намерен жениться и воспитать детей, сэр", -  сказал  я.  "Закрой  дверь  и
садись", - сказал он. "Есть у тебя девушка?" - спросил он. "Нет,  сэр",  -
ответил я. "Тогда у меня есть девушка для тебя, - сказал он. - Она живет с
родителями  в  Кеймбридже.  Учительница   воскресной   школы.   Ей   всего
восемнадцать лет. Выпьем виски". Он подошел к бочонку в углу.  По  очереди
тянули через соломинку. Снова сели. "Рожденный женщиной, -  сказал  он,  -
недолговечен, и жизнь его полна несчастий". Вода полилась. Обильные слезы.
"Я причинил зло этой девушке, Лиэндер. Я изнасиловал ее. Но она будет тебе
хорошей  женой".  Громкие  всхлипывания.  "Она  не  легкомысленная  и   но
распутная. Я был первым. Ты женишься на ней, и я дам тебе тысячу долларов.
Если ты не женишься на ней, я устрою так, что ты не найдешь  работы  ни  в
Бостоне, ни в любом другом месте, где знают меня. В понедельник дай ответ.
Иди домой и подумай". Встал. Грузный человек. Пружины вращающегося  кресла
зазвенели. "Покойной ночи, мой мальчик", - сказал он.  Медленно  спустился
по  винтовой  лестнице.  Ночной  воздух  над  горами,  но  не  для   меня.
Бесцветный, ненавистный северный город. Все  было  бы  черно,  если  б  не
газовые фонари. Попоны цвета горчицы на наемных клячах. Под ногами грязный
снег. Снежная каша; конский навоз. Пять  лет,  даром  потраченные  в  этой
фирме. Отец умер. Гамлет так  и  не  вернулся  домой.  Единственная  опора
старушки матери. Что делать?  Поужинал  с  матерью.  Поднялся  в  холодную
комнату. Надел толстую куртку. Перечитал  свою  тетрадь  правил.  Избегать
нечистых мыслей. Бежать, никогда не ходить шагом.  Улыбаться.  Никогда  не
хмуриться. Два раза в неделю посещать гимнастический  зал.  Купить  матери
серое шелковое платье. Здесь помощи не жди. Подумал об Олбани.  Найти  там
работу. Комнату. Начать жизнь сначала. Остановился на Олбани. Уложиться  в
воскресенье. Уехать в понедельник.  Никогда  больше  не  видеть  Уиттьера.
Спустился вниз. Мать в кухне у печки. Шьет. Заговорил об Олбани. "Надеюсь,
ты не собираешься туда переехать, -  сказала  она.  -  Ты  все  время  был
хорошим мальчиком, Лиэндер, но ты похож на отца. У него всегда было  такое
ощущение, что он разбогател бы и нашел счастье, если бы ему удалось уехать
куда-нибудь, где его никто не знает. Это была  большая  слабость.  Он  был
слабым человеком. Если ты хочешь уехать, подожди по крайней мере,  пока  я
умру. Подожди, пока вернется домой Гамлет. Помни, что  я  стара.  Я  боюсь
холода. Только в Бостоне я чувствую себя дома".
   В воскресенье пошел в церковь.  Пусть  бог  знает  о  моих  испытаниях.
Опустился на колени. На этот раз молился от  всего  сердца.  День  святого
Марка. Евангелие от Иоанна. Оглядывался в церкви,  пытаясь  угадать  знак,
который подскажет выбор. Гордиевы узлы, овцы  и  львиные  головы,  голуби,
свастики, кресты, шипы и колеса для пыток. Был настороже  в  течение  всей
службы. Ничего. Все равно что вопрошать камень. "Я молилась  за  тебя",  -
сказала мать. Взял ее  под  руку.  "В  Олбани  полно  ирландцев  и  других
иностранцев. Ты не поедешь туда". Позже  пришел  Джеред.  Играл  "Ациса  и
Галатею". Возненавидел музыку.  Был  ли  Ацис  голоден?  Была  ли  Галатея
единственной опорой престарелой матери? У смертных заботы посерьезней.
   В понедельник проснулся до зари. Два-три часа утра. Полон сомнений, сон
бежит от глаз. Сел у окна, пытаясь  принять  какое-нибудь  решение.  Город
спит. Лишь кое-где огни. Невинное на вид зрелище. Вспомнил Западную ферму.
Доброе  старое  время!  Вспомнил  отца.  Жизнь  стала  невыносимой   из-за
недостатка денег. Мораль всей его жизни как будто говорит:  Делай  Деньги.
Адский огонь жжет не так сильно, как нужда. Бедность - корень всякого зла.
Кто такой вор? Бедняк. Кто такой пьяница? Тоже бедняк. Кто заставляет свою
дочь отдаваться первому встречному на Чардон-стрит? Бедняк. Кто  оставляет
своего сына без отца? Бедняк.
   Такие мысли несколько успокоили моральные угрызения, хотя  решение  шло
вразрез с глубочайшими инстинктами. Возможно, романтическими. Часто мечтал
о прелестной жене, к концу дня поджидающей в увитой розами беседке.  Белый
домик. Попугаи-неразлучники среди цветущих деревьев. Пухленькая, как Нелли
Мелба. Все потеряно. Однако другого выхода  не  видел.  На  небе  занялась
заря.  Предрассветные  сумерки.  Звуки  ранней  телеги,  поднимающейся  по
Джой-стрит. Утром первым делом пошел к  Уиттьеру.  "Я  согласен,  сэр",  -
говорю я. Объяснил мне свои  планы.  Сегодня  вечером  навестить  девушку.
Через неделю-две жениться на ней. Когда наступит время родов, отвезти ее в
Нахант по указанному адресу. Ребенка  оставить  там.  Детоубийство?  После
рождения младенца тысяча долларов будет внесена  на  счет  автора  в  банк
Нейшнл-Траст-Компани в Нью-Йорке.
   После ужина надел парадный черный костюм и пошел по данному мне  адресу
в Кеймбридже. Весенний вечер. Температура около пятнадцати градусов. Южный
ветер звенел, как литавры, среди еще голых деревьев. Много  звезд.  Мягкий
свет. Не похоже на зимние созвездия. Дом  на  окраине  Кеймбриджа.  Тощие,
голодные собаки лаяли, заслышав  шаги  автора.  Никаких  тротуаров.  Через
грязь   переброшены   голые   доски.   Маленький   дом   среди   деревьев.
Преисполненный горести, постучал в дверь. Открыл  высокий  мужчина.  Седые
волосы. Бакенбарды. Впалые щеки. Может быть, больной?  Позади  бледнолицая
жена, держит в руках лампу. Фитиль лежит в  желтом  керосине.  Покончив  с
приветствиями, последовал за старой четой в гостиную, увидел будущую жену.
   Хорошенькое дитя. Волосы как вороново крыло. Лицо  белоснежное.  Тонкие
запястья. Почувствовал  жалость,  также  симпатию.  Старый  вонючий  козел
овладел ею в кустах после пикника воскресной школы. Хозяин не  пользовался
популярностью даже среди красоток Чардон-стрит. Дети  в  лесу:  она  и  я.
"Отец читал нам Библию", - говорит мать. "Евангелие от  Луки",  -  говорит
старик. "Глава седьмая, стих тридцать первый". Читает  Библию  целый  час.
Кончил молитвами. Все на коленях. Потом попрощался. "До  свидания,  мистер
Уопшот" - были единственные слова, сказанные будущей супругой. Шел  домой,
недоумевая. Не глупа ли она? Умеет ли она готовить?
   В  следующее  воскресенье  повел  Клариссу  в  церковь.  Вместе  с   ее
родителями. По дороге сделал предложение. "Я охотно выйду за  вас,  мистер
Уопшот", -  сказала  она.  Испытал  некоторое  счастье.  Картина  была  не
безнадежной. Думал о том, что ждет нас в будущем, после рождения  ребенка.
Надвигается непогода, но почему не наступить затем миру и  покою?  Церковь
оказалась молитвенным  домом  ортодоксальных  баптистов.  Солнечный  день.
Заснул во время проповеди. Поздно вечером сказал матери  о  своих  планах.
Покойная  матушка  не  выразила  никакого  удивления.  Так  никогда  и  не
рассказал ей всей  подноготной.  Лаконичность,  подобно  слепоте,  видимо,
развивает другие способности. Силу предвидения.  В  следующее  воскресенье
сочетался браком  в  церкви  Вознесения.  Отец  Мастерсон  совершил  обряд
венчания. Славный старикан.  Единственной  свидетельницей  была  мать.  Да
благословит господь дорогую старушку. Из церкви, отправились  на  Северный
вокзал. Поехали во Франконию.
   Скучное путешествие в местном поезде. Останавливались у каждого заднего
двора.  Так  по  крайней  мере  казалось.  Задние  фасады   всех   сараев,
попадавшихся на пути, были разукрашены объявлениями. Эликсиры.  Печеночные
пилюли. Старые цирковые афиши. Сушеная треска. Чай. Кофе. На задней  стене
сарая в Сент-Ботолфсе намалевано: "БОСТОНСКИЙ МАГАЗИН. ЦЕНЫ БЕЗ ЗАПРОСА".
   Молодая черноволосая жена, одетая в лучшее платье. Сама шила  все  свои
наряды. Очень мила; изящна. Помню хрупкость запястий, лодыжек.  Мимолетная
радость, печаль на лице.  Большая  искренность.  Подлинное  свое  значение
красота обретает благодаря прелестной женщине. Поэзия. Музыка. Все, к чему
прикоснется, представляется как бы откровением. Рука  автора  этих  строк.
Уродливый вагон поезда. "Я как-то ездила поездом в Суомскотт",  -  сказала
она. Мелодичный голое превратил путешествие как бы в поэму. Лебеди.  Звуки
арфы. Фонтаны. Суомскотт - не бог весть что, и  поезда,  идущие  туда,  не
отличаются от всех других поездов. Милое, нежное дитя, несущее в себе семя
тролля. Чувство глубокой жалости. И вожделения.
   Приезд во Франконию. Наняли экипаж  до  гостиницы.  Восемь  долларов  в
неделю. Комната и стол. Северная страна. Ночи холодные,  даже  в  середине
лета. В мрачной столовой съели  наспех  приготовленный  ужин.  Не  все  ли
равно? Любовь слепа к холодному пудингу,  желтолицей  хозяйке,  пятнам  на
потолке. Комната новобрачных -  большая  деревенская  спальня.  Громоздкая
кровать, расписанная пурпурным виноградом. Железная печка с ярко  горящими
дровами. Разделись при свете печки, согреваемые ее теплом.
   В окрестностях ловить рыбу негде. Гулял  с  молодой  женой  по  холмам.
Красивые виды. Вдали молочно-голубые холмы. Древние озера.  Древние  горы.
Унылая страна, к северу от фабричных городков. Тогда  процветавшая.  Позже
пришедшая в упадок. (Не могла выдержать конкуренции  Юга  и  Запада.)  Так
называемое маргинальное земледелие.  Каменистые  поля.  Многие  города  на
холмах  были  уже  тогда  покинуты.  Котлованы  фундаментов,   разрушенные
строения в  густом  лесу.  Усадьбы,  здания  школ,  даже  церкви.  Леса  в
окрестностях все еще дикие. Олени, медведи,  кое-где  рыси.  Молодая  жена
собирала букеты цветов в  садах,  разведенных  женами  фермеров.  К  этому
времени  уехавших.  Английские  розы.  Турецкая  гвоздика.  Лимонно-желтые
лилии. Флоксы и примулы. Приносила цветы в комнату новобрачных. Ставила  в
большой кувшин для воды. Искренняя любовь к  цветам.  Превосходная  погода