тором мечтают молоденькие девушки.  Но
было в его облике что-то, говорившее о безысходном отчаянии, о  какой-то
зловещей угрозе. Сердце Гортензии болезненно сжалось.
   Позади него ехали три офицера из сопровождения.
   Молодая женщина увидела в них лишь тюремщиков.
   Одень их в соответствующую форму, и с этими пустыми взглядами их было
бы не отличить от тех, кого она видела в Бретани сторожащими узников  на
прогулке.
   Впечатление было так отчетливо, что она чуть не  перекрестилась,  что
имело бы самый плачевный результат.
   Слезы подступили к глазам, и Гортензия ощупью нашла  руку  Фелисии  и
сжала ее. Та поняла и вернула ей пожатие. Именно в этот момент Гортензия
посвятила себя окончательно делу этого юного принца, рожденного  в  один
день с ней, казавшегося прежде таким далеким, почти сказочным героем.
   Опершись  о  перила  балкона,  Вильгельмина,  поприветствовав  принца
неопределенным жестом, на  что  он  ответил  кивком  головы,  продолжала
неутомимо щебетать, очень подробно рассказывая, как выглядел ее  царь  в
день приезда на конгресс. Гортензия и Фелисия ее не  слышали.  Последняя
так побледнела, что Гортензия, нагнувшись к ней, сказала:
   - Будьте осторожны! Вы бледнее полотна!
   Фелисия вздрогнула и быстро растерла себе щеки, чтобы к  ним  прилила
кровь. Они уже возвращались в комнату: принц проехал, герцогиня  кончила
рассказ.
   Сочтя, что их визит достаточно продлился для  первого  раза,  подруги
попросили  разрешения  удалиться,   рассыпаясь   в   благодарностях   ее
высочеству за оказанную честь и радушный прием. Они присели в прощальном
реверансе на пороге гостиной, когда мажордом объявил:
   - Его светлость герцог де Меттерних!
   Довольно пожилой человек высокого роста, с седой шевелюрой, венчающей
красивое, чувственное лицо, быстрым шагом  шел  через  анфиладу  комнат.
Молодые  женщины  встретили  его  на  полпути.  Он  приветствовал  их  с
непринужденной грацией, их ответ был, как всегда, любезен. А  за  спиной
уже слышался голос герцогини:
   - Ах, дорогой Клемент!  Как  любезно  с  вашей  стороны  уделить  нам
частичку своего драгоценного времени... - Остальная часть фразы  утонула
в шуме приветствий.
   Вернувшись  в  свою  половину,  сбросив  как  попало  шляпу,  плащ  и
перчатки, Фелисия упала на канапе, разразившись смехом.
   - Мой бог! Что вас так рассмешило? -  удивилась  Гортензия,  спокойно
снимавшая свой плащ.
   - Вы не понимаете? Моя дорогая, я верю, небо  на  нашей  стороне.  Мы
живем дверь в дверь с женщиной, которую так любит посещать Меттерних.
   - И это доставляет вам удовольствие? У меня кровь стынет в жилах  при
виде этого человека.
   - У вас нет воображения, вы не заглядываете в  завтрашний  день.  Мне
лично кажется очень забавным  плести  сети  заговора  в  двух  шагах  от
тюремщика Орленка и его любовницы. Мария Липона права: нам не найти дома
надежнее и удобнее для осуществления наших планов.
   - Наших планов? - грустно заметила Гортензия. - Мне кажется,  они  не
сдвинулись с места. Мы видели принца... Но когда мы сможем  приблизиться
к нему?
   - Надо верить. Гортензия. Я знаю, что близок день, когда мы сможем  с
ним поговорить.
   Очарованная своими соседками, организовавшими два дня спустя для  нее
персональный показ мод, Вильгельмина де Саган пригласила их в свою  ложу
в театре на очередное представление "Волшебной флейты" Моцарта.
   Это был тот самый театр, который имел право на  первое  представление
этой оперы.
   Несколько подавленные видом зала, выполненного в  ужасном  египетском
стиле, две новоиспеченные меломанки получили настоящее  удовольствие  от
музыки Моцарта и еще большее удовольствие от  вида  зала,  где  собрался
весь цвет венского общества. Больше всего их заинтересовала  королевская
ложа, где появился герцог Рейхштадтский, сопровождавший молодую брюнетку
с очень белой  кожей.  Длинные  блестящие  локоны  обрамляли  ее  тонкое
одухотворенное лицо.
   Несколько ироничная улыбка контрастировала с  меланхоличным  взглядом
больших светлых глаз. Платье  из  светло-голубого  атласа,  великолепные
украшения и диадема из опалов и бриллиантов придавали ей вид королевы.
   Гортензия заметила ту нежную заботливость, с которой принц  помог  ей
сесть в кресло и повесил на спинку  великолепные  меха.  Она  не  смогла
удержаться от вопроса  и,  наклонившись  к  Вильгельмине  и  прикрываясь
веером, прошептала:
   - Кто эта женщина с герцогом Рейхштадтским?
   Если бы она  не  была  так  молода,  ее  можно  было  бы  принять  за
императрицу.
   - Когда-нибудь она ею будет.  А  вы  действительно  никого  здесь  не
знаете, моя дорогая?
   - По крайней мере никого из королевской семьи.
   Позволю  себе  напомнить  Вашему  Высочеству,  что  мы  здесь  совсем
недавно.
   - Это  правда.  Итак,  моя  милая  малютка,  эта  молодая  женщина  -
эрцгерцогиня София, тетка маленького Наполеона.
   - Его тетка? Она из Бонапартов?
   Вильгельмина  бросила  на  нее  возмущенный   взгляд,   и   Гортензия
почувствовала, что краска залила ей лицо и шею.
   - Что здесь делать одной из Бонапартов? Вы  там  во  Франции,  видно,
забыли,  что  у  юного  Наполеона  был  не  только  отец.  У  него  есть
родственники и со стороны матери. Эрцгерцогиня София - его тетка, потому
что  она   замужем   за   младшим   братом   его   матери,   эрцгерцогом
Францем-Карлом. Она баварская принцесса.
   Правда, это не очень счастливый брак...
   - Она кажется такой молодой для тетки.
   - Ей двадцать шесть  лет.  Я  думаю,  что  их  объединяют  не  только
родственные чувства. Можно сказать,  что  молодой  герцог  испытывает  к
Софии почтение, близкое к любви. Что же до эрцгерцогини, то  ей,  видно,
не очень легко разобраться в своих чувствах к красивому племяннику,  тем
более что муж ее тяжел на подъем и при любом удобном случае засыпает.
   - Давайте внесем ясность, - вмешалась Фелисия, внимательно  слушавшая
и любившая точные формулировки. - Они любят друг друга?
   Веер герцогини де Саган склонился на этот раз к вееру итальянки.
   - Многие утверждают, что это разделенная страсть.
   А  злые  языки   поговаривают,   что   прелестный   белокурый   малыш
Франц-Иосиф, которого София родила в прошлом году, не совсем сын доброго
Франца-Карла.
   Именно после рождения ребенка - может быть, чтобы немного развеяться,
- молодой Наполеон стал появляться в свете с юной  женщиной  из  высшего
света  -  графиней  Нандиной  Кароли,  урожденной  герцогиней  Кауниц...
Правда, Нандина часто появляется с Морисом Эстергази,  одним  из  лучших
друзей принца...
   Я вам его покажу...
   Конец второго акта "Волшебной флейты" утонул в  громе  аплодисментов,
что  доказывало  следующий   факт:   если   парижане   ходят   в   оперу
разговаривать,  то  венцы  ходят  слушать  музыку.  Занавес   поднимался
несколько раз. Потом в зале забурлила светская жизнь. Было заведено, как
и в Париже, ходить  в  ложи  к  друзьям.  Перемещались  только  мужчины,
женщины не вставали с мест. Скоро ложа герцогини де Саган была заполнена
до отказа. Куда бы она ни шла, казалось,  Вильгельмина  ведет  за  собой
целый двор. Придвинувшись друг к другу,  Гортензия  и  Фелисия  пожирали
глазами королевскую ложу, где в этот момент разыгралась небольшая сцена:
герцог Меттерних, затянутый в темно-синий  фрак,  украшенный  созвездием
наград, только что  вошел  туда  и  приветствовал  эрцгерцогиню,  весело
болтавшую со своим племянником.
   При виде вошедшего улыбка исчезла с лица  молодой  женщины.  С  видом
поистине королевской скуки она позволила канцлеру прикоснуться губами  к
своей вышитой перчатке. Потом она отвернулась,  пока  Меттерних  говорил
что-то принцу, словно это ее не интересовало.
   Кто-то из окружавших Вильгельмину проговорил:
   -  Отвращение  эрцгерцогини  к  Меттерниху   становится   все   более
очевидным. В один прекрасный момент она просто повернется к нему спиной.
   - Она так его презирает? Но  почему?  -  спросила  Фелисия,  спокойно
вступая в разговор.
   Говоривший, молодой фат, носящий одно из тех имен Центральной Европы,
которое невозможно выговорить и еще труднее написать, засмеялся:
   -  Она  недовольна  его  политикой.  Какая  смелость  для   маленькой
эрцгерцогини! У нее на этот счет свои соображения. А уж амбиции...
   - Оправданные, быть может? Ведь  однажды  она  наденет  императорскую
корону.
   -  В  этом  не  будет  ничего  удивительного.  Фердинанд,   наследник
престола, слабоумный. Его брат  Франц-Карл  может  довольно  быстро  ему
наследовать. Но я думаю, что больше  всего  София  недовольна  тем,  как
Меттерних сторожит молодого Наполеона...
   Вдруг  Гортензия,  внимательно  следившая  за  разговором,  перестала
слушать. Ее взгляд, блуждая по  залу,  наткнулся  на  ложу  французского
посланника Мэзона,  чьи  бакенбарды  и  тучный  живот  маячили  рядом  с
женщиной в пышных кружевах и пурпурном бархате, должно быть, его  женой.
За их спиной беседовали три человека. Один из  них  был  маршал  Мармон,
второй - маленький человечек с седыми волосами. Рыжая шевелюра  третьего
заставила сердце Гортензии забиться быстрее.
   Эти волосы... Эта фигура...  Ей  казалось,  что  она  узнала  скрытый
темнотой профиль. Неужели это был Патрик Батлер?
   В течение всего путешествия она  ждала  его  появления.  В  Вене  она
решила, что он потерял ее след, отказался от преследования. Быть  может,
ему стало стыдно за то, как он обошелся  с  женщиной?  Или,  в  общем-то
довольный, он вернулся к своим туманам Бретани и своему делу? И вдруг он
появляется так неожиданно в венском театре! Но он  ли  это?  Может,  это
кто-то просто похожий на него?
   Гортензия решила убедиться. Движимая чувством, близким к панике,  она
вскочила, толкнув Фелисию, и бросилась из ложи  без  всяких  объяснений.
Подобрав юбки из бледно-розовой тафты, она почти побежала по полукруглой
галерее, огибавшей ложи. Она ничего не видела и не  слышала,  даже  зова
Фелисии, бросившейся за ней следом.
   Гортензия не знала, что она сделает, что скажет,  если  этот  человек
окажется действительно Батлером.
   Ей необходимо было увидеть его вблизи.
   Неожиданное столкновение остановило  ее  порыв:  ее  нос  уткнулся  в
камзол из голубого бархата.
   - Мой бог, мадам, куда вы  так  бежите?  -  спросил  чей-то  приятный
голос, меж тем как  крепкие  руки  удержали  ее  от  падения.  Гортензия
отстранилась,  хотела  извиниться  и  не  смогла  произнести  ни  слова.
Человек, на которого она налетела, был  не  кто  иной,  как  сам  герцог
Рейхштадтский, выходивший из королевской ложи.
   Ноги у нее подкосились, она опустилась на пол в подобии реверанса.
   -  Ваше  Высочество,  -  только  и  смогла  она  пробормотать   почти
беззвучно, - я.., прошу.., прощения...
   Принц улыбнулся.
   - Держу пари, что вы француженка, - сказал он, смеясь. -  Вы  знаете,
что ваш немецкий ужасен?
   - Охотно верю, монсеньор, - сказала она на этот раз по-французски.  -
Я знаю всего несколько фраз.
   - И вы правы! Если уж повезло  вам  родиться  французом,  не  следует
никогда говорить на другом языке.
   Мое почтение, сударыня...
   К нему присоединились два офицера, и принц проследовал в другую ложу.
Гортензия осталась стоять взволнованная и растерянная.
   - Ну, моя дорогая, у  вас  довольно  странная  метода  знакомиться  с
людьми, которые вас интересуют, - заметила  Фелисия,  догнав  ее.  -  Но
скажите мне, куда вы так бежали?
   Гортензия провела по лбу дрожащей рукой.
   - В ложе маршала Мэзона я заметила человека, говорившего  с  герцогом
Рагузским...
   - И что же?
   - Я почти уверена, что это был Патрик Батлер. Во  всяком  случае,  он
был так на него похож... Цвет волос... Осанка...
   Фелисия твердо взяла ее под руку и заставила повернуть назад.
   - Если вы будете так реагировать на всех мужчин с рыжими волосами,  у
вас будет масса неприятностей.
   Мне кажется, если бы этот человек нас преследовал, мы бы уже об  этом
узнали. Допустим даже, что это он.
   Что бы вы ему сказали?
   - Понятия не имею. Мне хотелось только убедиться.  Вы  и  представить
себе не можете, как я его боюсь.
   - Со мной вам нечего бояться. Вернемся в ложу.
   Когда начнется спектакль, мы сможем  хорошенько  разглядеть  людей  в
ложе французского посланника.
   Но там остались лишь маршал  Мармон  и  маленький  человек  с  седыми
волосами. Рассматривая зал в бинокль, молодым женщинам нигде не  удалось
обнаружить Батлера. Фелисия указала подруге на рыжеволосого  человека  в
зеленом сюртуке, сидевшего в оркестре и с упоением слушавшего музыку.
   - Вот человек, которого вы видели...
   Но Гортензию это не убедило. Чувство, испытанное  ею,  было  еще  так
свежо, что она хотела в следующем антракте продолжить свои поиски. Вдруг
в середине арии Вильгельмина встала, потянулась, зевнула и сказала,  что
пора возвращаться домой. Она ходила  в  театр  только  из-за  антрактов,
когда можно было показать себя и поболтать. Никогда не считалось хорошим
тоном приезжать к началу спектакля, но, по мнению Вильгельмины, не лучше
было и оставаться до конца.
   Так как ее приход и уход всегда  сопровождался  некоторым  шумом,  то
певцы и актеры предпочитали, чтобы  ложа  герцогини  пустовала.  Публика
была с ними согласна и не  постеснялась  протестовать.  Но  приглашенным
пришлось последовать за ней.
   Гортензия плохо спала в эту ночь, ее мучили кошмары. Мысль о том, что
Патрик Батлер в Вене, не оставляла ее, мешая ощутить радость от  встречи
с тем, кого Вильгельмина  упорно  называла  маленьким  Наполеоном...  За
завтраком она так плохо выглядела, что Фелисия забеспокоилась.
   - Уж не собираетесь ли  вы  заболеть?  Я  отправила  записку  маршалу
Мармону с приглашением зайти к нам. Раз вы видели, как он говорил с этим
человеком, он должен знать, кто это.  Если  этого  недостаточно,  то  мы
можем попросить Дюшана  разузнать,  в  Вене  ли  Батлер.  Он  знает  все
гостиницы.
   Гортензия не испытала радости от предстоящей встречи с Мармоном.  Она
не симпатизировала этому человеку, для  нее  он  был  предателем.  Кроме
того, ее волновало, что он  так  упорно  ухаживает  за  Фелисией,  а  та
чересчур к нему благосклонна.
   Попытавшись  поговорить  на  эту  тему  с  подругой,  Гортензия  была
удивлена ее смехом.
   - Конечно, этот человек  мне  не  нравится.  Необязательно  вместе  с
уксусом употреблять в пищу и мух.
   Он нам еще пригодится.
   - Не думаю. Дюшан говорит, что он провалил все, за что брался.  И  он
слишком легко меняет  свое  мнение.  Посмотрите:  последовал  за  Карлом
Десятым в изгнание, а теперь  не  отходит  от  французского  посольства.
Держу пари, что он готов служить Луи-Филиппу...
   - У него нет шансов. У парижан слишком хорошая память, они  забросают
его камнями, если только он появится  рядом  с  Луи-Филиппом.  Напротив,
если он предстанет перед ними преданным слугой Наполеона Второго, у него
будет  возможность  кончить  свои  дни  на  земле  Франции.  Я   пытаюсь
потихоньку ему это внушить. Так что будьте с ним полюбезнее, дорогая.
   Помогите мне...
   Но в этот раз Гортензию не нужно было уговаривать улыбнуться  герцогу
Рагузскому, когда он появился во дворце Пальм.  Хотя  он  и  не  слишком
помог решить проблему, которая мучила молодую женщину.
   - Да, кажется, я действительно говорил вчера  в  ложе  с  рыжеволосым
человеком. Но, черт меня побери, если я помню его имя. Вам  представляют
такое количество людей в антракте,  что  пытаться  запомнить  все  имена
просто бесполезно. Да и память у меня не та.
   - Сделайте усилие! - настаивала Фелисия.  -  Может  быть,  его  звали
Патрик? Патрик Батлер?
   Мармон посмотрел на нее с искренним огорчением.
   - Честно говоря, не знаю. Может быть, и так, но утверждать  не  могу.
Вы будете считать меня старой калошей, принцесса. Вы призываете  меня  к
оружию, а когда просите вспомнить имя, я ничем не  могу  вам  помочь.  Я
постараюсь узнать. Я повидаю Мэзона. Этот человек был у него, он  должен
знать, кого он приглашает. Хотя в успехе я не уверен.
   - Это будет трудно? - спросила Гортензия.
   - Нет ничего невозможного, красавица. Мэзон не слишком умен,  и,  так
как он здесь недавно, он все путает и забывает иностранные имена.  Но  я
вам сказал, я постараюсь. А теперь поговорим о другом. Даже если  бы  вы
меня не позвали, я бы все равно пришел. Завтра состоится первый  бал  на
масленичной неделе. Там будет вся  Вена,  город  и  двор.  Это  будет  в
Редуте. Вы позволите  мне  сопровождать  вас?  Для  меня  будет  большой
радостью сопровождать таких красивых дам.  Вы  сможете  потанцевать  под
музыку оркестра Йозефа Ланнера. Это один из королей вальса, которых  так
любят венцы.

Глава VIII

БАЛ В РЕДУТЕ

   Сказать, что Иоганн Штраус и Йозеф Ланнер делили между  собой  любовь
венской публики, было бы приятным эвфемизмом. На самом деле  австрийскую
столицу раздирала настоящая "война вальсов", когда сторонники одного  из
дирижеров наотрез  отказывались  признавать,  что  другой  наделен  хоть
каплей  таланта.  Полем  сражений  были  огромные   танцевальные   залы,
выстроенные еще во времена Иосифа II в  разных  кварталах  города  и  не
уступавшие по красоте и элегантности лучшим особнякам знати. Приверженцы
великих дирижеров собирались там, объединенные общей страстью к вальсу.
   В этой странной войне чаще побеждал черноволосый  Штраус,  называемый
"Наполеоном  вальса".  Дьявольская   магия   его   дирижерской   палочки
зачаровывала завсегдатаев танцевального зала  Шперль.  Играл  он  и  при
дворе. Но в этот  вечер  карнавала  симпатии  были  на  стороне  нежного
белокурого  Йозефа  Ланнера,  и   вся   Вена   весело   направлялась   к
танцевальному залу Редут, что возле городских укреплений.  Балы  в  этом
зале были всегда роскошными и веселыми.
   Когда незадолго до полуночи Гортензия и Фелисия появились  в  зале  в
сопровождении Мармона, многоцветная толпа уже кружилась в свете огромных
хрустальных люстр, отраженных высокими зеркалами до бесконечности. Целый
мир сказочных персонажей скользил под звуки  вальса  по  навощенному  до
зеркального блеска  полу.  Атласные  и  бархатные  маски  скрывали  лица
коломбин, пьеро,  арлекинов  и  других  персонажей  комедии  дель  арте,
сказочных  королев   и   королей,   пастушек,   султанов,   волшебников,
опереточных дикарей и крестьян. На улице было  холодно,  а  душная  жара
зала уже заставила поникнуть цветочные гирлянды, украшавшие  зеркала,  и
обостряла почти до головной боли запах духов.
   Гортензия и Фелисия были в одинаковых лиловых  домино,  с  букетиками
фиалок, их лица скрывали венецианские маски с кружевом в тон платью. Они
остановились на пороге: от обилия звуков  и  цветов  у  них  закружилась
голова.
   - Сколько народа! - выдохнула Гортензия. - И все в масках! Разве  тут
кого-нибудь узнаешь?
   Мария Липона, собиравшаяся на бал с друзьями, назначила им  свидание.
Но Фелисия, давно привыкшая к суматохе итальянских карнавалов,  была  не
так взволнована.
   - Это не так уж трудно, как вы думаете. Мария знает, как мы одеты.  А
на ней должно быть лимонно-желтое атласное домино, украшенное  веточками
мимозы, и белая маска.
   - Это не по правилам! - со  смехом  запротестовал  маршал.  -  Нельзя
ничего знать о друзьях, а они  не  должны  ничего  знать  о  вас.  Очень
интересно их разыскивать, а как  найдешь,  изменив  голос,  задавать  им
глупейшие вопросы.
   - Видно, вы хорошо знаете обычаи моей страны, - сказала Фелисия. -  У
нас в Риме так все и происходит, но здесь мы еще новички и  плохо  знаем
людей, чтобы веселиться по-настоящему. Графиня Липона это знает...
   - Я думаю, что мы легко найдем ее, как только вальс кончится. Ну  вот
наконец-то!
   Пары остановились и начали расходиться  по  ложам,  расположенным  по
периметру зала. Освободившийся паркет стал  похож  на  темное  озеро,  в
котором  звездами  отражались  огоньки  люстр.   Появилась   возможность
разглядеть при