ула она. - Как жаль, что вам пришлось ждать! Это такое редкое удовольствие - видеть вас.., особенно в такой день! Я считала, что никакая человеческая сила не будет в состоянии оторвать вас от дворца!
     - Для приказов императора не существует ни праздников, ни других торжественных обстоятельств, мадемуазель Марианна. Он приказал.., и я тут! Что касается ожидания, то не беспокойтесь. Я получил большое удовольствие, спокойно отдыхая после всех этих волнений в вашем уютном жилище.
     - Значит, он все же подумал обо мне! - начала Марианна, сразу растрогавшись, ибо эта радость пришла слишком скоро после того, что ей пришлось вынести на площади Согласия.
     - Однако.., я полагаю, что его величество довольно часто думает о вас! Как бы то ни было, - добавил он, жестом отказываясь от приглашения сесть, - теперь мне надо выполнить поручение и поскорее возвратиться во дворец.
     Он направился к клавесину и взял лежавший на нем портфель.
     - Император поручил мне передать вам это, мадемуазель Марианна, с наилучшими пожеланиями. Тут двадцать тысяч ливров.
     - Деньги? - воскликнула молодая женщина, залившись краской. - Но...
     Констан не позволил ей запротестовать.
     - Его величество подумал, что у вас могут быть в эти дни финансовые затруднения, - сказал он улыбаясь. - К тому же это только гонорар, ибо его величество нуждается в ваших услугах и вашем таланте послезавтра...
     - Император хочет, чтобы я пришла...
     - В Тюильри, петь во время большого приема, который будет там дан. Вот ваше приглашение, - добавил он, достав из кармана блеснувшую золотом карточку и протягивая ее Марианне.
     Но она не взяла ее. Скрестив руки на груди, она медленно подошла к смотревшему в сад окну. В бассейне из серых камней играла вода фонтана, оживляя улыбающиеся глаза оседлавшего дельфина амура. Марианна некоторое время созерцала его, не произнося ни слова. Обеспокоенный ее молчанием, Констан приблизился.
     - Почему вы ничего не говорите? Вы придете?
     - Я.., у меня нет никакого желания, Констан! Быть обязанной петь перед этой женщиной, сделать перед ней реверанс.., я не смогу никогда?
     - Однако это необходимо! Император и так уже был очень недоволен вашим отсутствием в Компьене, и госпожа Грассини почувствовала на себе его плохое настроение. Если вы на этот раз обманете его ожидания, последует вспышка гнева.
     Мгновенно обернувшись, Марианна вскричала:
     - Его гнев? Неужели он не понимает, что испытываю я, видя его рядом с этой женщиной? Я только что была на площади Согласия, я видела его около нее, сияющего улыбкой, торжествующего, настолько очевидно счастливого, что мне стало плохо. В угоду ей он дошел до смешного! Этот вычурный костюм, этот ток...
     - Ох, этот проклятый ток, - смеясь, сказал Констан, - ну и задал же он нам работу! Мы потратили добрых полчаса, чтобы придать ему подходящее положение, но.., охотно готов признать, что это не удалось.
     Хорошее настроение Констана, представленная им небольшая сценка немного успокоили расходившиеся нервы Марианны, но страдания молодой женщины не ускользнули от взгляда императорского камердинера, и он продолжал более серьезным тоном:
     - Что касается императрицы, мне кажется, что вы должны смотреть на нее, подобно всем нам, как на некий символ продолжения династии. Я искренне считаю, что украшающий ее рождение ореол представляет в глазах императора куда большую ценность, чем сама ее особа!
     Марианна пожала плечами.
     - Полноте! - возразила она. - Мне передавали, что на другой день после той знаменитой ночи в Компьене он сказал одному из своих приближенных, потягивая его за ухо: "Женитесь на немке, друг мой, это лучшие в мире женщины: нежные, добрые и свежие, как розы!" Говорил он это или нет?
     Констан отвел глаза и медленно пошел за своей шляпой, которую оставил на одном из кресел у входа. Он повертел ее между пальцами, затем поднял глаза к Марианне и улыбнулся ей с легкой грустью.
     - Да, он сказал так, но это было не чем иным, как выражением своего рода облегчения. Подумайте, ведь он знал об эрцгерцогине только то, что она Габсбургка, дочь побежденного у Ваграма, и мог рассчитывать на высокомерие, гнев, отвращение. Эта благодушная, немного неуклюжая принцесса, робкая, как деревенская невеста, всем довольная, успокоила его. Он ей, как мне кажется, глубоко признателен. Что же касается любви.., если бы он любил ее до такой степени, как вам это представляется, разве он подумал бы о вас сегодня? Нет, поверьте мне, мадемуазель Марианна, и приходите петь не для нее, а для него. И помните, что это Мария-Луиза должна бояться сравнения, а не вы... Так вы придете?
     - Я приду... Вы можете передать ему это. Скажите также, что я благодарю его, - добавила она не без усилия, взглядом указывая на портфель.
     Ей было мучительно стыдно принять деньги, но при нынешних обстоятельствах они были необходимы, и Марианна не могла позволить себе роскошь отказаться от них...

***

     Аркадиус прикинул вес портфеля в руке и со вздохом положил его на секретер.
     - Кругленькая сумма. Щедрость императора безгранична, но.., этого совершенно недостаточно, чтобы удовлетворить аппетит нашего приятеля. Нам нужно еще больше, чем вдвое, и если только вы попросите его величество проявить еще большую щедрость...
     - Нет! Только не это! - покраснев, воскликнула Марианна. - Я не смогу никогда! К тому же придется дать объяснение, рассказать все. Император тотчас бросит полицию по следу Аделаиды и.., вы понимаете, что произойдет, если появятся люди Фуше.
     Аркадиус вынул из жилетного кармана отделанную золотом очаровательную черепаховую табакерку, подаренную Марианной, и зарядил нос изрядной порцией табака. Он недавно вернулся и не удосужился объяснить свое долгое отсутствие, хотя было уже около десяти часов вечера. С мечтательным видом, словно его занимала какая-то особенно приятная идея, он спрятал табакерку, нежно погладил образованный ею бугорок и заявил:
     - Успокойтесь, нам нечего бояться последней возможности. Ни один из агентов Фуше не займется поисками мадемуазель Аделаиды, даже если мы попросим.
     - Как так?
     - Видите ли, Марианна, когда вы изложили мне ваш разговор с лордом Кранмером, меня поразило одно: сам факт, что этот человек, скрывающийся под вымышленным именем, англичанин и, по всей видимости, шпион, мог не только разъезжать по Парижу средь бела дня, да еще в обществе явно подозрительной женщины, но, похоже, совершенно не боялся вмешательства полиции. Он же сказал вам, что в случае ареста он будет очень скоро с извинениями освобожден?
     - Да.., я припоминаю что-то подобное.
     - И это вас не удивило? Какой вы сделали из этого вывод?
     Марианна нервно сжала руки и сделала несколько быстрых шагов по комнате.
     - Но.., я не знаю, я просто не пыталась в тот момент вникнуть в смысл его слов.
     - Ни в тот момент, ни позже, мне кажется. Но я, я хотел узнать об этом побольше и направился на набережную Малякэ. У меня есть.., кое-какие знакомства в окружении министра, и я узнал то, что хотел знать: говоря иначе - причину, по которой виконт д'Обекур так мало привлекает внимание полиции. Просто-напросто он находится в достаточно близких отношениях с Фуше.., и, может быть, на его содержании.
     - Вы сошли с ума! - воскликнула ошеломленная Марианна. - Фуше не станет поддерживать отношения с англичанином...
     - А почему бы и нет? Кроме того, что двойные агенты не являются плодом разгоряченного воображения, оказывается, что у вашего дорогого герцога Отрантского в данный момент есть убедительные причины пощадить англичанина. И он, несомненно, с большой благосклонностью принимал вашего благородного супруга.
     - Но.., ведь он обещал мне найти его?
     - Обещания ничего не стоят, особенно когда уверен, что не сдержишь их. Я смею утверждать, что Фуше не только прекрасно знает, где находится виконт д'Обекур, но и кто скрывается под этим именем...
     - Но это бессмысленно.., безрассудно!
     - Нет. Это политика!
     Марианна почувствовала, что теряет почву под ногами.
     Она резко сжала руками голову, словно пытаясь удержать разбегающиеся мысли. Аркадиус говорил о вещах настолько невероятных, настолько странных, что она уже не могла следовать по внезапно открывшемуся перед ней пути, ибо он оказался покрытым густым мраком и полным ловушек на любом шагу, который она рискнет сделать... Однако она еще попыталась бороться с ощущением беспомощности.
     - Но в конце концов, это невозможно! Император...
     - Кто говорит об императоре? - жестко прервал ее Жоливаль. - Я говорил о Фуше. Присядьте на минутку, Марианна, перестаньте вертеться на месте, как обезумевшая птица, и выслушайте меня. В том положении, в котором сейчас находится император, он достиг апогея славы и могущества. Перед ним нет почти никого: после Тильзита царь клянется в братской любви к нему, император Франц отдал ему в жены свою дочь, папа в его власти, и его империя отныне распростерлась от Эльбы и Дравы до Эбро.
     Ему противостоят только несчастная ожесточенная Испания и Англия. Но стоит только последней отступить, как Испания падет, подобно сломленной бурей ветви. Ну и вот, Жозеф Фуше лелеет великую мечту: стать после императора самым могущественным человеком в Европе, который смог бы при необходимости заменить его, когда он будет вести войну где-нибудь далеко. И он недавно сделал это, когда англичане высадились на острове Валхерен. Наполеон был в Австрии, Франция открылась перед захватчиками. Фуше по собственной инициативе мобилизовал национальную гвардию Севера, изгнал англичан и этим, может быть, спас империю. В то время как все ожидали, что за узурпацию императорской власти у него слетит голова, Наполеон одобрил его действия. Фуше был награжден: он стал герцогом Отрантским, но он хочет закрепить завоеванное преимущество и даже усилить его; он хочет стать временщиком, заместителем Наполеона, и, чтобы достигнуть этого, он задумал безумно дерзкий план: примирить Францию с Англией, ее последним врагом, и на протяжении нескольких месяцев, тайно, с помощью испытанных агентов и каналов короля Голландии ведет переговоры с лондонским кабинетом. Достаточно ему найти взаимопонимание с лордом Уэлслеем хотя бы в одном пункте, и он вскоре запутает его в своей паутине, секрет плетения которой ему известен, одурачит всех и вся, но в один прекрасный день будет иметь честь сказать Наполеону: "Эту Англию, никогда не хотевшую покориться вам, мне удалось склонить на вашу сторону. Она готова вести переговоры на тех или иных условиях!"
     Безусловно, Наполеон сначала будет в ярости.., или притворится таким, либо это избавит его от величайшего неудобства и позволит укрепить династию. С нравственной стороны он бы выиграл... Вот почему лорду Кранмеру, который, безусловно, послан Лондоном, нечего бояться Фуше.
     - Но не императора, - прошептала Марианна" внимательно выслушавшая этот длинный монолог Жоливаля. - И все-таки, если Фуше решился изменить своему долгу, который обязывает его преследовать вражеских агентов, ему следовало бы предупредить его величество о том, что он затевает.
     Ее старая неприязнь к Фуше, так хладнокровно эксплуатировавшего ее, когда она была всего лишь искавшей убежище беглянкой, услужливо соблазняла ее раскрыть Наполеону тайные махинации его драгоценного министра полиции.
     - Я думаю, - с серьезным видом сказал Аркадиус, - что вы были бы не правы. Конечно, я понимаю, как неприятно вам узнать, что министр императора так преступает его установления, но согласие с Англией было бы лучшим событием, которое могла бы ждать Франция. Континентальная блокада явилась причиной многих неприятностей: испанская война, взятие под стражу папы, непрерывный набор в войска для охраны бесконечных границ.
     На этот раз Марианна ничего не ответила. Присущая Аркадиусу невероятная способность всегда быть превосходно осведомленным обо всем не переставала ее удивлять.
     Однако на этот раз ей показалось, что он хватил через край. Чтобы настолько быть в курсе тайных государственных дел, он должен их касаться. Не в силах умолчать, она спросила:
     - Скажите правду, Аркадиус. Вы.., вы тоже агент Фуше, не так ли?
     Виконт от всего сердца рассмеялся, но Марианна все-таки заметила в этом смехе некоторую принужденность.
     - Моя дорогая, да ведь вся Франция в распоряжении министра полиции: вы, я, наш друг Фортюнэ, императрица Жозефина...
     - Не шутите. Ответьте мне откровенно.
     Аркадиус перестал смеяться, подошел к молодой женщине и ласково потрепал ее по щеке.
     - Дорогое дитя, - сказал он нежно, - я ничей агент, кроме самого себя.., и еще императора и вас. Но если мне надо что-то узнать, поверьте, я знаю, как это сделать. И вы не представляете себе, сколько людей уже вовлечено в это дело. Готов поклясться, что, например, ваш друг Талейран знает о нем.
     - Хорошо, - огорченно вздохнула молодая женщина. - В таком случае что я могу сделать, чтобы защитить себя от лорда Кранмера, если он так неприступен?
     - В данный момент ничего, я уже сказал: заплатить.
     - Но я никогда не смогу достать за три дня пятьдесят тысяч ливров.
     - А сколько у вас есть в наличии?
     - Несколько сот ливров, не считая этих двадцати тысяч. Конечно, у меня есть.., подаренные императором драгоценности.
     - Об этом и не думайте. Он не простит, если вы их продадите или хотя бы заложите. Лучше было бы попросить у него недостающую сумму. А для повседневных расходов вы можете получить достаточно от концертов, которые вам предлагают дать.
     - Я ни за что не попрошу у него денег, - оборвала его Марианна так решительно, что Жоливаль больше не настаивал.
     - В таком случае, - вздохнул он, - я вижу только одну возможность...
     - Какую?
     - Пойти надеть одно из самых красивых ваших платьев, тогда как я натяну фрак. Мадам Гамелен принимает сегодня вечером, а вы приглашены, как мне кажется.
     - У меня нет ни малейшего желания идти туда.
     - Однако вы пойдете, если хотите достать деньги. У очаровательной Фортюнэ мы, безусловно, встретим ее нового возлюбленного, банкира Уврара. А кроме казны императора, я не вижу более благоприятного места, чтобы достать деньги, чем касса банкира. Этот же очень чувствителен к женской красоте. Может быть, он согласится одолжить вам требующуюся сумму и вы вернете ее после.., очередной щедрости императора, которая не замедлит последовать.
     Проект Аркадиуса не особенно прельщал Марианну, ибо ей претила сама мысль использовать свое очарование перед человеком, который ей не нравился, но ее утешало сознание, что Фортюнэ будет присутствовать при этом, чтобы засвидетельствовать сделку. К тому же у нее не было выбора! Она послушно вышла из комнаты, чтобы надеть вечернее платье.
     Марианна никогда не подумала бы, что дорога от Лилльской до Тур д'Овернь может занять столько времени.
     Улицы были буквально забиты людьми. По залитому огнем иллюминации и гигантских фейерверков Парижу карета едва двигалась. Да и то не без возмущения толпы. Этой ночью улицы и площади принадлежали ей, и кареты действительно встречались редко.
     - Нам лучше пойти пешком, - заметил Жоливаль, - пешком мы быстрее доберемся.
     - Но это очень далеко, - возразила Марианна. - Мы придем туда завтра утром.
     - А я не уверен, что нас не ожидает то же самое в карете!
     Но тут красота представления, которое предложил Париж, невольно захватила их... Мост Согласия превратился в огненный проспект благодаря восьмидесяти украшенным разноцветными фонариками колоннам со сверкающими звездами, соединенным цепями с горящими жирандолями. Строительные леса дворца Законодательного Корпуса скрылись под аллегорической картиной с изображением императорской четы в храме Гименея, увенчиваемой богиней мира зеленым лавровым венком. Все деревья Елисейских полей украшала иллюминация, и цепочки огней бежали на всей протяженности аллей. Величественные здания были освещены, как днем, что позволило Гракху, пересекая площадь Согласия, избежать столкновения с многочисленными пьяными, переусердствовавшими у винных фонтанов.
     На улице Сент-Оноре стало спокойнее, но, приблизившись к Государственному Совету, где проходил свадебный ужин, пришлось довольно долго постоять.
     Именно в это время императорская чета появилась на балконе, сопровождаемая австрийским канцлером, князем Меттернихом. Захваченный неистовым энтузиазмом толпы, он прокричал, подняв бокал с шампанским:
     - Я пью за римского короля!
     - Римский король? - раздраженно спросила Марианна. - Кто это еще?
     Аркадиус рассмеялся:
     - Дорогая невежда! А Сенатский совет от 17 февраля этого года? Это титул, который будет носить сын императора. Признайте, что, как министр бывшей Римско-Германской империи, Меттерних дает убедительное доказательство широты своих взглядов.
     - Особенно он дает доказательство полного отсутствия такта! Забавный способ напомнить этой юной дурехе, что ее взяли в жены только ради детей, которых она способна произвести. Постарайтесь, однако, пробиться вперед, друг мой. Иначе мы никогда не доберемся до мадам Гамелен!
     Жоливаль усмехнулся про себя, подумав, что "юная дуреха" была все же на год старше Марианны, однако воздержался от всяких комментариев, ибо новая встреча с "молодоженами" не явилась успокоительным бальзамом для нервничавшей Марианны. Он грозно приказал юному кучеру "гнать во весь опор". Гракх не менее важно ответил, что быстрее ехать невозможно, разве что по головам людей, и продолжал потихоньку пробиваться к бульварам, где путь им преградило новое развлечение: герольды в пестрых костюмах пригоршнями бросали в толпу памятные медали, посвященные великому событию. Дальнейшее продвижение стало невозможным. Толпа сгрудилась вокруг лошадей герольдов, стараясь схватить медали, и карета Марианны оказалась в центре невероятной свалки, над которой взлетали шляпы, шарфы, трости, колпаки и другие предметы.
     - Это никогда не кончится, - теряя терпение, бросила Марианна. - А мы не так уж далеко! Я предпочитаю продолжить путь пешком.
     - В атласном платье через этот хаос? Да вам его изорвут в клочья.
     Но она уже открыла дверцу и, подобрав золотисто-розовый шлейф платья, спрыгнула и с ловкостью ужа скользнула в толпу, не обращая внимания на призыв вскочившего с сиденья Гракха.
     - Мадемуазель Марианна! Вернитесь! Не делайте этого!
     Жоливаль бросился за ней, но несколько кругляшек, брошенных щедрой рукой герольда, попали на поля его шляпы, и несчастный тут же стал объектом внимания верноподданных императора и больших любителей медалей. Он буквально исчез под их натиском, и, заметив это, Гракх скатился вниз и с кнутом бросился на помощь, подбодряюще крича:
     - Держитесь, я иду!
     Тем временем Марианне удалось добраться до выхода на улицу Серутти без особого ущерба, если не считать растрепанную прическу и большой, подбитый ватой атласный шарф, утеря которого ее не огорчила, так как вечер был удивительно теплым для этой поры года. Она пустилась бежать, насколько позволяла мостовая ее ногам, обутым в легкие атласные лодочки. К счастью, улица, проходившая между высокими стенами больших новых зданий и обычно довольно темная, этой ночью получила дополнительное освещение благодаря яркой разноцветной иллюминации, украшавшей отель Империи и роскошную резиденцию короля Голландии. Хотя толпа с бульваров сюда не проникала, встречалось достаточно много прохожих, но никто не обращал внимания на сильно декольтированную молодую женщину в вечернем платье, настолько сильно было возбуждение в Париже. Люди проходили целыми группами, держась за руки, распевая во всю глотку песни, главным образом очень неприличные, содержащие прямое или косвенное одобрение будущих супружеских подвигов императора. Уличные девицы в ярких платьях и с размалеванными лицами сновали в поисках клиентов, и Марианна изо всех сил ускоряла ход, чтобы ее не приняли за одну из них.
     Миновав отель Империи, она попала в более темный участок около особняка банкира Мартэна Дуайяна, как вдруг открылась садовая калитк