а, в то время самой лучшей в Европе.
     Это был час восхода солнца, час, когда с каждого из минаретов слышались пронзительные голоса муэдзинов, звавших верующих на молитву.
     Горная дорога в том месте выходила на площадку, откуда открывалась изумительная панорама. Катрин присела на камень у самого края площадки.
     Оба ее спутника отошли, оставив ее размышлять в покое, и присели чуть дальше, за поворотом дороги.
     Катрин не могла оторвать глаз от сказочного пейзажа, раскинувшегося у ее ног. Вот она, цель ее безумного путешествия, предпринятого вопреки здравому смыслу! Она чувствовала, что взволнована до слез, оказавшись перед такой, красотой. Разве это не страна снов и любви? И разве можно здесь жить иначе, чем в радости и счастье?
     Она страдала, но все же пришла. Пришла! Теперь бесконечные дороги пройдены, она достигла желанного горизонта. Прошли ночи сомнений, когда она спрашивала себя, доберется ли когда-нибудь до этого места. Иногда, в минуту отчаяния, она ловила себя на том, что Гранада - это плод воображения. Теперь Гранада была перед ней, лежала у ее ног, как ласковый зверь, и радость ее была так велика, что на время она забыла об опасностях, которые могли ее здесь ожидать. Теперь Арно был всего в нескольких шагах от нее, а жилищем его, видимо, был как раз этот сказочный дворец, так тщательно охраняемый. Так хорошо охраняемый... Слишком хорошо! Мысль, едва возникнув, сразу охладила ее радость. Эти прекрасные сады росли в крепости. Под зелеными пальмами, под изобилием листвы и роз были солдаты, оружие. И та женщина, которую Катрин ненавидела уже заранее. У нее, видно, были средства защитить себя и сохранить добычу. Как добраться до дверей дворца, как же в них проникнуть? Как найти Арно в этом множестве улочек, в этом мире, все же имевшем границы?
     Потребовались бы целые армии, чтобы победить этот город, и Катрин хорошо знала, что армии свирепого кастильского коннетабля уже ломали себе на нем зубы и делали это многие годы подряд. Никто не мог похвастать, что сумел нарушить границы Гранады и потом прожил Долго.
     Надо было побороть отчаяние, которое пришло так скоро за радостью победы. Катрин опустилась на колени в пыль, сложила руки и закрыла глаза. В течение долгих минут, так же пылко, как и у стен странного городка Пюи, она молилась, прося Небо сжалиться, наконец, над ней и возвратить ей человека, который вместе с ее ребенком составлял единственное счастье на земле. "Ты не позволишь, о Господи, чтобы я добралась наконец до этого далекого берега только для того, чтобы здесь погибнуть в пучине. Ты не пожелаешь, чтобы горе мое. и боль были напрасны и чтобы я потеряла здесь сердце и любовь, ибо Ты справедлив! И даже, если часто мне случалось заслужить Твой гнев, не гневайся более, ибо Ты милосерден, и я молю Тебя о милосердии".
     Чья-то рука мягко дотронулась до ее плеча, и это заставило Катрин открыть глаза. Она увидела Жосса, который, наклонившись над ней, пытался осторожно ее поднять.
     - Молиться на самом видном месте, мадам Катрин! Какая же это неосторожность! Неужели вы забыли, что мы в стране неверных? Здесь, видите, нет ни одного дома Божьего, а только мечети, где молятся эти нечестивцы. Быстро вставайте! Если кто-нибудь вас заметит...
     С силой он поставил ее на ноги, и она улыбнулась ему из-под черного покрывала:
     - Простите! Думаю, я обо всем забыла. Здесь так прекрасно! Страна эта - настоящий рай! Это больше всего и приводит меня в ужас, друг Жосе. Когда живешь среди такого великолепия, все забывается. Видно, и дышать-то потом будет трудно вдали от этих гор, прохладных вод, здешних садов. А мой супруг, перед тем как уехать из наших мест, видел только мерзость лепрозория. Как же мне упрекать его, если он откажется туда возвращаться?
     - Мессир Арно вовсе не любит сладкую жизнь и цветущие сады, - прервал ее отрывистый голос Готье. - Мне трудно представить, как он, в шелках и атласах, играет на лютне или нюхает розы. Шпага, кольчуги - вот что он любит, а еще больше суровую походную жизнь и дороги войны. Что же касается этого так называемого рая...
     - Забавный рай! - прервал его насмешливо Жосс.
     - Этот дворец, скорее город-дворец, который называется Аль Хра... "красный", похож на розу. Под ее благоухающими лепестками торчат жестокие шипы. Смотрите сами.
     Худая рука парижанина сначала показала на горные хребты, усеянные фортами, оборонительными сооружениями, укрепленные стены которых вовсе не отличались красотой. Там не было цветов, деревьев, верхушки которых покачивал бы напоенный ароматом цветущих апельсинов ветер, не было шелестящих пальм, а сквозь зубцы виднелись мрачные отблески стали, сияющие мавританские шлемы с белыми тюрбанами. Затем Жосс указал на двойную обводную стену самого города Гранады и на парапет между двумя амбразурами, над которыми высились странные шары.
     - Срубленные головы! - только и сказал он. - Как это гостеприимно!
     Катрин вздрогнула, но мужество ее от этого не уменьшилось. Западня была соблазнительной, цветущей и, безусловно, опасной, но она силой своей любви сорвет чары, опутавшие ее супруга.
     - Пойдем туда! - только и сказала она.
     Лохмотья, прикрывавшие их, были сняты Жоссом с трупов. Катрин тошнило от их грязи, но под этим черным покрывалом она чувствовала себя в безопасности - оно хорошо скрывало от любопытных глаз.
     Устремив взгляд на сады, над которыми так красиво высились стены Аль Хамры, Катрин, положившись на своих спутников, шла с бьющимся надеждой и тревогой сердцем.
     Среди жестикулировавшей и горланившей толпы, пахнувшей жасмином и прогорклым растительным маслом, они прошли первую довольно ветхую обводную стену. Вторая оказалась дальше, за пустым пространством без деревьев и каких-либо построек, но там тоже было полно народа, как на ярмарочном поле в рыночный день. Здесь торговали зерном, фуражом, травами. Ослы, мулы, овцы, верблюды беззаботно ходили между мешками, брошенными прямо в пыль, а рядом сидели мусульмане в полосатых халатах, громкими голосами зазывая покупателей. Вторая обводная стена, более высокая, за которой уже находился сам город, - в него вели подковообразные ворота - создавала фон красного живописного полотна для толпы, пестревшей всеми цветами - от черного до теплого красного, а также коричневых, серых, желтых и охристых тонов.
     Пройдя во вторые ворота, Катрин увидела, что все вокруг стало зеленым. Огромные охапки мирта, базилика, эстрагона, лаврового листа, соседствовавшего с корзинами, полными оливок, лимонов, фисташек и каперсов, бурдюками из козьих шкур, полными топленого масла и меда, наполнили благоуханием голубой воздух. Этот красный город, в который проникла Катрин, с домами с плоскими крышами и гладкими, покрытыми известью стенами, был словно рог изобилия, из которого текло благополучие. Гранада была когтем, вонзившимся в самый кончик Европы, за ней открывалась огромная таинственная и плодородная Африка. От завоевателей-мусульман - ужасных альморавидских или альмохадских султанов, людей под черными покрывалами, прибывших с высоких Атласских гор и сказочного Марракеша, - теперь осталось совсем немного: только вот это, самое королевство Гранада с уменьшившимися границами, Гранада, сладкая и красная, как тот плод, имя которого она носила.
     - Какая сказочная страна! - прошептала Катрин в восхищении. - Столько богатств!..
     - Лучше избегать разговаривать по-французски, - подсказал Жосс. - Этот язык мало распространен у мавров. Вот мы и на площади. У вас есть представление о том, где живет ваш друг врач?
     - Он говорил мне, что его дом стоит на берегу речки... Она остановилась, глаза ее широко раскрылись. В узенькой улочке, вившейся между домами с белыми стенами, Катрин увидела вооруженных палками глашатаев, отталкивавших с дороги бродячих торговцев, которые наполняли воздух выкриками и звоном колокольчиков. За глашатаями ехали всадники в белых бурнусах, а за ними шли шесть черных рабов, словно изваянные из черного дерева и голые по пояс. На плечах у них были золоченые носилки, которые плыли над головами, как каравелла над волнами. Катрин и се спутники едва успели прижаться к стене дома, чтобы их не коснулась палка глашатаев, оравших во все горло. Проплывая мимо Катрин, занавески из розового муслина раскрылись от порыва ветра, и она смогла увидеть, как, лежа на золотых подушках, одетая в голубые одежды, тонкая и гибкая девушка, с длинными черными косами, в которые были вплетены золотые цехины, поспешно закрыла лицо одним из своих покрывал. Но Катрин успела заметить красоту девушки, ее властный профиль, огромные черные глаза, драгоценности, которые украшали ее шею и грудь.
     - Кто эта женщина? - спросила она сдавленным от неожиданного страха голосом. - По крайней мере, это принцесса...
     Не отвечая ей, Жосс усвоенным им плаксивым голосом спросил у водоноса, прижавшегося к стене рядом с ними, кто была женщина в носилках. Ответ сразил Катрин. Жоссу не пришлось переводить, его, ибо с тех пор как они пересекли Пиренеи, он обучал свою госпожу арабскому языку. Она знала уже достаточно, чтобы следить за разговором, и поняла то, что сказал водонос.
     - Это драгоценная жемчужина Аль Хамры, принцесса Зобейда, сестра калифа!
     Сестра калифа! Женщина, отобравшая у нее Арно! Почему так должно случиться, что с первых шагов в мавританском городе она увидела свою соперницу? И какую соперницу? Разом рухнула надежда Катрин, с которой она прошла бесконечный путь от Пюи и которая привела ее в этот чужой город. Красота соперницы придала ее ревности страшную остроту, привкус горечи, и эта горечь наполнила все ядом, отравила даже горячий утренний воздух. Катрин побрела дальше вдоль стены. Ее сразила усталость от дороги и шока, который она только что получила. Горькие слезы подкатывались к глазам... Арно для нее потерян! Как же теперь в это не верить после ослепительного видения из золота и лазури, только что проплывшего перед ней. Сражение было заранее проиграно.
     - Умереть!.. - шептала она про себя. - Умереть, и немедленно!
     Это был невнятный шепот, но Готье расслышал. Пока Жосс расспрашивал о дороге бродячего торговца, который предлагал "миндаль, полный зернышек, и очень сочные гранаты", Готье встал перед поникшей Катрин, грубо ухватив ее за руку.
     - Ну и что? Что изменилось? Почему это вы хотите умереть?.. Потому что видели эту женщину? Ведь именно ее вы хотите победить?
     - Победить! - воскликнула она с болезненным смехом. - Каким образом победить? Даже бороться не стоит! Я была безумной, надеясь его отвоевать! Ты же видел ее, эту принцессу неверных? Фортюна был прав. Она прекраснее дня, и у меня нет ни одного шанса против нее.
     - Ни одного шанса? Почему же?
     - Но вспомни это ослепительное видение! И посмотри на меня...
     Он удержал ее от желания сорвать с себя это грязное черное покрывало, под которым она задыхалась, открыть лицо и светлые волосы.
     - Вы дошли до предела, придите в себя! На нас уже смотрят!.. Ваша несдержанность ставит нас в опасное положение! Наш непривычный здесь язык...
     Он не стал продолжать дальше. Усилием воли Катрин заставила себя успокоиться. Готье сказал единственную вещь, которая могла ей помочь: он напомнил ей, что ее поведение всех ставило под угрозу гибели. Впрочем, уже подходил Жосс. Ощупывая стену, мнимый слепой прошептал:
     - Знаю, где живет врач. Это недалеко. Между холмом Альказаба и стенами Аль Хамры, на берегу речки. Торговец миндалем мне сказал: "Между Кади и Хаммамом, большой дом, откуда видны пальмовые деревья..."
     Не произнеся больше ни слова, взявшись за руки, они пошли дальше. Шершавые ладони друзей поддерживали силы Катрин. Она радовалась, что увидит Абу-аль-Хайра. Маленький мавританский врач умел найти слова, которые успокаивали и ободряли. Столько раз его странные философские изречения вырывали ее из горя, отчаяния, от которого она чуть не умерла.
     Она ничего больше не замечала, перестала интересоваться городом, так очаровавшим ее. Спутники увлекли Катрин на удивительную улицу, обсаженную розовыми кустами, сквозь которые, словно сияющие стрелы, проникали лучи солнечного света, а между ними с обеих сторон шли открытые лавочки без дверей, где работали медных дел мастера и жестянщики. Их удары молотками наполняли улицу веселым перезвоном, а вокруг этих ремесленных мастерских громоздились тазы, кувшины для воды, котлы из желтой или красной меди; они мягко поблескивали, делая из каждого такого магазинчика некий грот.
     - Рынок жестянщиков! - объяснил Жосс. Но Катрин ничего более не видела и не слышала. Перед глазами ее все еще стоял профиль слоновой кости, миндалевидные сияющие темные глаза, изящная фигура среди золотых подушек.
     - Она слишком красива, - твердила себе Катрин, - она слишком красива!
     Она повторяла про себя эту фразу, твердила ее как назойливый мотив. Между тем они подошли к реке, воды которой вскипали пеной и исчезали под стенами. На берегу под зелеными перьями пальм, которые, казалось, росли прямо из его середины, стоял дом врача Абу.
     - Вот мы и пришли, - вздохнул Готье. - Вот - цель нашего путешествия.
     Но Катрин покачала головой, посмотрев, как по другую сторону реки, очень высоко над водой, скалистый выступ гордо вздымал к небу розовый дворец. Цель была там, наверху... и у нее не было больше ни сил, ни мужества, чтобы карабкаться вверх.

***

     Когда красивая дверь с двумя створками, искусно отделанная и украшенная гвоздями, открылась перед ней, ощущение времени вдруг совершенно исчезло. Катрин внезапно помолодела на десять лет, ибо сразу узнала черного великана в белой одежде и с белым тюрбаном на голове - он стоял в дверях. Это был один из двух немых рабов Абу-аль-Хайра.
     Раб нахмурил брови, неодобрительно взглянул на трех нищих и хотел было закрыть дверь, но Готье быстро выставил ногу и помешал ему, а Жосс убедительно сказал:
     - Пойди скажи твоему хозяину, что один из самых старинных друзей желает с ним повидаться. Друг из страны христиан...
     - Он ничего не может сказать, - вмешалась Катрин. - Этот человек нем.
     Она сказала это по-французски, и черный раб посмотрел на нее с удивлением. Катрин видела, как в его больших навыкате глазах зажглась искра, и быстро подняла свое черное покрывало.
     - Смотри! - сказала она на этот раз по-арабски. - Ты меня помнишь?
     Вместо ответа раб, выкрикнув что-то, опустился на колени, ухватился за край лохмотьев Катрин и поднес его к своим губам. Потом, вскочив на ноги, бегом бросился во внутренний сад, который находился за квадратной прихожей, выложенной широкими кирпичами. Тонкими колонками прихожая выходила во двор, усаженный зеленью и цветами, там росли уже замеченные ими три пальмы. Широкий водоем, обрамленный алебастром, сверкал потоком прозрачной воды и освежал все жилище.
     Цветущие розы и апельсиновые деревья, усыпанные белыми цветами с пьянящим запахом, окружали прекрасный Дом с колоннами. Галерея на втором этаже была украшена алебастром. Вода пела свою песню в саду. Абу-аль-Хайр любил простоту в каждодневной жизни, однако не пренебрегал и комфортом...
     Послышались быстрые шаги, перед Катрин возник Абу-аль-Хайр, так похожий на тот образ, который сохранился в ее памяти. Лицо маленького врача с его смешной белой бородой было таким же гладким, и одет он был точно так же, как в первый день их знакомства: на нем была та же одежда из плотного грубого шелка, тот же внушительный ярко-красный тюрбан, завернутый на персидский манер, те же туфли без задников из пурпурного сафьяна, надетые на голубые шелковые носки. Он не изменился совсем.
     В его черных глазах все так же сквозила ирония, а улыбка была такой дружеской, что ей вдруг захотелось расплакаться, потому что, обретя вновь друга, она почувствовала, что вернулась домой.
     Абу-аль-Хайр, не обращая внимания на церемонные приветствия Жосса и Готье, встал перед Катрин, критически осмотрел ее с ног до головы и заявил:
     - Я тебя ждал. Но ты долго не шла.
     - Я?
     - Ну да, ты! Ты не меняешься, И тебя тянуло сюда, как бабочку на огонь. Ты лучше умрешь, но не будешь жить в темноте. Половина твоего сердца здесь. Кто же может жить с половиной сердца?
     Краска залила щеки Катрин. Абу не утратил способности читать в самых глубинах ее сердца. Впрочем, к чему церемонии? И она без промедления спросила:
     - Вы видели его? Знаете, где он? Что он делает? Как он живет? А он...
     - Ну... ну... успокойся!
     Маленькие мягкие руки врача обхватили дрожавшие от нетерпения руки Катрин и крепко их сжали:
     - Зачем такая поспешность? спросил он.
     - У меня не хватает терпения. Я больше не могу, друг Абу!.. Я устала, я в отчаянии!..
     В нервном припадке она почти кричала.
     - Нет, ты не пришла в отчаяние. Иначе ты бы не была здесь! Я знаю.
     Смех Абу-аль-Хайра рассыпался по саду светло и молодо. Катрин вдруг почувствовала смутный стыд за свой понурый вид.
     - Кому ты это рассказываешь? Само собой разумеется, ты устала, на тебе вся пыль пройденных дорог... а их было так много, что они заполнили даже твою душу. Ты чувствуешь себя грязной, липкой. Но это пройдет... Даже под нищенскими лохмотьями ты все так же прекрасна. Пойдем, тебе нужен отдых, уход, тебе нужно поесть. Потом поговорим. Не раньше...
     - Та женщина, я видела ее... она такая красивая!
     - Не будем об этом говорить, пока ты не подкрепишься. Отныне этот дом - твой дом, и только Аллах знает, как я счастлив тебя принять, сестра моя! Иди за мной! Но еще надо подумать и о тех, с кем ты пришла. Кто эти люди, твои слуги?
     - Более того, это мои друзья.
     - Тогда они будут и моими друзьями! Пойдемте все! Послушно Катрин пошла за ним к узенькой каменной лестнице, которая убегала вдоль стены к галерее на второй этаж. Готье и Жосс, все еще удивленные видом маленького врача и его цветистым языком, пошли вслед за ними. На сей раз Жосс отказался от роли слепого и весело оглядывался по сторонам.
     - Брат, - прошептал он Готье, - думаю, что мадам Катрин уже наполовину одержала победу. Этот добрый человечек вроде бы знает, что такое дружба.
     - Думаю, ты прав. Что же касается победы, тут все сложнее. Ты же не знаешь мессира Арно. У него гордость львиная, он смел как орел, но при этом упрям как мул и жесток так же. Он из тех людей, кто предпочтет вырвать из себя сердце, чем показать слабину, когда чувствует себя оскорбленным.
     - Он что, не любил свою супругу?
     - Он ее обожал. Никогда я не видел такой страстно влюбленной пары. Но он решил, что она отдалась другому, и убежал. Можешь себе представить, что он там думает в настоящее время?
     Жосс не ответил. С тех пор как он узнал Катрин, ему хотелось повидать человека, сумевшего так крепко привязать сердце этой женщины. И теперь, когда цель была близка, его любопытство перешло все границы.
     - Посмотрим! - прошептал он себе самому. Больше он ничего не сказал, так как Абу-аль-Хайр открыл перед двумя мужчинами маленькую дверь из кедра, покрашенного в красный и зеленый цвета, которая вела в обширную комнату, и сказал им, что слуги скоро займутся ими. Затем он открыл перед Катрин другую дверь. Это, безусловно, была самая красивая комната в доме: потолок из кедра был украшен орнаментом из переплетающихся красно-золотых полос, стены сияли позолоченной мозаикой, мягкие и толстые ковры покрывали мраморные плиты пола, в стрельчатые ниши были вставлены зеркала и факелы, стояли необходимые для туалета принадлежности: медный таз и кувшин для воды. Четыре сундука из позолоченной меди занимали четыре угла комнаты - там можно было складывать одежду, но не видно было кровати. Ее, по-видимому, прятали где-то в углу, так как по мусульманскому обычаю она не не должна быть на виду. Но зато в большой нише украшенной зеркалами, стоял круглый диван со множеством разноцветных пестрых подушек. Окна выходили во внутренний двор.
     Абу-аль-Хайр дал Катрин время осмотреть это приятное помещение, где не было упущено ничего из того, что могло соблазнить женский взгляд. Затем он подошел к одному из сундуков, открыл его, вытащил о