о не думай, что тебе удастся долго держать меня на расстоянии!
     Через час после его ухода Фьора пришла к Деметриосу и сообщила ему свой план. Он молча выслушал ее, а когда она закончила, спросил:
     - Ты знаешь, какое сегодня число?
     - Я думаю, 28 апреля.., мой бог! То же самое число!
     - Да. Три года назад, день в день, мы с тобой пошли туда, чтобы наказать убийцу. И ты полагаешь, что Иеронима может скрываться в вашем старом поместье?
     - Конечно! Дом ее сообщника и бывшего любовника - отличное убежище! Особенно если этот дом охраняет страх! Эта чертовка никогда ничего не боялась, особенно привидений.
     - Может быть, ты и права, Фьора! Да, я тоже так думаю.
     По крайней мере, нам ничего не стоит пойти и убедиться!

***

     Ночь выдалась ненастной, на небе не было ни одной звезды, но Фьора нашла бы дорогу даже с закрытыми глазами, настолько она все помнила. Она ехала на муле рядом с Деметриосом, согнувшись и прячась от дождя, от которого ее защищал плащ с капюшоном, но Фьора совсем не чувствовала сырости, она прошла бы и сквозь огонь, чтобы достичь своей цели: настолько она была уверена в том, что дорога приведет куда надо и она наконец отомстит.
     Позади нее ехали Эстебан и Рокко, оба вооруженные до зубов. Бывший бандит с большой дороги пожелал принять участие в экспедиции, когда узнал, для чего все затевалось.
     - Я должен это сделать для тебя, - сказал он Фьоре. - Благодаря тебе я снова могу стать настоящим солдатом и служить такому господину, который мне по душе.
     На другой день он собирался уезжать в свою пещеру под Сан-Квирико-д'Орча," обмундировать и вооружить там своих людей, которых под его командованием Медичи нанимал к себе на службу. Он был уверен, что война с папой начнется очень скоро, а Лоренцо Великолепный прекрасно знал цену хорошо обученным солдатам. Кроме того, Рокко получил от него некоторую сумму за то, что бился на стороне Лоренцо в соборе.
     Поэтому на сердце у него было радостно, и время от времени Фьора слышала, что он что-то насвистывал себе под нос.
     Доехав до места, она без труда нашла тропинку, обсаженную с обеих сторон живой изгородью, которая вела к неясно очерченным постройкам, между которыми стояла огромная одинокая сосна, на которой когда-то висело растерзанное тело Марине Бетти...
     Всадники спешились на некотором расстоянии от дома и привязали животных к кипарисам, а затем, ступая как можно тише, двинулись к дому.
     - А дом-то не маленький! - заметил Рокко. - Если мы хотим все хорошенько осмотреть, то нам, наверное, надо будет разделиться, хотя на первый взгляд там никого нет.
     Заброшенные строения едва вырисовывались на фоне ночного неба, и не было слышно ни звука, лишь скрип незакрытой двери, которая раскачивалась от ветра. Ничего не ответив, остальные продолжали продвигаться вперед, пристально всматриваясь в темноту ночи.
     Вдруг Фьора почувствовала, что Эстебан схватил ее за руку:
     - Смотри! - прошептал он. - Вон там... Рядом с домом интенданта! Из трубы идет дым!
     Сердце Фьоры забилось сильнее': огонь означал, что в доме кто-то есть!
     - Это может быть какой-нибудь пастух, которому потребовалось убежище от непогоды, - сказал Деметриос. - Или заблудившийся странник. В такую ночь можно попроситься в дом к самому дьяволу!
     - Нет! - ответила ему Фьора. - Это она! Я уверена, что это она...
     Не дожидаясь остальных, она направилась к этой части дома, по-прежнему стараясь не шуметь. Подойдя ближе, Фьора увидела, что из-под неплотно прикрытой ставни выбивается луч света.
     Она знала этот дом наизусть, потому что ребенком сотни раз играла в нем. Ей было известно, что дверь этой комнаты закрывалась только на задвижку, но изнутри можно было закрываться еще и на засов. Если засов был задвинут, то они могли войти, только сломав ставни.
     Очень осторожно она надавила ручку, и дверь начала поддаваться. Затаив дыхание, Фьора стала открывать ее шире и со страхом ждала сопротивления изнутри, но те, кто находился там, видимо, считали себя в полной безопасности благодаря тому страху, который местное население питало к заброшенному дому. Дверь открылась....
     Перед огнем на низкой скамейке сидела женщина в темном плаще, вышитом серебром, и что-то ела, положив локти на стол.
     Фьора ее сразу узнала. Женщина сидела к двери спиной и не видела, как та открылась.
     - Здравствуй, Иеронима! - только и сказала Фьора.
     Женщина так резко подскочила, что стол перевернулся и на пол посыпалась посуда. Фьора наслаждалась предвкушением сладостного чувства мести. Перед нею было лицо, на котором отражался один только страх. Ее кожа посерела, веки набрякли, а под глазами висели мешки. От ее яркой красоты, которой она блистала еще так недавно, ничего не осталось, ее руки дрожали.
     Но ненависть подстегнула ее, и Фьора увидела, как сузились ее зрачки, когда она прошипела:
     - Что ты здесь делаешь? Разве ты не в Риме?
     - Это и так понятно. Я уехала оттуда через несколько часов после тебя.
     - Как это тебе удалось?
     - Уж не думаешь ли ты, что я пришла сюда, чтобы исповедаться тебе? Наступил час расплаты! По твоей вине погибло много людей, но кровь моего отца громче всех требует мщения.
     Я пришла, чтобы убить тебя!
     Иеронима усмехнулась:
     - Убить меня? Чем? А, вижу! Ты пришла не одна. У тебя не хватило мужества встретиться со мной один на один, без свидетелей!
     - При чем тут свидетели? - проворчал Деметриос. - Ты сильнее ее и лучше умеешь обращаться с ножом. К тому же убивать тебя будет не она. Твоя кровь запачкает ей руки!
     - Нет, Деметриос! Дай, я сама все сделаю! Она знает, что никуда от нас не уйдет. У меня с собой есть все, что нужно.
     Фьора сняла с пояса маленькую бутылочку, в которой было немного вина и яд, который дала ей еврейка Анна. Она наполнила чашку и протянула ее своему врагу:
     - Пей, яд всегда был твоим любимым оружием, и будет вполне справедливо, если ты умрешь от яда.
     - Никогда! Ни за что на свете я это не выпью! - отшатнулась Иеронима.
     - Мои друзья тебя заставят. Если у тебя в памяти сохранилась хоть одна молитва, - молись, но быстро! Я не хочу тратить на тебя много времени! Пей!
     - Иди к черту!
     Прежде чем Деметриос и Эстебан смогли опомниться, Иеронима ударила по чашке и перевернула ее.
     В порыве безумной ненависти она набросилась на Фьору и вцепилась в шею молодой женщины. Фьора опрокинулась назад под тяжестью нападавшей и начала задыхаться. Прямо перед собой она увидела искаженное ненавистью лицо Иеронимы Пацци.
     - Сдохни, грязная шлюха... Ты сдох...
     Неожиданно тело Иеронимы как-то напряглось, изо рта вырвался предсмертный хрип, глаза вылезли из орбит. Руки, застывшие было в мертвой хватке, разжались. Фьора едва успела откатиться в сторону, чтобы не попасть под струю крови, которая хлынула из ее раскрытого рта. Она поднялась с помощью Деметриоса и повисла на его плече, чтобы не упасть. Иеронима лежала ничком и больше не двигалась. Между ее лопатками торчала рукоятка ножа.
     Эстебан встал на колено, чтобы вытащить его, но Рокко остановил товарища:
     - Мне известно, что палач обычно уносит с собой свое орудие, - сказал он, - но после того, как он испачкан такой гнилой кровью, нож навечно стал нечистым!
     - Я отдам тебе свой, - сказал Эстебан. - Ты оказался проворней меня!
     С бесконечной нежностью Деметриос прижал к себе Фьору и укрыл ее своим плащом:
     - Идем, моя девочка, идем к живым! Ты навсегда освободилась от яда ненависти...
     Эстебан наступил каблуком на свечу и вышел последним, оставив дверь открытой. Дождь кончился. Облака поредели, и стало видно звезду, которая с любопытством смотрела на землю.
     Скоро всадники тронулись в обратный путь. А в заброшенном доме снова установилась тишина...



2


3





ФИОРА И КОРОЛЬ ФРАНЦИИ

Жюльетта БЕНЦОНИ






Литературный ПОРТАЛ 


http://www.LitPortal.Ru


Анонс

     После ссоры с супругом несравненная Фьора живет в замке Плесси-ле-Тур, подаренном ей королем Людовиком XI, не ведая о том, что стала важной картой, разыгранной в сложной политической игре Ватикана и Франции. Похищенная по приказу самого папы римского, красавица оказывается в руках своих злейших врагов, но друзья помогают ей бежать. Она полна решимости найти мужа, хотя порой ей кажется, что она гоняется за неуловимой тенью.

Часть I

ВЫРВАННЫЙ КАМЕНЬ

Глава 1

ГНИЛАЯ ВЕСНА

     Флоренция никогда не видела ничего подобного. Это произошло как раз в пасхальный день 16 апреля 1478 года, когда под лучами весеннего безжалостного солнца произошло святотатство и кровопролитие в городе. Небо вдруг потемнело, и казалось, что оно никогда уже больше не будет таким голубым.
     На Святках солнце заволокло темными тучами, а на следующий день - день Воскресения Христова - погода стала просто ужасной, и флорентийцы увидели в этом божий знак. Дождь был не таким, каким он бывает только весной, мягким, мелким, дающим жизнь молодой поросли, пастбищам и оливковым деревьям. Непрекращающийся проливной дождь под сильными шквалами ветра вызвал оползни и вздул реку.
     Арно вышла из берегов. Селевые потоки смывали все на своем пути; и только дворцы, которые стояли на прочном фундаменте, образовывали нечто вроде плотин. Вода хлынула на улицы, затопляя их. Люди спасались в церквях и усердно молились богу. Особенно их было много в соборе Санта-Мария-дель-Фьоре, считавшемся святым местом.
     Несмотря на уговоры Деметриоса, Фьора все-таки вышла из дома во Фьезоле. Ее угнетало все: и отчуждение ее давнего друга - греческого врача, и неожиданная страсть Лоренцо де Медичи. Прошло уже три недели с тех пор, как месть свершилась и Иеронима была убита ударом кинжала. Три бесконечные недели Фьора, оставаясь в доме, смотрела, как с утра до вечера лил этот непрекращающийся дождь, наводящий тоску и уныние.
     Однако жизнь продолжалась. Фьоре не оставалось ничего, кроме ожидания ночи, которая приведет к ней - а может быть, ее любовника. Но наступил момент, когда она решила, что не может больше оставаться в бездействии в роли женщины из гарема. Иначе можно было сойти с ума. Вдобавок ей давно хотелось посетить могилу своего отца, чтобы там помолиться.
     Обстоятельства сложились так, что со дня трагической гибели Франческо Бельтрами прошло уже три года, а она еще не навестила могилу горячо любимого отца. Во второй половине дня Фьора отправилась в путь под охраной Эстебана. Она обещала не задерживаться, потому что после убийства Джулиано де Медичи во время пасхальной обедни во Флоренции было неспокойно.
     Церковь Святого Михаила, где покоился прах Франческо Бельтрами, походила скорее на средневековый дворец, если бы не великолепные статуи святых, произведения Донателло и Лоренцо Жильберти.
     В церкви царил полумрак, но зажженные свечи позволяли видеть ее внутреннее убранство. Весь ансамбль был прекрасен, а в особенности дарохранительница в готическом стиле с мозаикой и барельефами. Это являлось главным украшением правого нефа.
     Франческо Бельтрами покоился недалеко от дарохранительницы. Над надгробной плитой стояла зажженная свеча. Фьора опустилась на колени. Впервые она могла прийти сюда помолиться, ибо в то страшное время ей нельзя было проводить своего отца даже в последний путь. Сначала взятая под стражу, заточенная, потом унесенная жизненной бурей далеко от Флоренции, бурей, едва не сломившей ее, она никогда не забывала отца, думая об этой могиле со слезами на глазах. Это из-за подлой Иеронимы ее добрый благородный отец покоился в могиле.
     Молодая женщина, не вытирая слез, надолго застыла на холодных камнях могилы. Она была в глубоком трауре, как и все флорентийки, по поводу смерти Джулиано Медичи. Но для нее, этот траур имел двойное значение.
     - Отец, - прошептала она. - Я любила тебя и буду любить всегда. Если бы мои слезы могли оживить тебя! Если бы я могла отдать тебе часть своей жизни! О, отец, за что нас так жестоко разлучили! Нам было так хорошо вдвоем!
     Фьора безутешно рыдала, и, казалось, ее слезам не будет конца, но вдруг она почувствовала прикосновение к ее плечам чьих-то ласковых рук.
     Она услышала тихий голос:
     - Фьора, не надрывай себе сердца! Пойдем лучше со мной.
     От долгого стояния на коленях у Фьоры затекли ноги. Она с трудом встала, утерла слезы и улыбнулась молодой женщине:
     - Это ты, Кьяра? Неужели это ты?
     Они крепко обнялись, как обнимаются подруги после долгого расставания. Толстая Коломба, бывшая гувернантка Кьяры Альбицци, сопровождающая ее повсюду, не удержалась от слез при виде этой трогательной сцены. Фьора обняла обеих женщин и, взяв их за руки, подвела к свободной скамейке.
     - Боже, как я рада видеть вас! Как вы узнали, где я нахожусь? Видимо, счастливый случай привел вас сюда?
     - Нет, - сказала Кьяра, - вся Флоренция знает, что ты вернулась. О тебе говорят столько же, сколько о Пацци.
     - Обо мне? - удивилась Фьора. - А я-то считала, что вернулась незаметно.
     - О тебе и Лоренцо! - уточнила с лукавой усмешкой Кьяра.
     - Так ты и об этом знаешь?
     Кьяра рассмеялась, а Коломба, которая делала вид, что усердно молится, тоже не удержалась от улыбки.
     - Как и вся Флоренция! Какая ты наивная, Фьора! Ты же знаешь, что, если наш властелин соизволит чихнуть, всему городу известно, откуда дует сквозняк. Поэтому-то все знают, что ты во Фьезоле, - объяснила Кьяра.
     - Тогда почему же ты не пришла прямо ко мне?
     - Из деликатности и.., из осторожности. После смерти брата Лоренцо сильно изменился, а ты - его тайна, которую он крепко хранит. Его можно понять: когда двое любят друг друга...
     - Но я совсем не уверена в том, что мы любим друг друга! - возразила Фьора. - Наша страсть вспыхнула в ночь убийства и пока продолжается. Она будет длиться до тех пор, пока мы будем нужны друг другу. Но я не думаю, что это надолго.
     - Почему?
     - Потому что я должна буду скоро уехать. Во Франции у меня остался девятимесячный сын.
     - У тебя есть ребенок! - радостно воскликнула Кьяра. - Боже праведный, как тебе повезло! Мне так хотелось бы иметь ребенка!
     - А разве ты не замужем?
     - Нет, дорогая. Тот, за кого меня прочили, умер в прошлом году в Риме от чумы - Бедняжка! Как я тебе сочувствую!
     - Не стоит, не так уж я и любила его. Хотя это была моя единственная возможность не остаться старой девой, так как у меня не слишком большое приданое.
     Несмотря на искренность тона, которым говорила ее подруга, Фьора могла бы поклясться, что по ее лицу прошло какое-то облачко. Она поцеловала ее в щеку.
     - Но не будем об этом, - тряхнула головой Кьяра. - Тебе, наверное, есть что рассказать мне? Почему бы тебе не пожить у нас несколько дней? Мой дядя будет рад видеть тебя.
     И вообще, если говорить откровенно, то я следила за тобой, Фьора, - призналась Кьяра с улыбкой.
     - Следить? За мной?
     - Я была уверена, что однажды ты придешь помолиться сюда, а после того как узнала о твоем возвращении, я заплатила церковному сторожу, чтобы он предупредил меня сразу, как ты появишься. Что он и сделал! А теперь скажи, ты пойдешь со мной?
     Фьора сразу же согласилась. Встреча с Кьярой возвращала ее к прежним счастливым дням юности. И кроме того, ей хотелось проявить независимость от Лоренцо. Прошлой ночью он был несколько рассеянным, а потому и менее страстным. Покидая Фьору, он объяснил это тем, что бесконечный дождь вызвал оползень в долине Мюгелло, обнаружив античную статую, и до завтра он, вероятно, не придет.
     - Мне сообщили об этой статуе еще вчера вечером, - сказал Лоренцо с горящим от возбуждения взглядом, - и я пообещал прийти сегодня утром. Пойми, я останусь там, пока ее при мне не откопают.
     "Пойми?" Да это означало не знать Лоренцо, поклонника всего прекрасного. Он любил редкие и древние вещи. Деметриос был прав, сравнивая Фьору с красивым цветком, сорванным в саду Лоренцо Великолепного еще до того, как тот узнал его тонкий запах, бутоном, распустившимся во всей красе. Этих любовников соединяла не только страсть, но и сознание, что один обладал прекрасной женщиной, а другая имела мужчину, достойного королевы. Им обоим нравилось предаваться любовным утехам. Их объятия могли быть воспеты в какой-нибудь поэме, но сердце Фьоры не замирало при виде Лоренцо даже тогда, когда она знала, что его ласки принесут ей высшее наслаждение.
     А что же творилось в загадочной душе Лоренцо?
     Он сочинял для Фьоры поэмы, щедро одаривал ее, но он редко был удовлетворен своими дорогими подарками, ибо красота Фьоры была выше всего этого. Однажды он пришел не один: его сопровождал Сандро Боттичелли, державший в руке лист плотной бумаги. И сконфуженной Фьоре пришлось позировать обнаженной молодому художнику, сидя на низкой табуретке, вокруг которой Лоренцо зажег свечи для того, чтобы кожа ее была хорошо подсвечена. Как только художник ушел, Лоренцо, одолеваемый страстью, буквально набросился на нее. А когда молодая женщина сделала ему замечание, он только произнес со вздохом:
     - Редкий мужчина не мечтал обладать богиней, в безумной надежде проникнуть в источник ее красоты, чтобы испить оттуда! Увы, Венера все оставляет для себя.
     - Не говори, что ты сожалеешь об этом, - возразила Фьора, - тебе нет необходимости быть красивым. То, чем обладаешь ты, гораздо важнее.
     Лоренцо поцеловал ее в знак благодарности и добавил:
     - Я знаю, что жажда красоты никогда не иссякнет во мне.
     А сейчас место женщины заняла в его сердце эта статуя.
     Фьору это не удивляло, но она почувствовала себя несколько задетой. А поэтому приглашение Кьяры пришлось очень кстати.
     Будет хорошо, если Лоренцо проведет вдали от нее несколько дней. Ей и самой хотелось прервать на некоторое время это любовное наваждение, которое полностью захватило ее. Фьора боялась слишком привязаться к Лоренцо, понимая, что это приведет к страданиям. Ведь ее ждал во Франции маленький Филипп, из которого она должна будет сделать настоящего мужчину.
     А жизнь фаворитки могущественного герцога мало привлекала ее.
     Подруги под руку вышли из церкви, Коломба следовала за ними. Фьора поискала глазами Эстебана, который, вернувшись с покупками, должен был ее здесь ждать. Не увидев его на условленном месте, она подумала с некоторым раздражением, что он засиделся, видимо, в какой-нибудь таверне. Скорее всего он все-таки был поблизости, так как оба мула стояли привязанными на прежнем месте. Фьоре не хотелось дожидаться его, но она должна была передать ему, что пойдет к Альбицци и не возвратится с ним во Фьезоле Дождь внезапно кончился, однако низкие облака не предвещали хорошей погоды.
     Молодые женщины уже намеревались передать устное послание Эстебану через церковного сторожа, когда увидели кастильца, спешащего им навстречу.
     - Извините меня! - выдохнул он. Лицо его было бледным как мел. - Я заставил ждать вас.
     - Что случилось, Эстебан? Уж не заболели ли вы? - с тревогой спросила Фьора.
     - Нет, но я видел такое!.. Вы слышите эти крики?
     И действительно, где-то далеко раздавались громкие вопли.
     Было впечатление, что кричал какой-то сумасшедший. Женщины перекрестились.
     - Как будто шум идет от сеньории, - сказала Кьяра. - Что, опять кого-нибудь повесили?
     - Нет. Тут совсем другое...
     И Эстебан поведал, как группа мужчин и женщин разрушила в церкви Санта-Кроче могилу Джакопо Пацци, вытащив оттуда тело старика, о котором шла молва, что перед тем, как его повесили, он богохульствовал, продав душу дьяволу. Эти люди считали, что проливные дожди были вызваны тем, что тело этого нечестивого человека, воплощения сатаны, было захоронено в христианской земле.
     - Что же они хотят сделать с ним? - спросила Фьора с отвращением.
     - Не знаю. А пока они тащат этот смердящий труп по улицам. Прошу прощения, но я думаю, что нам надо поспешить домой, - сказал Эстебан.
     - Идите без меня. А я пойду к донне Кьяре и поживу там несколько дней во дворце Альбицци. Передайте Деметриосу, чтобы