шь хотя бы сказать, где мы находимся?
     - В квартале Сан-Спирито, за Арно. Позади дома торговца свечами, около маленькой улочки, выходящей на недостроенный дворец...
     - Дворец Питти? - догадалась Фьора.
     - Да. Вход сюда через длинный коридор, и ни одного окна, выходящего на улочку. Около двери висит красный фонарь...
     - Другими словами, отсюда трудно выйти, если не сказать, невозможно. Кто придет нам на помощь?
     - Тем не менее есть один человек, который в курсе. - Хатун понизила до шепота голос и взболтала воду в лохани. - Это старый нищий, которого я встретила около монастыря. Он был очень добр и благороден. Женщина была права: запрещено просить милостыню без разрешения других, но он мне позволил. Он взял меня под свое покровительство и был со мной, когда мужчины принесли тебя сюда...
     - Ты сказала ему, почему попрошайничала около Санта-Лючии?
     - Да.
     - И тем не менее он тебе помог?
     - Да, но затем он мне посоветовал вернуться домой. Я не хотела. Тогда он исчез, сказав, что если я останусь здесь, то меня схватят, - закончила Хатун упавшим голосом.
     Грустная Фьора вернулась к огню. Слабая надежда, которую она питала, исчезла, как нищий в ночи. Ей было жалко Хатун и только! Надеяться на интерес такого беспомощного существа, как нищий, было чистым безумием. Надо попытаться что-то предпринять! Но что?
     Вернувшись, Пиппа вымыла волосы Хатун, вынула ее из воды и открыла затычку в лохани, чтобы спустить воду. Затем уложила на кровать и начала умащать тело благовониями. Наморщив нос, Фьора втянула запах, исходящий от рук Вираго.
     - Что это за запах? Я обычно употребляла смесь ириса, вербены и добавляла немного жасмина.
     - Это тоже очень хорошо пахнет, но в любви не играет большого значения. Это белоус и стоит достаточно дорого, чтобы ты строила гримасы. Если ты научишься им пользоваться, то мужчины будут без ума.
     Внезапно Фьора схватила руку Пиппы и спросила:
     - Это все.., для сегодняшнего вечера?
     - Ты думаешь, я готовлю тебя тому, кто тебя хочет? Да, это правда, но не спрашивай его имени: я все равно не скажу.
     Ты скоро его сама увидишь...
     - А она? - спросила Фьора, указывая на свою бывшую рабыню. - Ты действительно собираешься ее бросить в тот ад, что я слышала сегодня ночью: к пьяницам и скотам?
     - Не волнуйся! Я ее отдам тому, кто сможет ее оценить.
     Эта крошка дорого стоит, и на ней можно хорошо заработать.
     К тому же ей нравится заниматься любовью...
     - Не боишься ли ты, что, узнав ее, найдут и меня? Рабы-татары редки. Оставь ее со мной. Отвези нас в Рим вместе.
     Кардинал Борджиа, несомненно, сможет ее купить, или я заплачу тебе за нее, когда заработаю много золота...
     Фьоре стоило больших трудов вести этот разговор, но, чтобы избавить Хатун от ужасной судьбы, она готова была торговаться с самим дьяволом.
     - Она не сможет остаться с тобой сегодня вечером, - ответила Пиппа, энергично растирая плечи и грудь Фьоры. - И потом, она, может быть, проведет очень приятный вечер.
     Клиент, к которому я ее отведу, из благородных, к тому же нездешний. Бояться нечего...
     Фьора поняла, что ничего нельзя сделать, и замолчала, позволяя Пиппе продолжать массаж. Теперь ее тело издавало такой аромат, как лавка Ландуччи, когда тот получал свежий груз ароматных трав. Несколько минут спустя она с горечью спросила:
     - А я могу рассчитывать на то, что ты называешь приятным вечером?
     Пиппа остановилась. Машинально вытерла руки о свою одежду и со вздохом ответила:
     - Нет. Ты мне кажешься мужественной девушкой, чтобы знать правду, да и потом всегда лучше знать заранее, что тебя ждет. Тебе придется пережить неприятные минуты, потому что.., потому что он полусумасшедший. Но я буду рядом, по крайней мере близко, чтобы не допустить самого худшего. А ты думай в это время о том, что я тебе обещала.., о своем будущем богатстве!
     Решительно, золото было для этой женщины высшим благом, целью жизни, и Фьора, которая одно время надеялась как-то смягчить ее сердце, отказалась от этой мысли. Пиппе платили за ее подлую работу, и если она обращалась со своей пленницей с некоторой мягкостью, то только потому, что, увидев ее, она поняла, что обходительность в обращении принесет больше золота, чем она предполагала.
     Пиппа еще долго хлопотала вокруг них, несколько часов были отведены отдыху, а закончился день легким ужином.
     Когда настала ночь, Вираго пришла одеть Фьору. Она подала ей почти прозрачную накидку из белого муслина и украсила волосы веточкой жасмина и бутонами цветущего апельсинового дерева. Хатун, одетая в красное шелковое платье, обнажавшее ее грудь, и с волосами, украшенными золотыми монетками, куда-то исчезла.
     - Ты почти как невеста! - воскликнула Пиппа, любуясь своим произведением. - Это ему понравится. Этот парень любит девочек. Ему доставляет удовольствие лишать их невинности, я уже приводила ему нескольких, но он быстро охладевает к ним. Ты - другое дело, ты такая красавица!
     Фьора чуть было не призналась, что она уже не девственница, но подумала, что это все равно не спасет ее. Раз этот человек приложил столько усилий, чтобы завладеть ею, значит, у него были на это свои причины. Она напрасно раздумывала, кем мог быть этот незнакомец. Все, на что она теперь могла надеяться, - это чтобы он оказался существом, пусть грубым, но доступным человеческим чувствам.
     В ожидании неизбежного Фьора собрала все свое мужество. Она прилегла на кровать, в мерцании свечей блестели ее волосы, и лучи мягкого света ласкали бархатную кожу.
     Однако, когда Пиппа открыла дверь, чтобы впустить "клиента", Фьора вскрикнула от ужаса, соскочила с кровати и спряталась за пологом. Вошедший был Пьетро Пацци, хромой горбун, которого Иеронима произвела на свет и хотела сделать супругом Фьоры...
     Ему было лишь двадцать лет, но следы порока на мертвенно-бледном лице делали его человеком без возраста. У него были длинный, плоский на конце нос, жидкие, висящие сосульками волосы, большие уши, сильно выпирающий вперед подбородок, маленькие черные глазки; время от времени одна половина его лица начинала дергаться в нервном тике, и тогда один глаз закрывался. Некой красотой обладали лишь его очень белые зубы.
     До этого момента Фьора от всего сердца жалела бедного юношу, так жестоко обиженного судьбой и по иронии же судьбы родившегося в одном из городов Европы, где красота ценится прежде всего. Его никогда не видели в компании своих сверстников, которые только жестоко смеялись над его уродством и отпускали злые шутки в его адрес. Девушки избегали его, по крайней мере те, чье имя или богатство позволяли это. Например, Кьяра его ненавидела и даже боялась. Она утверждала, что его зачал сам дьявол, и остерегалась приходить во дворец Бельтрами, если узнавала, что туда должен был прибыть молодой Пацци. Но это бывало очень редко, так как он почти не покидал поместья своего деда в Монтуги, в котором, поговаривали, занимался алхимией и выращивал свирепых псов.
     Казалось, что ужас, который испытала Фьора, его позабавил.
     - Ну что же, моя прекрасная невеста, так-то ты встречаешь своего любимого? Можно подумать, что я тебя испугал?
     Его саркастический голос вернул Фьоре присутствие духа, которое она потеряла на мгновение, поддавшись страху. Не покидая своего укрытия, она возразила:
     - Я никогда не боялась тебя, и ты это знаешь. Мне кажется, что я всегда была любезной...
     - Разумеется, разумеется! Любезной.., да. Однако ты отказалась выйти за меня замуж. Твоя любезность не достигла такой степени, не правда ли? - Его тонкие губы скривила усмешка.
     - Нельзя отдать свою руку, не отдавая сердца. Сожалею, Пьетро, но я не люблю тебя.
     - Не очень сожалей; я ведь тоже не люблю тебя.., я даже думаю, что я тебя ненавижу, но я хочу обладать тобой.
     - , - Будь откровенным! Ты хотел завладеть моим приданым, а затем состоянием моего отца...
     - Не принижай себя так! - хихикнул Пьетро, и его скрипучий смех как пила прошелся по напряженным нервам молодой женщины. - Конечно, я хотел завладеть наследством Бельтрами, и оно принадлежит по праву мне, потому что ты - никто.
     Но я хотел обладать тобой, - чтобы научить тебя жить по-моему. Чтобы ты подчинялась любому моему желанию, любому моему капризу... Какая у тебя была бы прекрасная жизнь, ты бы была прикована к моей кровати и днем и ночью, как собака... Ты никогда не видела моих собак?.. Жаль... Они сильные и красивые и лижут мне руки, просят, чтобы я их ласкал. Ты жила бы с ними, ела бы с ними...
     Я даже заказал красивый кожаный ошейник, отделанный серебром, для твоей прекрасной шеи. Ах, как бы мы были счастливы все вместе! Я тебя уже представлял спящей голой на ковре в моей комнате рядом с Молохом, моим любимым псом, который подбегает ко мне, как только я щелкну кнутом... Ты видишь этот кнут?.. - и он достал из-под своего черного плаща, небрежно накинутого на плечи, длинную кожаную плетку и Щелкнул ею. - Но еще не поздно, ты знаешь? Я сначала стану твоим мужем на свой манер, здесь, в борделе.., а потом посмотрим, как осуществить мою прекрасную мечту... Иди ко мне, моя хорошая, иди к своему хозяину!
     Он сошел с ума, это не вызывало никаких сомнений. Его глаза почти вылезли из орбит, слюна текла из полуоткрытого рта, Пьетро был ужасен, само воплощение дьявола...
     - Никогда! - закричала Фьора вне себя. - Я запрещаю тебе приближаться ко мне!
     - Ты мне запрещаешь? Ты запрещаешь своему хозяину?
     Ты пожалеешь об этом... Ко мне! На колени!
     Пиппа, испугавшись того, какой оборот принимает дело, вмешалась:
     - Немного терпения, сеньор! Ты воспользуешься плеткой позже, когда она немного привыкнет к тебе, - произнесла она как можно более спокойным голосом. - Подумай, перед тобой юная девушка, девственница, которая не представляет еще радостей союза с тобой... Возьми ее сначала! После, я уверена, она станет нежной и послушной!..
     Блуждающий взгляд Пьетро остановился. Он глубоко вздохнул два или три раза и бросил свою плетку.
     - Ты права. Сначала свадьба! Веди ее ко мне!
     Пиппа не заставила себя просить дважды. Несмотря на отчаянное сопротивление Фьоры, она вытащила ее из укрытия и заставила лечь на кровать. Молодая женщина сразу же свернулась клубком. Сердце ее билось так, что, казалось, вот-вот выскочит, так как Пьетро с яростным криком снова схватил свою плетку и стеганул ее по плечам и спине.
     Он собирался ударить еще и еще, но Вирага, понимая, что он способен был убить ее лучшую девушку, остановила его руку.
     - Я уже сказала тебе, немного терпения, сеньор! Напрасно ты ее ударил, ты запачкаешься кровью. Я буду держать ее!
     - Держи ее хорошенько! Она способна меня исцарапать! - потребовал Пьетро.
     - Не бойся! Я буду следить за ней! Разденься сначала! - И совсем тихо она прошептала на ухо Фьоре:
     - Ради бога, не сопротивляйся! Он может убить тебя!
     То, что Пиппа взывала к господу в подобном месте и в такой момент, говорило о том, что она была сильно обеспокоена, однако это ничуть не помешало ей справиться с несчастной и повалить ее на постель, крепко прижав плечи и руки.
     Пьетро снял плащ и бросил его в угол.
     - Я не раздеваюсь, когда лишаю девиц невинности. Мой костюм им кажется более приятным. Он их возбуждает!
     Верхняя часть костюма, которая плотно облегала его торс от шеи до пояса, была усеяна мелкими заостренными металлическими пластинками, они не могли нанести серьезных ран, но зато до крови царапали кожу его подружек.
     - Черт возьми! - вскричала потрясенная Пиппа.
     Хотя она и знала, что сын Иеронимы был не совсем нормальным, да и в своем заведении она встречала жестоких мужчин, но этот превзошел всех.
     Увидев, что он приближается, Фьора закрыла глаза и до боли свела ноги, но это чудовище сильным ударом колена раздвинул их и грубо вошел в нее.., но тут же вскочил, оцарапав груди и живот молодой женщины, заставив ее застонать.
     - Она не девственница! - завопил он.
     - Не девственница? - повторила за ним Пиппа. - Ты ошибаешься, сеньор, ты, должно быть, был слишком груб!
     - Я не сошел с ума, Пиппа, и еще могу разобраться, девственна она или нет! Этой уже пользовались... И ты мне скажешь, кто это был! Слышишь, грязная проститутка? Со своими манерами благородной дамы ты стоишь не больше, чем девки из таверны на берегу! Ты у меня заговоришь!
     Он снова бросился на Фьору, схватил за горло и стал душить.
     Пиппа закричала:
     - Ты задушишь ее! Отпусти ее сейчас же... Говорю тебе, отпусти!
     Она уже схватила чудовище за запястья, но вдруг откуда ни возьмись появился мужчина, одетый в лохмотья, которые делали его похожим на летучую мышь, такую большую и черную, что Пиппа приняла его за самого дьявола. Она едва успела заметить блеск короткой шпаги, которой он дважды нанес удар в спину Пьетро...
     Горбун вскрикнул и распластался на теле Фьоры. Его хватка ослабела, давая ей возможность дышать. Пиппа, стоявшая на коленях с другой стороны кровати, переводила безумный взгляд с неподвижного тела Пьетро на мужчину в лохмотьях.
     Тот без видимого усилия схватил мертвеца за воротник камзола, снял его с Фьоры, на которой он лежал тяжелым грузом, и отбросил на пол с отвращением, как какую-то нечисть. Тело молодой женщины, покрытое кровоточащими царапинами, было неподвижно, Фьора дышала с трудом.
     - Прекрасная работа! - проговорила Пиппа, с ужасом глядя на расширявшееся пятно крови на спине Пьетро. - Но сначала, скажи, кто ты?
     - Тот, кто повесил бы тебя или сжег, если бы это чудовище убило донну Бельтрами в твоем доме. Преступлением было уже держать пленницей женщину, которую силой увели из монастыря, - спокойно ответил Деметриос, ощупывая осторожно шею Фьоры, чтобы убедиться, что позвонки не затронуты. - Ты - его сообщница, ты держала ей руки в то время, как он душил ее.
     - Я бы не дала ему задушить ее! Клянусь...
     - Не клянись, Пиппа. Зря теряешь время. Лучше помоги ей, она в таком состоянии!..
     Грек достал из-под своего тряпья маленький флакончик и, поднеся его к бескровным губам Фьоры, капнул ей в рот несколько капель. Через некоторое мгновение судорога пробежала по ее телу.
     Наконец Фьора открыла глаза и непонимающе посмотрела на бородатое лицо грека, склонившееся над нею. Она вовремя сдержала вырвавшееся было восклицание, так как Деметриос живо приложил палец к губам.
     - Тебе лучше?
     - Да, - выдохнула Фьора. - Да.., спасибо!
     Пиппа суетилась около нее. Она сняла остатки разорванной муслиновой накидки, вымыла всю ее водой, разбавленной соком апельсина, затем из маленькой баночки достала немного мази и смазала ею царапины, произнося успокаивающие слова, не забывая при этом следить краем глаза за необычным пришельцем.
     - Так, моя голубка! Все скоро пройдет! Поспишь ночку - и все пройдет!
     - Я согласен, нужно ночку поспать, - сказал Деметриос, - но не здесь! Одень ее во что придется. Я увожу ее.
     Мгновенно к Пиппе вернулась ее напористость. Она вскочила на ноги и встала перед греком в воинственной позе, угрожающе поигрывая мускулами.
     - Ты никого не уведешь! Ты и так мне уже навредил, убив хорошего клиента! Но ее я оставляю себе! Понял?! Кто ты, в конце концов? Просто нищий, и все! А у меня найдется пара здоровых парней, которые живо вышвырнут тебя. Не говоря уж о том, что я могу позвать гвардейцев. И я скажу им всю правду, что ты убил благородного человека, и за это тебя повесят!
     И то верно.., почему бы мне не позвать их сейчас же?
     Она собралась закричать, но в этот момент Деметриос вытянул вперед руку, раздвинул пальцы и приблизил их к глазам женщины. Она замерла на месте, икнув и раскрыв рот. Не меняя положения, грек приблизился к ней на шаг, Пиппа отступила на шаг, и так они двигались до тех пор, пока она не уперлась спиной в стену, прямая как палка. Черные глаза Деметриоса, прикованные к ней, горели как две свечи.
     - Ты никого не будешь звать, Пиппа, - спокойно сказал он, не отводя от нее глаз. - А будешь подчиняться мне... Ты меня слышишь?
     - Да... Да, я тебя слышу! Говори! Я подчиняюсь тебе! - Голос у нее стал совсем другим, далеким...
     - Тогда слушай: ты оденешь эту молодую женщину и проводишь нас до дверей. Затем ты позовешь своего брата, и, когда твой дом опустеет, вы оба отнесете тело на берег реки, а там, привязав камень побольше, бросите его в воду. Затем вы вернетесь. Только после этого ты проснешься, но ты забудешь все, что здесь произошло. А что касается твоей пленницы, она убежала в то время, как вошедшая сюда пьяная компания затеяла драку...
     Казалось, вся его сила была сосредоточена во взгляде и в руке, которыми он пригвоздил Пиппу к стене. Он четко произносил каждый слог, чтобы они как следует отпечатались в ее мозгу. Глаза ее оставались широко раскрытыми, но сама она не шевелилась. Она походила на статую, которую Фьора с изумлением разглядывала.
     После небольшой паузы Деметриос спросил:
     - Ты поняла мой приказ?
     - Да.
     - Ты его выполнишь? Ничего не забудешь?
     - Ничего не забуду...
     - Тогда иди выполняй! - добавил он громким голосом и медленно опустил руку.
     Пиппа качнулась, как будто у нее убрали подпорку, и начала двигаться, жесты ее были странными, как у заводной куклы.
     Она одела Фьору, которая не осмеливалась пошевельнуться, подала ей одежду, в которой та была, когда попала сюда и которую она достала из сундука: рубашку, белое монашеское одеяние, сандалии из плетеной веревки. Деметриос поднял валявшийся на полу плащ Пьетро и набросил его на молодую женщину, укрыв ее при этом целиком, и протянул ей руку.
     - Идем, - сказал он, - и ничего не бойся! Она проводит нас до дверей, как я приказал ей...
     Пиппа спокойно, как если бы она была одна, зажгла свечу от канделябра и направилась к двери. Но Фьора не подчинилась руке, которая ее увлекала к выходу:
     - А Хатун? Я не могу уйти без нее!
     - Татарочка, твоя верная служанка? Где она?
     Фьора взмахнула рукой:
     - Я не знаю. Где-то здесь, в доме.., с мужчиной... Надо обязательно найти ее!
     Деметриос нахмурил брови:
     - Нам нельзя рисковать. Дом большой, и мы не сможем обыскать его. К тому же я не смогу усыпить кучу людей, как сделал с этой женщиной. Придется уйти без нее.
     - Нет! - воскликнула Фьора. - Я не могу оставить ее здесь. Бог знает только, что с ней может случиться, если мы ее оставим с этими демонами!
     - Я не думаю, что ты в силах ее защитить. Но успокойся: она ничем не рискует. Пиппа слишком хорошо знает цену красивой девушки. А завтра я пошлю искать ее. Вираго не может долго противиться такому аргументу, как золото, и она его получит. А сейчас идем, надо спешить!
     Пиппа ждала их на пороге, как хорошо вышколенная служанка. Когда Деметриос и Фьора присоединились к ней, она пошла вперед, подняв свечу, чтобы освещать дорогу. Они прошли по коридору, погруженному в темноту, который вывел их во внутренний двор. Послышались веселые крики и смех, когда они проходили под сводами лестницы. Они раздались так близко, что беглянку охватил страх при мысли о том, что откроется дверь и кто-нибудь остановит их.
     - Не бойся, - прошептал Деметриос. - С ней нам ничто не грозит. К тому же мы уже почти вышли...
     В конце длинного коридора Пиппа открыла дверь и пропустила вперед своих спутников, затем закрыла за ними дверь.
     С нескрываемой радостью смотрела Фьора на высокое небо, усеянное звездами, в котором тени близко стоявших домов улочки вырезали сверкающую ленту. Она глубоко вдохнула влажный воздух, наполненный запахами рыбы, масла, древесного угля, и крепче сжала руку Деметриоса.
     - Как благодарить тебя... - начала она, но он заставил ее замолчать.
     - Позже у нас будет время поговорить обо всем, а сейчас нам надо укрыться где-то до конца ночи. На заре, когда откроются городские ворота, я отведу тебя ко мне во Фьезоле...
     - Куда мы идем теперь?..
     - К одному моему другу, которому принадлежат эти отрепья и.., кое-что еще...