ть Аристарх.
     -- Деревню он любит!.. -- тоже очень  обозлился брюха­тый. -- Чего ж ты
не едешь в свою деревню? В свою избу?..
     -- У меня ее нету.
     -- А-а... трепачи. Писатель есть один -- все в деревню зо­вет! А  сам в
четырехкомнатной  квартире живет, паршивец! Я...  -- брюхатый ударил себя  в
пухлую грудь. -- Я в ком­мунальной тогда жил, а он -- в такой же -- один...
     -- Как один? -- не понял чернявый.
     -- Ну, с семьей!.. Но я -- в коммунальной и никуда не призывал...
     --  Ему  за  это  деньги  хорошие  платят, что  призывает,  --  вставил
курносый.
     -- Я его один  раз в лифте  прижал: чего  ж ты, говорю, в деревню-то не
едешь? А? Давай -- покажи пример!  А  то -- понаехало  тут... не пройдешь. В
автобусе не проедешь...
     -- Брюхо надо нормальное иметь, тогда и проедешь,  --  сказал человек с
простым лицом. -- А  то отрастили  тут... на  самом  деле,  не проедешь.  По
какому месяцу, я тебя спраши­ваю?
     -- Грузите  бочки апельсинами!  --  огрызнулся брюха­тый.  --  Избу  он
любит... Полати он любит... А дулю с маком любишь? Ну, и катись отсюда!
     -- Вот: я занимаюсь погрузкой, -- показал свой кулак че­ловек с простым
лицом,  --  поэтому  он у меня тренирован­ный:  разок двину,  так у тя сразу
выкидыш будет.
     -- Ну!.. -- громко  огорчился Аристарх, -- прилетели в жаркие  страны и
давай тут... Мы же в жарких странах!
     Все засмеялись.
     -- С прие... это -- с прилетом! -- воскликнул чернявый.
     (Мы уж теперь  так  и  будем называть  их: чернявый  --  это  Чернявый,
брюхатый -- Брюхатый, курносый -- Курносый, лысый, который все песенки поет,
--  это Лысый, а человек с  простым лицом будет,  для краткости, --  Простой
человек).
     -- С приехалом! -- поддержали Чернявого.
     -- С прилетелом! -- сострил Аристарх.
     -- А  мне  здесь не нравится, -- заявил Лысый.  -- Вообще  мне вся  эта
история с журавлями... не того... не очень. Да­вайте споем?
     -- Выпить же надо, -- сказал Простой человек.
     -- Да, елочки!..
     -- Коньяк стоит, а мы...
     -- С прилетелом! -- еще раз громко сострил Аристарх.
     Выпили.
     -- Споем? -- предложил опять Лысый. И запел:

     Из-за острова на стрежень,
     На просто-ор речной волны-ы...

     Его поддержали Чернявый и Курносый.

     Эх, выплыва-ают расписны-ые
     Стеньки Ра-азина-а челны...

     Но песня не сладилась -- не  вышла. --  Поехали обратно!  --  предложил
Брюхатый. -- Мне здесь тоже не нравится.

     -- Полетели?! -- выкрикнул радостно Курносый. -- К бе­резкам!
     --  Я  больше не  полечу,  --  наотрез отказался Брюхатый.  --  Я поеду
поездом.
     --  Идея! -- закричал  Лысый. --  Едем поездом.  Прихва­тим с собой  на
дорожку, будем на станциях выходить...
     -- Можно  всю  дорогу в вагон-ресторане просидеть, -- предложил Простой
человек. -- Я раз из Воронежа ехал...
     -- Нет, нет!.. -- кричал Лысый. -- Нет,  мы нормально ся­дем,  в поезд,
выпьем на дорожку...
     -- Можно с собой взять...
     -- Не надо! -- Лысый воодушевился и  сильно кричал. -- Не  надо! Зачем?
Мы нормально сядем в поезд, выпьем на дорожку...
     -- Можно сразу... Слушай суда! -- закричал тоже Про­стой человек. -- Мы
-- сели, поклали чемоданы -- и в ва­гон-ресторан...
     -- Да иди ты со своим вагон-рестораном! -- оборвал его Брюхатый. -- Дай
сказать человеку. Когда это ты в вагон-ресторане сидел?
     -- Я не сидел! -- гордо сказал Простой человек. -- Я там ночевал!
     -- Мы  нормально  сядем  в  поезд,  --  продолжал  Лысый,  -- выпьем на
дорожку...
     -- Ты только один  в вагон-ресторанах сидишь, да?  -- Простого человека
задело за живое, что Брюхатый ему не верит.
     -- Так, дальше? -- слушал Брюхатый Лысого. -- Выпили на дорожку?..
     -- Выпили на дорожку, малость проехали -- у нас пере­садка!
     -- Где пересадка?
     -- А вон в  этой комнате, -- показал Лысый  на комнату, где сидела Вера
Сергеевна. -- Мы ее счас развеселим!
     -- По вагона-ам! -- скомандовал Брюхатый. -- Берите с собой на дорожку,
а то пять минут осталось!
     -- А на посошок-то? Э-э!.. -- напомнил Чернявый.
     --  Давайте быстрее! Быстрее, быстрее. -- Брюхатый  по­смотрел на часы.
-- Четыре минуты осталось.
     Тут   все  оживились,   засмеялись,   задвигались...  Стали  ско­ренько
разливать коньяк по рюмкам.
     -- Скорей, скорей, -- суетился Брюхатый. -- А то опоз­даем.
     -- Успеем. Он не точно отходит...
     -- На ходу запрыгнем.
     --  Ты-то  запрыгнешь, а некоторые... могут  родить  на рельсах, -- это
Простой человек все кусал Брюхатого. Тот снисходительно посмотрел на него.
     -- Я предлагаю вот  этого... жлоба  не брать с собой, -- ска­зал он. --
Он напьется, и нас из-за него в милицию заберут.
     -- Ничего! -- кричал Лысый. -- Дернули!
     Выпили.
     И "побежали  на поезд". На этот раз  в  голове  строя стал  Брюхатый  и
запыхтел, и даже ногой подстукивал.
     -- Пх-х, пх-х, пх-х... Ну, сели?
     -- Сели.
     -- Ту-ту-у!..  -- тонко и выразительно  "загудел" Брюхатый  и  медленно
стронулся с места. И "поехали"...
     "Выехали" в  комнату Веры  Сергеевны... Брюхатый стал "замедлять ход" и
опять тонко, с какой-то даже тоской "прогудел": -- Ту-ту-у!..
     Вера Сергеевна с ненавистью смотрела на "поезд".
     -- Пересадка! -- объявил Брюхатый.
     "Пассажиры" вышли  из  вагона...  Расселись кто где смог: кто  на тахту
присел, кто на кресло... Простой человек сел на полу прямо.
     -- Много народу на вокзале, -- сказал он.
     --  Вы  давно сидите, гражданка?  -- любезно  обратился Аристарх к Вере
Сергеевне.
     -- Нет, я  недавно. А вот вам...  не знаю, сколько сидеть придется,  --
как-то значительно сказала Вера Сергеевна.
     "Пассажиры" переглянулись.
     -- То есть? -- не понял Аристарх.
     -- Я  эти... путешествия с выпивками пресеку раз и на­всегда,  -- опять
зло и непонятно  сказала Вера Сергеевна. -- Вы у меня подудите... Подудите у
меня, паразиты.
     --  Что,  контролеры пришли? --  испуганно  спросил Про­стой  человек с
пола. -- А у нас билеты-то есть?
     Брюхатый засмеялся и хлопнул одобрительно по плечу Простого человека.
     -- Да это так -- путают, -- сказал Чернявый. -- Граж­даночка, а вы что,
билет не можете достать?
     Вера  Сергеевна  больше  не   смотрела  на  "пассажиров",   а  смотрела
телевизор.
     -- Ну, а почему же сразу -- "паразиты"? -- оскорбился Аристарх.
     -- А кто же вы? -- повернулась Вера Сергеевна. И  зло смотрела на мужа.
-- Ну -- спекулянты, если не паразиты: еще хуже.
     -- Гражданочка,  -- опять заговорил Чернявый весело, -- вы нас с кем-то
спутали: мы обыкновенные пассажиры... Едем на свои денежки.
     -- Вот и проезжайте. А потом вас повезут бесплатно.
     -- Куда  это? -- тоже зло спросил Аристарх. -- Куда  это  нас бесплатно
повезут?.. -- он двинулся было к жене, но его остановил Брюхатый.
     --  Стоп, Аристархушка! -- сказал он  разумно.  -- Никаких скандалов на
перроне... Нам действительно пора ехать. По  вагонам!  -- опять  скомандовал
он.
     И все опять со  смехом построились в затылок друг другу, Брюхатый опять
"загудел" -- и "поехали" в  комнату Арис­тарха.  А в комнате  рассыпались  и
стали занимать места за столом.
     -- Хоть нормально посидим  в ресторане,  -- пожаловался  Лысый. -- А то
все -- в дороге и в дороге... Все всухомятку как попало...
     -- Что будем заказывать? -- обратился ко всем Чернявый.
     -- Лично я, -- сказал Простой человек, -- выпил бы про­стой водочки. А?
     Брюхатый интеллигентно скосоротился на это.
     -- Пусть пьет водку. А нам, пожалуйста, шампанского...
     -- И коньячку, -- подсказал Курносый. -- На меня шам­панское, как  пиво
работает: я то и дело бегаю.
     -- Итак,  --  подвел  Аристарх, перебросив  полотенце с од­ной руки  на
другую, -- коньяк, шампанское... Водки, изви­ните, не держим.
     --  Ну, как же  так  -- не держите?! -- возмутился Брюха­тый. -- А если
человек на полатях вырос?.. Что ему, ваш коньяк пить?
     -- Ерша ему! -- подсказал Курносый.
     А  Вера  Сергеевна в  это  время выключила телевизор,  дос­тала бумагу,
ручку... И села писать.
     И дальше, -- если вообразить, что это на сцене, -- мож­но услышать, что
она  пишет.  Причем  уже  слабо  слышно,  как  там  "сидят в ресторане" наши
"пассажиры", а отчетливо слышен голос Веры Сергеевны:
     "Уважаемый товарищ прокурор!
     В то время, когда все наши люди занимаются  производи­тельностью труда,
есть отдельные элементы, которые толь­ко  хотят есть и  пить.  И  занимаются
этим  каждый  день. Вы  меня спросите: на какие деньги  ?  Я вам отвечу: они
занима­ются спекуляцией.  Я  уже не могу  слушать  их пьяные  голо­са,  меня
глубоко  возмущает, как они импровизируют свои  дела, а потом  по  всей ночи
курлыкают или изображают из себя пассажиров..."
     "Пассажиры" в это время танцевали летку-енку.
     "Вот сейчас, когда я пишу Вам это заявление, они танцу­ют летку-енку. А
в коридоре лежат покрышки  для  "Волги" в количестве пять  штук. Вы думаете,
где они их взяли ? Они их сымпровизировали. Так что, я думаю, что при  вашей
помо­щи  они  станцуют  более  ответственный танец  и  поедут пассажирами на
казенный счет, я им об этом намекнула. Они мой намек не поняли, только понял
мой  муж Аристарх,  но он думает, что я только  пугаю.  А  у меня уже всякое
тер­пение  мое лопнуло: мы перестали уважать друг  друга,  пото­му  что, мне
кажется,  он  импровизирует   не  только   с  покрыш­ками,  но  и  с  чужими
женщинами..."

     УТРО

     Утром Аристархушка  проснулся с больной  головой... По­тянулся к стулу,
где был всегда  заготовлен стакан  с  водой.  Стакан  стоял на  месте, а под
стаканом -- бумага. Аристарх взял бумагу и прочитал:
     -- Копия...
     И побежал глазами по бумаге... И,  даже еще не дочитав всего, вскочил и
побежал в комнату жены.
     Вера  Сергеевна, одетая,  заслышав его шаги, направилась к  выходу... И
тут ее перехватил Аристарх.
     -- Ты что? -- спросил он.
     -- Что?  -- спросила  Вера Сергеевна. Она  стояла с сумоч­кой и сумочку
держала у груди.
     -- Ты куда?
     -- Туда...
     --  Куда это туда? -- спросил Аристарх  зло, сквозь  зубы.  -- Куда это
туда?
     -- Ударить хочешь?  --  спросила  Вера Сергеевна спокой­но. -- Ударь --
получишь лишних три года.
     -- Вера... -- Аристарх растерялся. -- Сядь... Давай сядем, поговорим. В
чем дело?
     Вера стояла  в шубке,  а Аристарх в нижнем белье... Ари­старх был жалок
рядом с каракулевой шубкой.
     -- Давай сядем, -- суетился Аристарх. -- Сядь же ты!.. Скотина.
     -- Пусти!
     -- Вера!.. Прости -- ну вылетело. Сядь, я прошу.
     -- От этого ничего не  изменится, -- Вера  Сергеевна села на диван,  на
краешек.
     -- В чем  дело? -- спросил Аристарх. Подставил стул к двери и сел тоже.
-- Что случилось?
     --  Мне надоело! --  закричала  Вера  Сергеевна. --  Мне на­доела  ваша
пьяная самодеятельность! Я тебе не служанка!..
     -- При чем тут служанка? Ну, повеселились... Что, пошу­тить нельзя?
     -- С кем ты позавчера шутил! У тебя весь пиджак был в пудре! С кем?!
     -- Да мало ли... в автобусе прислонился...
     --  В автобусе?!  А вот эту записку ты тоже  в автобусе на­шел? -- Вера
Сергеевна достала из сумочки  записку и про­читала: -- "Аристарх,  голубь, а
не пора  ли  нам бросить этот  официоз  --  и  мирно, полюбовно  встретиться
где-нибудь в укромном уголке?.."
     -- Это деловое письмо! -- вскричал Аристарх. -- Дай сюда!
     --  Да?  Шиш!  --  Вера  Сергеевна  спрятала  записку  в  су­мочку.  --
Развратник. Спекулянт. Я те покажу -- голубь!
     -- Да это мужчина писал, дура! Это однокурсник мой...
     -- Однокурсник? А почему же подпись -- "Соня"?
     -- Псевдоним! Мы его в институте так дразнили.
     -- А почему "твоя Соня"?
     Аристарх опять растерялся... И от растерянности больше обозлился.
     --  Плебейка, --  сказал  он  зло  и  тихо.  --  Что,  я  тебя  дол­жен
утонченному стилю обучать? Если люди шутят,  то  шу­тят -- до конца. Если он
подписался "Соня", то он последо­вательно написал "твоя". Твоя -- это значит
твой.
     -- Твой Соня?
     -- Что, врезать что ли? Врежу...
     -- Попробуй. Так тебе -- лет восемь дадут, а так -- один­надцать.
     -- Ну, чумичка!.. -- занервничал Аристарх. -- В чем де­ло-то?  Чего  ты
взбесилась-то?
     -- Я все там написала.
     -- Так. И куда ты сейчас?
     -- К прокурору.
     -- Сегодня воскресенье.
     -- Я в почтовый ящик брошу.
     Аристарх побледнел... И долго стоял над Верой Сергеев­ной.
     -- Я -- спекулянт? -- спросил он дрожащим голосом.
     -- Спекулянт, -- сказала Вера Сергеевна.
     -- Я ворую у государства деньги?
     -- Воруешь у государства деньги.
     -- Снимай все с  себя! -- приказал  Аристарх.  -- Снимай, снимай!.. Это
все  куплено на ворованные деньги, --  Ари­старх стал  снимать с жены шубку,
дорогой костюм. -- Это все воровано -- чего ты напялила? Снимай!
     -- Пожалуйста! На!.. На, ворюга!..
     -- Все снимай! Твоего тут ничего нету!
     -- Что я, голая к прокурору пойду?
     -- Голая!  -- Аристарх  изловчился,  вырвал  у  Веры Серге­евны сумочку
заглянул  --  там ли  заявление:  заявление было там. Он достал  из  сумочки
ключи, закрыл квартиру изнутри и ушел с сумочкой и с шубой в свою комнату. И
сел  к  теле­фону.  Дрожащим пальцем набрал номер.  -- Але?  Семеныч?  --  и
Аристарх заговорил негромко и торопливо. -- Слушай, срочно ко мне... Да нет!
Моя швабра  накатала на нас телегу и  собралась к  прокурору...  -- Аристарх
долго  мол­чал, слушал. --  Иди ты к черту!  --  сказал он. -- Созвонись  со
всеми... давайте как-нибудь все... прощения,  что ли, попро­сим. Уговорим ее
как-нибудь. Мне эта Сонька еще подлян­ку кинула: записку в карман подсунула,
я даже не знал... А я знаю? Из-за Вальки, наверно. Давайте. Срочно.
     Аристарх бросил трубку, минутку  посидел,  подумал, оделся, выпил фужер
шампанского и пошел с шубой жены и с ее костюмом к ней в комнату.
     Вера Сергеевна лежала в нижнем белье на диване.
     -- Одевайся, Вера, -- сказал он миролюбиво. -- Давай спокойно поговорим
обо всем.
     Вера  Сергеевна стала надевать костюм,  а Аристарх захо­дил по комнате,
как преподаватель вуза.
     -- Во-первых,  --  начал  он,  --  ты думаешь, государство  наше  такое
глупое?
     -- Я об этом не писала. Нечего мне тут...
     -- Я тебе прочитаю  курс экономики! -- воскликнул Ари­старх. -- Чтоб ты
не  бегала  и  не смешила  прокурора. И  прокурор  твой, и все,  кто всерьез
занимается экономикой, прекрасно знают, что -- воруют. Больше того, какой-то
про­цент, кажется пятнадцать  процентов, государственного  бюджета отводится
специально  -- под  во-ров-ство. Не  удив­ляйся и не  делай  детские  глаза.
Всякое развитое общество живет инициативой... энергичных людей. Но так как у
нас  -- равенство, то мне официально не  могут платить зарплату в  три  раза
больше, чем, например, этому вчерашнему жлобу, который грузит бочки.  Но чем
же тогда возместить за мою энергию?  За  мою инициативу? Чем?  Ведь  все  же
знают, что у меня  в магазине всегда  все есть -- я умею работать!  Какое же
мне за это вознаграждение? Никакого. Все знают, что  я -- украду. То есть те
деньги, которые  я,  грубо говоря, ук­рал,  --  это  и есть мои премиальные.
Поняла? Это -- мое, это мне дают по негласному экономическому закону...
     -- А сколько тебе дадут по гласному закону?
     --  Дура!.. -- сорвался на крик Аристарх. -- Ты думаешь,  меня посадят?
Ни-ког-да! Посадят -- это, значит, я там бу­ду канавы рыть? Но у меня  же --
голова, и твой прокурор это знает. Прокурор  знает, что общество должно жить
полно­кровной  жизнью, моя  голова  здесь  нужна, я здесь нужен, а не канавы
рыть. Вот они  -- покрышки лежат,  --  показал Аристарх  в коридор.  -- Пять
штук.  Лежат? Лежат  --  ты  мо­жешь  подойти  и  пощупать их:  они есть, --
Аристарх остано­вил свой вузовский ход и торжественно поднял  руку. -- Но их
нету! Их нигде нету, их не сделали на заводе.  Их не су-ще-ствует.  А они --
лежат, пять  штук, друг на друге. Это  и  называется: экономический феномен.
Попробуй... без специальной подготовки, без головы!.. Попробуй это сде­лать.
Да как  только прокурор обнаружит,  например,  эти по­крышки, которых  никто
никогда не  делал,  он сразу поймет, с кем он имеет дело. И ты  останешься с
носом.  Ну, разумеет­ся, тебя поблагодарят,  наговорят слов... А  мне, я так
думаю, предложат какое-нибудь повышение, пошлют куда-нибудь. Ведь не хватает
же  умных людей-то,  не хватает.  Где их набраться-то? Ну, окончил  он  свой
вузишко, ну -- с дипло­мом... А  что дальше? А  дальше ничего: еле-еле будет
на  во­семьдесят  процентов тянуть. А  то  я не знаю таких!  Так  что  ты...
поторопилась с  этим своим заявлением, Верунчик, --  Аристарх подсел к жене.
-- У нас вчера была самодеятель­ность... Согласен, самодеятельность,  но это
от избытка...  я не  знаю  --  чувств,  что ли,  ну расшалились...  Может же
ху­дожник...  артист какой-нибудь там... в  бассейне в бане киль­ку ловить и
закусывать, ну а  почему мы журавлей не  можем изобразить? Нет,  там, видите
ли, понятно, а тут...  Да, само­деятельность, но у тебя с этим заявлением --
это,  прости  ме­ня,  безграмотность,  это  на уровне дворничихи.  Мне  даже
стыдно, что ты моя жена.
     Вот этого  Аристарху  не  следовало говорить.  Он  уж и по­нял это,  но
поздно.
     --  Прекрасно,  -- сказала Вера Сергеевна, -- иди к  своей Сонечке, она
твою голову ценит, а мне дай сюда ключ. Дай ключ! Я сделаю свое дело... Твою
голову  оценит  прокурор.  И  не пудри мне мозги своими... своей экономикой:
будешь  канавы рыть  как  миленький. Шалунишка... Энергичный? Там энергичные
тоже требуются. Канавы тоже надо энер­гично рыть.
     Аристарх свирепо уставился на супругу.
     -- Лахудра, -- сказал он весьма грязно, не по-вузовски.  -- Раздевайся!
Этого костюма тоже не шили на фабрике --  че­го ты  его напялила?  И шубу не
смей трогать: этих баранов, -- показал он на каракулевую шубу, -- никогда не
было на све­те. Чумичка в каракуле!..  Не  пойдет. Я ей мозги пудрю!.. Да  я
тебе элементарно хотел объяснить, что определенная про­слойка людей и должна
жить... с  выдумкой, более  развязно, я  бы сказал, не испытывать  ни  в чем
затруднений. Нет,  эта  чумичка  предлагает  мне  рыть  канавы!  Сэн-кью! --
Аристарх забрал шубу, костюм жены и ушел в свою комнату.

     ДВА ЧАСА СПУСТЯ

     Все вчерашние  "пассажиры" собрались  у Аристарха. Нет  только Простого
человека -- его не позвали.
     Аристарх ходил  в  волнении по комнате, несколько теат­рально заламывал
руки и повторял:
     -- Как, как эту дуру образумить? Как?
     -- Как ты с ней говорил-то? -- спросил озабоченно Брюхатый.
     --  Всяко!.. Даже  развивал мысль,  что  нация...  должна  иметь  своих
представителей... людей с повышенной энерги­ей, надо же возбуждать  фантазию
всех органов государства, иначе будет застой...
     -- Аристофан, мать твою!.. -- заругался Брюхатый. -- Мысли он развивал!
Оскорблял, нет?
     -- А что, молиться на нее, на дуру?
     -- На карачках!.. Вот  так вот ползать будешь! -- восклик­нул Брюхатый.
И  с  досады  даже  показал,  как  ползают. -- Вот  так будешь,  а  не мысли
развивать. Мысли он развивал! По­ка  ты их будешь развивать, мы уже будем...
-- Брюхатый сло­жил пальцы решеткой. -- Я тебя  вижу, ты меня -- нет. Пой­ду
сам...
     Брюхатый одернул пиджак, сделал губы трубочкой, поду­мал... И пошел.
     Постучал  интеллигентно  казанком  в  дверь  комнаты Ве­ры  Сергеевны и
сладким голосом сказал:
     -- Вера Сергеевна!.. Можно ваше одиночество нарушить?
     --  Ну?  --  откликнулась  Вера  Сергеевна; она по-прежне­му лежала  на
диване, но не в костюме, а в платье.
     --  Здравствуйте,  Вера Сергеевна! --  приветствовал  ее,  появляясь  в
дверях, Брюхатый. Он улыбался.
     -- Здравствуйте, -- с неким в