ю клешню,  не  дававшую
ему обнять Кэти покрепче. Она положила голову  ему  на  плечо,  и  щека  его
ощутила мягкость ее волос. Минуты две они стояли молча. Быть вместе в ночной
тиши - это было так много.
   - Люблю тебя, детка.
   - Как ты себя чувствуешь, Джек? - в этом вопросе было нечто большее,  чем
обычно.
   - Неплохо. Я вполне отдохнул. Плечо не так уж болит теперь.
   Если что - аспирин помогает.
   Это было оптимистическим преувеличением, но Джек уже притерпелся к боли.
   Она сняла с него пиджак и взялась за рубашку.
   - Я и сам могу.
   - Замолчи, Джек. Я не намерена ждать всю ночь, пока ты разденешься.
   Он услышал, как протяжно жикнула молния на ее платье.
   - Помочь тебе? - спросил он. В темноте раздался смех.
   - Мне это платье еще понадобится. И будь поосторожней со своей рукой.
   - Я пока еще никого ею не пришиб.
   - Ну и отлично. Так и впредь действуй. Шорох  шелка.  Она  взяла  его  за
руку.
   - Иди сюда, сядь.
   Он сел на край кровати - Кэти рядом. Он обнял ее  за  талию  и  скользнул
дальше, к животу. "Да, - подумал он, - это тут. Растет прямо сейчас, пока мы
сидим здесь. Поистине - есть Бог и есть чудеса на этом свете".
   - Надо же, - нежно сказал он, - у нас будет ребенок.
   Кэти провела рукой по его лицу.
   - Да. Поэтому мне нельзя больше пить, особенно после сегодняшнего вечера.
   Но сегодня мне хотелось попраздновать.
   - Я правда люблю тебя.
   - Я знаю, - сказала она. - Откинься назад.

Глава 5

СУДЫ И ТРЕВОГИ

   Райан сидел на мраморной скамье возле судебного  зала  номер  два  в  Олд
Бейли. Предварительный опрос свидетелей шел уже два часа.  Он  пытался  было
поработать с компьютером, но не мог  сосредоточиться  и  в  какой-то  момент
обнаружил, что просто глазеет по сторонам.
   Охрана в тот день была усилена. Снаружи у всех на виду  было  расставлено
множество полицейских, другие - в форме и в штатском - расположились  по  ту
сторону  Ньюгейт-стрит  на  крышах  домов,  словно  коршуны,  высматривающие
зайцев.
   "С той разницей, что зайцы не бегают с автоматами и базуками", -  подумал
Райан.
   Каждый,  кто  входил  в  здание  суда,   проверялся   детектором,   столь
чувствительным, что он реагировал даже на фольгу в пачке сигарет. И чуть  ли
не всех обыскивали.
   Не избежал этого и  Райан,  причем  дотошная  бесцеремонность  всех  этих
касаний-похлопываний настолько его поразила, что он заметил шмональщику, что
для первого свидания  тот  зашел  слишком  далеко.  Посторонние  допущены  в
Большой зал не были. Слушание менее  важных  дел  перенесли  в  прочие  залы
заседаний, дабы ничто не мешало процессу: Корона против Миллера.
   Раньше Райану не приходилось бывать в суде. Он усмехнулся при мысли,  что
даже ни разу не был оштрафован за превышение скорости - жизнь  его  была  до
сей поры столь скучной! Мраморные полы в этом здании, которому было уже  сто
шестьдесят лет, придавали ему сходство с  кафедральным  собором.  На  стенах
красовались афоризмы, вроде:
   "БЛАГОДЕНСТВИЕ НАРОДА - ВОТ ВЫСОЧАЙШИЙ ЗАКОН"
   Цицерон.
   "Вполне  уместные  слова  для  храма  законности,  -  подумал  Райан.   -
Интересно, - размышлял он далее, - что думает  об  этом  Армия  освобождения
Ольстера? Они, небось, тоже оправдывают свою деятельность заботой о народном
благоденствии. А кто не оправдывает? - спросил он себя. - Кто из тиранов  не
оправдывал таким образом свои преступления?"
   В зале сидело еще с полдюжины  свидетелей.  Джек  не  вступал  с  ними  в
разговоры. Инструкции были недвусмысленны: даже намек на беседу  может  дать
защите повод заявить о наличии сговора между свидетелями.  Обвинение  делало
все  возможное,  чтобы  его  позиция  с  процедурной   точки   зрения   была
образцово-показательной.
   Однако в ведении этого дела  были  существенные  противоречия.  Нападение
произошло всего четыре недели назад, и то, что  процесс  уже  начался,  было
крайне  быстро  даже  по  британским  стандартам.  Меры  безопасности   были
исключительно  жесткими.  Допуск  на  галерею  для  публики  контролировался
строжайшим образом.  И  в  то  же  время  дело  рассматривалось  как  сугубо
уголовное. Слова "Армия освобождения Ольстера" не произносились. Прокурор ни
разу  не  употребил  слово  "террорист".  Полиция  откровенно   игнорировала
политический аспект этого дела.
   Убиты двое, в суде слушается дело об убийстве первой степени. Точка. Даже
пресса подыгрывала этому, исходя из теории, что нет для обвиняемого большего
унижения,  чем  лишить  его  святости  звания  политического  преступника  и
именовать обычным уголовником. Джек подозревал, что тут есть еще и  какие-то
другие соображения, связанные с политикой или разведкой, но об  этом  вообще
никто не упоминал. Естественно, что защите,  если  бы  она  стала  именовать
подсудимого террористом, это никак не помогло бы. Одним словом, для прессы и
суда это было дело об убийстве.
   Однако  правда  была  совершенно  иной,  и  это  не  было  секретом.   Но
настолько-то Райан знал юристов, чтобы понимать, что они редко  интересуются
правдой. Правила игры для них куда важнее. Поэтому  они  не  будут  выяснять
мотивы преступления и королевскую семью не вызовут в  суд.  Все  сведется  к
письменному свидетельству, что члены королевской  семьи  не  могут  опознать
оставшегося в живых преступника.
   Равным образом и Кэти не вызвали в качестве  свидетеля.  Всего  обвинение
располагало восмью свидетелями, не считая  судебных  экспертов,  допрошенных
накануне. Райан был свидетелем  номер  два.  Ожидалось,  что  суд  продлится
максимум четыре дня.  Как  Оуинс  сказал  ему  в  больнице,  с  этим  парнем
нянчиться не будут.
   - Доктор Райан? Будьте любезны следовать за мной.
   К нему и тут относились как к важной персоне. Судебный пристав в  рубашке
с короткими рукавами и при галстуке провел его через  боковую  дверь  в  зал
заседаний.  Полицейский,  отворив   дверь,   отобрал   у   него   компьютер.
"Спектакль", пробормотал себе под нос Райан.
   Зал номер два был отделан дубовыми панелями. На них пошло столько  дубов,
что, будь это в Америке, это вызвало бы протест защитников природы.  Сам  же
зал оказался поразительно мал - не намного больше  гостиной  в  доме  Джека.
Сходство дополнялось и  столом,  стоявшим  посредине.  Там,  где  размещался
судья, было нечто вроде сооруженной  из  резного  дерева  крепости,  которая
примыкала к  свидетельской  трибуне.  Достопочтенный  судья  Джастис  Уиллер
восседал на одном из пяти стульев с высокими спинками. Он был великолепен  в
своем багряном облачении и в парике  из  конского  волоса,  локоны  которого
ниспадали на его узкие плечи.  Ложа  присяжных  заседателей  была  слева  от
Райана. Восемь женщин и четверо мужчин сидели там с напряженными лицами. Над
ними - галерея для публики, высоко, словно хоры,  и  под  таким  углом,  что
людей там почти невозможно было разглядеть.
   Защитники находились справа от Райана -  в  черных  мантиях  и  жабо.  На
головах тоже парики, но поменьше, чем у судьи. Все  это  создавало  какую-то
религиозную атмосферу, и Райан, произнося слова присяги, чувствовал себя  не
слишком спокойно.
   Прокурор Вильям Ричардс был ровесником Райана, да и сложением походил  на
него. Он начал с обычных вопросов: имя, профессия, место  жительства,  когда
прибыли в страну и с какой целью? Когда дошло дело до вопросов  о  стрельбе,
Райан, не глядя, понял, что зал охватило общее волнение.
   - Доктор Райан, можете вы описать то,  что  произошло  потом?  На  это  у
Райана ушло минут десять. Он стоял лицом к присяжным и старался не  смотреть
на них.
   Казалось бы, чего ему тут бояться, но именно это чувство он испытывал.
   Рассказывая о событиях  того  дня,  он  смотрел  поверх  их  голов  -  на
деревянные панели. Он снова переживал все случившееся, и  к  концу  рассказа
сердце его колотилось быстрее обычного.
   - Доктор Райан, можете вы опознать человека, которого  вы  сбили  с  ног?
наконец спросил Ричарде.
   - Да, сэр. Это подсудимый. Вот он, - указал Райан.  Только  теперь  Райан
действительно рассмотрел его. Его звали Син Миллер - не такое уж  ирландское
имя, с точки зрения Райана. Ему было двадцать шесть  лет,  он  был  невысок,
худ, в аккуратном костюме и при галстуке. Когда Райан указал на него, он как
раз улыбался кому-то на галерее - какому-нибудь родственнику, вероятно.  Все
эти недели  Райан  думал  о  том,  что  же  это  за  человек,  задумавший  и
осуществивший такое преступление. Какие  именно  качества  отличают  его  от
большинства цивилизованных людей? Какие качества могут  позволить  совершить
такое?
   Худощавое, в рытвинах от прыщей  лицо,  было  совершенно  нормальным.  Он
вполне мог сойти за мелкого служащего любой конторы. Отец Райана  всю  жизнь
имел  дело  с  преступниками,  но  для  Райана  они  оставались  загадочными
существами. "Чем он отличаешься от других? Что делает его  таким,  какой  он
есть?" - снова и снова задавал себе эти вопросы  Райан.  Его  так  и  тянуло
спросить Миллера об этом, хотя он и знал, что, даже если  и  получит  ответ,
вопрос все  равно  останется  неразрешенным.  Тогда  он  посмотрел  в  глаза
Миллера. Он  хотел  там  найти...  проблеск  человечности  что  ли  -  нечто
подтверждающее, что перед ним действительно человеческое  существо,  другое,
отличное от него, но в сущности такое же. Прошло каких-то  две  секунды,  но
ему они показались долгими - он все смотрел и  смотрел  в  эти  блекло-серые
глаза и увидел там... Пустоту. Абсолютную пустоту. И тогда Джек начал что-то
понимать.
   - Запишите, - обратился судья к стенографисту, -  что  свидетель  опознал
подсудимого Сина Миллера.
   - Благодарю вас, сэр, - закончил свою часть допроса Ричарде.
   Райан воспользовался моментом и высморкался. Он  обзавелся  насморком  на
прошлой неделе.
   - Вам удобно, доктор Райан? - спросил судья. И Джек сообразил, что стоит,
навалившись всем телом на кафедру.
   - Простите, сэр. Этот гипс...
   - Бейлиф - стул для свидетеля, -  распорядился  судья.  Судебный  пристав
принес  стул  -  самый  обычный,  деревянный,  -  и  Райан  сел.  Чего   ему
действительно не хватало, так это крючка,  чтобы  подвесить  левую  руку.  В
общем, он более или менее уже привык к тяжести гипса, но постоянный зуд  под
этим панцирем просто сводил его с ума, и ничего нельзя было с этим поделать.
   Со своего места поднялся адвокат - движения его были отработанно изящны.
   Это был Чарльз Аткинсон, более известный как Красный Чарли, поскольку  он
любил выступать защитником по делам  радикалов.  Аткинсон  был  толстяком  с
маленькой головой, слишком  маленькой  для  такого  увесистого  тела.  Парик
съезжал ему на лицо. "Защита террористов, должно быть, хорошо  оплачивается,
- подумал Райан. Вот чем следует заняться Оуинсу. Откуда ваши деньги, мистер
Аткинсон?"
   - Могу я начать, ваша светлость? - спросил адвокат, обращаясь к  судье  и
присяжным, как того требовала форма, и направился к Райану. В руках  у  него
была пачка бумаг.
   - Доктор Райан... Или, может, лучше - сэр Джон?
   - Как вам угодно, сэр, - махнул  рукой  Райан.  Его  предупредили  насчет
этого Аткинсона. "Очень умная  сволочь",.  -  так  о  нем  было  сказано.  В
маклерском деле Райану порой приходилось иметь дело с умными сволочами.
   - Насколько известно, вы были лейтенантом американской морской пехоты?
   - Да, сэр, это верно.
   Аткинсон глянул в свои бумаги, потом - на присяжных.
   - Кровожадная толпа, эти морские пехотинцы, - пробормотал он.
   - Простите, сэр? Кровожадные? - спросил Райан. - Вы ошибаетесь.
   Большинство тех, кого я знал, больше по пиву ударяют.
   - С галереи донесся смех, и Аткинсон опять повернулся  к  Райану.  Улыбка
его  была  ядовитой.  Райана  предупреждали,  чтобы  он  опасался  софистики
Аткинсона и умения ставить тактические ловушки. "К чертям собачьим! - сказал
он себе. - Ну, давай, ты, мудила!"
   -  Простите  меня,  сэр  Джон.  Это  фигурально.  Я  хотел  сказать,  что
американские морские пехотинцы имеют репутацию  людей  агрессивных.  Не  так
ли?
   - Это легко оснащенные  пехотные  части,  специализирующиеся  на  морских
десантных операциях. Нас довольно хорошо  натаскивали,  но  по  существу  мы
ничем не отличаемся от  любых  других  солдат.  Морская  пехота  всего  лишь
обучается действовать в особо трудных условиях,  -  ответил  Райан,  надеясь
хотя бы отчасти выбить Красного  Чарли  из  равновесия.  В  фильмах  морских
пехотинцев изображали этакими забияками. Но в Куантико им втолковывали, что,
если ты действительно на уровне, тебе не  надо  рваться  в  драку  -  обычно
достаточно сказать, что ты морской пехотинец.
   - Штурмовые подразделения?
   - Да, сэр. В сущности верно.
   - Следовательно, вы были командиром штурмового подразделения?
   - Да, сэр.
   - Ну, не будьте так скромны, сэр  Джон.  Какого  рода  людей  отбирают  в
командиры подобных подразделений?  Агрессивных?  Решительных?  Храбрых?  Эти
качества у такого командира наверняка должны  быть  развиты  больше,  чем  у
рядового, не так ли?
   - Вообще-то, из всех качеств, которыми судя по "Руководству  для  офицера
морской пехоты" должен обладать офицер, я  более  всего  ценю  честность,  -
сказал, улыбаясь, Райан.
   Аткинсон к такому ходу не был готов.
   - Это верно, - продолжал Райан, - я действительно командовал взводом,  но
мой капитан сразу же объяснил мне, что прежде всего я должен  выполнять  его
приказы, а также полагаться на опыт взводного сержанта. Так что я не  только
и не столько командовал, сколько  учился  командовать.  Так,  собственно,  в
любом деле - вы ведь не лезете с нововведениями в первый день службы.
   Аткинсон слегка нахмурился - все  складывалось  не  совсем  так,  как  он
ожидал.
   - Из ваших слов, сэр Джон, вытекает, что лейтенант морской пехоты  -  это
всего лишь вожак бойскаутов. Но надеюсь, вы не это имели в виду?  -  спросил
он с сарказмом.
   - Нет, сэр. Извините. Я не намеревался произвести такое впечатление,  но,
право, мы и не банда  сверхагрессивных  варваров.  Я  должен  был  выполнять
приказы, проявлять агрессивность лишь в той  мере,  в  какой  этого  требует
ситуация, и при этом уметь  выносить  самостоятельные  суждения,  как  то  и
надлежит офицеру. Но я прослужил всего три месяца, а потом был ранен.
   Морские пехотинцы следуют приказу. Разумеется, приказы отдают офицеры, но
второй  лейтенант  -  самый  низший  офицерский  чин.  Вы  получаете  больше
приказов, нежели отдаете их. Я вижу, вы никогда не  служили,  -  поддел  его
Райан.
   - Так чему именно они там вас обучали? - спросил Аткинсон. Голос его стал
злым - то ли он вправду вышел из себя, то ли прикидывался.
   Ричардс взглянул на Райана - в  глазах  его  была  тревога.  Он  особенно
настаивал, чтобы Райан не вступал в спор с Красным Чарли.
   - Ну, основным командирским навыкам.  Учили,  как  командовать  людьми  в
полевых условиях, - ответил Райан. - Как реагировать  в  данной  тактической
ситуации. Как использовать  вооружение,  которое  находится  в  распоряжении
взвода.
   Как организовать поддержку артиллерии и воздушных сил...
   - Как реагировать?
   - Да, сэр, это часть программы,  -  Райан  старался  отвечать  как  можно
подробнее, следя за тем, чтобы голос его был  ровен  и  дружелюбен  -  голос
человека, всего лишь сообщающего некую информацию. -  Я  никогда  не  был  в
ситуации, хоть отчасти напоминающей боевую. Если не считать того, о  чем  мы
тут говорим сегодня... Но наши инструкторы совершенно  четко  говорили  нам,
что, когда кругом свистят пули, там уже нет времени для раздумий. Вы  должны
знать, как действовать, и действовать быстро, иначе погибнут ваши солдаты.
   - Отлично, сэр Джон. Итак, вас учили быстро и решительно  реагировать  на
ситуацию?
   - Да, сэр, - ответил Райан, чувствуя какую-то западню.
   - Говоря о несчастном случае, который рассматривается в этом  суде...  Вы
показали раньше, что, когда раздался взрыв, вы смотрели  в  другую  сторону.
Это так?
   - Да, сэр.
   - И когда вы повернулись в сторону взрыва?
   - Как я уже говорил, прежде всего я уложил жену и дочку на землю. Затем я
посмотрел, что там произошло. Сколько это заняло?.. Не меньше одной секунды,
от силы - три. Но, прошу прощения,  такие  подробности  трудно  запомнить  в
такой ситуации - у меня ведь не было секундомера.
   - Итак, когда вы наконец посмотрели туда, вы не сразу  увидели,  что  там
произошло?
   - Верно, сэр. - "Давай-давай,  Чарли,  задавай  свой  следующий  вопрос",
мысленно подначивал его Райан.
   - Значит, вы не видели, чтобы мой подзащитный стрелял  из  пистолета  или
бросал гранату?
   "И  только-то?  -  подумал  Райан,  удивившись  тому,  что  уловка  столь
незамысловата. - Но, может, он куда-то еще гнет?"
   - Нет, сэр, не видел. Он в тот момент обегал машину. Потом он остановился
около нее - возле задней правой двери, спиной ко мне.  В  руке  у  него  был
пистолет, нацеленный на дверь, словно бы он...
   - Предположения - штука шаткая, - прервал его Аткинсон. -  Словно  бы  он
что? Это могло быть что угодно. Но - что именно? Как вы можете сказать,  что
он там делал? Вы ведь не видели, чтобы он вылез  из  машины,  которая  позже
скрылась.
   Исходя лишь из того, что вы видели, мой подзащитный, так же как и вы, мог
оказаться случайный прохожим, поспешившим на выручку попавшим в беду, не так
ли?
   Видимо, предполагалось, что Джек этим должен быть озадачен.
   - Предположение, сэр? Нет,  я  бы  назвал  это  суждением.  Если  бы  ваш
подзащитный бежал на  выручку,  он  бежал  бы  с  другой  стороны  улицы.  Я
сомневаюсь в том, что это физически возможно - в смысле, так быстро. А кроме
того, с той стороны находился человек с автоматом -  так  что  не  больно-то
побежишь. И бежал ваш подзащитный именно с  той  стороны,  где  был  тот,  с
автоматом. Если он стремился на выручку, то почему,  имея  пистолет,  он  не
открыл стрельбу  по  автоматчику?  Он  тогда  не  показался  мне  "случайный
прохожим", да и сейчас мне это представляется довольно маловероятным.
   - Это опять ваше заключение, сэр Джон, - сказал Аткинсон,  словно  поучал
недоразвитого ребенка.
   -  Сэр,  вы  задали  мне  вопрос,  и  я  постарался  ответить   на   него
аргументированно.
   - И вы хотите, чтобы мы поверили вам, что все это  промелькнуло  в  вашем
сознании за какие-то мгновения? - спросил Аткинсон,  вновь  обратив  лицо  к
присяжным.
   - Да, сэр, это так, - твердо выговорил Райан. - Так и не иначе.
   - Вам, наверное, не сообщили, что  мой  подзащитный  никогда,  прежде  не
подвергался аресту и не обвинялся в каком-либо преступлении?
   - Значит, насколько я понимаю, это его первое преступление.
   - Оставьте это на усмотрение присяжных заседателей, -  отрезал  Аткинсон.
Вы ведь не видели, чтобы он стрелял, не так ли?
   - Нет, сэр. Но в магазине его пистолета должно было быть восемь патронов,
а в нем оказалось лишь три. Я выстрелил из него три раза, и все -  там  было
пусто.
   - Ну и что же? Может, кто-то еще стрелял из этого пистолета. Итак, вы  не
видели, стрелял ли он?
   - Нет, сэр, не видел.
   - Значит, не исключено, что кто-то уронил или бросил этот пистолет, а мой
подзащитный подобрал его и хотел сделать то же, что и вы, но вы об  этом  не
знали и не могли знать, не так ли?
   - Я не могу свидетельствовать о том, чего не видел. Однако я видел улицу,
уличное движение и пешеходов. Если ваш подзащитный действовал  так,  как  вы
утверждаете, то откуда он появился?
   - Именно! Следовательно, вы не знаете? - вскинулся Аткинсон.
   - Когда я увидел вашего подзащитного, сэр, он обегал машину. Если он  был
на тротуаре, а потом успел подобрать пистолет и обежать машину... для  этого
ему надо было бы быть олимпийским чемпионом по спринту.
   - Мы этого не можем знать. Это опять ваше  предположение.  Ведь  сами  вы
реагировали на ситуацию молниеносно, не так ли? Вы реагировали так, как  вас
тому о