Ферме",  чувствовать  себя
спокойно и естественно.
   - Ну что ж, тогда мне остается только получить разрешение  на  контакт  с
ней. - Это помимо всего прочего. У Номури не было допуска для  знакомства  с
агентурной сетью "Чертополох". Может быть, это переменится? - подумал Джон.
   - Сайонара. - Номури встал и направился к выходу,  а  Кларк  принялся  за
рисовые клецки. Совсем неплохо. Этот парень знает свое дело.  Лишь  тут  его
охватило недоумение: рисовые клецки в "Макдоналдсе"?

***

   Документы на столе Дарлинга  с  информацией  о  состоянии  дел  не  имели
никакого отношения  к  исполнению  президентских  обязанностей,  зато  имели
непосредственное отношение к продолжению его  пребывания  на  этом  посту  и
потому всегда находились на пачке бумаг сверху. По данным опросов населения,
рост популярности выглядит весьма впечатляюще,  подумал  Дарлинг.  Из  числа
вероятных избирателей - а только они представляли интерес - по  сравнению  с
прошлой неделей на целых десять процентов больше одобряли его  действия  как
во внешней, так и во внутренней политике. В общем, он  чувствовал  себя  как
четырехклассник, возвращающийся домой с пятерками в дневнике, полный желания
показать их родителям, которые до сих пор сильно в нем сомневались.  А  ведь
это только начало, проинформировал его руководитель  службы  социологических
прогнозов, потому что для  осознания  перемен  в  политике  людям  требуется
время.  Уже  сейчас   три   крупнейшие   автомобилестроительные   корпорации
высказывали намерения вернуть на работу часть  тех  семисот  тысяч  рабочих,
которые подверглись сокращению на протяжении предыдущих десятилетий, а  ведь
речь шла только о сборочных конвейерах.  Затем  нужно  принять  во  внимание
рабочих  независимых  компаний,  занимавшихся  изготовлением  комплектующих,
покрышек,  автомобильного  стекла,  аккумуляторных  батарей...   Это   могло
вдохнуть новую жизнь в "Ржавый пояс", а там проживало немало избирателей.
   Было очевидно или должно было быть очевидным, что  подъем  промышленности
не  ограничится  производством  одних   автомобилей.   Профсоюз   работников
автомобилестроительной   промышленности   (охватывающий   всех   занятых   в
производстве  автомобилей  и  комплектующих)  рассчитывал  на  приток  тысяч
членов,  готовых  платить  членские  взносы.  Не  очень  отставало  от  него
Международное братство работников электронной промышленности  (телевизоры  и
видеомагнитофоны),  а  ведь  существовало  множество  и  других  профсоюзов,
задумывающихся о том, насколько большой кусок пирога придется  на  их  долю.
Несмотря на то что по  первоначальному  замыслу  закон  о  реформе  торговли
являлся  достаточно  простым,  подобно  многим  простым  идеям,  он   вносил
широчайшие изменения в деловую жизнь страны. Президенту  Дарлингу  казалось,
что он понимает глубину наступающих  перемен,  но  скоро  у  него  на  столе
зазвонит телефон. Глядя  на  него,  президент  уже  знал,  какие  голоса  он
услышит, и не требовалось слишком богатого воображения, чтобы догадаться,  о
чем пойдет речь, какие аргументы они предложат и какие обещания дадут. А  он
примет эти обещания.
   Вообще-то Дарлинг никогда  не  собирался  стать  президентом  Соединенных
Штатов Америки,  его  намерения  отнюдь  не  походили  на  устремления  Боба
Фаулера, подчинившего всю свою  жизнь  достижению  этой  цели.  Честолюбивым
планам  Фаулера  не  смогла  помешать  даже  смерть  первой   жены.   Венцом
политической карьеры Дарлинга было кресло губернатора Калифорнии,  и,  когда
ему предложили стать кандидатом на должность второго после Фаулера  человека
в администрации, он согласился скорее из чувства патриотизма. Он не  говорил
об этом даже ближайшим советникам, потому  что  патриотизм  был  старомодным
понятием в современном политическом мире, но Роджер Дарлинг чувствовал  себя
патриотом, помнил, что у каждого рядового  гражданина  Америки  есть  имя  и
лицо, что некоторые из них погибли во Вьетнаме, где он сам служил  офицером,
и, помня это, считал, что обязан и здесь служить как можно лучше.
   Однако что значит "служить как можно лучше"? - спросил себя Дарлинг,  как
уже спрашивал несчетное число раз. Овальный кабинет - самое одинокое место в
мире. Часто здесь появлялись  разные  посетители  -  от  главы  иностранного
государства до школьника, победившего в конкурсе на лучшее сочинение,  -  но
затем все уходили отсюда, и президент  оставался  один  на  один  со  своими
обязанностями. Клятва, которую он дал при  вступлении  на  этот  пост,  была
настолько простой, что казалась лишенной всякого смысла.  "Честно  исполнять
свой  долг  главы  государства...  не  жалея  сил  отстаивать,  защищать   и
охранять...". Хорошие слова, но каково их значение? Может  быть,  Мэдисон  и
другие авторы Конституции считали, что он сам  постигнет  возвышенный  смысл
этих слов, может быть, в 1789 году это понимали все - просто понимали, -  но
с тех пор прошло уже больше двух сотен лет, и по  какой-то  причине  они  не
записали толкование президентской клятвы для будущих поколений.
   Но еще хуже было то, что всегда находились люди, готовые объяснить  тебе,
что, по их мнению, значат эти слова, и, если принимать во внимание все точки
зрения, два  плюс  два  становилось  равным  семи.  Рабочие  и  руководители
предприятий,  производители  и  потребители,  налогоплательщики  и  те,  кто
тратили  эти  налоги,  -  все  имели  свои  потребности,  свои  нужды,  свои
аргументы, и у всех были превосходные лоббисты, выражающие их точки  зрения.
Самым пугающим было то, что все  они  рассуждали  здраво  -  в  определенном
смысле, - причем достаточно здраво, чтобы действительно  верить,  будто  два
плюс два равняется семи. Вернее сказать - верили, до  тех  пор  пока  ты  не
объявлял настоящую сумму, и тогда каждый из них - каждый! - тут же  заявлял,
что это слишком много, что страна не может позволить себе идти на  поводу  у
особых интересов остальных групп.
   Вдобавок ко всему, если ты стремился  достичь  чего-то,  хотел  послужить
своему народу, тебе нужно было прежде всего стать президентом, став  же  им,
продолжать оставаться на этом посту, а это означало, что приходилось  давать
обещания и выполнять их. По крайней мере некоторые. И где-то в течение этого
процесса исчезали мысли о стране, а вместе с ними и мысли о Конституции, и к
концу дня ты  занимался  тем,  что  отстаивал,  защищал  и  охранял...  что?
Неудивительно, что мне никогда не хотелось оказаться в Белом  доме,  подумал
Дарлинг, сидя за столом и глядя на очередной доклад о  положении  в  стране.
Вообще-то он попал сюда по чистой случайности. Бобу понадобилось привлечь на
свою сторону Калифорнию, и ключом к этому являлся
   Дарлинг  -  молодой,   пользующийся   популярностью   губернатор   штата,
принадлежащий к той  же  партии.  Однако  теперь  Дарлинг  стал  президентом
Соединенных Штатов и его не покидал страх, что он  может  не  справиться  со
своими обязанностями. Печальный факт заключался  в  том,  что  ни  у  одного
смертного не было достаточных интеллектуальных  способностей,  чтобы  просто
понять дела, решением которых должен заниматься президент. Взять,  например,
экономику - теперь, когда Советский Союз  ушел  с  политической  арены,  она
являлась, по-видимому, самым главным в обязанностях президента, а  это  была
сфера, в которой  его  собственные  помощники  оказались  неспособными  даже
разработать свод правил, доступных для  понимания  сколько-нибудь  разумного
человека.
   Ну что ж, по крайней мере он знал, что для людей лучше иметь работу,  чем
не  иметь  ее.  В  общем,  для  страны  выгоднее   производить   большинство
потребляемых ею товаров, чем тратить деньги за океаном, оплачивая труд чужих
рабочих, производящих эти товары. Он понимал этот принцип и, что еще  лучше,
мог объяснить его другим, а поскольку люди, к  которым  он  обращался,  сами
были американцами, они скорее  всего  согласятся  с  ним.  Поэтому  рабочие,
объединенные в профсоюзы, встанут на его сторону. Кроме того, и руководители
предприятий тоже будут довольны. А разве политика, при которой довольны  обе
стороны, не является  правильной?  Конечно,  является.  Тогда  и  экономисты
должны быть удовлетворены, верно?  Более  того,  Дарлинг  был  убежден,  что
американские рабочие ничем не хуже всех остальных в  мире,  что  они  вполне
могут конкурировать на равных с кем угодно. И разве вся его политика не была
направлена на достижение этой цели?..
   Дарлинг повернулся в своем  дорогом  кресле  и  посмотрел  через  толстое
оконное стекло на памятник Вашингтону. Для Джорджа все было,  наверно,  куда
проще. Да, конечно, он был первым, и  ему  пришлось  заниматься  подавлением
"водочного  бунта",  который  в  учебниках  истории  не  кажется  таким   уж
серьезным. Кроме  того,  ему  пришлось  стать  примером  и  заложить  основы
деятельности для остальных президентов. В то  время  единственными  налогами
были те, что изымались в качестве таможенных пошлин и акцизных сборов  -  по
современным представлениям  непопулярные  и  регрессивные,  но  направленные
только на  затруднение  импорта  и  наказание  людей,  слишком  увлекающихся
алкоголем. Дарлинг не собирался прекращать ввоз товаров из-за рубежа, просто
хотел сделать конкуренцию справедливой. Еще со времен  Никсона  американское
правительство уступало этим людям, во-первых, потому что Америка нуждалась в
их базах (словно подозревая, что Япония пойдет на заключение  соглашения  со
своими злейшими врагами!), а затем потому, что...  почему?  Потому  что  это
казалось удобным? А кто-нибудь разбирается в этом? Что ж, теперь  все  будет
иначе и всем станет ясно почему.
   Или, скорее, поправил себя Дарлинг, им будет казаться, что они знают это.
Возможно, самые циничные из них поймут действительную причину, и  все  будут
отчасти правы.

***

   Кабинет  премьер-министра  в  Дайете,  здании  японского   парламента   -
поразительно  безобразном  сооружении,  выделяющемся  среди  других   зданий
города, отнюдь не славящегося красотой своей архитектуры, -  выходил  окнами
на зеленую лужайку, однако человек, сидящий в своем вращающемся  кресле,  не
смотрел на нее. Скоро он  окажется  изгнанным  из  этого  кабинета  и  будет
смотреть в него снаружи.
   Тридцать лет, думал он. Все вполне могло быть по-другому. Ему еще не было
тридцати, а он уже получал заманчивые предложения занять влиятельный пост  в
правящей  тогда   либерально-демократической   партии,   что   гарантировало
продвижение к вершинам политической власти, потому что даже в то  время  его
поразительный  интеллект  вызывал  уважение  у  всех,  включая  политических
врагов. Поэтому к нему обращались самым  дружеским  образом,  взывая  к  его
патриотизму и видению будущего для  его  страны,  используя  это  видение  в
качестве приманки перед его молодыми глазами идеалиста.  Понадобится  время,
говорили ему, но когда-нибудь он сможет занять вот это кресло в  этом  самом
кабинете. Мы это гарантируем. От него требовалось одно: поддерживать хорошие
отношения, войти в состав их команды, оказывать помощь...
   Он все еще помнил свой ответ, который  повторял  раз  за  разом,  тем  же
тоном, теми же словами, пока  наконец  они  поняли,  что  он  не  собирается
торговаться с ними, не пытается добиться большего для себя, и оставили его в
покое, недоуменно качая головами и не понимая причины.
   А ведь он стремился к тому, чтобы Япония стала демократической страной  в
полном  смысле  этого  слова,  а  не  страной,  управляемой  одной  партией,
подчиненной,  в  свою  очередь,  горстке  могущественных   людей.   Признаки
коррупции были очевидны еще тридцать лет назад для  всех,  кто  были  готовы
непредвзято смотреть  на  происходящее,  однако  избиратели,  простые  люди,
привыкшие за две тысячи лет подчиняться  сильным,  не  могли  изменить  свой
взгляд  на  политическую  систему,  потому  что  корни  демократии  еще   не
укрепились в их сознании и были слабы, как корешки рисовой рассады  в  сырой
наносной  почве.  Демократия  в  Японии  превратилась  в  величайший  обман,
настолько грандиозный, что в него верили все жители страны и даже зарубежные
наблюдатели. Тысячелетние традиции остались прежними. Да, конечно, некоторые
косметические перемены произошли. Женщины получили теперь право голоса,  но,
подобно женщинам во всех остальных странах мира, они голосовали так, как  им
диктовали их кошельки, следом за своими мужьями, и  они,  как  и  их  мужья,
превратились в часть культуры, требующей безусловного повиновения в той  или
иной форме. Следовало подчиняться указаниям, поступающим сверху, и  по  этой
причине манипулировать его соотечественниками было очень просто.
   Самым горьким для премьер-министра было то, что он считал, что сумеет все
это изменить. Его видение будущего  страны,  о  котором  он  не  рассказывал
никому,  заключалось  в  том,  чтобы  коренным  и  фундаментальным   образом
перестроить всю существующую в ней систему. Почему-то раньше это  совсем  не
казалось такой уж грандиозной  задачей.  Разоблачив  и  сокрушив  официально
существующую коррупцию, он надеялся продемонстрировать народу, что  те,  кто
находятся наверху, не заслуживают повиновения, которого требуют, что простым
гражданам достанет разума, порядочности и интеллекта для того,  чтобы  самим
решать собственную судьбу и выбрать правительство, способное  заботиться  об
их нуждах.
   И ты действительно  верил  в  это,  дурак,  мысленно  сказал  он  себе  и
посмотрел на  телефон.  Мечты  и  иллюзии  молодости  отказываются  умирать,
правда? Он не сумел добиться своей цели. Теперь он понимал,  что  невозможно
решить эту проблему в  одиночку  и  в  течение  одного  поколения,  что  для
осуществления необходимых  перемен  ему  нужна  экономическая  стабильность,
которой можно достичь, только полагаясь на старый порядок, а старая  система
была коррумпированной. Подлинная ирония  заключалась  в  том,  что  он  стал
премьер-министром из-за недостатков старой системы,  однако  нуждался  в  ее
восстановлении, чтобы затем было от чего избавляться. Вот это он понимал  не
до конца. Старая система оказывала слишком сильное давление на  американцев,
приносила стране такие экономические выгоды, о которых не могло мечтать даже
общество "Черного дракона", а когда американцы попытались  принять  ответные
меры, иногда справедливые и понятные, а  иногда  поспешные  и  необдуманные,
продиктованные гневом и раздражением, возникли условия  для  его  прихода  к
власти. Однако избиратели, сделавшие возможным  создание  его  парламентской
коалиции, рассчитывали на то, что он создаст  для  них  более  благоприятные
условия, а на пути достижения этой цели он не мог пойти на уступки  Америке,
потому что тогда пришлось бы ухудшить экономическое положение страны.
   Вот почему он пытался блокировать одной рукой и действовать другой и лишь
теперь понял, что нельзя поступать так в одно  и  то  же  время.  Для  этого
требовалось искусство, которым не мог обладать ни один человек.
   А его враги знали это. Им было известно это еще три года назад, когда  он
создал свою коалицию, теперь они терпеливо ждали, когда он потерпит  неудачу
и вместе с ним рухнут его идеалы. Действия американцев всего  лишь  ускорили
процесс и не могли повлиять на окончательный исход.
   Может ли он  изменить  положение  даже  сейчас?  Он  может  снять  трубку
телефона, позвонить Роджеру Дарлингу, обратиться к нему с  личной  просьбой,
чтобы он отложил подписание нового закона, и немедленно  начать  переговоры.
Но  какой  из  этого  прок?  В  случае  согласия  Дарлинг  нанесет  удар  по
собственной репутации,  и  хотя  американцы  считали  "потерю  лица"  сугубо
японским понятием, это играло для них не менее важную роль, чем для японцев.
Более того, Дарлинг просто не поверит в  его  искренность.  Отношения  между
двумя странами были  до  такой  степени  подорваны  неудачными  переговорами
целого поколения, что у американцев нет  оснований  считать,  что  в  данном
случае все обстоит иначе, - и, если говорить правду, он в любом случае  вряд
ли сумеет гарантировать благоприятный исход  переговоров.  Возглавляемая  им
парламентская коалиция не устоит, когда  станет  известно  об  уступках,  на
которые ему придется пойти, потому что ставкой станут рабочие места,  а  при
экономической ситуации,  когда  безработица  в  стране  достигла  рекордного
уровня в пять процентов, у него не  хватит  сил,  чтобы  пойти  на  риск  ее
дальнейшего повышения. Вот почему, раз он не сможет  выдержать  политическое
давление от подобного шага, произойдет нечто еще худшее, и его  коалиция  не
сумеет устоять. По сути дела  вопрос  заключался  лишь  в  том,  сам  ли  он
разрушит свою политическую карьеру или предоставит такую возможность кому-то
другому Что навлечет на него больший  позор?  Этого  он  не  знал.  Зато  он
отдавал  себе  отчет  в  том,  что  не  сможет  заставить   себя   позвонить
американскому президенту. Это будет бесплодным шагом, таким  же  бесплодным,
осознал он сейчас как и вся его политическая карьера. Книга  уже  закончена.
Пусть кто-то другой напишет заключительную главу.

11. Перемены в море

   Закон о реформе торговли  поддерживало  теперь  двести  конгрессменов  от
обеих партий. Его рассмотрение  в  комитете  не  потребовало  много  времени
главным образом потому, что никто не осмелился выступить  против.  Произошло
еще одно поразительное событие: ведущее  рекламное  агентство  в  Вашингтоне
разорвало контракт с японской корпорацией и по роду своей  деятельности  тут
же выпустило пресс-релиз, объявляющий  о  прекращении  контактов,  длившихся
четырнадцать лет. Происшествие у Ок-Риджа и  ставший  популярным  выпад  Эла
Трента против известного лоббиста поставило всех, кто состоял  на  службе  у
иностранных компаний и часто бывал в коридорах Конгресса, в  крайне  сложное
положение. Лоббисты не оказали принятию закона ни  малейшего  сопротивления.
Все как один они сообщили своим работодателям, что закон о реформе  торговли
будет принят в любом случае, что внести какие-либо изменения в  законопроект
невозможно и что самым правильным будет согласиться с долгосрочным прогнозом
и ждать,  когда  обстановка  изменится.  Пройдет  время,  и  их  союзники  в
Капитолии снова окажут им поддержку,  но  в  данный  момент  это  совершенно
исключено.
   Только  не  в  данный  момент?  Циничное  определение  хорошего  политика
одинаково годилось и для Америки и для Японии:  это  слуга  народа,  который
остается  верным  своему  хозяину,  после  того  как  ему  щедро  заплатили.
Президенты  японских  корпораций  вспомнили  о   деньгах,   потраченных   на
избирательные кампании целой кучи конгрессменов, на торжественные  ужины  по
тысяче долларов за куверт, где кормили весьма посредственно,  за  которые  в
конечном итоге расплачивались  американские  служащие  их  транснациональных
корпораций, на поездки на поля для гольфа, на всякого рода  развлечения  при
поездках в Японию и  другие  страны,  на  бесчисленные  личные  контакты,  и
поняли, что все это не приносит ни малейшей пользы в тот момент, когда такая
помощь требуется больше  всего.  Оказывается,  Америка  совсем  непохожа  на
Японию. Ее законодатели вовсе не считают себя обязанными  расплачиваться  за
оказанные  им  услуги,  а  лоббисты,  также  получающие  щедрое   жалованье,
объясняют, что так и должно  быть.  Тогда  за  что  уплачены  такие  большие
деньги?
   Занимать позицию дальнего прицела? Долгосрочные  планы  -  это,  конечно,
хорошо, если только ближайшее будущее  представляется  благоприятным  и  все
идет  нормально.  Обстоятельства   позволяли   Японии   проводить   политику
долгосрочных планов в течение почти сорока  лет,  однако  сегодня  это  было
неприемлемо. В среду, в тот день, когда закон о  реформе  торговли  оказался
одобренным комитетом, индекс курса ценных бумаг Никкей - Доу упал до 12, 841
ие