придумать   компания   "Боинг"    и
Военно-воздушные силы США. В этом тихом и плавно летящем самолете  президент
размещался в самом  носу.  Его  кровать  -  в  действительности  ее  заменял
раскладной диван - была достаточно большой,  а  матрас  выбрали  по  личному
вкусу президента. Самолет был велик,  что  позволило  оборудовать  отдельные
помещения для прессы и сотрудников аппарата президента. Если уж быть  совсем
точным, их отделяло почти двести футов. Журналисты  находились  в  хвостовом
отсеке, и пока пресс-секретарь Белого дома занимался  ими,  в  президентскую
спальню незаметно пробралась  советник  по  национальной  безопасности.  Пит
Коннор и Элен Д'Агустино обменялись при этом взглядом, который  постороннему
человеку показался бы бесстрастным, но в тесном сообществе Секретной  службы
был предельно красноречив. Сотрудник службы безопасности ВВС,  приставленный
охранять дверь, ведущую в президентскую  спальню,  уставился  на  переборку,
стараясь удержать улыбку.

***

   - Итак, Ибрагим, что ты думаешь о нашем госте? - спросил Куати.
   - Он силен физически, бесстрашен и удивительно хитер, но я не  знаю,  где
мы сможем использовать его,  -  ответил  Ибрагим  Госн.  Он  рассказал,  что
произошло с ними в Афинах.
   - Сломал шею греческому полицейскому? - По крайней мере американец не был
подставным лицом  -  если  полицейский  действительно  умер  и  все  это  не
оказалось хитроумной уловкой американцев, греков, израильтян  или  один  Бог
знает кого.
   - Да, как спичку.
   - Его связи в Америке?
   - Крайне немногочисленны. Американская полиция охотится за  ним.  По  его
словам, группа, в которой он состоял, убила трех  полицейских,  а  его  брат
недавно попал в засаду и погиб от их пуль.
   - Да, он умеет выбирать врагов. Образование?
   - Формально - никакого, но он умен.
   - Что умеет делать?
   - Почти ничего - из того, что могло бы нам пригодиться.
   - Зато он - американец, - напомнил ему Куати. - Сколько  таких  у  нас  в
отряде? Госн кивнул.
   - Ты прав, командир.
   - Какова вероятность того, что он подослан к нам?
   - По моему мнению, очень невелика, но следует проявить осторожность.
   - Хорошо. А теперь вот что тебе нужно сделать. - Куати объяснил  Ибрагиму
ситуацию с израильской бомбой.
   - Еще одна? - Он был экспертом в таком деле,  но  нельзя  сказать,  чтобы
поручение слишком уж ему понравилось. - Я знаю этого  крестьянина  -  старый
дурак. Знаю-знаю - его сын воевал против израильтян и тебе самому  почему-то
нравится этот калека.
   - Этот калека спас жизнь нашего товарища. Фази истек бы кровью,  если  бы
торговец не укрыл его в своей лавке. Никто не принуждал его. Это произошло в
то время, когда у нас с сирийцами были натянутые отношения.
   - Ладно. Все равно  мне  нечего  делать  до  самого  вечера.  Понадобится
грузовик и несколько человек.
   - Наш новый друг, судя по твоим словам, силен  физически.  Возьми  его  с
собой.
   - Слушаюсь, командир.
   - И не рискуй понапрасну.
   - Иншалла. -  Госн  сумел  почти  закончить  Американский  университет  в
Бейруте - почти, потому что одного из его  преподавателей  похитили,  а  два
других  воспользовались  этим  как  предлогом,  чтобы  покинуть   Ливан.   В
результате Госн не сдал последние экзамены и  не  получил  диплом  инженера.
Правда, он был ему и не нужен. Во время учебы Госн  был  лучшим  учеником  в
своем классе и узнал из учебников так много, что лекции преподавателей  мало
ему помогали. Массу времени он проводил в лабораториях, которые делал сам. В
движении за освобождение Госн никогда не был активным бойцом и не участвовал
в боевых действиях. Он умел  пользоваться  стрелковым  оружием,  однако  его
искусство в обращении с взрывчатыми веществами и электронными приборами было
слишком ценным, чтобы рисковать им. Кроме того, Госн  выглядел  молодо,  был
привлекателен, кожа его казалась очень светлой, поэтому он  много  ездил,  в
том числе и за границу. Обычно его задачей было провести  разведку,  изучить
место будущих операций, составить карту, в чем ему помогали инженерный  опыт
и отличная память, он принимал решения относительно необходимого  снаряжения
и обеспечивал техническую поддержку бойцов,  которые  относились  к  нему  с
глубоким уважением - гораздо большим, чем это могло показаться  со  стороны.
Никто не  сомневался  в  его  храбрости.  Госн  доказал  это  не  один  раз,
обезвреживая невзорвавшиеся снаряды и  бомбы,  оставленные  израильтянами  в
Ливане, и затем используя полученную  из  них  взрывчатку  для  изготовления
своих собственных бомб. Ибрагим Госн был  классным  специалистом,  и  его  с
радостью приняли бы в  любую  из  дюжины  профессиональных  террористических
организаций в разных странах мира. Он вышел из семьи палестинцев, покинувшей
Израиль с появлением еврейского  государства  в  уверенности,  что  вернется
назад, как только арабские армии того времени быстро и легко  расправятся  с
захватчиками.  Однако  счастливое  возвращение  постоянно  откладывалось,  и
воспоминания его детства были связаны с  переполненными,  грязными  лагерями
для беженцев, где ненависть к Израилю была не  менее  прочной,  чем  вера  в
ислам. По-другому и быть не могло. Израильтяне не  обращали  на  палестинцев
внимания потому, что те добровольно покинули свою страну, а другие  арабские
нации делали вид, что не замечают их, хотя вполне могли бы  облегчить  жизнь
беженцев. Госн  и  ему  подобные  превратились  в  пешки  в  огромной  игре,
участники которой никак не могли договориться  друг  с  другом  относительно
правил. Ненависть к Израилю и всем, кто поддерживает его, была для  беженцев
таким же естественным актом жизни, как дыхание, а их  целью  стало  изыскать
средства покончить с сионистами  и  их  союзниками.  Госну  и  в  голову  не
приходило задуматься о причинах.
   Он взял ключи к  грузовику  "Газ-66",  выпущенному  в  Чехословакии.  Эта
машина была менее надежна, чем "мерседес", зато достать ее  удалось  намного
легче: несколько лет назад отряд  Куати  получил  грузовик  от  сирийцев.  В
кузове была установлена А-образная опора, которую они соорудили  сами.  Госн
сел вместе с американцем в кабину, а еще двое забрались  в  кузов.  Водитель
включил двигатель, и грузовик выехал из лагеря.
   Марвин Расселл осматривал  окружающую  местность  с  интересом  охотника,
попавшего в новый район. Было жарко, но в общем-то не хуже, чем в  бедлендах
особенно засушливым летом. Растительность  -  или  скорее  ее  отсутствие  -
напоминала ему резервации, где он жил в юности. То, что  казалось  унылым  и
мрачным для других, для американца, выросшего  в  подобной  местности,  было
просто очередной пыльной пустыней. Правда, здесь не возникали такие  ужасные
грозы и всесокрушающие торнадо, как на американских равнинах. Да и горы были
выше, чем плавные холмы дома. Расселлу еще никогда не  доводилось  бывать  в
горах. Здесь он увидел их впервые: высокие, сухие и  настолько  раскаленные,
что при подъеме на них  трудно  дышать.  Не  всем,  тут  же  подумал  Марвин
Расселл. Он сумеет забраться на вершину, потому  что  сильнее  и  выносливее
этих арабов.
   С другой стороны,  арабы,  по-видимому,  полагались  главным  образом  на
оружие. Тут было столько оружия - сначала он увидел лишь русские  АК-47,  но
вскоре заметил тяжелую зенитную артиллерию, батареи ракет "земля -  воздух",
танки и самоходные артиллерийские установки, принадлежащие сирийской  армии.
Госн заметил его интерес и начал объяснять.
   - Все это для того, чтобы отразить нападение  израильтян,  -  сказал  он,
основывая объяснения на том, во что  верил  сам.  -  Твоя  страна  вооружает
израильтян, а русские вооружают нас. - Госн решил не говорить о  том,  сколь
ненадежной стала эта помощь.
   - На вас нападали, Ибрагим?
   - Не раз, Марвин. Они посылают сюда  свои  бомбардировщики,  диверсионные
группы. Погибли тысячи моих  соотечественников.  Понимаешь,  нас  выгнали  с
нашей родины. Мы вынуждены жить в лагерях и...
   - Понятно, приятель. Там, откуда я приехал, их называют  резервациями.  -
Этого Госн не знал. - Белые вторглись на наши земли,  земли  наших  предков,
истребили буйволов, затем послали армию и уничтожили нас.  Нападали  главным
образом  на  лагеря,  где  оставались  одни  женщины  и  дети.  Мы  пытались
сопротивляться.  Даже  уничтожили  целый  полк  под  командованием  генерала
Кастора в окрестностях Литл-Биг-Хорн -  это  название  реки,  -  тогда  нами
командовал вождь Безумная Лошадь. Но они продолжали  теснить  нас.  Их  было
слишком много, слишком велик перевес в воинах,  оружии.  Они  отобрали  нашу
землю, забрали у нас все и оставили ни с чем.  Заставили  нас  жить  подобно
нищим. Нет, не нищим - подобно животным, словно мы даже не люди, потому  что
выглядим  по-другому,  по-другому  говорим  и  у  нас  другая  религия.  Все
произошло потому, что мы жили  на  земле,  которая  была  им  нужна,  и  они
выбросили нас, словно вымели мусор.
   - Я не знал этого, -  произнес  Госн,  потрясенный  тем,  что  палестинцы
оказались не единственным народом, с которым  американцы  и  их  израильские
вассалы так обошлись. - Когда это произошло?
   - Сто лет назад, году в 1865-м. Мы сражались, приятель, делали  все,  что
могли, но это было безнадежно. Понимаешь, у нас не было союзников. А  у  вас
есть. Никто не поставлял нам пушки и танки. Поэтому они убили самых  храбрых
воинов, заманивали в ловушки и убивали - так погибли вожди Безумная Лошадь и
Сидящий Бык. Затем нас окружили и голодом принудили к повиновению.  Оставили
нам пыльные, никуда не годные местности и заставили там жить. Посылали  пищу
- столько, чтобы не дать нам умереть с голоду,  но  и  чтобы  не  окрепнуть.
Когда некоторые из нас пытаются сопротивляться, пытаются стать мужчинами - я
ведь тебе уже говорил, что они сделали с  моим  братом.  Застрелили  его  из
засады, будто дикого зверя. И даже засняли все это  для  телевидения,  чтобы
продемонстрировать,   как   поступают   с   индейцем,   который   становится
независимым.
   Да, этот человек действительно наш товарищ, понял  Госн.  Не  подосланный
агент, нет, и то, что он рассказал, ничем не  отличается  от  судьбы  любого
палестинца. Поразительно.
   - Зачем ты приехал к нам, Марвин?
   - Мне нужно было скрыться, чтобы меня не арестовали,  приятель.  Понимаю,
тут нечем гордиться, но что оставалось - ждать, пока  меня  тоже  заманят  в
ловушку? - Расселл пожал плечами. - Вот я и решил,  что  поеду  куда-нибудь,
найду  людей  вроде  себя,  может  быть,  научусь  чему-нибудь,  узнаю,  как
вернуться обратно, помогу своему народу сражаться за свободу. -  Он  покачал
головой. - Черт побери, это скорее  всего  безнадежно,  но  я  не  собираюсь
сдаваться - ты понимаешь меня?
   - Да, друг, понимаю. То же самое происходило и с моим народом  -  еще  до
моего рождения. Но тебе нужно понять - это не безнадежно. Пока ты стоишь  на
ногах и борешься, надежда жива. Именно поэтому они охотятся за тобой -  тебя
боятся!
   - Надеюсь, ты прав, приятель. - Расселл смотрел в открытое окно,  и  пыль
резала ему глаза в семи тысячах миль от дома. - А куда мы сейчас едем?
   - Когда вы воевали с американцами, где брали оружие ваши воины?
   - Главным образом подбирали брошенное ими.
   - Вот и мы поступаем так же, Марвин.

***

   Фаулер проснулся, когда самолет был на  середине  Атлантики.  Ну  что  ж,
подумал он, всегда что-то происходит впервые. Он еще  никогда  не  занимался
этим  в  самолете.  Интересно,  а  кто-нибудь  из  американских  президентов
проделывал такое по пути в Рим для встречи с папой римским, и к тому  же  со
своим советником по национальной безопасности? Он посмотрел  в  иллюминатор.
Самолет летел недалеко от Гренландии, в высоких северных широтах, и за окном
было светло. На мгновение он задумался - что сейчас, утро или все еще  ночь?
На борту самолета такой вопрос  был  почти  метафизическим,  конечно,  здесь
время изменялось куда быстрее, чем на часах.
   Да и миссия его тоже была метафизической. Ее запомнят. Фаулер  разбирался
в истории. Событие было уникальным. Никогда  раньше  не  происходило  ничего
подобного. Может быть, это было началом процесса  или  его  концом,  но  его
задача была простой и ясной.  Он  положит  конец  войнам.  Имя  Дж.  Роберта
Фаулера будет навсегда связано с этим договором. Все началось по  инициативе
его администрации. Его речь в ООН собрала нации мира в Ватикане. Подчиненные
президента вели переговоры. Его имя будет стоять первым на  документах.  Его
вооруженные силы станут гарантом мира. Он  действительно  завоевал  место  в
истории. Это и есть бессмертие, то, к  чему  стремятся  все,  но  добиваются
единицы. Что  удивительного,  если  он  взволнован?  -  спросил  он  себя  в
бесстрастной задумчивости.
   Теперь исчез страх, преследовавший президента. С самого начала он задавал
себе этот вопрос - первая промелькнувшая в голове  мысль  еще  в  то  время,
когда он был прокурором и преследовал  главу  кливлендской  семьи  синдиката
"Коза Ностра": если ты станешь  президентом,  вдруг  понадобится  нажать  на
кнопку? Сможет ли он сделать это? Сумеет ли  решить,  что  безопасность  его
страны требует гибели тысяч  -  миллионов  -  других  людей?  Наверно,  нет,
подумал он. Для принятия такого решения он был  слишком  хорошим  человеком.
Его обязанности заключались в  том,  чтобы  защищать  людей,  показывать  им
дорогу, вести по благотворному  пути.  Люди  не  всегда  понимают,  что  его
видение будущего единственно верное и логичное. Фаулер знал, что он  холоден
и бесстрастен при рассмотрении  подобных  вопросов,  зато  всегда  принимает
верное решение. В этом он был уверен. Ему нужно быть уверенным в себе, равно
как и в причинах своих поступков. Если он когда-нибудь  ошибется,  он  знал,
что его убежденность окажется простым  высокомерием,  и  подобное  обвинение
вставало перед ним часто. Единственное, в чем он не был уверен, это в  своей
способности столкнуться с ядерной войной.
   Однако такой вопрос снят с повестки дня, не правда ли? Хотя он никогда не
признается в этом во всеуслышание, ликвидировали эту проблему Рейган и  Буш,
потому что это они заставили Советы заняться своими собственными  проблемами
и противоречиями и в результате изменить поведение. И все  это  произошло  в
мирное время,  потому  что  люди  все-таки  логичнее  животных.  Разумеется,
конфликты  еще  будут  возникать,  но  пока  он  правильно  выполняет   свои
обязанности, они не выйдут из-под контроля. А то путешествие, в  которое  он
отправился, покончит с наиболее опасным конфликтом, еще существующим в мире,
с той проблемой, которую не сумела решить ни одна предыдущая  администрация.
То, чего  не  смогли  добиться  Никсон  и  Киссинджер,  что  не  подчинилось
отчаянным усилиям Картера, нерешительным попыткам Рейгана  или  Буша  и  его
собственному предшественнику, действовавшим из лучших побуждений,  -  короче
говоря, в чем все потерпели неудачу, теперь  удалось  Бобу  Фаулеру.  Сердце
всякого теплеет при мысли о таком успехе. Он не  только  навсегда  войдет  в
учебники истории, но и оставшиеся годы его пребывания  на  посту  президента
пройдут намного спокойнее. Это сделает бесспорным избрание на  второй  срок,
гарантирует поддержку сорока  пяти  штатов,  поддержку  конгресса,  а  также
осуществление широких социальных программ.  Вместе  с  такими  историческими
достижениями завоевываются колоссальный международный престиж и безграничное
влияние внутри страны. Это самая лучшая, самая надежная власть,  достигнутая
самым благородным способом,  власть,  которую  можно  использовать  в  самых
лучших целях. Одним росчерком пера - в действительности несколькими перьями,
ибо таков теперь обычай, - Фаулер  станет  великим,  превратится  в  гиганта
среди людей доброй воли и в человека доброй воли среди сильных мира сего.  И
никто не сумеет отобрать у него этот миг славы.
   Самолет летел на высоте сорока трех тысяч футов со  скоростью  633  узла.
Спальня президента была размещена так, что он мог  смотреть  вперед,  как  и
подобает президенту, а также вниз - на тот мир, проблемы которого он  решает
так успешно. Полет проходил тихо и плавно, и Боб Фаулер приближался к  цели,
которая внесет его имя в анналы  истории.  Он  посмотрел  на  Элизабет.  Она
лежала на спине, правая рука под  головой.  Одеяло  и  простыни  сползли  до
поясницы, обнажив ее прелестную грудь. Большинство  пассажиров  самолета  не
находили покоя в своих креслах,  пытаясь  уснуть,  а  он  любовался  женской
грудью. Фаулеру больше не хотелось спать. Еще никогда он не чувствовал  себя
таким  мужчиной  -  великим  мужчиной,  разумеется,  но  в  этот  момент  он
чувствовал себя просто мужчиной. Его рука  опустилась  на  ее  грудь.  Глаза
Элизабет открылись, и она улыбнулась,  словно  прочитав  в  сновидениях  его
мысли.

***

   Совсем как дома, подумал Расселл. Только хижина была не из камней,  а  из
блоков и крыша плоская, а не остроконечная, однако пыль  точно  такая  же  и
унылый маленький огород ничем не отличался. И  старик  вполне  мог  быть  из
племени сиу, с усталостью во взгляде, сутулой спиной, изуродованными работой
пальцами человека, побежденного другими.
   - Это, должно быть,  и  есть  то  место,  -  сказал  он,  когда  грузовик
остановился.
   - Сын старика воевал с израильтянами и получил тяжелые раны. Они оба наши
друзья.
   - Друзьям нужно помогать, - согласился Марвин. Ему пришлось выпрыгнуть из
кабины, чтобы Госн смог спуститься на землю.
   - Пошли, я познакомлю тебя со стариком.
   К изумлению американца, все проходило очень официально.  Он,  разумеется,
не понимал ни единого слова, но этого и не требовалось. Он с удовлетворением
заметил,  с  каким  уважением  разговаривал  его   друг   Госн   со   старым
крестьянином.  После  нескольких  фраз  старик  посмотрел  на   Расселла   и
поклонился, чем изрядно смутил его. Марвин пожал протянутую  руку,  как  это
принято у американцев, и пробормотал слова приветствия. Госн перевел,  затем
старый крестьянин проводил их в огород.
   - Черт побери, - заметил Расселл при виде бомбы.
   - Американская, марки 84, вес две тысячи фунтов,  по-видимому,  -  сказал
Госн  и  тут  же  понял,  что  ошибся:  нос  бомбы  был  каким-то  другим..,
разумеется, он смялся при падении.., но как-то  странно...  Он  поблагодарил
старика и знаком попросил его отойти к грузовику. - Сначала  нужно  откопать
ее. Но осторожно, очень осторожно.
   - Позволь мне, -  попросил  Расселл.  Он  сходил  к  грузовику  и  выбрал
складную саперную лопатку.
   - У нас есть люди... Американец оборвал Госна:
   - Разреши, прошу тебя. Я буду осторожен.
   - Не прикасайся к бомбе. Обкопай вокруг,  а  землю,  прилегающую  к  ней,
удали руками. Марвин, предупреждаю тебя, это очень опасно.
   - Тогда отойди к грузовику. - Расселл посмотрел на него и усмехнулся. Ему
нужно было показать Госну, что он не боится.  Убить  полицейского  оказалось
легко и не потребовало усилий. Здесь все было по-другому.
   - Значит, мне уйти, оставив товарища в опасности? -  риторически  спросил
Госн. Он понимал, что было бы разумно поступить именно  так,  и  обязательно
отошел бы в укрытие, если бы откапывали бомбу его люди,  да  и  его,  Госна,
умелые руки были слишком ценными, чтобы подвергнуть их глупому риску,  но  в
присутствии американца ему не хотелось показаться трусом. К  тому  же,  стоя
рядом, он мог следить  за  его  действиями  и  убедиться,  действительно  ли
американец был таким бесстрашным, как казался.
   Госн не был разочарован. Расселл разделся до пояса, опустился на колени и
начал копать грунт вокруг бомбы. Он  даже  постарался  нанести  огороду  как
можно меньший ущерб, о чем люди Госна никогда не  подумали  бы.  Понадобился
час, чтобы прокопать неглубокую траншею вокруг бомбы; по сторонам  появились
четыре аккуратные кучки земли. И Госн уже понимал, что в бомбе  есть  что-то
странное.