самолет обратно на  восток.  Он
сделал это плавным движением в отличие от всякого молодого  пилота,  который
поставил бы самолет на крыло резким разворотом. Стоило ли подвергать фюзеляж
истребителя напрасным  перегрузкам?  -  Шреддер,  лейтенант  Генри  Уолтере,
сидевший позади Джексона, заключил из этого, что командир  авиакрыла  не  по
годам стареет.
   Но он ошибался. Не очень-то Джексон старел. Капитан  первого  ранга  был,
как всегда, внимателен и видел все. Его  кресло  было  сдвинуто  до  предела
вперед, потому что Робби не вышел ростом. В результате у него  было  широкое
поле обзора. Его взгляд непрерывно обегал окружающее воздушное  пространство
- слева - направо, сверху вниз  и  почти  каждую  минуту  останавливался  на
приборах. Больше всего он беспокоился о гражданских самолетах, но не забывал
и о частных, так как сегодня был уик-энд и много любителей крутилось  вокруг
Гибралтарской  "скалы",  фотографируя  ее.  Летчик-любитель  в  "Лиэрджете",
подумал Робби, может оказаться опаснее приближающегося "Сайдуайндера"...
   - Господи! Приближается на девять часов!
   Голова капитана первого ранга  Джексона  повернулась  налево,  словно  на
пружине. В пятидесяти футах от них" летел МИГ-29, "Фалкрэм-Н", новый морской
вариант русского истребителя, созданный с целью обеспечить  превосходство  в
воздухе. Из-за прозрачной маски шлема на него смотрело лицо русского пилота.
Робби увидел, что под крыльями русского истребителя  висят  четыре  ракетных
снаряда "воздух - воздух", тогда как у "Томкэта" их было сейчас только два.
   - Приблизился к нам снизу, - доложил Шреддер.
   - Умный маневр. - Робби воспринял эту  новость  спокойно.  Русский  пилот
помахал рукой. Робби ответил тем же.
   - Проклятье, если бы ему захотелось...
   - Шреддер, ты когда-нибудь успокоишься? Я занимаюсь играми с  Иваном  уже
почти двадцать лет, перехватил больше "медведей", чем ты завалил баб. У  нас
нет никакого тактического противостояния. Я всего лишь решил пролететь  сюда
и посмотреть на их соединение. А этот Иван захотел подняться и взглянуть  на
нас. Он ведет себя вполне дружелюбно. - Робби передвинул  штурвал  вперед  и
опустил свой истребитель на несколько  футов.  Ему  хотелось  посмотреть  на
нижнюю часть русского истребителя. Никаких запасных баков,  только  ракетные
снаряды - в НАТО им дали наименование АА-11  "Лучники".  Хвостовое  оперение
выглядело не таким прочным, как на американских  самолетах,  и  он  вспомнил
сообщения о трудностях, которые возникают у русских при посадке. Ну  что  ж,
авианосная авиация - для них новое дело, верно? Американцы потратили не один
год, овладевая этим искусством. Если не считать хвостового оперения, русский
истребитель выглядел впечатляюще. Заново окрашенный в приятный  серый  цвет,
применяемый русскими в отличие от серой  краски,  используемой  американцами
для подавления систем теплового наведения,  которая  разработана  на  основе
достижений  высокой  технологии  и  принята  военно-морской   авиацией   США
несколько лет назад. Русская окраска выглядела красивее,  зато  американская
была эффективнее  при  маскировке  самолета,  хотя  и  казалась  шершавой  и
чешуйчатой с виду. Робби запомнил  номер  на  хвосте  русского  истребителя,
чтобы сообщить в разведет дел авиакрыла. Рассмотреть пилота ему не  удалось.
Шлем и маска закрывали его лицо, а на руках были перчатки.  Пятьдесят  футов
между самолетами - излишне близко, но  волноваться  из-за  этого  не  стоит.
Скорее всего русский просто пытается показать, что он хороший пилот,  но  не
сумасшедший. Справедливо. Робби поднялся на прежнюю высоту  и  махнул  рукой
русскому пилоту в знак благодарности,  что  тот  не  сменил  курс.  И  снова
последовал ответный жест.
   Как тебя зовут, парень? - подумал Робби. Он также подумал  о  том,  какое
впечатление на русского произвел победный  флаг,  нарисованный  на  фюзеляже
"Томкэта" под самым кокпитом, рядом с небольшими буквами:  МИГ-29,  17.1.91.
Давай не будем слишком самонадеянными в воздухе.

***

   "Боинг-747" совершил посадку после длительного перелета через Тихий океан
- к огромному облегчению экипажа, подумал Кларк. Полеты продолжительностью в
двенадцать часов являются тяжелым испытанием, решил агент ЦРУ, особенно если
такой полет завершается посадкой во  впадине,  наполненной  смогом.  Самолет
подкатил г зданию аэропорта,  развернулся  и  наконец  замер  у  места,  где
выстроился военный оркестр, несколько рядов солдат и группы гражданских лиц.
К самолету протянулся церемониальный красный ковер.
   - Знаешь, если бы я провел столько времени в самолете, то не смог бы  уже
сделать ничего разумного, - негромко заметил Чавез.
   - Так что не пытайся стать президентом, - ответил Кларк.
   - Совершенно верно, мистер К.
   К "Боингу" тут же подкатили трап,  и  дверца  в  борту  самолета  наконец
открылась. Оркестр что-то заиграл - агенты ЦРУ были  слишком  далеко,  чтобы
разобрать что. Вокруг работали телевизионные  камеры.  Прибывшего  японского
премьер-министра встречал министр иностранных дел Мексики. Японский  премьер
выслушал краткую приветственную речь, произнес в  ответ  свою,  прошел  мимо
солдат, застывших на месте уже в течение девяноста  минут,  а  затем  сделал
первую разумную  вещь  после  прибытия:  сел  в  лимузин  и  поехал  в  свое
посольство, чтобы принять  душ  или,  что  более  вероятно,  подумал  Кларк,
принять  горячую  ванну.  Японский  метод  являлся,  по-видимому,  идеальным
средством отдыха после длительного перелета - посидеть в воде,  нагретой  до
температуры  больше  ста  градусов  по   Фаренгейту.   В   результате   кожа
разглаживается, а мускулы расслабляются, решил Джон. Жаль, что американцы не
пользуются   этим   средством.   Через   десять    минут    после    отъезда
высокопоставленных лиц все встречающие уехали, войска  ушли,  красный  ковер
свернули, и к самолету приблизились бригады обслуживания.
   Первый пилот поговорил со старшим механиком. Один из огромных  двигателей
"Пратт энд Уитни" немного перегревается. Если не считать этого, у пилота  не
было никаких  замечаний.  Затем  экипаж  уехал  передохнуть.  Агенты  службы
безопасности заняли посты вокруг самолета - трое стояли вокруг лайнера,  еще
двое расхаживали внутри. Кларк и Чавез поднялись в  самолет,  показали  свои
пропуска мексиканским и японским представителям и взялись  за  работу.  Динг
принялся  за  туалеты:  его  предупредили  о  требовательности   японцев   к
безукоризненно чистым уборным, а на это  требовалось  время.  Едва  войдя  в
авиалайнер, он убедился, что японским гражданам разрешается курить в полете.
Пришлось проверить каждую пепельницу и больше половины понадобилось очистить
и протереть. Собрали  журналы  и  газеты.  Бригада  мексиканцев  возилась  с
пылесосами.
   Кларк, который  прошел  в  носовую  часть  самолета,  открыл  шкафчик  со
спиртным. Он тут же  заключил,  что  половина  пассажиров  на  борту  должна
страдать  от  похмелья.  Среди  них  оказались  люди,  умеющие  пить  весьма
серьезно. Кроме того,  Кларк  с  удовлетворением  заметил,  что  технические
эксперты в Лэнгли  не  ошиблись  в  сорте  виски,  какой  подает  пассажирам
авиакомпания "Джал". Наконец он вошел в помещение для отдыха  позади  кабины
пилотов. Она  точно  соответствовала  компьютерному  макету,  который  Кларк
часами изучал перед вылетом в Мехико-Сити. К тому моменту, когда он закончил
работу по очистке отведенной ему  части  лайнера,  у  него  не  возникло  ни
малейших сомнений в том, что операция пройдет гладко. Он помог Дингу вынести
мешки с мусором, и они вышли из самолета как раз вовремя, чтобы  перекусить.
По пути к машине Кларк передал записку агенту резидентуры ЦРУ в Мексике.

***

   - Черт бы их побрал! -  выругался  Райан.  -  Это  поступило  по  каналам
госдепа?
   - Совершенно точно, сэр. Директор Кабот распорядился  направить  документ
по телефаксной связи. Ему хотелось сберечь время.
   - Разве Сэм Ямата не объяснил ему, что  существует  демаркационная  линия
суточного времени и часовые пояса?
   - Боюсь, что нет.
   Изливать недовольство на сотрудника японского отдела  было  бессмысленно.
Райан снова прочитал сообщение агента Мушаши.
   - Ну, что вы об этом думаете?
   - Мне кажется, что премьер-министр попадет в засаду.
   - Действительно, как жаль! - с сарказмом заметил Райан. - Пошлите  это  с
курьером в Белый дом. Нужно немедленно ознакомить президента  с  содержанием
доклада.
   - Будет исполнено. - Сотрудник ушел. Райан снял  трубку  и  набрал  номер
оперативного центра. - Как там дела у  Кларка?  -  спросил  он  безо  всякой
преамбулы.
   - Он сообщил, что у него все в порядке. Готовится к  установке.  Самолеты
слежения  наготове.  Нам  ничего  не  известно  об   изменениях   в   планах
премьер-министра.
   - Спасибо.
   - Вы долго будете у себя?
   Джек посмотрел в окно. Снегопад уже начался.
   - Всю ночь, наверно.
   Надвигающийся снегопад обещал превратиться в нечто впечатляющее. Холодный
ветер, направляющийся на восток с равнин Среднего Запада, столкнулся с зоной
низкого давления, движущейся со  стороны  побережья.  По-настоящему  сильные
снегопады в округе Колумбия всегда катятся с юга, и  гидрометслужба  обещала
от шести до восьми  сантиметров  снега.  Всего  несколько  часов  назад  они
предсказывали только от двух до четырех. Райан мог  уехать  прямо  сейчас  и
попытаться утром пробиться обратно  на  работу  или  переночевать  здесь.  К
сожалению, все указывало на то, что лучше остаться.

***

   Головко тоже находился у себя в кабинете, хотя в Москве  было  на  восемь
часов позже, чем в Вашингтоне. Это обстоятельство ничуть не улучшало  и  без
того плохое настроение Сергея.
   - Ну? - спросил он сотрудника отдела слежения за линиями спецсвязи.
   - Нам повезло. Вот этот документ был послан в Вашингтон  по  телефаксному
принтеру из американского посольства в Токио.  -  Он  передал  перехваченное
сообщение заместителю председателя КГБ.
   Гладкая  термобумага   была   покрыта   главным   образом   бессмысленной
тарабарщиной; местами проглядывали понятные, но размещенные в не  правильном
порядке буквы, и путаница еще более усложнялась беспорядочным фоновым шумом.
Но  примерно  двадцать  процентов  текста  представляли  собой   разборчивые
английские слова, включая два полных предложения и один целый абзац.
   - Ну? - еще раз повторил Головко.
   - Когда я передал этот документ в японский отдел для оценки, они  вручили
мне вот  это.  -  Сотрудник  службы  перехвата  передал  генералу  еще  один
документ. - Я отметил соответствующий абзац.
   Головко прочитал абзац, написанный на русском языке, затем сравнил его  с
английским текстом...
   - Удивительно плохой перевод. Как был послан наш документ?
   - С дипломатическим курьером. Его не смогли передать  по  каналам  связи,
потому что две криптографические машины в Токио  в  ремонте,  -  и  резидент
пришел к выводу, что материал не такой уж важный и может подождать. Так он и
попал  в  сумку  дипкурьера.  Таким  образом,  они  не  могут  читать   наши
шифрованные сообщения, но этот материал все-таки попал к ним.
   - Кто работает с этим материалом? Лялин? Да, - произнес  Головко,  словно
разговаривая с самим собой.  Он  снял  трубку  телефона  и  вызвал  старшего
дежурного офицера Первого главного управления.
   - Полковник, это Головко. Немедленно вышлите молнию  нашему  резиденту  в
Токио. Текст: Лялину срочно прибыть в Москву.
   - В чем дело?
   - Дело в том, что у нас снова утечка информации.
   -  Лялин  -  очень  исполнительный  офицер.  Я  знаком   с   материалами,
поступающими от него.
   - Не только вы - американцы  тоже  знакомы  с  ними.  Высылайте  шифровку
немедленно. После этого пусть принесут мне, все,  что  связано  с  операцией
"Чертополох". - Головко положил трубку и взглянул на майора, что стоял перед
его столом. - Этот математик, сумевший  разобраться  в  шифрах,  -  Господи,
почему мы не нашли его пять лет назад!
   - Он потратил десять лет работы, разрабатывая теорию упорядочения  хаоса.
Если его исследования когда-нибудь будут опубликованы, его наградят  золотой
медалью Планка. Он взял кое-что из работ Мандельброта из Гарварда и Маккензи
из Кембриджа и...
   - Верю вам на слово, майор. Когда вы пытались объяснить мне эту магию,  у
меня всего лишь появилась головная боль. Скажите, а как продвигается  работа
сейчас?
   - С каждым днем мы узнаем все  больше  и  больше.  Единственный  шифр,  к
которому нам не удается подобрать  ключ,  это  новая  система  ЦРУ;  ею  уже
начинают пользоваться. По-видимому, она основана на каком-то новом принципе.
Мы стараемся разобраться.

***

   Президент Фаулер поднялся на борт вертолета VH-3, приписанный  к  корпусу
морской  пехоты,  еще  до  того,  как  начался  особенно  густой   снегопад.
Окрашенный в металлизированный оливковый цвет снизу и белый в верхней  части
и почти лишенный  всякой  маркировки,  вертолет  был  его  личным  средством
передвижения; ему был присвоен радиосигнал "Морская  пехота-1".  Собравшиеся
репортеры обратили внимание, что вслед  за  президентом  на  борт  поднялась
Элизабет Эллиот. Кое-кто из них подумал, что скоро  об  этой  паре  появятся
сообщения в газетах, если сам президент не облегчит им задачу, женившись  на
этой стерве.
   Пилот, подполковник морской пехоты, дал полную мощность двойным турбинам,
затем потянул на себя ручку управления шагом и дросселем,  плавно  отрываясь
от земли и одновременно поворачивая на северо-запад.  Почти  сразу  пришлось
перейти на слепой полет, что ему  не  слишком  нравилось.  Вообще-то  лететь
вслепую, ориентируясь только по приборам, было для пилота привычным делом  и
ничуть не беспокоило его - если он летел один. А  вот  слепой  полет,  когда
приходится полагаться лишь на  показания  приборов,  а  на  борту  находится
президент, пугал его. Особенно неприятно было  лететь  в  густом  снегопаде.
Всякая ориентировка мгновенно  исчезала.  Стоило  посмотреть  вперед  сквозь
ветровое стекло хотя бы несколько минут, и самый опытный летчик  превращался
в испуганного,  потерявшего  ориентировку  новичка.  Чтобы  избежать  этого,
подполковник старался не сводить взгляда с приборной  панели.  Вертолет  был
оборудован самыми современными приборами, способными обеспечить безопасность
пассажиров, в том числе и радиолокационным  устройством,  предупреждающим  о
другом приближающемся самолете или вертолете. Кроме того, два самых  опытных
диспетчера непрерывно следили за вертолетом президента -  светящейся  точкой
на экранах их дисплеев. Как ни  странно,  именно  такой  способ  полета  был
наиболее безопасным. При ясной погоде какой-нибудь безумец на  "Сессне"  мог
попытаться  столкнуться  в  воздухе  с  президентской  машиной,  и  маневры,
направленные на то, чтобы избежать  такого  столкновения,  были  непременной
частью  тренировки  пилота  как  в  воздухе,   так   и   на   тренажере   на
военно-воздушной базе ВМС в Анакостии.
   - Ветер усиливается, становится сильнее, чем я ожидал, -  заметил  второй
пилот, майор морской пехоты.
   - Когда подлетим к горам, может начаться болтанка.
   - Жаль, что не вылетели немного раньше.
   Пилот включил  внутреннюю  связь,  по  которой  он  мог  разговаривать  с
агентами Секретной службы, что сидели в хвостовом отсеке вертолета.
   - Пожалуй, нужно убедиться, что все  пристегнули  ремни.  Вертолет  может
тряхнуть.
   - Спасибо, сейчас проверим, - ответил Пит Коннор. Он встал и прошел  мимо
рядов кресел. Все пассажиры, находящиеся на борту  вертолета,  были  слишком
опытными  в  подобных  перелетах  и  ничуть  не  беспокоились,  но   и   они
предпочитали,  чтобы  недолгое  путешествие  прошло  гладко.   Пит   обратил
внимание, что президент углубился в чтение документов, которые ему доставили
перед самым вылетом, и не обращает внимания на то,  что  происходит  вокруг.
Коннор снова опустился в свое кресло. Он и  Д'Агустино  обожали  Кэмп-Дэвид.
Вдоль всего периметра забора, окружающего загородный дом  президента,  несла
охрану отборная рота морских пехотинцев. Эту охрану  дополняла  и  усиливала
самая надежная электронная  система  безопасности,  когда-либо  созданная  в
Америке. Наконец,  обычная  группа  агентов  Секретной  службы  обеспечивала
охрану изнутри. В этот уик-энд никакие визиты в Кэмп-Дэвид не предполагались
и никто не должен был покидать  имение.  За  исключением,  возможно,  одного
курьера  ЦРУ,  который  приедет  на  автомобиле.  Все   будут   отдыхать   и
наслаждаться покоем, включая президента и его подругу, подумал Коннор.

***

   - Погода ухудшается. Надо было этим придуркам из бюро прогнозов  хотя  бы
выглянуть в окно.
   - По их мнению, слой выпавшего снега не превысит восемь дюймов.
   - Готов поспорить, что выпадет больше фута.
   - Ты же знаешь, я никогда не заключаю с тобой пари относительно погоды, -
напомнил второй пилот подполковнику.
   - И правильно поступаешь, Скотти.
   - Говорят, что к завтрашнему вечеру станет ясно.
   - В это я поверю лишь после того, как увижу собственными глазами.
   - А вот температура должна упасть до нуля, может быть, даже ниже.
   - Вот в это я верю, - ответил подполковник, глядя на высотомер, компас  и
прибор искусственного горизонта. Затем он снова поднял  взгляд  к  ветровому
стеклу, посмотрел на то, что происходит снаружи, и не увидел  ничего,  кроме
тучи снежинок, мечущихся в воздушном потоке от ротора вертолета.  -  Какова,
по-твоему, видимость?
   - Если попадем в пространство с не слишком сильным  снегопадом..,  думаю,
сто футов. , может быть, сто пятьдесят...
   - Минус двенадцать по Цельсию, - заметил подполковник, даже не  глядя  на
термометр.
   - Неужели теплеет?
   - Да. Лучше немного спуститься, там, наверно, холоднее.
   - Черт бы побрал эту проклятую вашингтонскую погоду.
   Спустя тридцать минут они кружились над Кэмп-Дэвид ом. Яркие  прожекторы,
сияющие снизу, обозначили границу посадочной площадки.  Смотреть  вниз  было
лучше, чем в любом другом направлении, - там  все-таки  было  что-то  видно.
Второй пилот оглянулся назад, на обтекатель над шасси.
   - Началось обледенение, командир. Надо быстрее сажать этого  зверя,  пока
не случилось что-нибудь страшное. Скорость ветра - тридцать узлов на  высоте
триста футов.
   - У меня ощущение, что вертолет становится тяжелее.  -  При  определенных
обстоятельствах VH-3 мог  обледеневать  на  четыреста  фунтов  в  минуту.  -
Проклятые метеорологи. О'кей, вижу посадочную площадку.
   - Высота двести футов, скорость тридцать узлов. - Второй пилот смотрел на
приборы. - Сто пятьдесят и двадцать пять.., сто и  меньше  двадцати..,  пока
все хорошо.., пятьдесят и относительная скорость равна нулю...
   Пилот отпустил рычаг управления шагом  и  дросселем.  От  мощного  потока
воздуха, отбрасываемого вниз ротором вертолета, снег,  лежавший  на  грунте,
начал взлетать вверх. Создалась  опасная  обстановка,  называемая  летчиками
"побелением". Видимая  ориентировка  относительно  поверхности,  только  что
появившаяся у  пилотов,  мгновенно  исчезла,  словно  они  оказались  внутри
гигантского шарика для настольного  тенниса.  Затем  порыв  ветра  развернул
вертолет влево и наклонил его. Глаза пилота тут  же  опустились  к  приборам
искусственного горизонта.  Он  понял,  что  машина  спускается  наклонно,  -
опасность настолько же огромная, как и неожиданная. Пилот изменил угол  шага
ротора и отпустил рычаг управления до пола. Лучше совершить жесткую посадку,
чем врезаться лопастями ротора в деревья,  которые  он  не  видел.  Вертолет
рухнул вниз как камень - ровно на три фута. Не успели пассажиры понять,  что
произошло, как машина замерла на посадочной площадке в полной безопасности.
   - Именно поэтому они и назначили тебя  командиром  вертолета,  в  котором
летает босс, - произнес майор по внутренней связи. - Неплохо, командир.
   - Боюсь, что-то сломалось.
   - Дума