стало
худощавым и мускулистым, боль и тошнота продолжали мучить его. Это  вызывало
раздражение, которое проявлялось сначала в  шутках.  Когда  старшие  коллеги
обратили внимание  на  его  плохое  самочувствие,  он  назвал  это  утренней
болезнью, что вызвало взрыв хохота, хриплого и грубого. Еще месяц он терпел,
и затем ему стало ясно,  что  придется  уменьшить  вес  амуниции,  чтобы  не
отставать от товарищей. В первый раз за всю жизнь в его  сознании  появились
смутные сомнения - подобно клочковатым облакам на ясном небе,  неуверенность
в себе. Шутки прекратились.
   И еще месяц он заставлял себя  выносить  страдания,  не  ослабляя  режима
напряженной подготовки - если не считать часа дополнительного сна.  Несмотря
на это, его самочувствие ухудшалось - не то чтобы ухудшалось, просто  ничуть
не становилось лучше. Наконец, он вынужден был  признать,  что  виной  всему
годы. В конце концов, он был всего лишь  человеком,  хотя  и  стремящимся  к
физическому совершенству. В этом  нет  ничего  позорного,  несмотря  на  все
усилия не допустить ухудшения самочувствия.
   Наконец, он начал ворчать, не в силах сдержаться. Товарищи понимали его и
не упрекали. Каждый из них был  моложе,  чем  он,  многие  служили  под  его
руководством пять лет или дольше. Они чтили его за стойкость и выносливость,
и если в этих качествах появились крошечные трещины, разве это  могло  иметь
какое-то значение? Подобные слабости, не влияющие на имидж командира, просто
говорили о том, что и он человек, а настойчивость, с которой он  преодолевал
их, вызывала в них восхищение.  Кое-кто  из  товарищей  советовал  принимать
домашние лекарства, однако один близкий друг заявил, что глупо не обратиться
за помощью к одному из местных врачей - мужу его сестры, он был превосходным
доктором, выпускником английского медицинского колледжа.
   Врач действительно оказался превосходным. Сидя за  столом  в  белоснежном
накрахмаленном халате, он расспросил его о  состоянии  здоровья  в  прошлом,
включая ранние недуги, затем провел предварительный осмотр. И  не  обнаружил
ничего. Врач говорил о стрессе - хотя в лекциях на эту тему  пациент  ничуть
не  нуждался,  -  потом  напомнил,  что  напряжение  и  стрессовые  нагрузки
накапливаются в течение многих лет и со  временем  начинают  сказываться  на
здоровье людей,  подверженных  им.  Он  упомянул  о  необходимости  хорошего
питания, упражнений и о важности отдыха. Врач пришел к  выводу,  что  плохое
самочувствие является результатом множества причин,  каждая  из  которых  не
имеет большого значения. Он  не  исключил  вероятность  незначительного,  но
неприятного заболевания кишечника и прописал лекарство.  В  заключение  врач
указал на то, что те пациенты, которые проявляют  напрасную  гордость  и  не
следуют советам,  поступают  глупо.  Пациент  одобрительно  кивал,  во  всем
соглашаясь с врачом, завоевавшим всеобщее уважение. Ему  самому  приходилось
произносить подобные речи, обращаясь к  подчиненным,  и  все  же  он  принял
решение во всем поступать так, как советовал доктор.
   В течение недели лекарство оказывало  благотворное  воздействие.  Боли  в
желудке почти исчезли. Ему стало заметно лучше, но  он  отметил  с  растущим
раздражением, что прежнее великолепное самочувствие так и не восстановилось.
Или он ошибался? В конце концов, признался он самому  себе,  трудно  помнить
такие тривиальные  вещи,  как  самочувствие  сразу  после  пробуждения.  Его
сознание, ум и воля были устремлены на  решение  великих  задач,  достижение
поставленных целей, так что тело само должно заботиться о себе и  не  мешать
мозгу. Нечего беспокоить ум и отрывать его от работы. Мозг распоряжается,  а
тело должно повиноваться, вот и все. Ведь  цель  его  жизни  стала  ясной  и
определенной раз и навсегда много лет назад.
   Но ему все-таки пришлось снова  обратиться  к  врачу.  Тот  провел  более
тщательное  обследование.  Он  позволил  доктору  ощупывать  свое  тело,  не
возражал, когда врач взял кровь для анализа с  помощью  тонкой  иглы  вместо
более жестоких инструментов, против использования  которых  он  не  стал  бы
возражать. Не исключено, сказал врач, что заболевание вызвано чем-то  более,
серьезным,   скажем   постоянным   инфицированием.   Существуют   лекарства,
излечивающие  от  таких  инфекций.  Например,  у  малярии,  когда-то  широко
распространенной в этой местности, схожие симптомы, хотя и выраженные  более
резко. Есть немало болезней,  серьезных  и  трудноизлечимых  в  прошлом,  но
сейчас легко  поддающихся  воздействию  современной  медицины.  Он  проведет
анализы, обнаружит причину заболевания и вылечит своего пациента. Врач  знал
о цели его жизни и разделял его стремления, хотя и с большого и  безопасного
расстояния.
   Через два дня он вернулся к врачу и  сразу  понял,  что  произошло  нечто
крайне серьезное. На лице доктора было такое же выражение,  какое  он  часто
видел на лице своего начальника разведки. Что-то неожиданное, нарушающее все
планы. Врач начал объяснять, тщательно выбирая слова, стараясь  найти  такие
выражения, чтобы не расстроить пациента. Тот, однако, потребовал  прямого  и
ясного ответа. Он выбрал опасную дорогу в жизни и всегда добивался, чтобы  к
нему поступала четкая и надежная  информация.  Врач  с  уважением  кивнул  и
ответил  коротко,  ясно  и   недвусмысленно.   Пациент   воспринял   новость
бесстрастно. Он привык к тому, что жизнь полна разочарований, знал, чем  она
заканчивается для каждого живущего на земле, и много раз сам содействовал ее
скорейшему завершению. И вот теперь смерть стояла у него на пути.  Ее  нужно
избежать, насколько это возможно, но конец придет  -  рано  или  поздно.  Он
спросил, что надо предпринять, и ответ доктора оказался более оптимистичным,
чем он ожидал. Врач не попытался  оскорбить  его  словами  утешения;  вместо
этого он прочел мысли пациента и  выложил  перед  ним  одни  факты.  Следует
предпринять определенные шаги. Они могут оказаться успешными, а могут  и  не
дать результатов. Лишь время покажет. Важным фактором в его пользу  является
природная сила и выносливость, а также железная воля. Кроме  того,  напомнил
врач,  необходимо  настроиться  соответствующим  образом.  Пациент  едва  не
улыбнулся, но сдержался. Лучше  продемонстрировать  бесстрашие  стоика,  чем
оптимизм дурака. Да и что такое смерть? Разве он не подчинил всю свою  жизнь
достижению справедливости? Воле Бога? Разве он не принес свою жизнь в жертву
великой и благородной цели?
   Но именно тут и таилась загвоздка. Он не привык к неудачам.  Он  подчинил
жизнь достижению этой цели и много лет назад принял решение, что  его  ничто
не сможет остановить -  ни  опасность,  угрожающая  ему  самому,  ни  смерть
других, если это понадобится. На алтарь  этой  цели  он  положил  все:  свое
будущее;  мечты  и  устремления  своих   теперь   уже   мертвых   родителей;
образование, о котором они мечтали, надеясь, что он использует его на  благо
людей; семью, женщину, от которой у него могли быть сыновья, -  все  это  он
отверг  ради  труда  и  опасностей,  ради   абсолютной   решимости   достичь
одной-единственной манящей цели.
   Так что же теперь? Неужели все это пошло прахом? Неужели вся его жизнь не
принесет результатов, не имела никакого значения? Разве может Бог  оказаться
настолько жестоким?  Все  эти  мысли  проносились  в  уме,  тогда  как  лицо
оставалось бесстрастным и равнодушным, а глаза смотрели  настороженно.  Нет,
он не допустит этого. Бог не покинет его. Он, увидит великий сверкающий день
- или по крайней  мере  будет  свидетелем  его  приближения.  Его  жизнь  не
окажется потраченной понапрасну. Она и раньше  имела  смысл  и  будет  иметь
смысл в будущем. В этом он был убежден.
   Исмаил Куати исполнит все предписания врача для того, чтобы продлить свою
жизнь, чтобы попытаться одержать верх над гнездящимся внутри  его  организма
врагом, коварным и подлым, как и те враги,  что  окружали  его  снаружи.  Он
удвоит  усилия,  до  предела  использует  внутренние  силы  и  выносливость,
обратится к Богу за советом, будет ждать знака  высочайшей  воли.  Он  будет
сопротивляться этому новому врагу с таким  же  ожесточением,  бесстрашием  и
решительностью, с каким боролся против других врагов. Никогда в жизни он  не
просил милосердия - не попросит его и сейчас. Если у него на пути смерть, то
гибель остальных людей значит еще  меньше.  Однако  он  не  станет  наносить
слепые  удары,  поддавшись   отчаянию.   Он   будет   продолжать   исполнять
предначертание, ожидая, когда наступит  тот  счастливый  миг,  который,  как
учила его вера, обязательно придет еще  до  его  смерти.  Его  решительность
всегда подчинялась интеллекту. Именно поэтому действия Куати приносили  свои
плоды.

Глава 2

Лабиринты

   Письмо из Джорджтауна прибыло в римскую канцелярию всего через  несколько
минут после  отправления.  Здесь,  как  и  в  любой  другой  бюрократической
организации, ночной служащий (в разведывательных  органах  его  называли  бы
дежурным офицером) просто положил его на стол соответствующего сотрудника  и
вернулся к своим занятиям, которые заключались в подготовке  к  экзамену  по
метафизическим трактатам Фомы Аквинского. На следующее  утро  ровно  в  семь
молодой священник-иезуит Герман Шернер, личный секретарь Франсиско Алкальде,
отца-генерала "Общества Иисуса",  принялся  разбирать  почту,  прибывшую  за
ночь. Факс из Америки оказался  третьим  сверху  и  сразу  привлек  внимание
молодого священника. Шифрованные  документы  не  были  чем-то  новым  в  его
работе, но все-таки и не являлись каждодневным событием. Код, предшествующий
посланию, указывал на имя его  автора  и  срочность.  Отец  Шернер  поспешно
просмотрел остальную корреспонденцию и взялся за расшифровку.
   Процедура являлась зеркальным отражением того, чем занимался отец Райли в
Вашингтоне, только все было наоборот. Вдобавок  Шернер  отлично  печатал.  С
помощью оптического сканера он перенес текст  на  персональный  компьютер  и
включил программу дешифровки. Отклонения от текста, намеренно введенные  для
того, чтобы затруднить расшифровку, вызвали некоторые затруднения,  но  отец
Шернер легко справился с ними, и расшифрованный экземпляр письма -  все  еще
на классическом греческом языке, разумеется, - выскользнул из  принтера.  На
все потребовалось только  двадцать  минут,  тогда  как  Райли  потратил  три
нелегких часа. Молодой священник сварил кофе для себя и  своего  патрона  и,
держа в руке вторую чашку, прочитал письмо. Как  это  поразительно,  подумал
Шернер.
   Его преподобие Франсиско Алкальде был пожилым, но на удивление энергичным
мужчиной. В свои шестьдесят шесть лет  он  неплохо  играл  в  теннис  и,  по
слухам, катался на лыжах с его святейшеством папой римским. Высокий и худой,
ростом в шесть футов четыре дюйма, с густой гривой седых волос,  ниспадающих
на  глубоко  посаженные  проницательные  глаза,   Алкальде   был   человеком
изумительной образованности и интеллекта. Он  блестяще  владел  одиннадцатью
языками и, не стань священником,  занял  бы  место  лучшего  специалиста  по
средневековой истории  в  Европе.  Однако  Франсиско  являлся  прежде  всего
священником,  верховным  главой  иезуитов,  и  административные  обязанности
постоянно сталкивались с его стремлением преподавать и  служить  пастором  в
какой-нибудь отдаленной церквушке. Пройдет несколько лет,  он  оставит  пост
главы самого большого и мощного ордена римской католической церкви  и  опять
вернется к любимому занятию - чтению лекций в университете, просвещению юных
умов и будет покидать университетский кампус  лишь  затем,  чтобы  отслужить
мессу в небольшом рабочем  приходе,  занимаясь  там  обычными  человеческими
заботами прихожан. Это, думал он, станет  величайшим  благословением  в  его
жизни, переполненной разными  событиями.  Отец  Алкальде  не  был  идеальным
человеком, и  нередко  ему  приходилось  выдерживать  борьбу  с  собственной
гордыней, все время сопутствующей его высочайшему интеллекту, стараясь -  не
всегда успешно - соблюдать  смирение,  так  необходимое  для  выбранного  им
занятия. Что поделаешь,  вздохнул  он,  совершенство  -  это  цель,  которой
никогда не достигаешь, и тут же улыбнулся юмору ситуации.
   - Гутен морген, Герман! - произнес Алкальде, входя в дверь.
   - Бонжиорно, - ответил немецкий священник и тут же перешел на греческий:
   - Сегодня утром есть кое-что интересное.
   Кустистые брови Алкальде поползли вверх, когда он взглянул на послание  и
жестом  пригласил  секретаря  войти  в  кабинет.  Шернер,   взяв   кофейник,
последовал за ним.
   - Теннисный корт в нашем распоряжении с четырех,  -  сказал  он,  наливая
кофе в чашку.
   - Чтобы вы получили еще одну возможность унизить  меня?  -  Поговаривали,
что  Шернеру   неплохо   стать   теннисистом-профессионалом   и   передавать
заработанные деньги "Обществу Иисуса", члены которого при вступлении в орден
давали клятву бедности. - Ну ладно, от кого получено это послание?
   - От Тимоти Райли из Вашингтона. - Шернер  передал  расшифрованный  текст
Алкальде.
   Генерал ордена иезуитов надел  очки  и  принялся  за  чтение.  Так  и  не
прикоснувшись к стоящей перед ним чашке, он прочитал письмо и  начал  читать
его во второй раз. Ученость являлась его второй натурой,  и  Алкальде  редко
говорил о чем-нибудь, не обдумав предмет разговора.
   - Поразительно. Я где-то уже слышал об этом Райане... Он не из разведки?
   - Заместитель директора Центрального  разведывательного  управления  США.
Получил образование в  наших  учебных  заведениях  -  Бостонский  колледж  и
университет в Джорджтауне. Вообще-то он  чиновник,  но  принимал  участие  в
полевых операциях.  Подробности  неизвестны,  но  все  операции  закончились
успешно. У нас собрано на него небольшое досье. Отец Райли  самого  высокого
мнения о нем.
   - Это очевидно. - Алкальде задумался. Дружеские  отношения  между  ним  и
Райли поддерживались вот уже тридцать лет. - Он считает, что это предложение
осуществимо. А каково ваше мнение, Герман?
   - Потенциально - это прямо-таки дар Божий. - В словах Шернера не  было  и
следа иронии.
   - Действительно. Но оно  потребует  срочных  и  решительных  мер.  Какова
позиция американского президента?
   - Думаю, ему еще не сообщили об этом, но вот-вот сообщат.  Возможно,  вас
интересуют особенности его характера? - Шернер пожал плечами. -  Он  мог  бы
иметь и побольше положительных качеств.
   - У каждого из нас есть недостатки. - Алкальде не  отрываясь  смотрел  на
стену.
   - Да, святой отец.
   - Что намечено у меня на сегодня?
   Шернер тут же зачитал расписание дня Алкальде.
   - Хорошо.., свяжитесь с кардиналом Д'Антонио и передайте, что у меня есть
нечто  крайне  важное.  Постарайтесь  как-нибудь  урегулировать  назначенные
встречи.  Это  послание  требует   неотложных   шагов.   Позвоните   Тимоти,
поблагодарите от моего имени и скажите, что я взялся за дело.
   В половине шестого Райан с  трудом  вынырнул  из  глубины  сна.  Утреннее
солнце освещало оранжево-розовым сиянием ряды деревьев  в  десяти  милях  от
дома, на восточном берегу Мэриленда.  Его  первым  бессознательным  желанием
было плотно задернуть шторы. Кэти  не  едет  сегодня  в  Больницу  Хопкинса,
вспомнил он, хотя на это  потребовалось  время,  достаточное,  чтобы  пройти
половину расстояния до ванной. Его следующим  сознательным  действием  стало
то, что, протянув руку, он достал  две  таблетки  тиленола,  который  снимал
головную боль, и проглотил их. Вчера он слишком много выпил,  напомнил  себе
Райан, и так уже третий день подряд. Но разве у  него  был  выбор?  Засыпать
становилось все труднее, несмотря на то что работать приходилось  больше,  и
усталость...
   - Проклятье, -  пробормотал  Райан,  посмотрев  в  зеркало.  Выглядел  он
действительно ужасно. Он повернулся и пошел босиком в  кухню.  Жизнь  всегда
становилась лучше после выпитой чашки кофе. При виде винных бутылок, все еще
стоящих на столе, его  желудок  сжался  в  тугой  болезненный  шар.  Полторы
бутылки, снова напомнил он себе. Полторы, а не две. Он  не  мог  выпить  две
полные бутылки. Одна была уже откупорена. В общем не  так  уж  плохо.  Райан
включил автомат, готовящий кофе, и пошел в гараж. Там  он  сел  в  машину  и
поехал к воротам за утренней газетой. Еще недавно он пошел  бы  пешком,  но,
черт побери, для  этого  нужно  одеться,  попытался  он  убедить  себя.  Да,
конечно, причина именно в этом. Радиоприемник в автомобиле был установлен на
частоту станции, передающей одни новости, и Райан узнал,  что  произошло  за
ночь в мире. Результаты матчей по футболу  и  бейсболу.  "Ориолес"  проиграл
снова. Вот ведь как плохо - а он обещал взять маленького Джека  на  стадион.
Дал твердое обещание - после того как опоздал на игры Малой лиги.  И  теперь
когда, спросил себя Райан, ты собираешься выполнить  обещание?  В  следующем
апреле? Проклятье.
   Впрочем, сезон только начался. Даже занятия в  школах  не  кончились.  Он
выполнит обещание, это точно. Райан бросил утренний выпуск "Вашингтон  пост"
на сиденье и поехал обратно к дому. Кофе был готов - первая хорошая  новость
наступившего дня. Райан налил чашку и решил обойтись без завтрака. Снова  не
завтракаешь утром, напомнила ему частица мозга. Это  плохо.  Желудок  и  без
того в  неважном  состоянии,  да  и  две  чашки  крепкого  кофе  не  улучшат
положение. Он уткнулся в газету, чтобы заставить замолчать  этот  внутренний
голос.
   Мало кто знает, какое значение разведывательные службы придают  средствам
массовой информации. Отчасти потому, что и те и другие  занимаются  поисками
информации, и разведывательным службам не  удалось  завоевать  монополию  на
умных сотрудников. Еще важнее то, подумал Райан, что  газеты  не  платят  за
полученную информацию - их конфиденциальные источники передают  сведения  из
чувства сознательности или негодования. Это,  как  правило,  самая  надежная
информация - любой  сотрудник  разведки  подтвердит.  Да,  именно  гнев  или
принципиальность заставляет людей передавать особенно  интересные  сведения,
это уж точно. И наконец, несмотря на то что в средствах массовой  информации
полным-полно лентяев, там немало умных и находчивых репортеров, привлеченных
огромными заработками, занимаются сбором информации. Райан уже давно  понял,
какие разделы следует читать особенно внимательно, - в  первую  очередь  это
зависело от имени автора. Кроме того, он  обращал  внимание  и  на  выходные
данные.
   Занимая пост заместителя директора ЦРУ, Райан знал, кто из  руководителей
службы новостей был сильнее и  кто  -  слабее.  Например,  "Вашингтон  пост"
неизменно давала  более  надежную  и  интересную  информацию  по  германским
странам, чем его собственный отдел. Итак, на Ближнем Востоке все  еще  тихо.
Ситуация  с   Ираком   постепенно   нормализуется.   Наконец-то   дела   там
урегулированы. Вот если бы удалось добиться чего-то с Израилем...  Как  было
бы здорово, подумал он, восстановить спокойствие во всем  регионе!  И  Райан
считал,  что  такое  возможно.  Конфронтация  между  Востоком   и   Западом,
появившаяся на свет еще до его рождения,  отошла  теперь  в  прошлое,  стала
предметом для историков, а кто мог поверить  в  это  совсем  недавно?  Райан
налил себе еще чашку кофе - похмелье давало ему на это право. И  как  быстро
все произошло, всего за несколько  лет  -  уже  после  его  прихода  в  ЦРУ.
Действительно, кто мог рассчитывать на такое?
   А теперь происшедшее кажется настолько удивительным, что книги  будут  об
этом писать на протяжении целого поколения, подумал Райан, никак не  меньше.
На  следующей  неделе  в   Лэнгли   приезжает   представитель   КГБ,   чтобы
посоветоваться относительно  промашки,  допущенной  во  время  парламентских
дебатов. Райан рекомендовал не пускать его в Лэнгли - тем более, что поездка
будет осуществляться в обстановке абсолютной секретнос