чтобы их учила английскому какая-то bonne d'enfants*.
Они отлично помнили,  как им удавалось избавляться от неугодных учителей,  и
великолепно знали,  что  мадам  в  любую  минуту  выбросит всякого  учителя,
которого невзлюбили в  школе,  что  она  никогда не  поможет подчиненному со
слабым характером сохранить место, и, если у кого не хватит сил бороться или
умения настоять на  своем,  тот погиб.  И  взглянув на мисс Сноу,  они сразу
уверились, что победа над ней будет легкой.
     ______________
     * Бонна, няня (фр.).

     Барышни  Бланш,   Виржини  и  Анжелика  начали  кампанию  хихиканьем  и
перешептыванием,  которые вскоре перешли в глухой шум и фырканье,  а когда к
ним  присоединились сидящие  сзади,  гул  усилился.  Этот  нарастающий  бунт
шестидесяти против одной становился невыносимым особенно потому, что я и так
еще  плохо  владела французским языком,  а  уж  в  состоянии столь  сильного
нервного напряжения мне пришлось совсем худо.
     Будь у меня возможность обратиться к ним на моем родном языке,  мне бы,
вероятно,  удалось заставить их выслушать меня: во-первых, хотя я выглядела,
не стану отрицать,  жалким созданием и  во многих отношениях таковым и была,
природа наградила меня голосом,  который,  стоит мне заговорить с  волнением
или  глубоким чувством,  принуждает людей  внимать ему;  во-вторых,  хотя  в
обычных обстоятельствах речь  моя  течет  не  широким потоком,  а  тоненьким
ручейком, оказавшись в обстановке, насыщенной бунтарским духом, по-английски
я  смогла  бы  внятно  произнести веские  слова,  которые  заклеймили бы  их
поведение по заслугам;  а  затем,  приправив сарказм презрительной горечью к
зачинщицам и  легкой насмешкой над их более слабыми,  но менее бессовестными
последовательницами,  можно было бы  обуздать это дикое стадо и  в  какой-то
мере  укротить  его.  Но  сейчас  мне  оставалось  только  подойти  к  Бланш
(мадемуазель де Мельси, юной баронессе) - самой старшей, высокой, красивой и
самой  испорченной из  всех,  остановиться перед ее  партой,  взять тетрадь,
вернуться к  своему  столу,  неспешно прочесть сочинение,  которое оказалось
очень глупым, и на глазах всего класса столь же неторопливо разорвать надвое
усеянные кляксами страницы.
     Мой поступок достиг своей цели -  привлек внимание учениц и умерил шум.
Лишь  одна  девица,  в  самом  заднем  ряду,  продолжала  бесчинствовать.  Я
внимательно вгляделась в нее:  бледное лицо,  иссиня-черные волосы,  широкие
выразительные брови,  резкие черты лица и темные, мятежные, мрачные глаза. Я
заметила, что она сидит около небольшой двери, которая, как я знала, ведет в
маленький чулан,  где хранились книги. Ученица встала, дабы получить большую
свободу действий.  Я  в  уме прикинула ее рост и  силы -  она была высокой и
выглядела  гибкой  и  крепкой,  -  но  поскольку  я  вознамерилась  провести
неожиданное нападение  и  мгновенную  схватку,  можно  было  рассчитывать на
успех.
     Пройдя через комнату с таким спокойным и безразличным видом, на какой я
только была  способна,  короче говоря,  ayant  l'air  de  rien*  я  легонько
толкнула дверь и  обнаружила,  что она не заперта.  Тогда я внезапно и резко
подтолкнула ученицу,  и в тот же миг она оказалась в чулане,  дверь заперта,
ключ у меня в кармане.
     ______________
     * Совершенно равнодушно (фр.).

     Девочку эту (звали ее  Долорес,  и  родом она была из  Каталонии),  как
выяснилось,  боялись  и  ненавидели все  соученицы,  поэтому свершенный мною
скорый,  но правый суд снискал общее одобрение и  всем присутствующим в душе
было приятно наблюдать эту сцену. На секунду они все притихли, затем улыбки,
именно улыбки, а не смех, прошли по рядам, и, когда я степенно и невозмутимо
вернулась на место, вежливо попросила тишины и как ни в чем не бывало начала
диктовать,  перья  мирно  заскрипели по  бумаге,  и  остаток урока  прошел в
спокойном труде.
     - C'est bien*,  - сказала мадам Бек, когда я, разгоряченная и несколько
измученная,  вышла из класса. - Ca ira**, - добавила она. Оказалось, что она
все время подслушивала под дверью и подсматривала в глазок.
     ______________
     * Хорошо (фр.).
     **  Дело  пойдет  (фр.)  -  название  и  припев  песни  времен  Великой
французской революции.

     С  того дня я больше не служила бонной и стала учительницей английского
языка.  Мадам повысила мне жалованье,  но и  при этом за полцены выжимала из
меня втрое больше работы, чем из мистера Уилсона.


                                  Глава IX

        "ИСИДОР"

     Теперь я все время была занята разумным и полезным делом. Поскольку мне
приходилось не только учить других,  но и  усердно учиться самой,  у меня не
оставалось почти ни  одной свободной минуты.  Мне  это  было приятно,  ибо я
чувствовала,   что  не  ржавею  в   стоячем  болоте,   а   двигаюсь  вперед,
совершенствую свои способности,  оттачиваю их  повседневной работой.  Передо
мною явно открывались широкие возможности приобрести жизненный опыт в доселе
неведомой мне  сфере.  Виллет -  космополитический город,  и  в  нашей школе
учились девочки почти из  всех стран Европы,  принадлежавшие к  самым разным
слоям общества.
     Хотя Лабаскур по  форме не республика,  на деле в  нем царит социальное
равенство,  поэтому юная  графиня и  юная мещанка сидели за  партой пансиона
мадам Бек рядом.  По  внешнему виду далеко не  всегда можно было определить,
кто из них благородного,  а кто плебейского происхождения, разве что мещанка
зачастую держалась более искренне и  учтиво,  а  дворянка превосходила ее  в
умении  тонко  сочетать высокомерие с  хитростью.  В  последней обычно текла
беспокойная  французская кровь,  смешанная  с  водянистой  флегмой,  и  я  с
сожалением должна признать,  что действие этой бодрящей жидкости проявлялось
главным образом в  плавности,  с  которой с  языка  соскальзывали льстивые и
лживые слова,  а  также в легкой и оживленной,  но совершенно бессердечной и
неискренней манере себя вести.
     Справедливости ради следует отметить,  что и  бесхитростные плебейки из
Лабаскура  тоже  по-своему  прибегали  ко   лжи,   но  делали  они  это  так
простодушно,  что мало кого могли обмануть. В случае необходимости они лгали
с  беззаботной легкостью,  не ощущая угрызений совести.  Никого в доме мадам
Бек,  начиная от судомойки и  кончая самой директрисой,  ложь не приводила в
смущение,  они считали ее пустяком: конечно, лживость - не добродетель, но -
самый простительный из всех человеческих недостатков.  "J'ai menti plusieurs
fois"*, - раз в месяц повторяли все они на исповеди, а священник невозмутимо
выслушивал их и  без колебаний отпускал грехи.  Зато пропустить мессу или не
прочесть  заданную  главу   из   романа  считалось  преступлением,   которое
непременно влекло за собой выговор и наказание.
     ______________
     * Я много раз говорила неправду (фр.).

     Пока я  еще не совсем разобралась в этих нравах и не понимала,  чем они
чреваты для меня,  я чувствовала себя в новом для меня мире прекрасно. После
нескольких первых  тяжких  уроков,  которые я  давала как  бы  над  кратером
вулкана,  гудевшего у  меня под ногами и  выбрасывавшего искры и раскаленные
пары  мне  в   лицо,   вулканическая  деятельность  моих  подопечных  начала
ослабевать.  Я  склонна была поверить в успех:  мне не хотелось думать,  что
моим  первым  попыткам преуспеть помешают распущенная недоброжелательность и
безудержное непослушание.  По ночам я долго лежала без сна,  размышляя,  как
понадежней обуздать  бунтовщиц  и  навсегда  подчинить себе  это  упрямое  и
высокомерное племя.  Мне  было  ясно,  что  со  стороны мадам нельзя ожидать
решительно никакой помощи,  ибо она считала справедливым лишь один принцип -
любой  ценой сохранять популярность среди учениц,  не  принимая во  внимание
интересы  учителей.   Искать  у   нее  поддержки  даже  в  случаях  крайнего
непослушания означало для  учительницы неизбежное изгнание из  пансиона.  Об
ученицах она предпочитала знать только приятное,  милое и похвальное, строго
требуя с помощниц умения справляться с серьезными неприятностями и проявлять
при этом необходимую сдержанность. Значит, мне надлежало рассчитывать только
на самое себя.
     Для меня было совершенно очевидным, что насилием эту неподатливую толпу
не  одолеешь.   К  ней  нужно  очень  терпеливо  приноравливаться.  Девочкам
нравилась  вежливость,   сочетаемая  со   сдержанностью;   успехом   у   них
пользовалась также редкая,  но  удачная шутка.  Они не  могли или не  хотели
долго  сносить умственное напряжение и  решительно отвергали всякое задание,
требовавшее усиленной работы памяти,  сообразительности и  внимания.  В  тех
случаях,  когда ученица-англичанка со  средними способностями спокойно взяла
бы задание и честно постаралась бы понять и отлично выполнить его,  уроженка
Лабаскура смеялась вам  в  лицо и  швыряла задание на  ваш стол со  словами:
"Dieu, que c'est difficile! Je n'en veux pas. Cela m'ennuie trop"*.
     ______________
     * Господи, как трудно! Не хочу этим заниматься! Слишком скучно (фр.).

     Опытной учительнице следовало тотчас без  пререканий и  выговоров взять
задание обратно,  с  особой тщательностью устранить все трудности и привести
его в  соответствие с  возможностями ученицы,  а потом вручить ей измененное
таким  образом  задание,  не  преминув щедро  добавить беспощадные колкости.
Девочки обычно улавливали язвительность учительницы и даже иногда испытывали
смущение, но такого рода меры не вызывали в них чувства злобы, если насмешка
была  не  едкой,   а  добродушной  и  подчеркивала  их  неумение  трудиться,
невежество  и   леность  достаточно  убедительно  и   наглядно.   Они  могли
взбунтоваться из-за лишних трех строчек в заданном уроке, но не было случая,
чтобы  они  восстали против обиды,  наносимой их  самолюбию,  коего им  явно
недоставало, так как его постоянно душили твердой рукой.
     Мало-помалу я стала более бегло и свободно изъясняться на их языке и, к
их удовольствию,  употреблять самые примечательные идиоматические выражения;
старшие  и   более  разумные  девочки  начали  проникаться  ко  мне  добрыми
чувствами, выражая их, правда, весьма своеобразно. Я заметила, что их любовь
удавалось завоевать тогда,  когда у  них в  сердце пробуждалось стремление к
добродетели и способность испытывать искренние угрызения совести.  Если хоть
раз у них,  пристыженных моими словами,  начинали пылать скрытые под густыми
блестящими волосами (обычно большие) уши,  можно было считать,  что все идет
хорошо.  По утрам на моем столе стали появляться цветы, а я в ответ на столь
неанглийские знаки  внимания иногда  прогуливалась с  некоторыми из  них  во
время рекреаций между уроками.  Беседуя с ними,  я изредка невольно пыталась
исправить их невероятно искаженные представления о нравственности,  особенно
старалась я объяснить, как ужасна и пагубна ложь. Улучив минуту, когда рядом
никого не было,  я как-то сказала им,  что солгать,  по-моему, больший грех,
чем  пропустить иногда  богослужение.  Бедных девочек приучили сообщать все,
что  говорит  учительница-протестантка  их  единоверцам.  Вскоре  я  ощутила
последствия моего  проступка.  Что-то  невидимое,  таинственное встало между
мною  и  моими лучшими ученицами:  букеты по-прежнему появлялись у  меня  на
столе, но вдруг стало невозможно вести разговоры. Когда я гуляла по саду или
сидела  в  беседке и  ко  мне  подходила пансионерка,  мгновенно,  словно по
волшебству,  около нас оказывалась какая-нибудь учительница. Как ни странно,
но столь же быстро,  бесшумно и неожиданно,  подобно легкому ветерку, у меня
за спиной появлялась мадам в своих неслышных туфлях.
     В несколько наивной форме мне однажды было высказано мнение католиков о
том,  что ожидает мою грешную душу в будущем.  Пансионерка, которой я в свое
время оказала небольшую услугу, сидя однажды рядом со мной, воскликнула:
     - Ах, мадемуазель, жаль, что вы протестантка!
     - Почему, Изабелла?
     - Parce que,  quand vous serez morte - voux brulerez tout de suite dans
l'enfer*.
     ______________
     *  Потому,  что,  когда вы умрете,  вы будете гореть в  геенне огненной
(фр.).

     - Croyez-vous?*
     ______________
     * И вы в это верите? (фр.)

     - Certainement que j'y crois:  tout le monde le sait,  et d'ailleurs le
pretre me l'a dit*.
     ______________
     * Конечно, верю. Это всем известно, мне сам священник сказал (фр.).

     Изабелла была смешным и глупеньким существом. Она добавила sotto voce*:
     ______________
     * Шепотом (um.).

     - Pour assurer votre salut la-haut, on ferait bien de vous bruler toute
vive ici-bas*.
     ______________
     * Уж лучше бы, чтобы обеспечить вам спасение там, в небесах, вас сожгли
бы заживо здесь, на земле (фр.).

     Я рассмеялась, ибо не могла удержаться от смеха.


     Читатель, а вы не забыли мисс Джиневру Фэншо? Если забыли, мне придется
вновь  представить вам  эту  девицу,  но  уже  в  качестве  благоденствующей
пансионерки мадам Бек.  Она приехала на улицу Фоссет через два-три дня после
моего  внезапного водворения там  и,  встретив меня  в  пансионе,  почти  не
выразила удивления. У нее в жилах текла, вероятно, благородная кровь, ибо ни
одна  герцогиня  не  выглядела  более  идеально,   непринужденно,   искренне
nonchalante*:  чувство потрясения было ей неведомо,  она не была способна на
большее,  чем  едва  заметное мимолетное удивление.  Остальные эмоции  тоже,
видимо,  отличались легковесностью.  Ее расположение и  неприязнь,  любовь и
ненависть обладали надежностью паутины,  единственным сильным  и  прочным ее
чувством был эгоизм.
     ______________
     * Беспечной (фр.).

     Не  была  ей  свойственна  и  гордость,  и  меня,  всего-навсего  bonne
d'enfants*,  она тотчас превратила в  нечто вроде подруги и наперсницы.  Она
терзала   меня   бесконечными  скучными  жалобами  на   школьные  дрязги   и
хозяйственные неполадки:  еда здесь невкусная,  а все окружающие - учителя и
ученицы -  отвратительны,  потому что они иностранцы.  В  течение некоторого
времени я  терпела ее  нападки на  пятничные крутые яйца  и  соленую рыбу  и
обличительные речи  по  поводу супа,  хлеба  и  кофе,  но  в  конце  концов,
утомленная повторением одного и  того же,  я  возмутилась и  поставила ее на
место,  что мне следовало бы сделать с самого начала, так как подобного рода
острастка всегда оказывала на нее успокаивающее действие.
     ______________
     * Бонну (фр.).

     Однако претензии ко мне, связанные с ее нежеланием трудиться, я терпела
гораздо  дольше.  Она  располагала большим  количеством добротных и  изящных
верхних вещей,  но других предметов туалета у  нее было меньше,  и  их часто
приходилось чинить.  Она  ненавидела рукоделие и  приносила мне  для починки
целые кипы  чулок и  белья.  Я  уступала ее  просьбам несколько недель,  что
грозило превратить мою жизнь в невыносимо скучное существование,  но наконец
недвусмысленно велела ей  самой заняться починкой одежды.  Услыхав это,  она
расплакалась и  обвинила меня в  отсутствии дружеских чувств,  но  я  твердо
стояла на своем и спокойно выжидала, когда закончится эта истерика.
     Тем не менее,  если оставить в стороне эти и некоторые другие, здесь не
упомянутые,  но отнюдь не благородные или возвышенные свойства ее характера,
нельзя не признать, что она была очаровательна. Как прелестно она выглядела,
когда  выходила воскресным солнечным утром из  дому,  в  хорошем настроении,
одетая в  красивое светло-сиреневое платье,  с белокурыми длинными локонами,
раскинувшимися по  лилейным плечам.  Воскресные дни  она  всегда проводила с
друзьями,  живущими в  городе,  из коих один,  как она не замедлила сообщить
мне,  с  радостью стал бы  ей  более чем другом.  Сначала из  ее чрезвычайно
веселого расположения духа,  а потом и из прямых намеков явствовало, что она
- предмет страстного обожания,  а  может  быть,  и  искренней любви.  Своего
поклонника она  называла "Исидор",  хотя призналась,  что  окрестила его так
сама,  потому что настоящее его имя "не очень красивое".  Однажды, когда она
хвасталась,  сколь безгранично предан ей "Исидор",  я спросила ее, питает ли
она к нему ответное чувство.
     - Comme cela*, - изрекла она, - он хорош собой и любит меня до безумия,
а меня это очень веселит. Ca suffit**.
     ______________
     * Ну, как сказать (фр.).
     ** И этого достаточно (фр.).

     Убедившись,  что  эта  история тянется дольше,  чем можно было ожидать,
учитывая непостоянство ее  натуры,  я  решила  разузнать получше,  может  ли
молодой  человек  заслужить  одобрение ее  родителей и,  главное,  дяди,  от
которого она,  по-видимому,  находилась в большой зависимости.  Она выразила
сомнение,  ибо,  как  она  заявила,  "Исидор" едва  ли  располагает большими
средствами.
     - А вы обнадеживаете его.
     - Иногда furieusement!*, - ответила она.
     ______________
     * Здесь: весьма (фр.).

     - И при этом вовсе не уверены, разрешат ли вам выйти за него замуж?
     - Как вы старомодны! А я и не хочу замуж. Я еще слишком молода.
     - Но если он вас так сильно любит,  а его ждет тяжкое разочарование, он
ведь будет ужасно несчастен.
     - Конечно, у него будет разбито сердце.
     - А уж не глуп ли этот господин Исидор?
     - Глуп,  когда дело касается меня,  но,  a ce qu'on dit*, умен в других
вопросах.  Миссис Чамли считает его  исключительно умным;  она говорит,  что
благодаря талантам он  пробьется в  жизни.  Ну,  а  я-то  знаю,  что в  моем
присутствии он способен только вздыхать и я могу из него веревки вить.
     ______________
     * Говорят (фр.).

     Желая  яснее  представить себе  сраженного любовью  господина  Исидора,
положение которого  казалось мне  весьма  ненадежным,  я  попросила Джиневру
обрисовать его.  Она не смогла этого сделать:  у нее не хватало ни слов,  ни
способности сложить фразы так, чтобы нарисовать его портрет. Оказалось даже,
что  она  сама имеет о  нем  слабое представление:  ни  его внешний вид,  ни
выражение лица не оставили следа у нее в душе или в памяти;  ее достало лишь
на то,  чтобы изречь, что он "beau, mais plutot bel homme que joli garcon"*.
Мне  нередко казалось,  что  от  этой болтовни терпение мое вот-вот лопнет и
всякий интерес к ее рассказам исчезнет,  если бы не одно обстоятельство.  Из
всех  ее  намеков и  упоминаемых иногда  подробностей мне  становилось ясно:
господин Исидор выражает свое преклонение перед ней  чрезвычайно деликатно и
почтительно.  Я  совершенно  откровенно  заявила,  что  она  не  заслуживает
внимания такого хорошего человека,  и с не меньшей прямотой сообщила ей, что
считаю ее  пустой кокеткой.  Она  рассмеялась,  отбросила кудри со  лба и  с
веселым видом, будто выслушав приятный комплимент, удалилась.
     ______________
     * Красив, но красотой скорее мужской, чем юношеской (фр.).

     Успехи мисс Джиневры в  учебе оставляли желать много лучшего.  Серьезно
она  занималась лишь  тремя  предметами:  музыкой,  пением  и  танцами,  да,
пожалуй,  еще  вышиванием  тонких  батистовых носовых  платочков,  чтобы  не
тратиться на готовые. А уроки из истории, географии, грамматики и арифметики
полагала такой  чепухой,  что  либо  совсем  их  не  делала,  либо  поручала
приготовить для  нее другим.  Очень много времени она тратила на  визиты.  В
этом мадам обеспечивала ей  полную свободу,  ибо  знала,  что  независимо от
успехов в  занятиях ей  предстоит оставаться в  школе  уже  недолго.  Миссис
Чамли,  ее  покровительница,  дама веселая и  светская,  когда у  нее бывали
гости,  обязательно приглашала Джиневру к  себе,  а иногда водила ее к своим
знакомым.  Джиневра относилась к  такому  образу жизни  весьма одобрительно,
хотя ощущала в  нем одно неудобство:  нужно было хорошо одеваться,  а  чтобы
часто менять туалеты,  денег не  хватало.  Все  ее  мысли были н