куриным.
Например, павлину с его хвостом. Или фазану с его  хвостом.  Но  ведь  эти
красавцы даже на сезон не заводят семью, как дойдет до  семьи,  только  их
хвост и видели.
   Среди рыб много говорят о семействе цихлидовых, связанных  якобы  узами
брака на всю жизнь. Называют даже имя одного из цихлидов: Герой с голубыми
пятнами. Вот уже до чего дошло: постоянство в любви считается геройством.
   Хотя мужчина и женщина составляют как бы две стороны одной  медали,  но
стороны эти противоположны друг другу, и очень важно, какая из них  станет
лицевой. При так называемом патриархате мужская сторона повернута к  свету
и является лицевой, а женская, оборотная, борется за эмансипацию. Когда же
ей удается добиться эмансипации, она поворачивается к  свету  и  оборотной
становится мужская сторона.
   У  пятнистых  трехперсток  настоящий  матриархат:   жены   дерутся   на
поединках, умыкают мужей и приводят их в свое, женой построенное,  жилище.
Здесь украденному мужу предстоит высиживать птенцов, а жена  упархивает  в
неизвестном направлении и находит  нового  отца  для  новых  детей,  чтобы
бросить их для отца  и  детей,  еще  более  новых...  И  сидят  в  гнездах
брошенные отцы, нянчат  брошенных  детей  и  ждут:  может,  кто-нибудь  их
умыкнет? Может, кто-нибудь возьмет их вместе с потомством?
   Да, если б не дети, какая бы у нас была безумная любовь!  Свидетельство
этому - жизнь вызывающей улиточки тетис.
   Улиточка тетис ходит  по  поверхности  воды,  бросая  вызов  законам  о
хождении по водной поверхности.  Более  того,  она  ходит  не  сверху,  со
стороны воздуха, а снизу, со стороны воды, бросая вызов законам о хождении
вниз головой - опять же добавим; по водной поверхности.
   И при этом она еще светится. Чтобы всем было видно, как она тут живет.
   Вся жизнь улиточки тетис - сплошной вызов. И не только жизнь. Смерть ее
тоже вызов. Улиточка тетис умирает от любви.
   Она мечет икру и сразу же умирает.  На  пороге  семейной  жизни,  самой
важной фазы любви, она умирает, бросая вызов законам любви...
   Другим улиткам этого не объяснишь.  Они  не  понимают,  как  это  можно
ходить по водной  поверхности,  да  еще  вдобавок  вниз  головой,  да  еще
зачем-то светиться, а главное  -  что  совсем  уж  нелепо,  -  умирать  от
любви...
   Как объяснить им это? И как самим понять, что такое истинная  любовь?..
Вот к каким мы приходим выводам:
   - безумная любовь - самая разумная любовь,  она  дает  вам  возможность
светиться так, как мы никогда не светимся при любви по расчету;
   - тот, кто слишком заботится о собственных гнездах, не знает  настоящей
любви. Хоть в каждое гнездо посади по жене, любви от этого не прибавится;
   - не бойтесь умереть от любви: это самая прекрасная смерть.  Хотя  даже
самая прекрасная смерть не идет ни в какое сравнение с жизнью...
   - ...потому что любовь - это жизнь.



   3. ПЕДАГОГИКА В ПРИРОДЕ

   Из всех профессий, существующих  на  земле,  самая  распространенная  -
профессия педагога. Воспитывают все:  и  воспитанные  и  невоспитанные,  и
разумные и неразумные, и позвоночные и беспозвоночные, и даже  простейшие.
Водоплавающие  учат  плавать,  летающие   -   летать,   пресмыкающиеся   -
пресмыкаться, простейшие - умножаться путем деления... Все чему-то учат, и
каждый  считает  свою  науку   единственно   достойной   быть   переданной
подрастающему поколению.
   Педагогические  методы  разнообразны.  Один  родители  верят   в   силу
родительской    опеки,    другие,    наоборот,     отдают     предпочтение
самостоятельности.   Насекомое,   вступающее   в   жизнь,   приучается   к
самостоятельности не с начала трудовой деятельности, как у людей,  и  даже
не с детства, как у многих других животных, а прямо-таки с  эмбрионального
периода. Ведь насекомые и сами маленькие, как  дети,  им  было  бы  трудно
носиться со  своими  детьми,  как  это  делают  другие  родители.  Поэтому
насекомые предоставляют своим эмбрионам полную свободу  действий;  живи  -
как хочешь, питайся - как хочешь, как  хочешь,  выкарабкивайся  из  своего
эмбрионального состояния и устраивай свою личную" жизнь. Эмбрион,  имеющий
личную жизнь, называют личинкой.


   А вот морской судак  не  бросает  свою  икру  на  произвол  судьбы:  он
охраняет ее  от  бычков  и  одновременно  бычков  поедает.  Он  живет  для
потомства и одновременно живет для себя. Это очень важно: живя  для  себя,
не забывать жить для потомства и, живя для потомства, не забывать жить для
себя. (Правда, бычки недовольны: им никак не удается  пожить  для  себя  и
даже не всегда удается пожить для потомства.)


   Что касается жабы повитухи, то она спохватывается жить  для  себя  лишь
тогда, когда жизни ее угрожает  смертельная  опасность.  У  жабы  повитухи
главный повитуха отец, это  он  вынашивает  детей,  по-мужски  обмотав  их
вокруг себя, как пулеметную ленту, в которой, однако, каждый патрон  несет
в себе жизнь, а не смерть. И совершенно правильно: ведь он, отец, воюет за
жизнь, а когда воюешь за жизнь, нелепо прибегать к помощи смерти.
   Отец повитуха всячески избегает смерти, он воюет не  на  смерть,  а  на
жизнь. И при верной смертельной опасности  складывает  оружие,  срывает  с
себя пулеметную ленту.
   И все же борьба за жизнь продолжается. Пулеметная лента сама продолжает
борьбу, один за другим из нее выскакивают маленькие повитухи и принимаются
сами себя вынашивать, без  отца.  А  когда  придет  время,  обмотают  себя
пулеметной  лентой,  чтобы  продолжить  борьбу  за  жизнь  -   до   первой
смертельной опасности.
   Очень важно своевременно позаботиться о будущем потомстве,  помочь  ему
ответить на вопрос: как быть? Компасные медузы рождаются все мужчинами, но
этого им ненадолго хватает, и все они со временем  превращаются  в  слабый
пол,  который  они  называют  прекрасным  полом.  Пол  прекрасный,  что  в
говорить! Но вот иные рыбки, которые рождаются в этом  поле,  со  временем
изменяют его на пол, хотя и не столь прекрасный, но  сильный.  Не  простое
это дело - переступить через свой пол. Отбросить все,  что  дано  тебе  от
природы, обновить себя, переделать, пересоздать... Найти в себе достаточно
силы. Или достаточно слабости.
   Правда, лучше всего нас формирует жизнь, в этом убеждаешься на  примере
некоторых ракообразных. В благоприятных жизненных условиях  род  дафний  -
сплошной женский род,  то  есть,  род,  состоящий  из  особ  исключительно
женского пола. В благоприятных условиях у  дафний  рождается  лишь  слабый
пол. Настоящие мужчины рождаются только в неблагоприятных условиях.
   Да, жизнь нас воспитывает. Обычные комнатные мухи рождаются без головы,
а голову обретают там, где другие теряют ее: в школе жизни. Однако,  школа
школой, но нельзя недооценивать  родительский  пример,  а  также  взрослое
окружение.
   Когда перед молодыми клешненосными осликами (из ракообразных) возникает
вопрос: кем быть? - они берут пример со взрослых, но,  конечно,  поступают
наоборот: если встретит мужчину, станет женщиной, а если женщину -  станет
мужчиной. Это хорошо, что ослики не идут  избитым  путем,  плохо  то,  что
советы взрослых не пользуются у них уважением. Любая  педагогика  строится
на авторитете взрослых, а если авторитета нет, на  чем  же  тогда  строить
педагогику?


   Те,  кто  отдает  предпочтение  самостоятельному  развитию,  опять-таки
ссылаются на пример насекомых. За периодом бурного эмбрионального  детства
у будущих насекомых наступает переходной период, когда они  успокаиваются,
уходят в себя, чтобы хорошенько подумать о своем будущем. В это  время  их
совсем не узнать,  такие  они  тихие,  смирные,  уравновешенные  (их  даже
называют куколками -  настолько  они  ведут  себя  идеально).  Потому  что
кончилось эмбриональное детство, наступила  эмбриональная  юность,  пришла
пора пересмотреть эмбриональную личную жизнь и подумать о будущей взрослой
жизни.


   Если бы детей воспитывали только родители!  Вопрос  воспитания  был  бы
давно решен. Но он не решен, и с каждым поколением все усложняется.
   Личинка суданского кузнечика задумала стать муравьем, простым муравьем,
из тех, которые всю жизнь на земляных работах. И  она  во  всем  старается
быть похожей на  муравья.  А  личинка  малайского  кузнечика  скачет,  как
жук-скакун, да и внешне от него не отличается.
   Родители в панике: и что это с нашими личинками происходит?  Нет  чтобы
жить, как деды-прадеды, из рода в род  свою  линию  продолжать.  Но  между
собой признаются друг другу:
   - Я в его возрасте тоже пытался всех обскакать. Таким  был  скакуном  -
мать родная не узнавала.
   - А я в муравьи пробивался. Правда, потом образумился.
   А дед не пробивался? А прадед не  пробивался?  Все  пробивались  и  все
образумились.
   Чтобы стать взрослой, личинке нужно  одно:  образумиться.  Так  считают
взрослые, уважая свой собственный, личный пример. Но как трудно добиться у
детей такого же уважения!


   Питоны неплохие родители, хотя обычно змеи равнодушны  к  потомству.  У
змей холодная кровь, которую не может согреть ни любовь, ни сочувствие, ни
надежда, что наши дети будут счастливей нас...
   У питонов холодная кровь, но когда на  свет  должны  появиться  дети...
Маленькие,  слабые,  пока  еще  не  вылупившиеся...  В  этом  есть  что-то
трогательное, и мать свивается над  ними  клубком,  огромным  клубком,  от
одного вида которого цепенеет вокруг все живое. И этот  клубок,  леденящий
мир,  по-своему  излучает  тепло,  окружает  теплом  тех,  кому  предстоит
вылупиться. Ведь для того, чтобы выйти  в  мир,  нужно  почувствовать  его
теплоту...
   Наверно,  питоны  могли  бы  стать   теплокровными   -   если   бы   их
теплокровность была направлена не только внутрь своего клубка, но хотя  бы
кого-нибудь согревала снаружи. А так - не станут питоны  теплокровными,  и
дети их не станут теплокровными, потому что - какой же они видят пример?
   Поэтому иногда даже хорошо, что  дети  не  следуют  нашим  примерам.  А
иногда и сами подают нам примеры, которые нам не грех перенять.
   У термитов, например, взрослые дети кормят престарелых родителей, разве
это не похвально? И даже обыкновенные личинки  обыкновенных  мух  запасают
пищу для своих родителей... Для родителей,  которые,  как  это  водится  у
насекомых, бросают своих детей!


   У  старого  Проплиопитека  было  три  сына:  Плиопитек,   Сивапитек   и
Дриопитек.
   Любил  Проплиопитек  своих  детей.  Плиопитека  любил.  Сивапитека.   А
Дриопитека не очень любил. Можно сказать, совсем  не  любил.  Странный  он
был, Дриопитек. Вроде не свой.
   Другие сыновья - как сыновья: и на голову сядут отцу, и все, как это  в
семье  бывает.  Прощал  им,  конечно,  Проплиопитек.  Плиопитеку   прощал.
Сивапитеку. А Дриопитеку не прощал. Хотя прощать ему было нечего. Странный
он был, Дриопитек. Вроде не свой.
   Давно это было. Выросли сыновья. Еще время прошло - состарились.
   У старого Дриопитека было три сына: Шимпанзе, Горилла и Человек.  Любил
Дриопитек своих детей, особенно первых  двух.  Они  у  него  пошли  в  род
Проплиопитека.  В  братьев  Дриопитека  -  Плиопитека  и   Сивапитека.   В
племянников Гиббона и Орангутанга.
   Любил Дриопитек двух своих сыновей. А третьего не  любил.  Какой-то  он
был не такой, этот третий. Вроде не свой.
   Другие сыновья - как сыновья: и поездят на отце, и душу, как говорится,
вытрясут, а этот все ходит где-то, что-то делает. А  что  -  непонятно.  И
отцу непонятно, и братьям непонятно, и дедушке Проплиопитеку тоже было  бы
непонятно, хотя дедушка Проплиопитек многое понимал.
   И опять прошло время. Выросли сыновья.
   У старого Человека было три сына. Двое сыновей - как сыновья: в дедушку
Дриопитека, в прадедушку Проплиопитека, в  двоюродных  дядюшек  Гиббона  и
Орангутанга... А третий - неизвестно в кого.
   Какой-то он  странный,  вроде  не  свой.  И  что  вырастет  из  него  -
неизвестно...


   В этом главная трудность педагогики: неизвестно, что из кого  вырастет.
Что же делать, чтоб нащупать правильный путь?
   Для этого нужно соблюдать такие условия:
   - стараться приучать своих  детей  к  самостоятельности  -  если  не  с
эмбрионального периода, то, по крайней мере, не раннего детства;
   - в каждой личинке уважать личность и признавать  ее  право  на  личную
жизнь;
   - всегда следовать правилу: живи сам и давай жить своим детям;
   - никогда не бросать своих детей в минуту опасности, а также  в  другие
неудобные для отцовства минуты;
   - помочь ребенку разобраться, кем ему быть: если мужчиной, то настоящим
мужчиной, а если женщиной, то настоящей женщиной;
   - подавать примеры, но не навязывать их; особенно следить за  тем,  что
это за примеры;
   - воспитывать детей  не  столько  любовью  к  ним,  сколько  любовью  к
окружающим (чтоб они не выросли холоднокровными, как питоны);
   - если ваш ребенок не  похож  на  дедушку  дриопитека,  не  впадайте  в
отчаяние: возможно, из него еще вырастет человек.



   4. БОЛЬШИЕ И МАЛЕНЬКИЕ

   Есть в нашей жизни прекрасная пора, когда мы еще не делим окружающих на
позвоночных и беспозвоночных,  челюстных  и  бесчелюстных,  головоногих  и
брюхоногих, - когда мы делим всех лишь на больших и маленьких.  Это  самая
начальная пора в нашей жизни, когда мы являемся в мир маленькими в надежде
со временем стать большими. Поэтому в каждом для нас наиболее важно  одно:
он уже большой или он еще маленький.
   Но если этот признак останется для нас решающим  на  всю  жизнь,  если,
даже став  большими,  мы  будем  по-прежнему  делить  всех  на  больших  и
маленьких, то это значит, что сами  мы  нисколько  не  выросли,  то  есть,
внешне-то мы выросли, но внутренне стали,  может  быть,  еще  меньше,  чем
пришли в этот мир. Жизнь дает немало примеров такого обратного роста.
   Не все, конечно, мельчают так, как  Удивительная  лягушка,  которая  от
своих  детских,  головастиковых,  двадцати  пяти  сантиметров  доходит  до
взрослых пяти или даже двух. Некоторые с виду вроде бы вырастают, но  если
к ним внимательно приглядеться, то становится ясным, что нет,  не  выросли
они со времени своего детства, и детство в их жизни осталось  вершиной,  с
которой они опускались я опускались вниз.
   Почему-то принято считать, что величина зависит от высокого  положения.
Возможно, это мнение распространяет  радужная  форель,  которая  вырастает
почти до двух с половиной метров, попадая в высокогорное  озеро  Титикака.
Но, во-первых, не все имеют такую  способность,  как  радужная  форель,  а
во-вторых, не все имеют возможность попасть в высокогорное озеро Титикака.
Что касается птички колибри, то она, хоть и поднимается выше всех птиц, но
даже на самой  большой  высоте  остается  вое  той  же  крохотной  птичкой
колибри.
   А вот кит никуда не поднимается, но при этом он - кит. По  сравнению  с
колибри кит - это  целое  государство:  в  одном  ките  может  поместиться
семьдесят пять миллионов колибри - больше, чем во Франции  французов  и  в
Англии англичан. Поэтому колибри и кит - это далеко не одно и то же.
   Например, колибри - никудышный пловец, а кит - могучая морская держава.
Но, с другой стороны, колибри легко отрывается  от  земли,  а  державу  не
оторвешь, она не захочет покинуть свою территорию.
   У колибри температура зависит от окружающей  среды:  в  тени  одна,  на
солнце  -  другая.  А  у  кита  температура   постоянная;   он   как-никак
государство, он не может все так просто менять.
   Колибри умеет здорово спать  -  совершенно  мертвецки,  с  прекращением
дыхания. Но если один француз  может  перестать  дышать,  то  разве  может
перестать дышать Франция?
   И еще: колибри прекрасно  летает  вперед  хвостом  (иногда  это  бывает
необходимо). Потому что колибри - птичка маленькая,  у  нее  почти  стерта
грань между головой и хвостом,  а  когда  стерта  грань  между  головой  и
хвостом, хвост с успехом может заменить голову.
   А попробовал бы кит  плыть  вперед  хвостом!  Для  государства  поплыть
вперед хвостом - значит, повернуть вспять историю.


   Что можно сказать по этому поводу? У каждого свои  достоинства  и  свои
недостатки. Причем у больших могут быть очень маленькие достоинства,  а  у
маленьких - очень большие недостатки.
   Возьмите вирусы. Они ведь такие маленькие, что их вообще никто не может
увидеть, кроме, может быть, их самих. И  при  этом  у  них  очень  большие
недостатки. Они ведут паразитический образ жизни, то есть, живут  за  счет
окружающих. Поэтому,  хоть  они  и  появились  раньше  других,  но  другие
выросли, а они не выросли. Разве можно вырасти, живя за чужой счет?
   Это очень стыдно - паразитировать. Когда блохе приходится  представлять
свой раздел  Крылатых  Насекомых,  она  всякий  раз  впадает  в  конфуз  и
старается упрыгнуть подальше. Потому что сама-то она - бескрылая. А почему
бескрылая? Потому что она -  паразит.  Все  летают,  а  она,  паразит,  не
летает. Хотя и представляет раздел Крылатых Насекомых. Вот к чему приводит
паразитизм.


   Но, конечно, маленькие могут иметь и большие достоинства, а  не  только
большие недостатки.
   Рыбы-санитары, следящие за санитарным состоянием прочих рыб, никогда не
могут похвастать солидным ростом. Напротив даже, многие  мелкие  рыбы,  не
принадлежащие к этой почетной профессии, хвастают своим несолидным ростом,
выдавая себя за санитаров. И даже хищные  рыбы,  чтобы  привлечь  побольше
клиентов, нередко выступают под маркой медицинских работников.
   Санитарам хорошо, санитары в неприкосновенности. Им даже  не  ставят  в
вину, что они видят одни лишь язвы на здоровом теле  рыбьего  общества.  А
ведь это нередко ставят  в  вину,  особенно  те,  которые,  не  видя  язв,
предпочитают питаться здоровым телом. Но,  конечно,  это  не  санитары,  а
хищники. Мелкие хищники, выдающие себя за санитаров.
   Конечно,  маленьким  приходится  трудно.  Некоторым  из  них  до   того
приходится трудно, что они утратили вкус к жизни: органы вкуса у насекомых
отошли на последний план, на самые кончики ног, -  какой  уж  тут  вкус  к
жизни! И особенно маленьким трудно, потому что у них всегда много  врагов.
Казалось бы, должно  быть  наоборот,  казалось  бы,  врагов  должны  иметь
большие, но в природе существует такой закон: меньше  всего  врагов  имеют
крупные звери. Чем меньше зверь, тем у него больше врагов. Как же  тут  не
утратить вкус к жизни?
   Да, можно быть  большим  и  иметь  маленькие  достоинства,  можно  быть
маленьким и иметь большие достоинства. Так каким же лучше быть - маленьким
или большим?
   В зоопарке Санта-Моника в Калифорнии живут и очень дружат  между  собой
слоненок Попси и мышонок Грегори. Мышонок Грегори  весит  всего  семьдесят
семь граммов, что, согласитесь, довольно мало, а слоненок  Попси  -  целую
тонну, а это слишком много, не правда ли?
   Впрочем, говорят, что противоположности сходятся, и вот  так  же  точно
сошлись в зоопарке слоненок Попси и мышонок Грегори.
   Слоненок, мечтавший похудеть, считал мышонка своим идеалом, а  мышонок,
мечтавший поправиться, считал своим идеалом слоненка.
   - Ты ешь больше! - советовал слоненок мышонку. - Тогда ты станешь таким
же, как я... Хотя, - вздыхал он, - я бы лично не прочь похудеть.
   - Ты больше бегай, - отвечал на это  мышонок.  -  Я  все  время  бегаю,
поэтому я видишь какой... Хотя, - вздыхал  он,  -  я  бы  лично  не  прочь
поправиться.
   Вот если бы их сложили и поделили поровну. Мышонок бы не  отказался.  И
слоненок бы не отказался. Но что бы тогда  получилось?  Ведь  очень  важно
заранее знать результат.
   Получилось бы два слономышонка или два мышеслоненка и  не  осталось  бы
тех идеалов, к которым каждый из них стремится сейчас. И не  осталось  бы,
наверняка, не осталось бы дружбы, которая их связывает, - потому что какая
же дружба без идеалов?
   Так что хорошо, что мышонок Грегори весит всего семьдесят семь граммов,
а слоненок Попси - целую тонну. Хорошо, что они прот