нЯ не разглядел, когда караулил  бу-
тылку у двух пьющих на полутемной скамейке. (И ведь этот капитан не  ви-
дит сейчас сквозь рубашку мою пораненную в четырех местах руку. Не забе-
ри Я у мертвого кавказца нож, они бы закатывали у всех нас  рукава,  ища
порезы.)
 
   Следователь записывал. А через приоткрытую дверь в соседнюю маленькую
комнату (каморка) Я видел еще двух следователей, согнуто сидящих за сво-
ими столами. Один с оспенным лицом, с въедливыми глазами С вроде бы  пе-
ребирал бумаги. Но глаза его нетРнет менЯ прощупывали  (оттуда  С  через
дверной проем). Он мне не понравился. Да ведь и  вызвали  не  длЯ  того,
чтобы Я встретил нравящихсЯ мне людей.
 
   С Пока свободны, С сказал мне толстый следователь.
 
   Я поднялся; показалось, что пронесло.
 
   С Минутку! С крикнул тот, оспенный следователь (из  другой  комнаты),
когда Я уже был у дверей. У менЯ екнуло.
 
   Он велел мне зайти в его каморку. Перед ним, на столе лежали огромные
фотографии С увеличенные снимки отпечатков пальцев. Я почувствовал  пус-
тоту в желудке. Сейчас длЯ сличениЯ он снимет мои  (такие  же  огромные,
они будут лежать на виду).
 
   С Ну что, Петрович, С сказал он этак насмешливо. Отвел взгляд  к  фо-
тографиям отпечатков, затем снова поднял на меня.  Наши  глаза  встрети-
лись.
 
   Мне даже подумалось: он знает. (Испуг?)
 
   С Ну, так что? С и опять его особый смешок, словно он строил из  себЯ
дотошного сыщика или, скажем, ПорфириЯ из знаменитого романа (а  ведь  и
Раскольников литератор, смотри как! С мелькнуло в голове). Но теперь  не
пройдет. Не тот, извините, век. Хера вам.
 
   Я и тут все времЯ чувствовал, что переигрываю. Господи, заткни психо-
логию, заткни этот фонтан, он менЯ выдаст... С взмолился. Притих. А  тут
и волЯ уже взяла свое. В ушах не шумело.
 
   Но теперь, придавив панику, Я одеревенел,  отупел.  Тупо  смотрел  на
следователя, оспинки на его лице. Давай!
 
   И вот он выдвинул Ящик стола. Он так  медленно,  мучительно  медленно
выдвигал Ящик, С емкий С а Я (в напряжении) ждал стука, хорошо всем  из-
вестного стука катящейсЯ по Ящику пустой водочной  бутылки.  Я  сглотнул
ком. Однако звука не было. В Ящике были всего лишь фотографии.
 
   С Знакомо это лицо? С показывает мне крупно  лицо  убитого  кавказца.
Лицо как лицо. А Я отвечаю уже чистую правду:
 
   С Вроде бы С да.
 
   С Вы поживший человек. Вы давно в общежитии. Глаз у  вас  пристрелен-
ный, наметанный С ну? С знаком он или нет?
 
   Я как бы осердился:
 
   С Сказать тебе честно (Я перешел на ты) С он мне вроде бы знаком.  Но
еще более честно С Я их всех на хер путаю!..
 
   С Говорят, вы писатель. Потому и ругаетесь? (Ирония.)
 
   С Нервничаю. Слышал, что убили его.
 
   С Откуда вы слышали?
 
   Екнуло еще раз. Так и проколешься! (Так неожиданно. И так нелепо.)
 
   С В общаге все все знают, С говорю.
 
   Следователь вздыхает. Вот как он вздыхает, ухРухуРухРуу... мол, всюду
болтуны, попробуй тут искать и поймать. И отпускает меня:
 
   С Ладно. Идите.
 
   Я шел и радостно подрагивал, слегка опьянен. Но, может быть, и озноб.
(Не воспалилась бы рука. Надо бы поглотать таблеток. Лишь бы не  скрути-
ло, лишь бы без врачей.) Отпечатки пальцев, этот оспенный что?  С  забыл
их с менЯ снять?.. Нет. Не забыл. Просто Я не из тех, кто под Явным  по-
дозрением. Да, без определенных занятий. Да, нищ. Да, не прописан. Но  С
не под подозрением.
 
   АРааа... Я вдруг сообразил С дошло. МенЯ вызвали лишь к  вечеру.  Не-
бось, последним. Они, небось, человек десять вызвали до меня.
 
   С Восьмерых уж вызывали, С подтвердила вахтерша. С  Завтра  снова,  Я
думаю, дергать людей станут. Всех спрашивают. Как рыбку ловят!
 
   Хорошо, что сразу и с утра вернулся: справился, С подумал Я. Мог себе
навредить.
 
   С Вас Сестряева просила зайти, С крикнула вахтерша вслед.
 
   С Кто?
 
   С Сестряева. Калека со второго этажа... Сказала, увидишь Петровича  С
скажи ему, пусть зайдет. Хорошо, Я вспомнила!..
   44
 
Сестряева? (Я этого не понимал. Но, конечно, 
насторожился. Теперь уже каждый чих настораживал...) Мне 
захотелось водки, алчно, прямо сейчас, сию минуту С 
обжигающие полстакана; и ничего больше. 
 
   Возле квартиры Конобеевых (которую Я стерег и в которой  жил)  шастал
тудаРсюда Михаил. Сказал, что приехал менЯ проведать, Я, мол, вчера  был
у него какойРто смурной и придавленный: плохо и мало пил чай. Не позавт-
ракал.
 
   Я уверил его, что ничего не случилось.
 
   С Да, С согласилсЯ он. С Ты сегоднЯ лучше.
 
   Мы пошли купить водки. Я занервничал. С притаенным в душе раздражени-
ем думал, как бы от Михаила сейчас избавиться. Но оказалось, зря; оказа-
лось, он как раз мне в помощь.
 
   В магазине, в людской толчее чуть ли не  первым  человеком  Я  увидел
Тютьку, старика сборщика бутылок С Михаил тем временем стал в очередь  в
кассу.
 
   С трепетом (но, конечно, сдержанно) Я сунулсЯ к Тютьке:
 
   С Отец, помоги. Я пьяный был. На скамейке. Потерял записную книжку  с
адресами... Не видал?
 
   С На черта мне твоЯ книжка.
 
   С ТебеРто на черта. А мне нужна. Я бы приплатил.
 
   С Когда было?
 
   С Вчера.
 
   С У третьего фонаря? (Скамьи он считал по фонарям С ловко.)
 
   С Может, у третьего.
 
   С Погоди, погоди. Не ты ли сидел там и пил с чуреком?
 
   С Я пьян был. Но вроде пил один... (Ах, ты сука. Неужто уже был  зван
к ментам? Не сам ли к ним поспешил подсказать?)
 
   А он всматривалсЯ в мое лицо.
 
   С На скамейке? С ним? С и легонько так всматривался.
 
   С С тем, которого убили, что ли? С спросил Я прямо глядЯ в  его  выц-
ветшие глаза. Вот как с тобой, сука.
 
   С Ну? С спросилРсказал он.
 
   У менЯ вдруг не стало слов. Их, правильных, больше  не  было.  (Любое
слово могло проколоть хлипкий шарик С и весь мой подкрашенный воздух сам
собой вышел бы вон.) Но, на счастье, как раз и подошел Михаил с чеком на
водку. њего вы тут?..
 
   С Да вот. Спрашивает, не Я ли пришил  одного  человека  с  солнечного
Кавказа?
 
   С Надо мне больно! С спохватилсЯ старик. С Я видел:  пили  вчера  там
двое. Двое С это точно, прошел мимо них, ждал бутылец. Но  далеко  было,
не углядеть.
 
   С Близорукий, что ли? С спросил Михаил.
 
   С В том и дело, что дальнозоркий. Я бутылку с двухсот метров  вижу  в
кустах. Тем более на скамейке. Потому и не подхожу к пьющим  близко.  Да
вот задача С фонарь слева. њуркуРто хорошо видно, даже усы. А с  кем  он
пил, лицо как в черниле С хер увидишь...
 
   Я уже пришел в себя:
 
   С Ты ведь бутылки собрал? Собрал! Ты бутылки сдал?.. (Важный  вопрос,
главный длЯ менЯ вопрос.)
 
   С Сдал.
 
   Вот и точка.
 
   С Ты, старик, не темни. Мы тоже с Михаилом люди уже  тертые...  Скажи
честно: книжку записную подобрал? Если да С отдай не греши.
 
   Он последний раз попытал:
 
   С А много ли дашь? (Предлагают много, когда виноваты.)
 
   И опять кстати вмешалсЯ Михаил С ты, старичок, не тяни резину.  Отдай
по совести. Отдай даром. Тебе уже  о  душе  пора  думать.  А  ты  все  о
деньгах. Тебе, может, в путь завтра собираться?
 
   Старик злобно кольнул глазами:
 
   С Может, и так. Может, и в путь. Однако скажу тебе вот что:  на  небо
прибирают не тех, кто старйе.
 
   С А кого же?
 
   С А тех, кто спелее.
 
   И он ушел, зло плюясь по сторонам и заодно стреляЯ глазами по  ржавым
уличным урнам: не сверкнет ли где небитаЯ бутылка. Мы  тоже  ушли.  МенЯ
пробил пот (разговорное напряжение). Я был мокр и рукой (незаметно) оти-
рал с шеи. Уже за первым углом Я перехватил у Михаила водку и  сдергивал
с бутылки белую шапочку. Ты что? С удивилсЯ Михаил. Мол, неужели ж  нач-
нем на улице, когда дом в двух шагах? Но Я уже возвращал С вернул бутыл-
ку ему. (Взял себЯ в руки.) Михаил наблюдателен, он не Тютька. Я сказал,
что всего лишь хотел присмотретьсЯ к бутылке (хотЯ Я умирал  от  желаниЯ
сделать первый глоток):
 
   С...Бутылка странная, на мой взгляд. Не подделка? (Иногда ведь всучат
наполовину с водой.)
 
   Я еле сдерживался, чтобы не прикрикнуть  (давай  же!  давай  хоть  по
глотку! чего тянуть?!) И вновь остроту мгновениЯ удалось сгладить, зату-
шевать.
 
   Более или менее просто (естественно) Я ему предложил:
 
   С ГлотниРка ты, Миш. У тебЯ ноздри потоньше.
 
   И передал ему С первому С открытую как бы длЯ пробы бутылку.
 
   В квартире Конобеевых на кухне выпили, поболтали, и Михаил ушел  (од-
ной головной болью меньше). Я осталсЯ один. Рука заживала. Я вышел поку-
рить в коридор. Конобеевы предупредили С не водить поздних гостей и чтоб
обои не воняли куревом, две просьбы, Петрович.
 
   Ходил и курил. ВыпитаЯ водка гнала мысли ровным хорошим потоком.
 
   Сестряева ходит с костылем. Женщина под сорок, сильно прихрамывающая,
редко выходит в коридор. Но глаз на мужчин держит. Улыбчивая.  На  одной
из общих пьянок Я из моего повышенного чувства состраданиЯ (чокнутьсЯ  с
калекой, пожелать здоровья) подкладывал ей большой ложкой салат с  поми-
дорами, передал стопку водки и раза три улыбнулся. Поухаживал;  а  когда
все расходились по своим этажам и когда Я  ей  (последний  сочувственный
жест) пожелал спокойной ночи, она вдруг взорвалась обидой  (ухаживал,  а
что ж не проводил скучающую женщину?!) С стояли на повороте уже опустев-
шего коридора, и так звучно, презрительно и  даже,  пожалуй,  театрально
она мне бросила: ТВы не мужчина!..У, С и, отвернувшись,  зашкандыбала  в
свою однокомнатную.
 
   Когда Я зашел к ней теперь, Сестряева была в нарядной кофточке, похо-
же, что менЯ ждала.
 
   В квартирке чисто. Книги. Непугающие  обои  на  стенах.  Кв  метры  с
Японским телевизором. (Наш серединный человечек.) Сестряева, опираясь на
костыль, стояла возле кресла. Пригласила менЯ сесть. Она  хочет  погово-
рить со мной про завтра. Я почувствовал холодок в желудке. (Но спокоен.)
Завтра, как она мне пояснила, ей придетсЯ идти в милицию и  рассказывать
им. Подписывать показания.
 
   Я понимал, конечно, что в милицию вызовут общежитского вахтера (как и
позднюю уборщицу, как и коменданта С их непременно вызывают), но  почему
Сестряеву?.. Это тут же выяснилось. Дело в том, что частенько ночами му-
чают боли, она плохо спит С а они знают это, они все знают. Т... Вызыва-
ют расспросить, не видела ли Я кого в окно. Я ведь сижу  и  вижу  улицу,
как на ладони, второй этажУ. С Калека долго его  добивалась,  элитарного
второго этажа. (Не только легче подыматьсЯ по лестнице,  но  и  вечерами
есть что посмотреть, если телевизор скучен.)
 
   С Понятно, С сказал Я. С Вы видели менЯ той ночью. И хотите менЯ пре-
дупредить. Это мило. Это очень мило. Cпасибо, С сказал Я.
 
 
С Они спросят. Я не знаю, назвать ли мне вас... или 
совсем не называть? С сказала она как в раздумье. Пока 
еще без намека. Но с чуть уловимой улыбкой. (И еще С Я 
заметил С с неким добрым психодвижением вроде как мне 
навстречу.) 
 
   С Нет, конечно. Не называйте. Зачем человеку,  чтобы  его  таскали  и
дергали. Бог с вами!
 
   Она помолчала. Она думала, как теперь продолжить. Но и Я думал.
 
   Было Ясно, что Сестряева не знала, что Я был возле  той  скамейки.  И
что Я там делал, тоже не знала. (Вероятно, даже не подумала об этом.  Из
ее окна скамеек не видно.) Но зато она знала, что мне  будет  неприятно,
если затаскают к следователям,  станут  расспрашивать  и  переспрашивать
(как только она заявит, что видела меня, одногоРединственного человека в
тот час возле дома со стороны сквера).
 
   Она тихо говорила, а Я сидел на стуле и смотрел в пустое бельмо теле-
визора. (Может быть, следовало смотреть в глаза. Я все собиралсЯ посмот-
реть ей в глаза.)
 
   С...Поймите, Петрович. Мне какРто трудно солгать. Не умею. И как ска-
зать им, зачем вы тудаРсюда ходили? С вы раз пошли, потом вы вдруг  вер-
нулись (убил и вернулся, вот зачем). Я понимаю, вы просто гуляли. А  за-
тем прямо у дома развернулись и снова туда пошли (вспомнил про  бутылку,
которую дальнозоркий Тютька как раз унес)...
 
   С Да уж. Подергают менЯ всласть.
 
   Она смутилась, но не опустила глаза и (с плавающей краснотой на щеках
С вспыхнули чуть) продолжила:
 
   С Если б мы  были  друзьями.  Тогда  понятно.  А  просто  так  С  как
лгатьРто?
 
   Я обратил внимание, что она не сказала врать, сказала лгать С  читает
книги; интеллигентна. Понятно, калека ведь.
 
   Оба мы сделались вдруг спокойны. Конечно, не стал Я изображать ни ли-
цом, ни голосом, что готов вырвать костыль и тут же начать  пристраивать
ее на диванчик. Но этого и не нужно было. Я понимал, раз умна С  значит,
даст мне время. (Но и оттягивать слишком нельзя. Опасно С Я  тоже  пони-
мал.)
 
   Я шагнул к ней ближе:
 
   С И, значит, мы станем друзьями, Тася. Какие проблемы! С Я улыбнулся,
Я даже засмеялся. С Мне это по сердцу. То есть быть друзьями. Заодно  же
Я избегу дурацких разговоров со следователями.
 
   Вот тут она смутилась. (Уже почувствовав победу.)
 
   А Я сказал:
 
   С њерез час Я приду. Хорошо?
 
   И пришел.
 
   Была в ее теле, как бы это назвать, припрятаннаЯ изнеженность  (прип-
рятаннаЯ от мира холеность). К тому же, как и многие калеки, она  оказа-
лась умна и с удвоенной чуткостью, что зачастую уже само по  себе  стоит
ума. Во всяком случае, было с ней просто, ничуть не в тягость.  (Робость
движений; и скрываемаЯ боязливаЯ трепетность.)
 
   Мы погасили настольную лампу, и теперь Я тоже увидел из ее окна  (по-
шел тот самый, первый час ночи) С увидел под фонарем подъезда входящихР-
выходящих общажников. Они были редки. Их действительно  нетрудно  запом-
нить. Она подошла ко мне сзади, коснулась плеча. њуткая, она не обмолви-
лась насчет вида из окна.
 
   А Я сказал ей приятное: про холеность ее тела. Она улыбнулась:
 
   С Умею жить одна. Сколько угодно. Я, конечно, калека, но Я не  выношу
общажную пьянь... Мужчина у менЯ был десять лет назад. Одиннадцать.
 
   Я поддакнул, огладил ее небольшую грудь.
 
   С Знаешь, кто это был С одиннадцать лет назад?
 
   Я невольно насторожился, ожидаЯ бог знает чего.
 
   С Кто?
 
   Она засмеялась негромко:
 
   С Мой дальний родственник. Он приехал из Сибири, и остановитьсЯ  бед-
няге было негде. Еще и обокрали в скором поезде, не осталось  ни  рубля.
Бедный! Жил у менЯ три дня.
 
   Лежа рядом с Тасей (в дреме), Я думал о себе проще, а об убийстве уже
отстраненно: как о сюжете. То же и Я видел, конечно, те или иные бесчис-
ленные криминальные фильмы С помнил эффекты улик, помнил страхи. Как все
знакомо и узнаваемо. ЗабытаЯ изРпод водки бутылка(!). Сгинувшие в никуда
отпечатки пальцев(!). А женщина с бессонницей, сидящаЯ  у  окна(?!).  Но
сейчас простаЯ и столь расхожаЯ атрибутика сюжета с  убийством  касалась
моей жизни. И с куда большим уважением следовало сейчас отнестись к  так
простенько подстерегающим (к следящим за нами, шаг в шаг)  приметам  ре-
альности: это Ямы. Ямы, и человеку преступившему следует их четко  обой-
ти, как бы ни были они примитивны и схожи с  плохой  киношкой.  Не  дер-
гаться. Не пугатьсЯ (например, Таси). И вот  (лежа,  приглаживал  Тасино
плечо, в узкой ее постели) важнаЯ мысль пришла: мысль о чувствах С мысль
уже вне той первой и нервной, горячечной суеты, когда Я выбросил ножи  в
МоскваРреку или когда металсЯ по магазинам в поисках Тютьки с  бутылкой.
Там С точка.
 
   Когда человек убил, он в зависимости не от самого убийства, а от все-
го того, что он об убийствах читал и видел на экранах, вот мысль.  њело-
век убивший считаетсЯ с условной реальностью. Он втянут в диалог.  Зара-
нее и с умыслом втянут. Его чувства зависимы (вот  мысль).  њеловек  сам
(своими чувствами) втягивает себЯ в соответствуюший сюжет  преследованиЯ
(с соответствующей поимкой или непоимкой). И вот если из сюжета чувством
уйти... если исключить чувства... Не участвовать. Забыть. Не  знать.  Не
помнить.
 
   CпасительнаЯ мысль (о неучастии чувством в сюжете) мне помогла уже  в
разговоре с Тасей С когда мы, оба на взводе, стояли  в  ее  комнате.  Не
спеши отказыватьсЯ С вела менЯ мысль. И не вздумай возмущатьсЯ на  милый
женский шантаж, мол, что это, моЯ дорогая, за нисходящие намеки?!. Ника-
ких чувств. Ничего амбициозного. Не упорствуй. (Но и не спеши  к  ней  в
объятья.) Помнись немного с ноги на ногу. Посмотри на ее  плечи.  На  ее
улыбку. Ямочка на левой щеке.
 
   Это и дало мне так естественно сказать С ладно, Тася, будем друзьями.
И добавить: приду через час.
 
   ВернаЯ мысль не чувствовать (вернаЯ мне) была теперь угадана и  какР-
никак со мной. МоЯ мысль и мое ТяУ С мы сближались.  Это  важно.  Важный
урок. Я даже сколькоРто медитировал: Я, мол, не чувствую досады на  без-
денежье, Я не чувствую раскаяния, Я не чувствую страха перед  ментами...
Я  даже  солнца  поутру  сегоднЯ  лицом,  щекой,  закрытыми  глазами  не
чувствую. (Как властно и тут набегало будущее. Подумать только, как ско-
ро мне  предстоял  обратный  урок:  старатьсЯ  усилием  чувствовать  то,
чувствовать это... и даже старатьсЯ чувствовать солнце лицом и  остывшей
щекой, поутру, подойдЯ к окну ближе.)
 
   А пока что за окном осень, появилась дешеваЯ картошка С вот и  думай,
не чувствуй, а думай, купить ли впрок и где в общаге  ее  ссыпать,  хра-
нить. Картошка С надолго, это еда. Навестить брата Веню. Так Я и говорил
себе С внятно: есть Веня, есть в продаже картошка, а моего чувства в сю-
жете, где скамейка и кровавые два ножа,  нет.  (А  нет  чувства,  нет  и
убийства, не было его, ничего не было, и потому им тебЯ не  угадать.)  А
картошку надо будет ссыпать в крыле К, там холодно С два раза по полмеш-
ка (легче принести).
 
 
Купил Вене сыра. В их отделении испортились сразу оба 
холодильника: продукты, лежа холмами на столе, портятся. 
Несчастные психи ходят вокруг стола, принюхиваютсЯ и так 
жалко ссорятся, съев чужое. 
 
   Двести граммов вареной колбасы. Батон. Молока в пакетах  не  было.  С
бутылкой к больным не пустят...
 
   Вернулся, уже темнело.
 
   Я поговорил с отставником Акуловым. Постояли вместе в коридоре, поку-
рили. Его, конечно, тоже вызывали, знаЯ его угрозы (на словах)  в  адрес
кавказцев. (МенЯ вызывали как не прописанного здесь, как бомжа. Которого
к тому же видели ночью.) Акулов рассказал С его спрашивали долго; и пос-
ле протокола еще задержали на лишний час. Убитый с кемРто выпивал,  сидЯ
на скамейке, вот они и схватились за мужиков. Про бутылку даже не вспом-
нили, усмехнулсЯ Акулов. А ведь должна же быть там бутылка, из горла пи-
ли С не из стаканов же! Не поискали. А потому что лентяи. Зарплата  мен-
там приплывает сама собой. Ленивые суки. На черта им вообще чемРто зани-
маться...
 
   С Не найдут, С подытожил Акулов, махнув рукой.
 
   С Думаешь?
 
   С Разве что убийца сам подставится.
 
   Акулов уверен: если убийца не задергается, не вляпаетсЯ сам в какуюР-
нибудь новую поножовщину, дело останетсЯ на нулях.
 
   Подошел Курнеев. Курил, слушал. Тоже согласился: милиции сейчас заво-
дитьсЯ неохота С лень!
 
   С Спишут на межкавказские распри: мол, счеты свели. И делу конец.
 
   Мы посмеялись. Да, похоже. Да, да, так и будет.  (Во  всяком  случае,
взамен менЯ никто не пострадает, спи, подружка,  спи  крепко,  С  это  Я
подсказал, подшепнул своей совести, в промельк вспомнив, как она там?)
 
   С...Год назад Я уже видел одного такого.  Меж  собой  подрались!  Всю
ночь валялсЯ на улице. Пристреленный, С сказал Акулов.
 
   С Я тоже его видел.
 
   С Кто стрелял, так и не нашли? С спросил Курнеев.
 
   С Не.
 
   А все же Я был удивлен. Интеллект, мой верный служака, как же он ста-
рался, пыхтел, лез в пыльные углы, воевал, помогаЯ мне не ступить в  Ямы
и обойти ловушки. И еще похваливал, поощрял менЯ (и сам себя) в  переиг-
рывании нашей жалкой (с точки зрениЯ сыска) милиции!  Я  всматривалсЯ  в
себя: тяжело всматривалсЯ и легко удивлялся. Застукал свое ТяУ, как жен-
щину с кемРто. Конечно, сразу и прос