и чтоб выметался.
 
   А Я подумал: в квартире избить не посмели, боясь Марса.
 
   Ловянников записал мне номер своего мобильного телефона.
 
   С ... Если что, дайте знать сразу. И прошу вас: ничего за  моей  спи-
ной. Ничего лишнего. Не войдите с ними в сговор! С Ловянников засмеялся.

   С Этого вы могли мне не говорить.
 
   С Знаю, знаю! Но ведь бывает же, что человек возвращаетсЯ из поездки,
а его мебель уже неделю как вынесена на улицу...
 
   Я не спорил. С хозяйской точки зрениЯ мальчишка (Ловянникову толькоР-
то за тридцать) был прав и предупредителен, вдруг  вольно  или  невольно
сговорюсь, стакнусь с ними.
 
   С А главное, Петрович, будьте осторожнее. Теперь ведь  все  поРиному:
прекрасное, но смутное время!
 
   Ловянников ничуть не серьезничал, не нагнетал, но важную паузу выдер-
жал. И метнул пряник. Марс поймал.
 
   С Постараюсь, С пообещал Я.
 
   С Квартирка неплохая. Аппетитная.
 
   С Да.
 
   Я сказал С что, если Я выйду на них и попробую их слегка осадить?
 
   Он засмеялся:
 
   С Да они вас прибьют!.. Поймите, Я действительно о вас радею. Вы  мне
симпатичны. Мне совершенно неинтересно, чтобы седой  нищий  литератор  с
хрипатым голосом (я...), с которым приятно побеседовать за чаем, валялсЯ
на черном ходу с пробитой головой.
 
   С Ну уж! С сказал Я.
 
   С Не Тну ужУ С а точно. Никаких контактов с ними.
 
   С Да почему?
 
   Он развел руками:
 
   С Такие люди. Такое время. Вот увидите: к моему возвращению они  сде-
лают второй шаг...
 
   И точно, едва Ловянников вернулся, те, что  его  выживали,  этот  шаг
сделали: убрали Марса.
 
   Оказалось несложно С Ловянников с псом на обычную  вечернюю  прогулку
спускались вниз лифтом: они вошли в кабину, как всегда, на пятом  этаже.
А на четвертом лифт остановилсЯ по вызову и вошли еще  два  мужика,  до-
вольно молодые, смеющиесЯ С один из них тут же нажал  кнопку:  третий  .
После чего эти двое играючи С оба в потертых кожаных перчатках С затолк-
нули Марсу в глотку, прямоРтаки  забросили  туда  белые  шарики.  Зажали
пасть, чтобы не выплюнул.  Все  заняло  секунды.  Лифт  открылся,  и  на
третьем оба вышли. Сбежали не спеша вниз. Обомлевший Ловянников  осталсЯ
в лифте с псом, уже исходившим пеной.
 
   Ловянников взял тяжелого дога на руки. Шатаясь, коеРкак поднял, вынес
из лифта С пыталсЯ нести, помочь, а пес уже кончалсЯ и только крутил  по
сторонам мордой, искал рядом. њто пес искал?..  Ловянников  сказал,  что
пес его искал, не хотел умирать, пока не поймал взгляд хозяина.  Остано-
вилсЯ глазами на Ловянникове, тогда они и погасли.
 
   А следом вновь слух, прошедший, как прокатившийсЯ по этажам, что  Ло-
вянников не просто богат С пять квартир в Москве, квартирный бизнес! По-
мимо той, что на Новом Арбате, и помимо этой (в общаге), имелись еще че-
тыре большие квартиры и тоже в центре города.  Отремонтировав,  господин
Ловянников теперь их замечательно меблировал, чтобы сдавать  фирмачамРи-
ностранцам. Этажи загудели злостью. ИмеЯ несколько квартир, молодой  че-
ловек, стало быть, держал при себе (придерживал) еще и скромные общажные
кв метры, чтобы в удобный час продать их на  сторону.  Но  ведь  излишки
метров могли бы получить стесненные семейные люди! С типичный ход  обще-
житской мысли. Даже в моей бомжовой душе шевельнулось чувство по природе
своей несомненно общажное: чувство справедливого дележа. (А не хотелось,
помню, себе в этом чувстве признаваться!)
 
   Рядом с болезненной злобой слуха (злобой факта) даже гибель  красавца
дога на глазах, на руках хозяина не шла в сравнение, хотЯ  тоже  боль  и
тоже удар. Ловянников, глотаЯ слезы, похоронил пса. Я помог.  Ночью  (не
вызвать бы чьих возражений) Ловянников сам, своими руками закопал  Марса
в нашем сквере, под высоким тополем. Это в десяти шагах от скамейки, где
кавказец забрал у менЯ мелкие деньги и поплатилсЯ жизнью. Красивое  мес-
то: деревьЯ там расходятсЯ створом С открываетсЯ вид. И тихо.  И  ровный
шум деревьев, что шевелят верхушками даже в безветрии.
 
 
Облизывать богатого, снимать, сдувать с него пылинки и 
за это, времЯ от времени, чтоРто кругленькое (капающие 
капли) с него иметь С или же напротив: отодвинуться, 
уйти в сторону и его презирать. Вот два известных 
оттенка. Но по общажному российскому обыкновению 
богатого облизывали и одновременно его презирали. 
(Суровый подтекст.) Ничего иного они (мы) пока что не 
умели. 
 
   С этой метафизикой коллективного отторжениЯ  Алексей  Ловянников  был
незнаком: они все вместе присматривали, пасли,  стерегли  маленькую  его
квартирку. В том и их суть, что они умели все вместе остро  чувствовать,
что квартирка висит и что, если тянуть  ниточку  посильнее,  Ловянников,
глядишь, не удержит. Обычная, однокомнатная, зачем ему она?! (Благ в ми-
ре мало. Хватит, мол, ему  и  четырех  лишних  квартир,  не  обязательно
пять.) Все вместе они и изгоняли его. А ктоРто из них, разумеется, целил
конкретно. Серый. КтоРто же вызнал из общемосковского компьютера С  выз-
нал и тотчас разнес по этажам, разболтал эти его пять  собственных  (уже
приватизированных) квартир.
 
   За чаем Ловянников уже не говорил мне ни про какую деловую поездку  в
дальние города: прямо сказал, что он лично следит за ремонтом,  а  также
за меблировкой и дизайном своих квартир днем и ночью С то есть вот  куда
он теперь уезжал. Днем в банке, а вечерами занят ремонтом. Следит, заво-
зит образцы и стройматериалы либо уже ищет мебель. Он  сам  подсказывает
нанятым рабочим каждую мелочь, сам не спускает с них глаз. Он и  ночует,
спит на жестком поочередно то в той, то в другой квартире (то в третьей,
едва не поддакнул Я), отслеживаЯ качество трудно подвигающихсЯ работ. Он
занят. Так начинают. Это бизнес.
 
   Да, у него машина, да, дорогая, но ведь он не может появитьсЯ  в  ней
под окнами общаги. Ни даже оставить ее за углом на пять минут. После ги-
бели Марса он не мог не боятьсЯ своих этажных соплеменников. А времЯ ле-
гализоватьсЯ и обзавестись телохранителем, видно, еще не пришло.
 
   ДлЯ проживаниЯ у менЯ была в запас сторожимаЯ мной квартира  Лялиных.
И Конобеевых квартира намечалась... В конце концов, что мне Ловянников и
его новорусские проблемы! Я колебался.
 
   Я спросил:
 
   С Как долго еще стеречь вашу квартиру?
 
   Ловянников на миг задумался:
 
   С Месяца дваРтри.
 
   Он предложил мне больше денег. Я отказался. Не то чтобы Я боялся, что
в лифте мне затолкают в рот пару белых шариков. Я просто не  хотел  быть
прикупленным (быть излишне обязанным) целых два или три месяца  С  хотел
иметь лишнюю степень свободы.
 
   Но был еще и личный момент: в самые бездомные, в  самые  трудные  мои
дни Ловянников доверял и одним из первых оставлял мне  сторожить  жилье.
Он выручал менЯ С мне хотелось выручить его.
 
   Ловянников кивнул:
 
   С Спасибо.
 
   Он достал из своего резного шкафчика коробку с чаем  и  чудесно  (как
всегда) заварил.
 
   А ведь его квартиры всЮ дорожали и уже сейчас,  взятые  вместе,  шли,
поди, под миллион долларов. (Плюс банк.) Даже Я, относившийсЯ к Ловянни-
кову поРприятельски, не умел теперь быть с ним, богатым, как  прежде.  И
уже не получалось так легко и беспечно (а иногда вдохновенно) болтать  с
ним за чаем. њтоРто погасло. Притом что Я не повернулсЯ к  нему  спиной,
не перебежал к его противникам. Я оставалсЯ поРпрежнему дружествен и да-
же хотел ему удачи с этой общажной квартирой, пусть там пятой или шестой
по счету.
 
   За два месяца Ловянников, пожалуй, успеет продать квартиру. Но как он
удержит ее эти два месяца? Общага С  это  общее  мнение.  ДлЯ  некоторых
(здесь) быть богатым все равно что изнасиловать девочку. И никто за  не-
го, за богатого, не вступится, ни один. Я не в счет. Мне тоже, если  на-
до, дадут пинка. (Мне ведь и дальше жить здесь, с ними .) Ловянников от-
лично все понимал. Возможно, он ждал. Возможно,  он  и  не  мог  распря-
миться, пока он себЯ не легализовал.
 
   В его голосе стали слышны нотки смирения. Он все еще был наш человек,
общажник. Переменил свою жизнь, но не себя. Он сам был, как все те,  кто
ЯрилсЯ на этажах. (њувствовал вину за богатство.) Он скис.  За  чаем  он
сказал, что его страшит кончить, как его пес. Вздохнул и  стал  говорить
всякие мрачные слова о затянувшейсЯ общажной жизни в России. А Я мельком
подумал, прикинул, как же цепко он держитсЯ за свое. Ведь шестаЯ кварти-
ра. Ведь лишнее. Я даже зауважал: умрет С не отдаст. Настоящий!
 
   СпустЯ лишь день на Ловянникова вновь напали вечером,  на  подходе  к
зданию общаги, прямо за углом. Трое С понятно, что люди Серого. Не поби-
ли, но хорошо попугали, совали кулак под самый нос. Гнались. Озлобленное
напряжение на этажах Явно поддерживалось. А  сам  Серый,  знай,  ждет  и
гдеРто здесь же спокойненько ходит. (Возможно, мне, сторожу,  жмет  руку
при встрече в коридоре. Покуривает.)
 
   А еще через два днЯ квартирка стала моей. Ловянников пришел (Я у  Ля-
линых), поздоровался, не улыбаетсЯ С сел молча напротив.  Сидел,  словно
бы совсем сирота в этой жизни. Такой богатый и такой унылый.
 
   Ни чаю, ни даже водки Я не успел на стол. Я только спросил, не случи-
лось ли, и шутейно интересовался, не одолжить ли ему немного деньжат.  С
любопытством бомжа спросил и про изыск московских его квартир,  светский
разговор С как там, Алексей, их меблировка? а как лепнина на  их  потол-
ках?.. Ловянников ответил (вздох),  какая,  мол,  там  лепнина  и  какой
изыск, если человека  в  среде  этих  гнусных  общажников  тяготит  даже
собственное богатство. В особенности то, которое человек защитить и отс-
тоять не в силах. И тут Ловянников вынул из кармана бумагу  С  это  вам,
Петрович!
 
   С Мне?
 
   Да. Он сумелРтаки квартирку приватизировать (через центральное БТИ) и
два днЯ назад переписал ее на менЯ С отдает бесплатно, навсегда.  Второй
экземпляр дарственной осталсЯ у  нотариуса  в  Центральной  нотариальной
конторе.
 
   В конце концов он, Ловянников, человек не бедный и может себе  позво-
лить дарить. Так или нет?.. Квартира приватизирована (какое новое, удоб-
ное слово) С и он напрямую отдает ее мне. Можно считать, из рук в  руки.
ТВы хоть улыбнитесьУ, С сказал Я. Вот тут только мрачноватый  Ловянников
улыбнулся: да, да, ему приятно думать, что квартира будет не чьейРто,  а
моей С а ему, Ловянникову, все равно ее уже не удержать...
 
   С Сдались?
 
   Вот теперь он засмеялсЯ живее и искреннее:
 
   С Да.
 
   С Вы молодой. У вас еще появЯтсЯ друзья! С пообещал ему Я.
 
   Это не факт. А все же большие деньги  и  в  эту  сторону  дадут  себЯ
знать. (Рано или поздно.)
 
   С Рано или поздно, Алексей, друзьЯ появЯтся. Много друзей. И в следу-
ющий пиковый раз вам не придетсЯ дарить бомжу...
 
 
Посмеялись. 
 
   Я понимал: Ловянникова грело, что квартира не достанетсЯ Серому С то-
му двуногому хищнику, кто здесь, на этажах дирижировал злобой и  ночными
нападениями. Тому, кто убил (а сам затаился) неповинного дога.  Лишь  бы
не ему, не им! Уступи сейчас Ловянников, квартира тут же отойдет к Серо-
му, это дважды два С у них все на мази! Бумаги соответствующие жэк  под-
готовил, и сам комендант общаги уже причастен, куплен.
 
   С Но будьте и вы начеку, Петрович. Серый и есть серый... С  предупре-
дил Ловянников. Не думайте, мол, что он так вдруг отступится...
 
   Я и не думал. ЗатаившеесЯ зло на этажах могло теперь  подстерегать  и
меня.
 
   А все же квартира С это стечение обстоятельств, а не  случайнаЯ  бла-
гость с прохудившихсЯ на миг небес. Случайная, это верно,  но  какРникак
доставшаясЯ многолетнему и честному стражу, разве нет? Не Ловянников дал
квартиру. Не он дал, если мне ее дали в зачет. Не так уж в конце  концов
и много дали, обычная, однокомнатная, давно просилась.
 
   Ловянников продолжал пояснять: если бы он с этой квартирой  упорство-
вал, они (Серый и компания) стали бы искать его слабину, уязвимое место.
Они бы кляузничали, звонили в мэрию, в БТИ. њто им  клевета  или  прямой
шантаж! Ведь убили же Марса. Они бы непременно дошли  до  шантажа  каса-
тельно других его квартир С дай им время, и туда перекинетсЯ их  завист-
ливый огонь.
 
   С ... Обещайте, Петрович, что ни за какие деньги, никогда не отдадите
им эту квартиру.
 
   Я обещал. Это просто. (Я любил эту однокомнатную. Ни серым, ни черным
не продам.) Но в другой просьбе Я не пошел Ловянникову  навстречу,  хотЯ
просьба не была сложной. (Но, видно, задела, коснулась своевольной жизни
моего ТяУ.)
 
   Ловянников всегоРто и спросил (попросил меня), может ли он изредка  С
иногда! С навещать менЯ по вечерам и смотреть  на  вот  это  изображение
Марса на стене. Посидим, посудачим о поколениях. Конечно,  он  придет  с
коробкой чаЯ или с бутылкой, это Ясно.
 
   А Я сказал С нет.
 
   Условие, сказал Я ему, необременительное, ничего  особенного,  но  на
менЯ оно будет давить (на мое ТяУ). Я не хотел и в малости зависеть.
 
   Я и себе не смог бы объяснить это толком С возможно, Я не знал, как Я
буду общатьсЯ с богатым. Возможно, чтоРто еще. (Мое ТяУ инстинктивно за-
било тревогу.) ЗрЯ или не зря, но уж так Я чувствую и так живу жизнь.  И
даже моЯ квартира, вот эта, приватизированная, однокомнатная, с рисован-
ным изображением пса на стене, будет ощущатьсЯ не вполне моей , пока бу-
дет тянутьсЯ обусловленнаЯ полудружба.
 
   С Нет, Алексей. Не смогу. Извини... Я отдельно устроен. Хочешь, забе-
ри квартиру назад.
 
   С Ну что вы! что вы!
 
   С А что такого? С передаришь другому.
 
   Ловянников покачал головой С нет.
 
   Он сглотнул ком: Я увидел, как перекатилось адамово Яблоко.  (Я  даже
услышал.) Одиноко господину Ловянникову. Одиноко ему и хочетсЯ  общения:
хочетсЯ пса своего помнить.
 
   Стало быть, и богатых наших общажные коридоры греют вслед. Это непло-
хо. В XXI веке деньги помогут им и от одиночества. А до века  уже  рукой
подать...
 
   Ловянников перемолчал. Но вот он ожил, улыбка  мелькнула.  Точка!  Он
сказал С ладно, Петрович, точка, живите здесь, как хотите. Квартира ваша
и жизнь ваша. А его, Ловянникова, просьба ко мне становитсЯ теперь  сов-
сем малой С не убирать пса со стены. Всего лишь! При ремонте этот  кусок
стены, по возможности, не трогать С Ловянникову будет достаточно  знать,
что рисунок сохранился. Ему будет тепло при мысли, что в квартирке  про-
живает старый Петрович и что рисунок на стене, Марс смотрит.
 
   Разумеется, Я сказал С да. Алексей  Ловянников  был  мне  симпатичен.
Современный бизнесмен, он в разговорах ничуть не  давил,  не  пережимал,
легок и одновременно тверд. Зато удивлял; общаясь с ним, Я  впервые  по-
чувствовал некую поэзию бизнеса С а заодно и саму проблему  больших  де-
нег, как дела глубоко индивидуального, как талант. Именно  он,  Ловянни-
ков, объяснил мне, что нарастить деньги на ровном месте (своим умом, ин-
теллектом) столь же трудно, как растить  свой  обнаружившийсЯ  талант  и
свое ТяУ. Он не окал, как волжский купец. Он не рядилсЯ и не заигрывал С
он прямо претендовал на новый век.  Интеллигентен.  Смел.  Герой  Вашего
времени. Очень скоро, легализовав себя, он напрочь исчез из общаги.  Го-
ворили, что видели его на телевизионном экране в пестром  собрании  мос-
ковских деловых людей.
 
   На третийРчетвертый день после того, как Ловянников пришел с той  ка-
питальной бумагой, его затаенный недруг Серый (серый человек) уже  знал,
что квартира приватизирована и спешно переоформлена на мое имя.  Неплохо
информирован! К вечеру он Явился. Это был всегоРто Сергей Трофимыч  Сус-
нин, электрик с восьмого, жилистый мужичонка лет сорока пяти. ВсегоРто С
не в смысле его незначительности, а в смысле полной длЯ  менЯ  неожидан-
ности. Серые так и живут. Хищник. Я действительно здоровалсЯ в эти самые
дни с ним за руку, курили,  стоЯ  в  коридоре,  играли  и  в  шахматишки
разРдругой во дворе.
 
   Я пригласил сесть. Сразу все понял. А Суснин не стал садиться; стоял.
Мне подумалось (упреждающее серое чувство), что он пришел и стоит  наго-
тове С держит длЯ первого удара свои руки свободными. Пусть. Он ведь мог
и сам боятьсЯ удара.
 
   Он спросил: правда ли, что квартира моя?..
 
   С Правда.
 
   Я не стал темнить С дал ему дарственную в руки, смотри.
 
   В бумаге все предельно Ясно. Мне, хозяину этой  квартиры,  оставалось
только сходить, уплатить в  течение  полугода  в  БТИ  мелкий  налоговый
взнос; пустяки.
 
   Суснин не оченьРто глянул в бумагу С  он  глянул  на  меня.  Смотрел.
(Старшина на флоте, семья, трое детей в общажной квартирке, тяжелые  та-
туированные руки, а после флота два срока в тюрьме. Вот так он смотрел!)
Вернул мне бумагу. Второй экземпляр дарственной надежно хранилсЯ у нота-
риуса; и Сергей Трофимыч Суснин, электрик с восьмого, это тоже понимал.
 
   Он боялсЯ теперь лишь варианта, где Я подставной по сговору С значило
бы, что его, электрика, семьЯ и трое детей, и татуированные руки, и  два
срока в тюрьме, обдурили с этой квартирой, обвели вокруг пальца.
 
   С Не липа?
 
   Теперь не следовало отвечать. Я и не ответил. Я  выдержал  взгляд,  в
котором всем на этажах известные его побывки в  тюрьме,  четыре  года  и
три, не такие уж сроки. Я тоже смотрел на него, глаза в глаза. Нам  было
чем обменяться.
 
   Еще через три днЯ Алексей Ловянников свез свою резную мебель. Кварти-
ра моя. Моя, хотЯ и пустая, ничего не было,  даже  раскладушки.  Я  жил,
спал у Лялиных. Однако чемодан и машинка (как стала легка!) были перене-
сены и торжественно поставлены на полу в пустой комнате С посредине. Мо-
мент истины. Как мало, и как много. И еще на кухне два разноликих стула,
оставленных мне Ловянниковым.
 
 
Ловянников, поэт, издалека завел речь о не нужных мне 
деньгах, когда говорил о молодых деловых людях, 
появившихсЯ сейчас повсюду в России, как о солдатах не 
по призыву, по зову сердца: как собирающаясЯ из канав 
армиЯ повстанцев! (Ловянников засмеялсЯ С мол, да, да, 
самому себе каков комплимент выдал.) Солдаты дела и 
денег. Армия. Они С всюду, они сразу на всех улицах, 
потому что на дворе иное время, иное тысячелетие С по 
двое, по трое, с кейсами в руках, белаЯ рубашка, 
галстук, шагают в костюмах молодые бизнесмены своих 
судеб! 
 
   Спор... это спорят художники С бизнес как творчество! (Теперь  у  нас
это знают. Муза номер такойРто.) У них, поверьте, уже  сейчас  на  слуху
свои знаменитости, свои таланты и гениальные неудачники, и даже  С  воз-
можно С свой андеграунд. (Ловянников произнес с  значением.  ДлЯ  меня.)
њерез годРдва эти парнишки сядут в шикарные белые и красные машины,  бу-
дут мчать, сигналить, обгонять, легко нарушаЯ движение и еще легче поку-
паЯ милицию на перекрестках. Но пока что идут по улицам С спорят.  Гово-
рят, жестикулируют. Один из них на ходу извлек из кармана культовый  те-
лефон  и  чтоРто  там  запрашивает,  уточняет.  Лицо  насупил,  ух,  как
серьезен! (Улица видит его. ВсЯ Москва видит его.) А навстречу, а сбоку,
а со всех сторон идут другие трое или двое, в белых рубашках и  в  серых
недорогих костюмах С и в галстуках, армиЯ в галстуках. (СменившаЯ  вашу,
литературную, в свитерках! С улыбнулсЯ  Ловянников.)  Ага.  Вот  откуда,
быть может, моЯ притаеннаЯ ревность: Ловянников один из этих троих,  как
Я был когдаРто один из тех.
 
   Но если вне ревности, господин Ловянников поРчеловечески мне симпати-
чен. Не зол. Даже добр. (Это Я слегка зол.) И нельзЯ сказать, что Ловян-
ников бездушен, какРникак Бог не забыл его русскость и сунул ему некоего
доброго слизнячка вовнутрь С вот и спасибо, вот и  душа.  Вот  и  духов-
ность. Несомненно гуманен. њеловечен. Мне даже не в чем упрекнуть  этого
мальчишку, разве что в том, что он не оглядываетсЯ С в нем много любви к
своему псу и ни на чуть нашей великой стариковской нежности к  брошенным
животным. К выжженным рощам.
 
   Впереди, в ХХI, уже маячил будущий бизнесмен Ловянников,  богатенький
сладкоголосый говорун, С в