тил С ведь мое Я. Но с легким  разо-
чарованием. Мол, ЯРто тебЯ ценил особой ценой.
 
   При всматривании в себЯ (в свое ТяУ) нет раздвоения.  При  взгляде  в
зеркало, мы ведь тоже, соотнося, отлично понимаем, что реальный  человек
и человек, отраженный на зеркальной поверхности, С один. Одно целое.
 
   ТяУ в ответ только молча (и отраженно) смотрело. Нет, оно не было  на
чемРто застуканным и пойманным: оно не оказалось особо  хитрым  или  там
злым. Оно лишь на чуть приоткрыло мне свои заспанные молочные  глазки  с
детской жаждой жить и с детским же выражением в них скорее животного ми-
ра, чем человеческого. Не страх С а вечность.  Эти  глаза  (глаза  моего
ТяУ, которое убило, а теперь припрятывало концы, как все люди) оказались
похожи на глаза животных. Мы все в этом схожи. Глаза собаки,  лошади.  В
таких глазах в достатке и боли, и печали,  но  нет  койРкакой  мелочи...
знаниЯ смерти. Глаза смотрят и не знают про  будущую  смерть.  И,  стало
быть, ТяУ с этой стороны вполне самодостаточно С оно живет, и всюду, ку-
да достает его полупечальныйРполудетский взгляд,  простираетсЯ  бессмер-
тие, а смерти нет и не будет. А если есть бессмертие, все позволено.
 
   Не сама мысль удивила, а то, с какой легкостью она не то чтобы  вмес-
тилась в мое ТяУ С обнаружилась в нем.
 
   И еще Яма. Ямка, чтоб проскочить. Сюжет нетРнет и выявлял  (подсказы-
вал) свои ухабы и рытвины (нормально!), а Я их не чувствовал.  Я  лежал,
почитываЯ диалоги Платона, когда в дверь стукнули.
 
   С Петрович, спустись к вахте С тебЯ к телефону!
 
   Вечернее вторжение могло быть только чужое (со стороны), потому что и
Викыч, и Михаил не станут звонить вахтеру, зная, что Я у Конобеевых.
 
   Я спустился. Удачно, что Я читал. После чтениЯ мой мозг суховат, мыс-
лит короткими цепкими фразами. Не чужд и прихотливой логики. В такую ми-
нуту менЯ не напугать.
 
   С Алло.
 
   С Петрович?.. ПривеРет, С баском заговорил. (Незнакомый мне голос.)
 
   С Привет.
 
   С Я буду говорить прямо: не люблю тянуть. (Он  хеРхекнул.  Простецки.
Мол, все мы люди.) Я знаю о тебе. Знаю про ту скамейку. Но Я хочу чтоРто
иметь за мое молчание.
 
   Он тут же добавил, что именно:
 
   С Деньги.
 
   С Да ну? С сказал Я. (Холодок не возник. Не чувствовать.)
 
   Я ждал. Пусть скажет чтоРто еще.
 
   С Получу деньги С буду молчать.
 
   С Много ли хотите? С спросил Я на ТвыУ. Спросил сухо, но с ноткой. (С
зашевелившимсЯ вдохновением.)
 
   Он сказал:
 
   С Мне деньги очень нужны. Тридцать тысяч. (В то времЯ С тысяча долла-
ров.)
 
   Я засмеялся.
 
   С Отчего ж не полмиллиона?..
 
   С Я говорю серьезно.
 
   С Я тоже, С сказал Я. С Тридцать рублей ровно. (Один доллар.)  Но  не
сразу. А по частям. У менЯ скромный и в
 
   общем случайный заработок. Годится?
 
   Еще раз засмеявшись, Я повесил трубку.
 
   Ночью он опять позвонил. Опять на вахту.
 
   С Это снова Я.
 
   С Ну?
 
   ДолгаЯ пауза. НочнаЯ и затянутаЯ пауза (мне бы сразу бросить трубку С
впрочем, кто знает, как лучше). Он сказал:
 
   С У менЯ улика.
 
   Тут Я рассвирепел:
 
   С Послушай, улика уликой, а у тебЯ совесть есть?!. Какого  хера  зво-
нишь и спать не даешь?!
 
   И бросил трубку. И сказал сурово вахтеру: не зови менЯ больше, разбу-
дишь С дам по башке, Я зол, когда сонный!..
 
   Когда Я поднялсЯ по лестнице и вошел в квартиру, он  позвонил  снова.
Уже знал номер Конобеевых. Но Я уже не брал трубку. Нет и нет. Какие  бы
зацепки, намеки, слова, какие бы улики ни назывались, мое дело не  среа-
гировать, Я не должен попасть в чувство сюжета; и если не  в  сюжете,  Я
неуязвим... С повторял Я, как повторяют спокойную холодноватую молитву.
 
   Лежал на спине, курил. њас ночи. Звонивший знает, где Я. (Узнал же он
у вахтера номер телефона. Он мог узнать и про окна. Я погасил свет.) Ле-
жал в темноте. Сплю, С сказал Я себе... Даже вызовут, даже за руку схва-
тят С менЯ нет, менЯ нет в вашем сюжете...
 
   Утром все разрешилось. Утро было с солнцем С Я вышел  покурить,  пер-
вую, натощак; курил натощак и Акулов в коридоре. Сказал, что звонил  ему
некий хмырь: Т... Хмырь менЯ пугал, ловил рыбку в воде. Товарищ  Акулов?
С да, говорю, С А он мне баском, ржавым своим  баском,  что  есть,  мол,
улика и что Я ему денег должен отвалить. Представляешь, какаЯ сука. њто-
бы Я тем самым созналсЯ С ну, сука, ну, ловит на крючок!У С Я засмеялся:
мне, мол, тоже звонили.
 
 
С А Я так и думал. Он всем звонит, С Акулов затянулсЯ 
сигаретой покрепче.С А знаешь, кто? 
 
   С Кто?
 
   С Следователь с оспой на морде. Помнишь?.. Я его по голосу узнал С он
меняет голос, но койРкакие нотки Я успевал расслышать...  Он  это.  Кля-
нусь, он. Так они рыбку и ловят. Сука. Оспа на лице зрЯ не бывает.
 
   Я шел улицей. Груз с плеч.
 
   Вечером, по дороге в булочную, Я и сам этого следователЯ  увидел.  Он
шел почти рядом. Лицо, скулы, и С близко С щеки, изъеденные мелкими  хо-
дами, словно бы потравленные легким раствором кислоты, оспенный. На вся-
кий случай Я свернул: прошел в обход 24-го дома, где кусты и детскаЯ пе-
сочница, веревки с бельем... Когда Я оглянулся, следователь всматривалсЯ
в окна общежитиЯ С возможно, искал (вычислял) ракурс, с которого тот или
иной жилец мог случайно видеть ту скамейку. Ясно, что полуабсурд  нынеш-
них милицейских дел (их дел в целом) не исключал рвениЯ  мелких  служак.
Следователь работал . Пусть.
 
   Пришлось считатьсЯ и с  собственным  легкомыслием.  (Окрыляющим  нас,
когда кажется, что уже все позади С мелкое, а ведь чувство!) Я вдруг за-
горелсЯ войти в отделение милиции: ворватьсЯ к начальнику  в  кабинет  и
сказать, заявить во гневе, имитациЯ гомо советикус, мол, оскорблен, мол,
ваш следователь менЯ шантажирует, деньги требует С Я узнал  по  телефону
его гнусный голос!.. Однако что если они и впрямь  среагируют.  И  чтобы
заткнуть мне рот (известнаЯ практика),  да  и  просто  попугать,  снимут
(только попугать) отпечатки моих пальцев С ан,  глядь,  и  обнаружат  их
(точно такие же) на плече пиджака кавказца!.. Нет уж. Пусть  этот  заню-
ханный оспенный Порфирий продолжает звонить всем подряд. Никаких  жалоб.
Пусть работает . Нет менЯ в их сюжете С нет менЯ в их жизни. (МенЯ прос-
то нет.)
 
   Вечером записка на вахте С зайти в милицию, комн. 203, к старшему сл.
Орловскому. Я тотчас понял: идти не надо. Старшему  сл.,  возможно,  это
надо. Но зачем это мне?..
 
   Не пошел.
 
   Но зато Я пришел еще раз к калеке, к Сестряевой. Ну просто чтоб  поР-
хорошему и поРдоброму. (Один раз вроде как мало.) Она  не  догадывалась,
но если б даже насторожилась, все уже окончательно потонуло там, где все
и хоронитсЯ в женщине. ЛаскаЯ ее, казалось, Я еще глубже хороню  случив-
шееся. Вгоняю поРтихому вглубь. ТасЯ обрадовалась мне. Ждала.
 
   А вот и последний аккорд сыскного абсурда: никто  из  получивших  по-
вестку на повторный вызов в милицию попросту не пришел. (И Я не пришел.)
Так и было: ни один человек, ни один наш общажник, такой  бесправный  и,
казалось бы, затюканный, не Явился! В каком криминальном романе, в каком
фильме возможен такой итоговый сюжетный выворот? Нет таких фильмов.  Нет
таких романов. День не пришли, другой не пришли С месяц не  Являлись!  И
тогда (спустЯ еще неделю) два  следователЯ  и  старшина  (они  какРникак
должны были опросить, слепить отчет) ничего лучше не придумали, как соб-
рать в одном месте подозреваемых (то есть всех более или менее  подозре-
ваемых) на общее собрание. Могло быть только у  нас,  у  русских;  гени-
альный народ.
 
   Сначала шумел, разорялсЯ старшина:
 
   С Почему не пришли в милицию, мать вашу?!. Сколько можно  писать  по-
весток?! Вам не стыдно. Я должен за вами бегать?!
 
   (Ах, как правильно Я сделал, что тоже не пришел С не выпал из  массы.
Народ гениален, но ведь и Я один из.)
 
   Затем выступил толстяк следователь (капитан). А второй, тот, что  ос-
пенный, молчал (но ощупывал глазами каждого С хрена  тебе,  подумал  Я).
Толстый следователь обратилсЯ ко всем собравшимсЯ сразу:
 
   С Граждане! Я от вас помощи жду. Помощи и человеческой поддержки... С
ПочемуРто именно нам, подозреваемым, он стал жаловаться,  объясняЯ  свои
трудности: трудности работяги следователЯ в нынешний переходный  период.
Когда нет денег. Когда криминоген разыгрался. И когда  общество  вотРвот
окажетсЯ неспособным никого защитить. С Собрал Я вас как раз  поэтому  С
подсказки жду. Кавказцы молчат, покрывают друг друга. А  назавтра  снова
грозят один другому резней. Но выРто свои, выРто С наши  люди  и  должны
помочь милиции. На ... вам их кавказскаЯ солидарность! помогите милиции,
ну, хоть намеком подскажите! С толстый следователь, что в чине капитана,
был прост и прям. В сущности, он предлагал сейчас же и стукнуть.
 
   Но шумели и подавали голос лишь те, кто хотел домой.
 
   С Тише, тише!.. Вопрос. Вопрос теперь ко всем! (Интересно, как  запи-
шетсЯ в протокол С скольких людей они допросили?) Вопрос всем: вам  была
предъявлена фотографиЯ убитого. Вы имели времЯ подумать. Ну?  (пауза)  С
кто из вас его знал?
 
   Трое нехотЯ подняли руки.
 
   С Еще вопрос. С кем видели убитого в тот  день?  ХотЯ  бы  по  нацио-
нальности С с кем из кавказцев или из русских вы его видели? С чеченами?
с азербайджанцами?..
 
   Вопросы были куда как просты. Но ответы были еще проще: никто не  ви-
дел. (А если и видел, не хотел называть.)
 
   С Ну ладно, С чертыхнулсЯ толстяк капитан. С Не хотите называть С  не
называйте. Но пошлите бумажку по рядам. Напишите прямо сейчас и пошлите:
Я жду...
 
   СобравшихсЯ общажников было человек десять, чуть  больше.  Сидели  на
жестких стульях в телевизионной большой комнате (внизу, на  первом  эта-
же). Записки капитану никто не послал. КтоРто Ядовито крикнул:  ТЗаписку
с подписью?У С ТНе обязательноУ, С живо откликнулсЯ капитан, как  бы  не
слыша хамских смешков. Но все равно никто не написал. Капитан стал  бра-
ниться. Он, мол, никого отсюда не выпустит.  А  старшина,  мол,  встанет
сейчас горой в дверях!.. Как впереди, так и сзади менЯ общажники заерза-
ли на стульях, закурили. Стоял гам. Наконец, записку послали,  передаваЯ
из рук в руки, и (удивительно!) сразу же попытались менЯ заложить (если,
конечно, не шутка). В  записке,  корявым  карандашом,  значилось:  видел
вместе с писателем.
 
   Капитан зачитал, и все хохотнули. Шутка получилась, как они  считали,
отменной.
 
   С Писатель С это вы? С спросил толстяк капитан, отыскав менЯ глазами.
Вспомнил.
 
   Я встал и кивнул:
 
   С Я.
 
   Непонятно почему, все  опять  дружно  захохотали.  Или  мой  интелли-
гентскоРбомжовый полуседой облик так не соответствовал (в их представле-
нии) дерзкому убийству прямо на улице?.. Я не успел почувствовать холод-
ка страха. МенЯ прикрыла новаЯ волна хохота. СледующаЯ записка,  которую
капитан развернул, сообщала, что убитого частенько видели вдвоем с Дуда-
евым.
 
   Подошел ближе к их палаткам. Я даже не знал, работал ли убитый в  од-
ной из них или, возможно, поставлял им товар. Я просто постоял.  Посмот-
рел. Они занимались продажей, веселым вечным своим трудом. Глядели  дру-
желюбно...
 
   Как поединок. Я защищал. Не те малые деньги, которые он отнял (совсем
мало) С Я защищал ТяУ. Он бы ушел, отнявший и довольный собой, а Я после
пережитой униженности не находил бы себе места: Я бы болел! Уже на  дру-
гой день, уже с утра, нервный и озлобленный (на самого себя), Я бегал бы
возле их палаток, ища там ссоры (потому что Я  даже  лица  его  в  столь
поздний час не запомнил; один как другой). Представил себе пустое и пос-
тыдное утро, этот стон зубной боли: ТНннРнРыы!..У С Бегал  бы,  крутилсЯ
бы возле палаток в злой беспомощности С в невозможности найти обобравше-
го менЯ среди полусотни торгующих его соплеменников.
 
 
На той ночной полутемной скамейке (фонарь светил с одной 
стороны) он мелкими глотками пил водку. Он велел мне 
вывернуть карманы. А Я его спросил: 
 
   С Зачем тебе деньги? так мало денег С зачем?
 
   Он хмыкнул:
 
   С Приду С бабе скажу. Мол, пугнул одного, он сразу мне отдал.
 
   Я промолчал.
 
   С Ей нравится, когда Я говорю Тпугнул инженераУ, С она смеется.
 
   С Ну и что?
 
   С А ничего. Она засмеется, а когда она смеется, мне хочетсЯ ей лишнюю
палку кинуть.
 
   Он сказал инженера, что значило в обиходе С бедного, значило не умею-
щего жить. Он не знал, что вновь (второй раз за этот день) больно  попал
в мое бесправное прошлое. Его ошибка. Засветил, образно говоря, еще один
фонарь. Плевать, что длЯ какойРто его бабы Я С инженер, плевать, что она
засмеется. Ведь вовсе не из жалкости и не из страха Я вывернул  карманы,
а от неожиданности. Я всего лишь уступил неожиданному нажиму. (Он не мог
в такое поверить.) А ведь Я вполне мог отдать и уйти с вывернутыми  кар-
манами. Я ушел бы. Рефлектирующий человек. Просто человек. И не стал  бы
изРза такой мелочи, как деньги (да еще  такие  плевые  деньги!),  связы-
ватьсЯ с ним и выяснять отношения. Если бы не мое ТяУ.
 
   Теперь Я стоял возле их палаток.
 
   С Ну, что отец? С они заговорили со мной. С Купить чтоРто  хочешь,  а
денег маловато?.. Верно говорю?
 
   С Верно.
 
   Мы засмеялись С и они, и Я. Но смех этот был совсем иного  рода,  без
насмешки. Мы смеялись, потому что сама жизнь смешна, а не Я, не они и не
ктоРто другой или третий. (СмешнаЯ жизнь без денег.) Но длЯ менЯ  разго-
вор значил. Мое ТяУ сурово подталкивало менЯ к ним  ближе  С  не  давало
увильнуть ни даже просто обойти их, торгующих, сторонним шагом. Стой. Ты
честен перед ними. Стой и держи взгляд.
 
   С Как торговля? С спросил Я. (Беседуем.)
 
   С Да так, отец. Помаленьку!
 
   Сбоку, более пожилой, стоявший с лотком хурмы, воскликнул:
 
   С Ни то, ни се. СэмьРвосэмь!..
 
   Засмеялись. Заговорили, что осень хороша, да  жаль,  кончается.  Ночи
прохладны... А тот, что сбоку, пожилой кавказец протянул мне здоровенный
и роскошный плод хурмы. Угостил. Я чуть не сбилсЯ на виноватость С начал
было преувеличенно благодарить, улыбаться, но остановился. Стоп.  (Я  не
виновен.) Я только чуть подбросил в руке золотой плод, подбросил С  пой-
мал, тем самым вполне оценив взятое: благодарю!..
 
   В пустой квартире Конобеевых Я позволяю себе подумать о чае  (и  чтоб
вкус крепкой заварки). К сладкому чаю чтоРнибудь на прикус, можно черный
солоноватый сухарик. На полке у менЯ большаЯ (обувная)  коробка,  полнаЯ
черных сухарей к чаю и про запас. Они аккуратные, величиной со спичечный
коробок С коричневые, ровно подгорелые кубики.
 
   В помощь срабатывает то расслабляющее  (и  одновременно  испытывающее
нас) полуголодное терпение, с которым впадаешь  в  вид  спячки.  Притих.
Экономлю движения. Жду чай... њто случилось, то  случилось.  Я  сожалею:
мне жаль. Мне ведь и точно жаль, что Я убил его, этого случайного  чело-
века (дорого с него взял за попытку ограблениЯ С за попытку унизить  ме-
ня, это точнее). Жаль и сожалею, но вот раскаяния... нет.
 
   Словно бы под водой, под толщью морской воды, нечто от  глаз  скрытое
(заскучавшаЯ совесть? притихшее ТяУ) ползет по дну, как тихоходный краб.
Медленные, переступающие по песчаному грунту движения... Кто,  собствен-
но, спросит с менЯ С вот в чем вопрос. Бог?.. Нет и нет. Бог не спросит.
Я не так воспитан. Я узнал о нем поздно, запоздало, Я признаю его  вели-
чие, его громадность, Я даже могу сколькоРто боятьсЯ Бога в  темные  мои
минуты, но... отчетности перед ним как таковой нет. Не верю в отчет.  Но
уж тем более никакой отчетности перед людьми и их суетой. њто  люди  длЯ
отдельного, как Я, человека?!. њто мне их нажива и само обустройство  их
жизни С их же и проблемы.
 
   Я вдруг рассмеялсЯ логике: представилось логичным, что, как у хороше-
го школьника, единственнаЯ длЯ менЯ ценность (котораЯ и сейчас в цене) С
известна. Единственный коллективный судья, перед кем Я (иногда)  испыты-
ваю по вечерам потребность в высоком отчете С это как раз то самое,  чем
была занята моЯ голова чуть ли не двадцать пять лет С РусскаЯ  литерату-
ра, не сами даже тексты, не их породистость, а  их  именно  что  высокий
отзвук. Понятно, что и сама литература косвенно повязана с Богом,  мысль
прозрачна. Но понятно и то, что косвенно, как через инстанцию, отчет  не
дают. Литература С не требник же на каждый день...
 
   Так Я рассуждал, вернувшись с милицейского опроса в той телевизионной
комнате. (Дело Явно закрывают. Финиш.)
 
   Освободившись от треволнений ментов и суеты людей (от одной из  навя-
занных ими забот) и став душой легче, Я сделалсЯ в  меру  философичен  С
варил овсянку, готовил ужин. Покой ощущался. Покой в руках С вот где был
главный теперь покой. Люблю свои руки! Взаимоугадывание чутких  движений
и лад С обе руки сделались легко согласованны, чуть  обмякшие,  огрузлые
от непотраченной силы. Было удачей, что Я  столкнулсЯ  с  грабителями  в
этот помеченный рефлексией день С в этот же вечер.
 
   Поел, прибрал (был у Конобеевых) и вовремЯ вспомнил, что  сейчас  ка-
койРто популярный ТВРфильм, народ жаждет, а значит, полный вперед и про-
верь! С и вот уже иду, руки в карманы. И сразу на этаж, в квартиру Собо-
левых, где и обнаружил людей. Двоих, это обычно. Тати не жнут, а  погоды
ждут. Приход их не был ограблением С попыткой. В  коридорах  общаги  как
раз опустело, признак мыльного фильма, час этак одиннадцатый. У дверей Я
уже поигрывал ключами в кармане. А из замочной скважины Соболевых струи-
лась толика света. Ого! Возможно, Я сам забыл и там горит,  нагорает  со
вчерашнего вечера (плохо!). Но, конечно, сердце  тукнуло  об  опасности.
Открыл С быстро вошел. Двое. Оба сидели в креслах, пауза.
 
   Мрачные, чуть встревоженные хари: возможна разборка.
 
   С Мужики. Надо уходить, С обратилсЯ Я. Просто и  без  нажима,  как  к
своим, а голос бодр: С По телевизору, говорят, фильм хороший!  По  домам
пора...
 
   Могли пригрозить, приставив пистолет С газовый;  у  ближнего  ко  мне
(торчком заткнут в кармане). Могли затолкать менЯ на кухню.  Запереть  в
ванную, тоже бывает. (У них был выбор.) Но и у менЯ какиеРникакие  прие-
мы. Важен момент. А ведь оба сидели у столика в креслах!
 
   Пользуясь замешательством, минутным, разумеется, Я прошагал к шкафу и
вынул початую бутылку водки (в шкафу ее и держу),  два  стакана  (два  и
держу) С после чего налил им. Обоим. Все очень естественно. Замедленными
движениями, не вспугиваЯ ни взглядом, ни словом, Я поставил стакан перед
тем и перед другим, каждому С хорошие манящие две трети. Глотнул  крепко
из горла сам, не отрава.
 
 
С На дорогу вам, мужики, посошок! њтоб без обиды. њтоб 
честь честью, С приговаривал Я. С И по домам. 
 
   Они переглянулись, выпили С и ушли. Один из них, едва выпив,  крякнул
и солидно, с заметным достоинством отер рот. Мол, закусь  не  требуется.
Мол, честь честью.
 
   Шаги их стихли, а Я еще этак минут десять побыл один.  Минут  пятнад-
цать. СегоднЯ уже не придут. Я оглядел квартиру. В свой разведывательный
(Я так думаю) визит они вещей не потревожили, кроме одной С чехол порта-
тивного Японского компьютера был  на  проверку  открыт  и  снова  закрыт
(змейка съехала влево). Сам компьютер обнаружить  не  успели;  Я  загодЯ
припрятал, завернув в полотенце и бросив на антресоль С в хлам, где под-
шивки газет и журналы.
 
   С утра купил новый замок, поставил на дверь; теперь будет два. Конеч-
но, профессионал подберет ключ к любому замку. Вот  и  пусть  подбирает,
времЯ идет, Соболевы, глядишь, уже вернутся.
 
   Прием с водкой С мой старинный прием, из самых давних, Я мог бы запа-
тентовать.
 
   ПочатаЯ бутылка и дразнящие, родные их глазу граненые стаканы (Я спе-
циально добыл такие, унес из дрянной столовки) С это важно; но к  стака-
нам в плюс важно коеРчто личное, взгляд или  крепкий  мужской  вздох,  С
тогда и сыграют спокойные руки, опыт ненарочитой силы движений.
 
   В те дни Я только