розовыми улыбками.
   - Вы все еще заняты, господа? - спросила она лукаво. - Погода чудесная,
перед обедом хорошо прогуляться.  Кстати,  - продолжала она скороговоркой, -
мама спрашивает, не отужинает ли с нами господин Кинаст?
   Кинаст сказал,  что благодарит,  но, к сожалению, прийти не сможет. Она
улыбнулась и произнесла настойчивей:
   - А мне вы тоже откажете?
   Кинаст горько усмехнулся:
   - Я-то не отказал бы, но не знаю, как ваш уважаемый брат?..
   Дидерих засопел, Магда взглянула на него с мольбой.
   - Господин Кинаст,  -  выжал он из себя, - весьма буду рад. Быть может,
мы все же поладим с вами.
   Кинаст ответил,  что он и сам не потерял надежды. Повернувшись к Магде,
он галантно предложил сопровождать ее.
   - Если брат не возражает, - сказала она скромно и не без иронии.
   Дидерих и на это дал свое согласие,  а потом с изумлением смотрел,  как
она  выступает рядом с  уполномоченным "Бюшли и  Кo".  Откуда только все это
взялось?
   Придя домой к обеду, он услышал в гостиной сердитые голоса сестер. Эмми
бранила Магду за непристойное поведение.
   - Так же нельзя.
   - Конечно! - кричала Магда. - Я забыла спросить у тебя разрешения!
   - Не помешало бы. И вообще на очереди я.
   - А, вот что тебя волнует! - Магда язвительно рассмеялась.
   Вошел Дидерих,  и она сразу замолчала. Дидерих грозно поводил очами. Но
фрау Геслинг зря заламывала руки, прячась за спинами дочерей: он считал ниже
своего достоинства вмешиваться в женскую свару.
   За  обедом говорили о  госте.  На  взгляд фрау Геслинг,  он  производил
впечатление солидного человека. Эмми прокомментировала: еще бы приказчику не
быть  солидным.   Разговаривать  с  дамой  он  совершенно  не  умеет.  Магда
раздраженно возражала.  И  так  как  все ждали решающего слова Дидериха,  он
после  некоторого  колебания  сказал:   лоска  ему,   конечно,  не  хватает.
Академическое образование, как ни вертись, ничем не восполнишь.
   - Но что он прекрасный делец, в этом я убедился.
   Эмми потеряла терпение.
   - Если Магда собирается выйти за этого субъекта, то заявляю: больше я с
вами ничего общего не имею. Он ест компот с ножа!
   - Она сочиняет!
   Магда зарыдала. Дидериху стало жаль ее. Он напустился на Эмми:
   - Выходи, сделай милость, за наследного принца и оставь нас в покое.
   Эмми положила нож и  вилку и  кинулась вон из комнаты.  Вечером,  перед
самым закрытием фабрики,  Кинаст явился к Дидериху в контору. Он облачился в
сюртук и держался так,  точно пришел на чашку чая, а не по делу. Оба, словно
сговорившись,  болтали о пустяках,  пока старик Зетбир не убрал свои бумаги.
Когда он удалился,  бросив недоверчивый взгляд на хозяина и  гостя,  Дидерих
сказал:
   - Старик выдыхается. Наиболее важные дела я решаю сам.
   - Ну, а насчет нашего дела что вы решили? - спросил Кинаст.
   - А вы? - вопросом на вопрос ответил Дидерих.
   Кинаст заговорщицки подмигнул:
   - Мои полномочия не столь широки,  но,  так и  быть,  беру это на себя.
Верните голландер на завод. Какой-нибудь изъян уж найдется.
   Дидерих понял.
   - Конечно, найдется, - пообещал он, - будьте покойны.
   - За нашу уступчивость,  - деловым тоном сказал Кинаст, - вы обязуетесь
впредь все оборудование заказывать у нас.  Минутку!  -  попросил он, увидев,
что  Дидерих так  и  взвился.  -  Кроме того,  вы  возмещаете нам расходы по
доставке плюс мои  дорожные издержки -  суммой в  пятьсот марок,  которую мы
удержим из вашего задатка.
   - Но,  послушайте,  это  уже ростовщичество!  -  Чувство справедливости
громко заговорило в Дидерихе.
   Однако Кинаст тоже повысил голос:
   - Господин доктор...
   Дидерих спохватился и овладел собой: он положил руку на плечо Кинасту:
   - Теперь пойдемте наверх. Дамы ждут нас.
   - В общем, договорились, - сказал Кинаст примирительно.
   - Остались мелочи, все уладится, - пообещал Дидерих.
   В  квартире  Геслингов  носились  праздничные  ароматы.   Фрау  Геслинг
блистала  своим  черным  атласным  платьем.  Сквозь  кружевную блузку  Магды
просвечивало  больше,  чем  она  имела  обыкновение  показывать  в  семейном
кругу...  Только у  Эмми и  платье,  и лицо были серыми и будничными.  Магда
указала гостю,  куда сесть,  и опустилась на стул по правую руку от него; не
успели все как следует рассесться и откашляться, как она выпалила, подняв на
гостя лихорадочно блестевшие глаза:
   - Надеюсь, господа, что с вашими глупыми делами покончено?
   Дидерих подтвердил,  что  они  превосходно столковались.  "Бюшли и  Кo"
весьма предупредительны.
   - Вполне  естественно,   ведь  предприятие-то  гигантское,   -  пояснил
доверенный.  -  Тысяча двести рабочих и служащих, целый городок, собственная
гостиница для заказчиков!  - Он пригласил Дидериха: - Приезжайте, поживете у
нас с комфортом и без всяких издержек.
   Увидев,  с каким вниманием слушает его Магда, он наговорил с три короба
о своей должности,  о своих полномочиях,  о вилле, где он пока занимает одну
половину.
   - Но как только женюсь, я получу и вторую.
   Дидерих оглушительно захохотал:
   - Чего же проще - женитесь! Ваше здоровье!
   Магда  потупилась,  и  Кинаст переменил тему.  А  понятно ли  Дидериху,
почему он так быстро пошел на уступки?
   - Я по вас,  господин доктор,  сразу увидел,  что впоследствии мы будем
ворочать большими делами.  Пока ваша фабрика еще  очень скромно оборудована,
но это ничего не значит, - покровительственно сказал он.
   Дидерих хотел  заверить гостя в  широте своего размаха и  потенциальной
мощи  своего  предприятия,  но  Кинаст пресек все  попытки прервать ход  его
мысли. Знание людей, продолжал он, на этом он специализировался. Человека, с
которым ведешь дела,  надо прежде всего увидеть в его домашней обстановке. И
если дом у него ведется так превосходно, как этот...
   Тут  на  стол  подали аппетитно пахнущего жареного гуся;  фрау Геслинг,
которая  тайком  оглядывалась на  дверь,  с  тревогой дожидаясь его,  быстро
придала своему лицу совершенно обыденное выражение,  словно гусь у  них не в
диковинку.  Тем  не  менее господин Кинаст сделал благоговейную паузу.  Фрау
Геслинг спрашивала себя,  действительно ли взгляд гостя прикован к  гусю или
же  сквозь пряные пары устремлен на  ажурную блузку Магды.  Но  вот господин
Кинаст вышел из оцепенения и взял в руки бокал.
   - Вот  почему я  поднимаю тост за  семью Геслингов;  за  почтенную мать
семейства, за ее цветущих дочерей.
   Магда выпятила грудь,  стараясь показать,  как  она пышно цветет.  Эмми
рядом с ней казалась совсем плоскогрудой.  Кинаст чокнулся сначала с Магдой.
Дидерих ответил на его тост.
   - Мы, - сказал он, - немецкая семья. Кого мы принимаем в свой дом, тому
раскрываем свои сердца.  -  На глазах у него показались слезы, а Магда опять
покраснела. - И пусть это скромный дом, но зато сердца - верные.
   Он  поднял стакан за гостя,  и  тот немедленно заверил,  что всегда был
сторонником скромности, особенно в семьях, где есть молодые девушки.
   В разговор вступила фрау Геслинг.
   - Вот  именно!  Иначе как же  решиться молодому человеку...  Мои дочери
шьют себе все сами.
   Эти  слова дали  повод Кинасту склониться над  блузкой Магды,  чтобы по
достоинству ее оценить.
   На  десерт Магда  очистила Кинасту апельсин и  в  его  честь  пригубила
токайское.  Когда  переходили в  гостиную,  Дидерих,  обняв  за  талии обеих
сестер, остановился с ними на пороге.
   - Да,  да,  господин Кинаст,  -  сказал он проникновенно.  - Перед вами
картина мирной семейной жизни, вглядитесь в нее хорошенько! - Магда приникла
к его плечу с видом самозабвенной преданности.  Эмми старалась вырваться, но
ее ткнули кулаком в спину. - Так и проходит наша жизнь. Целый день я тружусь
на благо сестер и матери, а вечером мы собираемся вокруг лампы. Посторонними
людьми,   так   называемым  обществом,   этой   кликой,   мы   стараемся  не
интересоваться; нам достаточно того, что мы черпаем в самих себе.
   Эмми наконец удалось высвободиться из нежных объятий;  слышно было, как
где-то в коридоре хлопнула дверь.  Зато Дидерих и Магда, усаживаясь за стол,
мягко  поблескивающий серебром,  являли собой  трогательную картину.  Кинаст
мечтательным взором следил за фрау Геслинг,  которая с кроткой улыбкой несла
к  столу огромную чашу с пуншем.  Пока Магда наполняла гостю бокал,  Дидерих
разливался соловьем;  он,  мол, довольствуется этим тихим семейным уютом, но
зато надеется дать за сестрами хорошее приданое.
   - Мои деловые успехи -  прямая выгода для сестер,  ведь они совладелицы
фабрики,  не говоря уже о  приданом наличными.  А  если один из моих будущих
зятьев пожелает вложить капитал в дело, то...
   Но  Магда,  увидев,  что господин Кинаст озабоченно хмурится,  перевела
разговор.  Она спросила,  живет ли он в семье,  с родными? Неужели он совсем
одинок?  Гость,  взглянул на нее растроганным взором и  придвинулся поближе.
Дидерих сидел рядом,  пил и  вертел большими пальцами.  Время от  времени он
пытался вставить слово в  разговор Магды и Кинаста,  которые словно забыли о
его присутствии.
   - Свой год военной службы вы,  разумеется,  уже благополучно отбыли?  -
покровительственно спросил  он,  с  удивлением поглядывая на  фрау  Геслинг,
которая делала ему  за  спиной гостя  и  Магды какие-то  знаки.  Наконец она
незаметно выскользнула за дверь, и только тогда Дидерих понял. Захватив свой
бокал с  пуншем,  он направился в соседнюю неосвещенную комнату,  где стояло
пианино.   Он  взял  несколько  аккордов,   сам  того  не  замечая,  заиграл
студенческую песню и  во  все  горло запел:  "Черта с  два  они  знают,  что
свободой зовется".  Кончив,  он прислушался к тому,  что делается рядом: там
было так  тихо,  точно все заснули;  и  как ему ни  хотелось налить себе еще
пуншу, сознание долга пересилило, и он затянул новую песню: "Сижу в глубоком
погребке..."
   Только он дошел до середины куплета,  как в  гостиной упал стул и вслед
за этим раздался звук,  происхождение которого было вполне ясно Дидериху. Он
бросился в гостиную.
   - Ого!  -  простодушно крикнул  он.  -  У  вас,  как  видно,  серьезные
намерения.
   Кинаст и Магда отстранились друг от друга.
   - Я не говорю - нет, - сказал Кинаст.
   Дидерих вдруг очень взволновался. Глядя в глаза Кинасту, он одной рукой
тряс его руку, другой привлекал к себе Магду.
   - Вот  это  сюрприз!   Господин  Кинаст,   сделайте  же  мою  сестренку
счастливой!  Во мне вы найдете доброго брата, каким я всегда и был. Думаю, я
вправе это сказать.  -  И,  утирая глаза,  он крикнул в дверь: - Мама, у нас
событие!
   Фрау Геслинг почему-то оказалась тут же,  за дверью, но в первую минуту
от  полноты чувств не сразу совладала с  подкосившимися ногами.  Опираясь на
Дидериха,  она кое-как вошла,  упала Кинасту на грудь и  разразилась потоком
слез.  Дидерих тем  временем стучался к  Эмми:  дверь  оказалась запертой на
ключ.
   - Выйди, Эмми, у нас событие!
   Наконец она рывком распахнула дверь, вся красная от злости.
   - Чего  ради  ты  поднимаешь меня с  постели?  Воображаю,  что  это  за
событие! Уж меня-то, пожалуйста, избавьте от ваших непристойностей!
   И она захлопнула бы дверь,  если бы Дидерих не вставил ногу в щель.  Он
сурово отчитал Эмми,  сказал,  что за  такое бессердечие она навек останется
старой девой, и поделом. Он не дал ей даже одеться и, как она была, в ночной
кофте и с распущенными волосами,  поволок за собой. В коридоре она вырвалась
от него.
   - Ты  делаешь из  нас посмешище,  -  прошипела она и  вошла в  гостиную
первая,  высоко  вскинув голову,  меряя  обрученных насмешливым взглядом.  -
Неужели нельзя было подождать до утра? - спросила она. - Впрочем, счастливые
часов не наблюдают.
   Кинаст поглядел на нее: ростом она была выше Магды, и порозовевшее лицо
ее,  обрамленное распущенными волосами,  длинными и пышными, казалось теперь
полнее.  Кинаст задержал ее  руку в  своей дольше,  чем  полагалось;  она ее
выдернула,  и он,  явно колеблясь,  перевел взгляд на Магду.  Эмми метнула в
сестру победную улыбку,  повернулась и, расправив плечи, быстро вышла. Магда
испуганно уцепилась за руку Кинаста, но в это время подошел Дидерих с полным
бокалом пунша и предложил своему будущему зятю выпить на брудершафт.
   Утром он зашел за Кинастом в  гостиницу и  пригласил его распить вместе
утреннюю кружку пива.
   - До обеда, будь любезен, умерь свою тоску по "вечно женственному". Нам
предстоит чисто мужской разговор.
   В пивной Клапша Дидерих разъяснил Кинасту,  как обстоит дело.  Двадцать
пять  тысяч наличными в  день свадьбы -  с  документами можно в  любое время
ознакомиться - и пополам с Эмми четверть прибылей с фабрики.
   - Следовательно, только одна восьмая, - уточнил Кинаст.
   - А ты что же, хотел, чтобы я даром жилы из себя тянул?
   Оба недовольно помолчали.
   Дидерих попытался подогреть остывшие чувства.
   - За твое здоровье, Фридрих!
   - За твое, Дидерих! - ответил Кинаст.
   Вдруг Дидериха осенила блестящая идея.
   - Ты  имеешь полную возможность расширить свою  долю  -  вложи капитал.
Ведь у  тебя,  надо думать,  немалые сбережения?  При твоем-то  великолепном
окладе!
   Кинаст заявил,  что в  принципе не  возражает.  Но  срок его договора с
"Бюшли и  Кo"  еще  не  истек.  А  кроме того,  ему  пообещали в  этом  году
значительно повысить жалованье,  и  было бы преступлением против самого себя
заявить теперь об уходе.
   - Если  же  я  вложу  деньги  в  предприятие,  я  должен войти  в  него
компаньоном. При всем доверии, которое я питаю к тебе, дорогой Дидерих...
   Дидерих согласился с ним. У Кинаста была своя идея:
   - Округлил  бы  ты  цифру  приданого  до  пятидесяти  тысяч,   и  Магда
отказалась бы от своей доли.
   Однако Дидерих решительно отклонил предложение будущего зятя.
   - Это было бы нарушением воли покойного отца,  а она для меня священна.
При  моем  размахе доля Магды через каких-нибудь два-три  года в  десять раз
превысит сумму,  которую ты сейчас требуешь.  Я  никогда не соглашусь с тем,
что может оказаться убыточным для моей бедной сестренки!
   Кинаст  скептически ухмыльнулся.  Родственные чувства Дидериха,  сказал
он,  разумеется,  делают ему честь,  но  на  одном размахе далеко не уедешь.
Дидерих с  нескрываемым раздражением заявил,  что он,  слава богу,  ни перед
кем, кроме господа и самого себя, не обязан держать ответ.
   - Двадцать пять тысяч наличными и одна восьмая чистой прибыли, это все.
   Кинаст побарабанил пальцами по столу.
   - Не  знаю,  решусь ли я  в  таком случае взять за себя твою сестру,  -
сказал он. - Последнее слово я оставляю за собой.
   Дидерих пожал плечами.  Допили пиво. Кинаст отправился обедать вместе с
Дидерихом,  который уже опасался, не улизнет ли он. К счастью, Магда приняла
все меры,  чтобы казаться еще обольстительнее,  чем вчера. "Будто знала, что
сегодня все решится",  -  подумал Дидерих, глядя на нее с изумлением. К тому
времени,  когда подали пирожное,  она так распалила Кинаста,  что он пожелал
отпраздновать свадьбу не далее как через месяц.
   - Это твое последнее слово? - спросил, поддразнивая, Дидерих.
   Вместо ответа Кинаст вынул из кармана обручальные кольца.
   После обеда фрау Геслинг на цыпочках вышла из комнаты, где сидели жених
с  невестой,  Дидерих  тоже  хотел  удалиться,  но  обрученные решили  пойти
погулять и пригласили его с собой.
   - Куда же мы направимся? А что мама и Эмми?
   Эмми отказалась пойти с ними, поэтому и фрау Геслинг осталась дома.
   - Пойдем,  Дидель,  иначе,  знаешь,  как-то некрасиво будет,  - сказала
Магда.
   Дидерих  согласился с  ней.  Он  даже  стряхнул пыль,  приставшую к  ее
меховому  жакету,  когда  она  заходила  на  фабрику.  Он  проникся к  Магде
уважением, - ведь она одержала победу.
   Прежде всего они направились к ратуше.  Пусть на них поглазеют,  это не
мешает,  не  так  ли?  Правда,  первый,  кто  попался  им  навстречу еще  на
Мейзештрассе,  был всего лишь Наполеон Фишер.  Он оскалил зубы,  приветствуя
жениха и  невесту,  и  кивнул Дидериху,  как  бы  говоря,  что ему все ясно.
Дидерих густо покраснел:  остановить бы этого субъекта и  тут же,  на улице,
задать ему  хорошую взбучку,  -  но  мог ли  он  позволить себе это?  "Какая
оплошность,  что я связался с ним,  с коварным пролетарием, доверился ему! И
так  все  обошлось  бы!  Теперь  он  все  время  вертится  здесь,  старается
напомнить,  что я у него в руках!  Еще и шантажировать вздумает".  Но, слава
богу,  он,  Дидерих,  договаривался с  механиком  без  свидетелей,  и  пусть
Наполеон Фишер болтает что угодно,  -  все можно объявить клеветой.  Дидерих
посадит его за решетку!  Он так возненавидел механика за сообщничество, что,
несмотря на двадцатиградусный мороз,  его бросило в жар и пот.  Он оглянулся
по сторонам. Неужели на голову Наполеона Фишера ниоткуда не свалится кирпич?
   На Герихтсштрассе Магда решила,  что их прогулка уже оправдала себя - у
одного из  окон  в  доме  члена суда Гарниша стояли Мета Гарниш и  Инга Тиц.
Магда  не  сомневалась,  что  при  виде  Кинаста  лица  у  обеих  беспокойно
вытянулись.  На Кайзер-Вильгельмштрассе,  к сожалению, ничего интересного не
случилось,  разве что майор Кунце и Гейтейфель, направлявшиеся в "Гармонию",
издали проследили за ними любопытным взглядом. Зато на углу Швейнихенштрассе
произошла совершенно неожиданная для Дидериха встреча: впереди, в нескольких
шагах от  них,  шли фрау Даймхен и  Густа.  Магда тотчас же прибавила шагу и
принялась болтать еще оживленнее.  Расчет оказался точным. Густа оглянулась.
Это был превосходный случай сказать:
   - Фрау  Даймхен,  позвольте  вам  представить  моего  жениха  господина
Кинаста.
   Жениха осмотрели с ног до головы;  по-видимому,  он понравился, так как
Густа, которая шла с Дидерихом позади, не без почтительности спросила:
   - Где вы его откопали?
   - Не всякой посчастливится,  как вам,  найти своего суженого рядом, под
рукой, так сказать, - отшутился Дидерих. - Зато наш посолидней.
   - Вы опять за свое? - воскликнула Густа, впрочем, без запальчивости. Их
взгляды на мгновение встретились,  и она слегка вздохнула.  -  Мой Вольфганг
бог весть где носится. Чувствуешь себя словно вдова какая.
   Она задумчиво посмотрела на Магду, шедшую впереди под руку с Кинастом.
   - О  мертвых нечего  горевать,  -  многозначительно сказал  Дидерих,  -
займитесь лучше живыми.
   Он  наступал на  Густу,  оттесняя ее  чуть  ли  не  к  стенам  домов  и
настойчиво заглядывая в  глаза.  И  вот на какой-то миг в  этом милом пухлом
лице что-то раскрылось ему навстречу.
   К  сожалению,  перед  ними  уже  высился дом  номер  семьдесят семь  по
Швейнихенштрассе;  мать  и  дочь  попрощались  и  скрылись  в  подъезде.  За
Саксонскими воротами уже ничего привлекательного не было. Повернули обратно.
Магде захотелось подбодрить Дидериха. Опираясь на руку жениха, она сказала:
   - Ну, что ты думаешь на этот счет?
   Дидерих вспыхнул и засопел.
   - Что уж тут думать! - пробормотал он, и Магда рассмеялась.
   По безлюдной улице, в сгущающихся сумерках, кто-то шел им навстречу.
   - Уж не Бук ли это? - нерешительно спросил Дидерих.
   Человек приближался: толстый, несомненно, молодой, в мягкой широкополой
шляпе, одетый не без изящества. Он загребал на ходу ногами.
   - И в самом деле Вольфганг Бук! - Дидерих был разочарован: "А послушать
Густу, так он на краю света. Я ее отучу лгать".
   - Ах, это вы! - Бук крепко пожал руку Дидериху. - Очень рад!
   - И я также,  -  ответил Дидерих, досадуя на Густу, и познакомил своего
будущего зятя со старым школьным товарищем.
   Бук принес свои поздравления и,  присоединившись к  Дидериху,  пошел за
четой обрученных.
   - Вы, вероятно, направляетесь к невесте? - спросил Дидерих. - Она дома.
Мы только что проводили ее.
   - Да?  -  протянул Бук и  пожал плечами.  -  К  ней я  всегда успею,  -
прибавил он флегматично.  - А сейчас я рад, что мы с вами снова встретились.
Наша беседа в Берлине - единственна