. Нас  не
должны обнаружить.
     Коулт не стал  ни о чем спрашивать, нагнулся,  быстро забрал  оружие  и
патроны Абу  Батна, включая длинный мушкет, лежавший на тропе рядом с телом,
и бегом припустил вслед за Зорой.
     Вскоре, не слыша никаких признаков погони, Коулт остановил девушку.
     -- Вы умеете лазать по деревьям? -- спросил он.
     -- Да, -- ответила Зора. -- Но при чем тут это?
     -- Дальше мы пойдем по деревьям, -- объяснил он. -- Углубимся в джунгли
на некоторое расстояние, и они потеряют наш след.
     -- Хорошо! -- воскликнула девушка  и с помощью Коулта  вскарабкалась на
ветки дерева, под которым они стояли.
     К  счастью для  них,  несколько  больших деревьев росли  близко  друг к
другу, так что они смогли сравнительно легко отойти на добрую сотню футов от
тропинки, и  там,  взобравшись высоко на ветви большого дерева,  спрятались,
невидимые со всех сторон.
     Когда, наконец, они уселись рядом, Зора обратилась к Коулту.
     -- Товарищ  Коулт! Что случилось? Что вы делаете здесь один? Вы  искали
меня? Уэйн Коулт усмехнулся.
     --  Я искал весь отряд. Я не  видел никого с тех  пор,  как  мы вошли в
Опар. Где лагерь, и почему Абу Батн преследовал вас?
     -- Мы далеко от лагеря, -- ответила Зора. --  Как далеко, я не знаю, но
сумела бы вернуться, если бы не арабы.
     Затем вкратце она рассказала  историю предательства Абу Батна и  своего
пленения.
     -- Шейх объявил привал сегодня сразу после полудня. Люди очень устали и
впервые за  все  дни  ослабили наблюдение за мной. Я поняла,  что наконец-то
настал  момент,  которого  ждала  с  таким нетерпением, и,  пока они  спали,
убежала  в джунгли. Меня хватились почти сразу, и  Абу Батну удалось догнать
меня. Остальное вы видели сами.
     -- Подумать только, насколько непредсказуема и вместе с тем удивительна
судьба, --  промолвил он.  -- Надо же -- ваш единственный шанс  на  спасение
зависел от моего случайного пленения в Опаре! Зора улыбнулась.
     -- Судьба сделала больше, -- сказала она. -- А что если бы вы вообще не
появились на свет?
     --  Тогда Абу Батн  увез бы вас в гарем  какого-нибудь черного султана,
или же, как знать, в Опаре в плен попал кто-нибудь другой.
     -- Я рада, что вы появились на свет, -- сказала Зора.
     -- Благодарю вас, -- ответил Коулт.
     Разговаривали  они тихо, прислушиваясь,  нет ли  погони. Коулт подробно
рассказал  о   событиях,  предшествовавших  его  пленению,  хотя  и  опустил
кое-какие подробности своего побега из чувства  благодарности  к  выручившей
его безымянной  девушке. Коулт  также умолчал  о неумении  Зверева управлять
своими  людьми, как и том, что тот бросил его  и Ромеро на произвол судьбы в
стенах   Опара  и   даже  не  попытался   им  помочь,   проявив   тем  самым
непростительную  трусость. Американец полагал, что  девушка --  возлюбленная
Зверева, и не хотел ее огорчать.
     -- Что стало с товарищем Ромеро? -- спросила она.
     -- Не  знаю,  --  ответил  Коулт.  -- Последнее,  что я  видел,  как он
мужественно отбивался от маленьких уродливых демонов.
     -- Один? -- поинтересовалась Зора.
     -- Положим, я тоже без дела не стоял.
     -- Я имею в виду не это, -- произнесла она. -- Конечно, я знаю, что  вы
были вместе с Ромеро, а кто еще?
     -- Больше никого.
     -- Значит, в город вошли только вы вдвоем? -- спросила она.
     Коулт замялся.
     --  Видите  ли,  -- начал он, --  негры отказались войти  в город.  Нам
оставалось   либо  идти  без  них,  либо  отказаться  от  попытки  завладеть
сокровищами.
     -- Но пошли-то только вы и Мигель, разве нет? -- не унималась Зора.
     -- Меня так быстро вырубили, знаете ли, -- произнес  он со смешком,  --
что даже не знаю точно, что там произошло на самом деле.
     Глаза девушки сузились.
     -- Какая низость, -- возмутилась она.
     Во время беседы  Коулт то  и дело поглядывал на девушку.  Как прекрасна
она была, даже в лохмотьях  и  заляпанная грязью. Она за это время несколько
похудела, глаза глядели устало, а  лицо осунулось  от лишений и тревог.  Тем
поразительней воспринималась  сейчас ее  красота. Казалось  невероятным, что
она   может   любить   грубого  и   властного  Зверева,   который   был   ее
противоположностью во всех отношениях.
     Вскоре она нарушила короткое молчание.
     -- Мы должны попытаться вернуться в базовый лагерь,  -- сказала она. --
Мое присутствие там крайне необходимо. Столько всего нужно сделать, и никто,
кроме меня, с этим не справится.
     -- Вы думаете только о деле и никогда о себе. Вы очень верны делу.
     -- Да, -- ответила она. -- Я верна тому делу, которому присягнула.
     --  Боюсь, что  в  течение последних нескольких  дней я думал  скорее о
собственном благе, нежели о благе пролетариата, -- сознался Коулт.
     --  Мне  кажется,  в  душе  вы остались  буржуа, -- сказала она,  --  и
продолжаете относиться к пролетариату с презрением.
     -- С чего  вы взяли? -- спросил он.  -- По-моему, я  не давал оснований
для подобных выводов.
     -- Иной раз интонация, с которой произносится то или иное слово, выдает
сокровенные мысли говорящего. Коулт от души рассмеялся.
     --  С   вами  опасно  беседовать,  --  подытожил  он.  --  Теперь  меня
расстреляют на рассвете? Она серьезно посмотрела на него.
     -- Вы не  похожи на других, -- вымолвила она. -- Мне кажется, что вы не
представляете,  насколько мои  друзья подозрительны. Хочу  предупредить вас,
чтобы вы  следили за каждым своим словом, когда будете разговаривать с ними.
Среди них есть  ограниченные,  невежественные люди, которые не доверяют  вам
ввиду  вашего  социального происхождения. Они  очень щепетильны  в  вопросах
классового превосходства и считают, что на авансцену выдвинулся их класс.
     -- Их класс?  --  переспросил  Коулт. --  А  мне  помнится,  вы  как-то
говорили, что у вас пролетарские корни. Если он думал застать  Зору врасплох
и увидеть ее смущение, то просчитался. Она не дрогнула и не отвела взгляда.
     --  Так оно и есть, -- ответила  девушка, -- но  тем не менее я  хорошо
вижу недостатки своего класса.
     Он пристально изучал ее, тень улыбки тронула его губы.
     -- Я не верю...
     -- Почему вы замолчали? -- спросила Зора. -- Чему вы не верите?
     -- Простите меня, -- ответил Коулт. -- Похоже, я начинаю думать вслух.
     -- Будьте  осторожны, товарищ  Коулт, -- предостерегла Зора. --  Думать
вслух иногда смертельно опасно.
     Она смягчила свои слова улыбкой.
     Дальнейший разговор был прерван звуками мужских голосов в отдалении.
     -- Идут, -- шепнула девушка.
     Коулт  кивнул, и оба замолчали, слушая  звуки  приближавшихся  шагов  и
голосов.
     Люди остановились неподалеку, и  Зора, понимавшая по-арабски, услышала,
как один из них сказал:
     -- След кончается здесь. Они вошли в джунгли.
     -- Что за мужчина с ней?
     -- Судя по следам, это неверный, -- ответил первый.
     -- Они обязательно пойдут к реке, -- сказал третий. --  Если бы пытался
бежать я, то пошел бы этой дорогой.
     --  Аллах!  Ты  говоришь  мудрые  слова,  --  произнес  первый.  --  Мы
развернемся  здесь  цепью и  прочешем местность,  но берегитесь неверного. У
него револьвер и мушкет шейха.
     Беглецы услышали звуки удалявшейся погони,  прокладывающей  себе путь к
реке через джунгли.
     -- Думаю,  нам следует уходить, -- объявил Коулт.  -- И хотя идти будет
тяжело,  я полагаю,  что  лучше  некоторое время  придерживаться  зарослей и
держаться подальше от реки.
     -- Да, -- согласилась Зора, -- к тому же, в этом направлении расположен
лагерь.
     И они двинулись в долгий, утомительный путь на поиски своих товарищей.
     Ночь застала их в густых зарослях джунглей. Одежда  свисала лохмотьями,
тела  были исцарапаны  и  изранены, безмолвно и  мучительно  напоминая  им о
пройденном трудном пути.
     Голодные и  томимые  жаждой,  они устроили ночлег на ветвях дерева, где
Коулт  соорудил примитивное ложе  для девушки, сам же приготовился спать  на
земле под деревом.
     Но Зора на это не согласилась.
     -- Вот уж совсем ни к чему, -- сказала она. -- Мы не в таком положении,
чтобы позволить  себе стать  жертвами  всяких  глупых  условностей,  которые
определяют  нашу  жизнь  в  цивилизованной  жизни.  Я ценю  ваше благородное
решение, однако будет лучше, если вы подниметесь ко мне, чем  останетесь там
внизу, где можете стать жертвой первого же льва.
     Тогда с  помощью девушки Коулт соорудил  второе ложе рядом с  первым. В
темноте  они  вытянули  свои усталые тела  на грубых  постелях и  попытались
уснуть.
     Скоро  Коулт  задремал  и  во  сне  увидел  стройную  фигуру  богини  с
глазами-звездами и с мокрыми от слез  щеками, а когда обнял ее и  поцеловал,
то  увидел,  что это  Зора  Дрынова,  но  тут страшный  звук,  донесшийся из
джунглей, вдруг разбудил его. Коулт рывком сел и схватился за ружье.
     -- Лев вышел на охоту, -- сказала девушка тихо.
     --  Фу! -- воскликнул Коулт.  -- Кажется, я заснул,  вот и напугался во
сне.
     -- Да,  вы спали, -- заметила Зора. -- Я слышала,  как вы разговаривали
во сне.
     Он почувствовал в ее голосе смех.
     -- Что я говорил? -- спросил Коулт.
     -- Может, лучше не надо. А то еще смутитесь, -- ответила Зора.
     -- Нет. Ну же, я прошу вас.
     -- Вы сказали: "Я люблю вас".
     -- Неужели?
     -- Да. Интересно, кому вы говорили это? -- поддразнила его Зора.
     --  Сам  удивляюсь,  -- смутился  Коулт,  припоминая, что фигура  одной
девушки из сна сливается с фигурой другой.
     Заслышав их  голоса, лев, рыча, удалился. Он не охотился на ненавистных
ему людей.

        XII. ТРОПОЙ СТРАХА

     Медленно  тянулись  дни  для  мужчины  и женщины,  разыскивающих  своих
товарищей,  дни,  полные утомительных  усилий,  направленных в  основном  на
добывание  пищи  и  воды  для поддержания  духа. Коулт  все  больше и больше
поражался характеру и личности  своей спутницы.  Он с  тревогой заметил, что
Зора  постепенно слабеет от усталости  и скудной пищи, которую ему удавалось
добыть. Однако держалась она мужественно, старательно скрывая от Коулта свое
состояние. Она ни  разу  не пожаловалась, ни разу ни словом, ни взглядом  не
упрекнула его за неумение раздобыть достаточное количество пищи, из-за  чего
он сам сильно страдал. Зора не  знала, что Коулт часто сам недоедал, отдавая
ей свою пищу, а, вернувшись,  говорил, что съел свою долю раньше. Обман этот
удавался  потому, что  во  время  охоты  он часто  оставлял Зору отдыхать  в
каком-нибудь  сравнительно  безопасном  месте,  чтобы  девушка   не  тратила
понапрасну сил.
     Вот  и  сегодня он  оставил  ее  в  безопасности на  большом  дереве  у
извилистого  ручья.  Зора  очень  устала.  Ей  казалось,  что  ее  усталость
приобрела постоянный характер. Мысль о продолжении  пути пугала ее, и все же
она понимала,  что идти  надо.  Зора спрашивала  себя, сколько же ей удастся
пройти, пока  она  окончательно не  свалится  с  ног  от  усталости.  Однако
беспокоилась  она отнюдь не  о себе,  а об этом  человеке, выходце  из  мира
капитала, мира богатства и власти,  чья постоянная заботливость, бодрость  и
нежность явились для нее откровением.
     Зора знала, что когда она уже не сможет идти дальше, он не бросит ее  и
тем самым потеряет шанс выбраться из этих мрачных джунглей, а все из-за нее.
Ради его же блага она надеялась, что смерть придет к ней раньше  и тем самым
освободит его от ответственности за нее,  а, избавившись от обузы, он сможет
быстрее  найти этот призрачный лагерь, который казался ей  сейчас едва ли не
бесплодной фантазией. Однако при мысли о смерти сердце ее сжалось, но не  от
страха,  что  было  бы вполне  естественно, а совершенно по  другой причине,
внезапное  осознание  которой  потрясло  ее.  Сделанное  ею  открытие  своей
трагичностью  вызвало в ней ужас.  Эту мысль  нужно было немедленно прогнать
прочь, не допускать ни на  секунду,  и все же мысль эта возвращалась  к ней,
возвращалась с тупой настойчивостью, вызывавшей слезы на ее глазах.
     Коулт  в  это утро  зашел  в  поисках  пищи дальше обычного,  поскольку
выследил  антилопу.  При  виде   такого  количества  мяса   воображение  его
разыгралось,  особенно  при  мысли,  что  теперь  здоровье  Зоры  пойдет  на
поправку, и он стал упорно преследовать мелькавшую вдали добычу.
     Антилопа  лишь  смутно ощущала присутствие  врага,  так как  шла против
ветра от Коулта  и  не чуяла его  запаха,  мелькание же человека  поодаль не
вызывало у нее ничего,  кроме любопытства, так что хотя она  и удалялась, но
часто   останавливалась  и   оборачивалась  из  желания  удовлетворить  свое
любопытство.  В  какой-то  момент животное замешкалось,  и отчаявшийся Коулт
выстрелил  издалека. Животное рухнуло на землю, а человек  не  смог сдержать
громкого крика торжества.
     Шло  время, и Зора  испытывала  все возраставшее беспокойство.  Никогда
раньше Коулт не оставлял  ее  так  долго, поэтому она начала  рисовать  себе
различные несчастья,  которые  могли  подстеречь его.  Она пожалела, что  не
пошла  вместе с  ним. Знай она, где его искать, то последовала бы  за ним, и
вынужденное бездействие тяготило  ее.  Неудобное  положение на  дереве стало
нестерпимым.  К тому же, ее стала мучить жажда, и она, спустившись на землю,
пошла к реке.
     Когда она напилась и собралась уже возвращаться  на дерево, то услышала
какой-то звук, приближавшийся оттуда, куда ушел  Коулт. Сердце ее  сразу  же
запрыгало от  радости, уныние  и усталость, казалось, исчезли, и  она  вдруг
поняла, как  одиноко  ей было  без  Коулта.  Человек не понимает,  насколько
зависит от общества, пока не окажется  в вынужденном одиночестве.  На глазах
Зоры Дрыновой навернулись слезы счастья, и она пошла навстречу Коулту. Кусты
перед  ней раздвинулись,  и  перед ее  потрясенным  взором предстала  жуткая
волосатая обезьяна.
     То-ят,  король  обезьян,  был так же удивлен,  как  и  девушка,  но его
реакция оказалась совершенно иной. Он без страха смотрел на эту нежную белую
самку Мангани. В его внешности девушка увидела одну свирепость, хотя в груди
То-ята  разгоралось совсем иное  чувство. Он неуклюже двинулся  к  ней,  но,
стряхнув с себя временное оцепенение, Зора бросилась бежать. В бесполезности
своей  затеи  она  убедилась  мгновение спустя,  когда волосатая  лапа грубо
схватила ее за плечо.  На миг она забыла про револьвер  шейха, который Коулт
всегда оставлял ей для самозащиты. Затем, быстро выхватив его из кобуры, она
направила  оружие на зверя,  но То-ят  решил,  что это всего лишь дубинка, с
которой она  намеревается  напасть на  него,  вырвал его  из рук  девушки  и
отшвырнул  в  сторону,   а  затем,  хотя  она  яростно  отбивалась,  пытаясь
вырваться,  он  легко  подхватил ее на  бедро  и  двинулся в  джунгли  в том
направлении, откуда пришел.
     Коулт  недолго  провозился   с  добычей,  --  отделил  ноги,  голову  и
внутренности, чтобы было легче нести, ибо сознавал, что недоедание подкосило
его силы.
     Взвалив  тушу  на  плечо,  он  отправился назад, ликуя  при  мысли, что
наконец-то возвращается с  большим количеством сытного мяса. Пошатываясь под
тяжестью  антилопы, он  строил радужные планы  на  будущее. Теперь они будут
отдыхать, пока не  восстановят  силы, и за это время накоптят  мяса, которое
съедят не сразу,  а  оставят про запас, что даст  им  возможность преодолеть
большое расстояние.  Двухдневный  отдых и обильная пища вольют  в них  новые
силы и энергию.
     Отправившись  в  обратный путь,  Коулт  понял,  что  зашел дальше,  чем
предполагал, однако не сожалел об этом. Он ни на минуту не сомневался в том,
что дойдет до Зоры, пусть даже  в состоянии полного изнеможения -- настолько
был уверен в своей выносливости и силе воли.
     Когда  он, наконец, шатаясь, дошел до цели, то взглянул вверх на дерево
и позвал девушку  по  имени. Ответа не последовало. Коулта  тут  же охватило
неясное  тошнотворное предчувствие несчастья.  Он  сбросил  тушу  антилопы и
быстро огляделся.
     -- Зора! Зора! -- кричал он.
     Но  только молчание джунглей было  ему ответом. Осмотревшись вокруг, он
увидел револьвер Абу Батна, брошенный То-ятом, и самые худшие его подозрения
подтвердились, ибо он понял, что если бы  Зора ушла по своей  воле, то взяла
бы с собой оружие. На нее кто-то напал и похитил, в этом он не сомневался. И
вскоре,  тщательно  исследовав  землю,  он обнаружил  следы  ног, похожие на
человеческие.
     Внезапное  бешенство  охватило   Уэйна   Коулта.  Жестокость  джунглей,
несправедливость  природы всколыхнули в его груди  слепую  ярость.  Он хотел
убить того,  кто похитил  Зору  Дрынову, разорвать его  руками и зубами. Все
дикие инстинкты первобытного человека возродились в  нем, когда, позабыв про
мясо,  столь много  значившее для  него секундой  раньше,  он  очертя голову
бросился в джунгли по слабому следу То-ята, обезьяньего короля.


        x x x


     Лэ  из  Опара  медленно  прокладывала путь в джунглях  после того,  как
убежала от Ибн Даммука и  его спутников. Ее тянул к  себе родной город, хотя
она  знала,  что идти  туда  небезопасно.  Но  куда еще  идти?  Необъятность
внешнего мира поразила ее во время блужданий после  побега из Опара, и она с
болью осознала, что  Тарзана ей не найти. Поэтому она  пошла  назад в  Опар.
Может, когда-нибудь  Тарзан  снова  появится там.  Ее  ничуть  не  тревожили
большие  опасности,  подстерегающие  на  пути, поскольку  Лэ  из Опара  была
безразлична к жизни, не приносившей ей особого счастья. Она жила, потому что
жила,  и  по  возможности старалась  продлить  свою  жизнь, ибо  таков закон
Природы, наполняющий неодолимой тягой к жизни даже самых жалких неудачников,
равно как и тех редких счастливчиков, которые счастливы и довольны всем.
     Вскоре она почувствовала за собой погоню и ускорила шаг. Отыскав тропу,
она  пошла по ней,  хотя понимала, что по проторенной  дороге преследователи
так же будут двигаться с большей скоростью и она  не сможет слышать их с той
же отчетливостью,  когда они продирались  сквозь джунгли. И все же она  была
уверена, что им ее не догнать, но когда выбежала  за поворот тропы, то резко
остановилась, ибо  там, преградив ей  путь, стоял огромный гривастый лев. На
сей раз Лэ вспомнила его, но не как Джад-бал-джа, товарища Тарзана по охоте,
а как льва, спасшего ее, покинутую Тарзаном, от леопарда.
     Львы  были  знакомыми  существами для  Лэ из  Опара,  где  жрецы  часто
излавливали их детенышей, а некоторых содержали  как домашних животных, пока
с  возрастом их  свирепость  не становилась  опасной  для людей.  Поэтому Лэ
знала,  что львы  могут  общаться  с людьми  без  пагубных  последствий  для
человека, и,  уже знакомая с  характером  этого  льва, она, бесстрашная, как
Тарзан, сделала свой выбор  между львом и преследовавшими ее арабами. Лэ  не
колеблясь  подошла  к   большому  зверю,  в  чьем   поведении  не  усмотрела
непосредственной опасности.
     Будучи дитем  природы,  она  знала, что в  лапах у льва смерть приходит
быстро и  безболезненно,  а поэтому  страха  не  испытывала, только  сильное
любопытство.
     Джад-бал-джа уже долго ощущал запах Лэ, которая шла по тропам  джунглей
с  подветренной для него стороны, и  ожидал ее с любопытством, уловив слабый
запах людей, шедших за ней следом.
     Сейчас,  когда она шла к  нему  по тропе, лев  посторонился, уступая ей
дорогу, и, как большая кошка, потерся гривастой головой об ее ноги.
     Лэ остановилась, положила руку ему на голову и тихо заговорила с ним на
языке первых людей, языке больших обезьян, на котором говорил ее народ и сам
Тарзан.
     Хаджеллан, возглавлявший преследователей Лэ, вышел из-за поворота тропы
и  остановился,  ошеломленный. Он увидел прямо перед  собой  огромного льва,
который  обнажил свои клыки  в злобном рычании, а  рядом  со львом, погрузив
руку в его густую черную гриву, стояла белая жен