ик, который, казалось, не мог принадлежать ни человеку, ни зверю.
     - Черт  побери! - воскликнул  О'Грейди.  - Что это? Орман поднял лицо и
прислушался.
     - Возможно, это какая-нибудь новая напасть на нашу  голову, - задумчиво
произнес он.
     Некоторое время они сидели молча, прислушиваясь к наступившей темноте.
     -  Любопытно,  кто  бы  мог издавать такие звуки? - приглушенно спросил
О'Грейди.
     - Пат, ты веришь в привидения? - Голос Ормана был серьезным.
     После некоторого колебания О'Грейди ответил:
     -   Не  знаю,   но   на  своем  веку  мне  приходилось  сталкиваться  с
довольно-таки загадочными и странными вещами.
     - И мне тоже, - произнес Орман.
     Но,  возможно, что все их предыдущие впечатления  померкли бы, доведись
им узнать истинную причину напугавшего их  крика. Откуда  было им знать, что
они слышали победный крик, вырвавшийся из груди английского лорда, и рычание
льва, с которым он вместе охотился.

VII. КАТАСТРОФА
     Утро  было  хмурым   и  прохладным,  под  стать  настроению  участников
экспедиции,  которые  поодиночке  выбирались  из  своих  палаток. Первый  же
взгляд, брошенный на лагерь, скупо освещенный предрассветными лучами, привел
их в замешательство.
     Билл  Уэст  сразу  догадался,  что  случилось.  Некоторое  время  он  с
удивлением  оглядывался вокруг, а затем  стремительно бросился к палаткам, в
которых спали негры.
     Он  громко позвал  Квамуди и  выкрикнул еще несколько  имен чернокожих,
которые  успел запомнить, но  ответа  не последовало.  Билл стал  по очереди
заглядывать  в  палатки, однако  все они  были пусты. Он поспешил к  палатке
Ормана. У входа он столкнулся с выходившими из нее Орманом и О'Грейди.
     -  Где завтрак?  -  спросил  постановщик.  -  Что-то  не  видно  следов
приготовления.
     - Его никто и не собирается  готовить, - ответил Билл. - Они ушли. Если
вы хотите позавтракать, вам придется позаботиться об этом самому.
     - Кто "они"? Что значит "ушли"?
     - Они ушли,  - повторил  оператор. -  Костры потухли. Даже аскари  и те
смылись.  Лагерь  никем  не охраняется,  и одному Богу известно,  когда  это
произошло.
     - Ушли?
     На лице Ормана застыло удивление.
     - Но как они посмели? Куда ушли?
     - Откуда я знаю, - ответил Уэст. - Они прихватили с собой и часть наших
припасов. Судя по тому, что я успел заметить, у  них губа не дура: несколько
грузовиков выглядят так, будто их разграбили бандиты.
     Орман  тяжело  дышал, но  плечи  его  расправились,  а с  лица  исчезло
выражение угрюмой  замкнутости. О'Грейди, наблюдавший  за  ним  со  стороны,
поначалу нахмурился,  но  затем с облегчением вздохнул - его  шеф становился
самим собой.
     - Собери всех! - приказал Орман. - Пусть водители проверят свои машины.
Возьмите это на себя, Билл. Пат, займись организацией  охраны  лагеря. Вижу,
старина Абд  аль-Хрэниэм и  его банда все  еще с  нами.  Охрану  лучше всего
поручить им. Затем надо собрать всех оставшихся и поговорить.
     Пока распоряжения  Ормана исполнялись, он ходил по лагерю и внимательно
все осматривал. Его  мозг работал четко. Казалось, что последствия бессонной
ночи  были приглушены  внезапным приливом энергии.  Он больше не  мучил себя
бесполезным самобичеванием,  хотя  и  сознавал тот  факт, что  в сложившейся
ситуации больше всех виноват он сам.
     Минут через пять, когда  он  подошел  к общему столу, там уже собрались
все  участники  экспедиции  и  возбужденно  говорили  о  побеге  негров и  о
собственном будущем, которое рисовалось всем в мрачных красках.
     До слуха Ормана донеслась чья-то реплика.
     - Проклятое виски завело нас в эту глушь,  но вряд ли поможет выбраться
отсюда.
     - Вы уже знаете, что случилось,  - начал Орман, - и правильно называете
причину. Но  запоздалым раскаянием делу  не  поможешь. Но  наше положение не
столь безнадежно. У нас есть люди, запас продовольствия, оружие и транспорт.
Из-за того, что нас покинули носильщики, не стоит впадать в панику  и сидеть
сложа руки.  Нет  никакого смысла возвращаться назад  - кратчайший  путь  из
страны  Бансуто  лежит перед нами.  Нужно двигаться  только вперед. Когда мы
выберемся отсюда, мы сможем вновь нанять носильщиков из дружественных племен
и все-таки снимем картину. Для этого каждый должен работать не покладая рук.
Мы будем  делать то, что до  этого делали  негры: разбивать  лагерь, грузить
поклажу,  проводить  машины  через лес и так далее. Охрана  лагеря  и  рубка
деревьев  - самые опасные занятия,  но в них будут принимать участие все, за
исключением  девушек и  поваров,  поскольку они  - самые ценные члены  нашей
экспедиции.
     Подобие прежней улыбки мелькнуло на губах Ормана.
     - Теперь, -  продолжал  он, - мы должны прежде  всего подкрепиться. Кто
умеет готовить?
     - Я, - ответила Ронда Терри.
     -  Могу  это подтвердить, -  сказал  Маркус. - На  днях я  ел цыпленка,
приготовленного Рондой, да такого вкусного, что чуть язык не проглотил.
     - Я тоже умею готовить, - вдруг раздался мужской голос.
     Все оглянулись,  чтобы  увидеть  говорящего, ибо это  был  единственный
мужчина, добровольно выбравший самое безопасное дело.
     - Когда  же ты выучился готовить, Оброски? - спросил  Нойс. - Однажды я
ходил с тобой в поход,  так ты даже  костер не мог  разжечь, не говоря уж  о
том, чтобы сварить что-нибудь.
     Оброски покраснел.
     - Ну, надо же кому-то помогать Ронде, - с запинкой произнес он, - а все
молчат...
     -  Вот  Джимми  подойдет, - предложил  электрик.  -  Он  был помощником
шеф-повара в ресторане в Лос-Анджелесе.
     - Я не согласен, - возразил Джимми. - Не желаю работенки поспокойнее. Я
служил в морской пехоте. Дайте мне винтовку, и я буду охранять лагерь.
     -  Кто  еще умеет  готовить? - спросил Орман. - Нужно  как минимум  три
человека.
     - Шоти, - сказали сзади. - Он держал закусочную на бульваре Вентури.
     -  О'кей! - согласился Орман. - Мисс Терри  назначается  шеф-поваром, а
Джимми и  Шоти  будут  ей  помогать.  Еще  трех  человек в помощь  Пат будет
выделять  каждый день. А  теперь займемся  делом.  Пока они готовят завтрак,
снимем палатки и загрузим машины.
     -  Кстати,  Том,  - сказала Наоми Мэдисон, стоявшая  рядом, - мой слуга
тоже сбежал вместе с остальными. Не мог бы ты заменить его кем-нибудь?
     Орман обернулся и с удивлением взглянул на нее.
     - Я  о тебе совсем забыл, Наоми. Хорошо, что ты о себе напомнила.  Если
ты не умеешь готовить, в чем я не сомневаюсь, то будешь накрывать на стол  и
помогать мыть грязную посуду.
     На миг Наоми замерла, затем холодно улыбнулась.
     - Полагаю, ты шутишь, - сказала она, - но сейчас не время для шуток.
     - Я не шучу, Наоми, - отрезал Орман. Его  голос был  серьезен,  а  лицо
непроницаемо.
     - Ты что, хочешь сказать, что я, Наоми  Мэдисон, буду чистить картошку,
убирать со стола и мыть посуду? Неужели ты так наивен? Ничего этого я делать
не умею.
     - Не выпендривайся, Наоми. До  того, как тебя открыл Смит Милт, ты... И
здесь ты будешь делать то же самое, иначе не получишь еды.
     Он повернулся и молча ушел.
     Во время завтрака Наоми сидела на  заднем сиденье автомобиля в  мрачном
одиночестве. Она не помогала накрывать на стол, поэтому отказалась от еды.
     Когда колонна наконец снова двинулась в  путь, впереди шли американцы и
арабы, но прорубали дорогу для  машин только американцы, поскольку подданные
Абд  аль-Хрэниэма решили, что их  дело -  воевать, а  не  заниматься грязной
работой.
     Пока  не была вымыта, упакована и  погружена вся кухонная утварь, Ронда
Терри не садилась в автомобиль, в котором она ехала вместе с Наоми. Наконец,
раскрасневшаяся и немного усталая, девушка заняла место в кабине,
     Наоми взглянула на нее, поджав губы.
     - Глупая ты, Ронда, - проворчала она.  - Тебе не следовало унижаться  и
выполнять эту грязную работу. Нас брали не в качестве служанок.
     Ронда сделала жест в сторону головы колонны.
     - Наверняка  среди тех парней нет никого, кто подписывал  контракт,  по
которому обязывался валить деревья и сражаться с людоедами.
     Она достала из сумки бумажный сверток.
     - Я принесла тебе пару бутербродов. Думаю, ты проголодалась.
     Мэдисон молча принялась за еду, после чего о чем-то глубоко задумалась.
     Колонна  двигалась медленно. Люди,  прорубавшие дорогу,  не  привыкли к
такой  работе  и  быстро уставали  под  жарким  экваториальным солнцем. Путь
освобождался с трудом, и, казалось, что джунгли моментально поглощают каждый
фут отвоеванного пространства.
     Орман  работал  наравне со  всеми,  махал  топором,  когда  нужно  было
повалить очередное дерево,  шагал  в  авангарде,  когда  дорога  становилась
свободной.
     - Самое трудное позади,  -  сказал Билл Уэст. Он опустил топор  и вытер
пот со лба.
     - Это не самое трудное, - возразил Орман.
     - Что ты имеешь в виду? - удивился Билл.
     -  Дело в том,  что после того,  как нас покинули проводники,  мы  идем
вслепую. Уэст присвистнул.
     -  Я  об этом  даже не  подумал. Вскоре после  полудня  они  обнаружили
большую поляну, поросшую высокой травой, почти в рост человека.
     - Неплохое местечко, - заметил Орман. - Сделаем здесь небольшой привал.
     Первый  грузовик  выехал  на  поляну,  подминая  траву своими  широкими
шинами.
     -  Залезайте  все в кузов! - крикнул Орман бойцам  передового  отряда и
лесорубам.  - Эти  бестии  не  должны нас здесь  потревожить,  тут  им негде
спрятаться.
     Длинная колонна  машин въехала на  поляну.  Чувство облегчения охватило
всех участников экспедиции, они были рады покинуть мрачную темноту джунглей.
     Когда последний грузовик  выполз из леса, поляна неожиданно  огласилась
дикими криками. Туча стрел вылетела из густой  травы,  и впервые  показались
сами бансуто. С копьями в руках они кинулись в атаку.
     Воздух огласился ружейной стрельбой,  воинственными  криками и  стонами
раненых.  Колонна  остановилась.  Наоми Мэдисон сползла под  сиденье,  Ронда
вытащила  револьвер  и открыла  огонь  по  нападавшим. С  десяток  мужчин из
экспедиции спешили на помощь девушкам.
     Кто-то крикнул:
     - Смотрите! Нас обходят!
     Часть стволов повернулась навстречу новой опасности. Огонь был  плотным
и губительным. Бансуто заколебались, а затем обратились в бегство. Вслед  им
раздавались новые залпы, и пули находили новые жертвы в густой траве.
     Вскоре все стихло. Вероятно, схватка  продолжалась не более двух минут,
но экспедиция понесла  большие потери. Человек десять  были убиты или тяжело
ранены,  один  автомобиль  был  поврежден, но самое  главное,  -  резко упал
моральный дух людей.
     Орман передал  командование передовым  отрядом  Уэсту, а  сам  двинулся
вдоль колонны, чтобы оценить результаты нападения.
     О'Грейди бежал ему навстречу.
     -  Том, надо  сматываться!..  Да  побыстрее!  Эти бестии могут  поджечь
траву! - закричал он.
     Орман побледнел. Эта мысль не приходила ему в голову.
     -  Грузите  мертвых  и раненых в машины, - приказал он,  -  трогайтесь!
Позже во всем разберемся.
     Облегчение,  которое люди испытали, выезжая на поляну, заросшую травой,
сейчас можно было сравнить только  с тем, что  они  испытывали, когда  снова
въезжали в темный сырой лес, где опасность пожара была минимальной.
     Затем О'Грейди двинулся вдоль машин, проверяя, кто погиб, а кто остался
в живых. Тела Нойса, Бейна, семерых других американцев и трех  арабов лежали
на грузовиках.
     - Оброски! - позвал О'Грейди. - Кто-нибудь видел Оброски?
     - Боже мой! - воскликнул Маркус. - Я видел его. Теперь вспоминаю. Когда
эти дьяволы бросились на  нас,  он  спрыгнул  на противоположную  сторону  и
побежал в траву.
     Орман круто развернулся.
     - Что ты собираешься делать, Том? - спросил Уэст.
     - Искать Оброски.
     - Но ты не можешь идти один, я пойду с тобой.
     К  ним присоединилось  еще человек  пять, и  они принялись  разыскивать
Оброски.  Прошел час, но  никаких следов артиста, живого или мертвого, найти
не удалось.
     Молча, в подавленном настроении разбивали они вечером свой лагерь.
     Если они и переговаривались, то приглушенными голосами, не  было слышно
ни шуток, ни смеха.
     Мрачно сидели  они за столом, когда  ужин был готов, и  лишь  некоторые
заметили,  но никто не  прокомментировал  тот  факт, что на  стол  накрывала
знаменитая Наоми Мэдисон.

VIII. ТРУС
     Человеческая судьба зависит от наследственности и воспитания. Сочетание
этих двух факторов может сделать  нашу жизнь счастливой, а может  превратить
ее в сущий ад.
     Стенли  Оброски  не  повезло.  Природа  наградила  его  могучей  силой,
благородной  осанкой  и  красивым  лицом.  Воспитание он  получил  отличное.
Каждый,  кто  сталкивался  с  ним,  восхищался его  силой и  приписывал  ему
мужество, соответствующее внешнему облику.
     За  всю  свою  предыдущую  жизнь   Оброски  ни  разу  не  оказывался  в
критической ситуации, которая  стала бы испытанием его мужества,  поэтому он
мучился вопросом, хватит ли у него смелости выдержать трудный экзамен.
     Он думал над этим гораздо больше, чем любой  другой человек, потому что
знал,  что  от него ждут чего-то сверхъестественного. И в его душе зародился
страх, что  он обманет ожидания своих поклонников. В конце концов этот страх
превратился в ведущую черту его характера.
     Почти все люди боятся попасть в смешное положение. Страх Стенли Оброски
был   страхом  именно  этого  свойства,   а  не  страхом  перед  физическими
страданиями, хотя вряд ли сам он осознавал это.
     Конечно,  наше  объяснение не  охватывает  всей сложности  психического
состояния Оброски, но помогает понять его поведение.
     Когда  туча  стрел  посыпалась на колонну  машин,  Оброски выскочил  из
автомобиля, в котором ехал, и исчез в высокой  траве, мгновенно  поглотившей
его. Реакция на опасность была инстинктивной и не зависела от воли Оброски.
     Когда  он  бежал  вперед  не разбирая дороги, то  напоминал обезумевшее
животное. Но не успел Оброски пробежать и нескольких ярдов, как лицом к лицу
столкнулся с огромным чернокожим воином.
     Ситуация сложилась критическая, но в то же время и парадоксальная. Негр
был  удивлен  не  меньше, чем белый.  Вероятно, он  подумал, что  все  белые
бросились в атаку, и сильно испугался.
     Негр хотел было броситься наутек,  но  противник стоял так близко,  что
воину ничего  не  оставалось делать, как напасть  на  него,  громко призывая
своих товарищей на помощь.
     Оброски не мог  уклониться  от схватки. Он понял,  что если будет вести
себя  пассивно, негр попросту  убьет  его, а  чтобы вернуться к  экспедиции,
необходимо избавиться от негра.
     Смерть  смотрела  в  лицо  Стенли  Оброски.  Если  до  этого  опасность
представлялась  более  или менее  воображаемой,  то сейчас  он столкнулся  с
суровой реальностью.
     Ужас привел в действие его мозг  и сильные мускулы. Он схватил негра и,
высоко подняв над головой, с силой бросил его на землю.
     Оглушенный воин  попытался подняться, но Оброски  снова  схватил его  и
снова  бросил. В этот  момент  из  кустов  выскочили  несколько чернокожих и
накинулись на белого. Вскоре им удалось повалить его на землю.
     Ослепленный страхом Оброски  боролся, как затравленная  крыса. Для  его
могучих мускулов негров было не так уж много. Расшвыряв их в разные стороны,
он бросился бежать. Но те, которые вступили в схватку первыми, успели прийти
в себя и, опомнившись, вновь набросились на него и сбили с ног. Силы были не
равны, и вскоре чернокожие заломили Оброски руки за спину. За всю предыдущую
жизнь  ему  ни  разу   не  доводилось  драться.  Уравновешенный  характер  и
внушительная фигура избавили  его от  этих проблем, так как  никто  не котел
искать с ним ссоры, видя его огромный рост и силу.
     Он никогда не осознавал свою  силу полностью, и теперь, когда его  мозг
был   частично  парализован   страхом,   он  смог   использовать   лишь   ее
незначительную часть. Все, о  чем  он думал в  этот  момент, это то, что они
связали ему руки, что теперь он бессилен, и что они убьют его.
     Наконец, чернокожие поставили пленного на ноги.
     Он  не понимал, почему они до сих пор не убили его. Казалось, что негры
сами  немного  напуганы ростом и силой белого. Ведя его в лес, они оживленно
переговаривались между собой.
     До Оброски  доносились  дикие  воинственные крики напавших  на сафари и
ружейная стрельба,  свидетельствующая  о  том, что его  товарищи мужественно
защищаются.  Совсем рядом  просвистело несколько пуль, и один конвоир рухнул
на землю.
     Они завели его в лес, где их  догнали другие члены племени. С прибытием
каждой новой группы его  окружали горланящие дикари, били пленника кулаками,
щупали крепкие мускулы,  сравнивали его рост со  своим.  Их  налитые  кровью
глаза излучали злобу, размалеванные лица -  ненависть. Даже без знания языка
это было понятно.
     Некоторые  пытались  уколоть его остриями  своих  копий и  кинжалов, но
конвоиры отгоняли их от пленника.
     Стенли  Оброски  был  так  напуган,  что   двигался  автоматически,  не
выказывая  никаких  эмоций,  но негры решили, что он  очень  мужественный  и
хладнокровный человек.
     Наконец, их догнал рослый  воин.  Он  был весь  разрисован, руки и ноги
украшали многочисленные  браслеты, на щите виднелся замысловатый орнамент, а
лук и колчан были декорированы гораздо богаче, чем у остальных воинов.
     Но не внешний  вид, а  его воинственный  авторитет натолкнул Оброски на
мысль,  что перед ним - вождь. Выслушав тех, кто пленил белого, он бросил на
него  пренебрежительный  взгляд,  затем  что-то  приказал,  и все  двинулись
дальше. После приказа вождя никто из чернокожих больше не обижал Оброски.
     Всю  вторую  половину дня  они безостановочно шли вглубь леса. Веревка,
которой  связали  руки Оброски, врезалась  в запястье, и  это  причиняло ему
боль.  Другая веревка,  наброшенная на шею  пленника, усугубляла  страдания:
когда дикарь время от времени дергал за нее, Оброски начинал задыхаться.
     Ему приходилось несладко, но так как  он онемел от страха, из его груди
не вырвалось ни единого звука.
     Возможно,  он  понимал,  что  это  бесполезно  и  чем  меньше он  будет
привлекать к себе внимание, тем лучше.
     О результатах такого поведения, если оно и было осознанным, Оброски  не
мог  даже догадаться,  поскольку  не  знал их  языка.  А  между тем,  дикари
говорили о смелости белого человека, не показывающего своего страха.
     Во  время долгого пути Оброски не раз мысленно возвращался к участникам
экспедиции,  которых он бросил. Ему  было  интересно, как они  сражались,  и
погиб ли кто-нибудь из  них. Он знал, что многие открыто  презирали его. Что
они  думают о нем теперь? Маркус, вероятно, заметил, как он бросился  бежать
при  первой  же  опасности.  Оброски  вздрогнул,  застарелое чувство  страха
показаться  смешным вновь  охватило  его,  но оно  было ничтожным перед  тем
ужасом, который он испытывал сейчас. Бросая быстрые взгляды на лица дикарей,
он  вспоминал  рассказы  о  зверских  пытках, которым  они подвергают  перед
смертью своих пленников.
     Спереди донеслись крики, и вскоре толпа вывела их на обширную поляну. В
центре,  за  частоколом,  виднелась туземная деревня,  хижины с  коническими
крышами, покрытыми соломой.
     День клонился к  вечеру, и Оброски понимал, что со времени его пленения
они успели преодолеть приличное расстояние.
     "Интересно, - подумал Оброски, - удастся ли мне отыскать дорогу обратно
к экспедиции, если я убегу отсюда, или меня отпустят сами дикари?"
     Когда отряд вошел в деревню, со всех  сторон начали сбегаться женщины и
дети, чтобы посмотреть на пленника. Крик стоял невообразимый.
     По  выражению  их  лиц  можно  было  догадаться,  что  они  бранятся  и
проклинают его.
     Дети бросали в него камни