венчаемся без треска и шума; я уверен, что и вы это предпочтете.
     Девушка вся похолодела, но храбро подняла голову.
     -- Ваш отец желает этого, -- добавил Канлер.
     -- Да, я знаю.
     Она говорила почти шепотом.
     -- Понимаете ли вы, м-р Канлер,  что вы меня покупаете? -- сказала она,
наконец,  ровным,  холодным  голосом.  --  Покупаете  за  несколько   жалких
долларов? Конечно,  вы это знаете, Роберт Канлер! Надежда на такое  стечение
обстоятельств несомненно  была у вас на уме, когда вы дали пале денег взаймы
на сумасбродную экспедицию,  которая чуть  было  не кончилась так неожиданно
блестяще. Но если бы нам повезло, то вы, м-р Канлер, были бы поражены больше
всех! Вам и  в  голову  не приходило, что эта затея может оказаться удачной.
Для  этого  вы слишком  хороший  делец. И не в вашем духе  давать деньги  на
поиски зарытых в  землю  кладов, или давать деньги  взаймы без  обеспечения,
если  вы  не  имеете  каких-нибудь  особых  видов!  Но  вы  знали,  что  без
обеспечения  честь  Портеров вернее  у вас  в руках, чем с обеспечением.  Вы
знали, что это лучший способ, не подавая и виду, принудить меня выйти за вас
замуж. Вы никогда не упоминали о долге. Во всяком другом человеке я сочла бы
это за великодушие и  благородство. Но вы себе на уме,  м-р Роберт Канлер! Я
вас лучше знаю, чем вы  думаете.  Мне, конечно, придется выйти за вас замуж,
если не будет другого выхода, но надо нам раз и навсегда понять друг друга.
     Пока  она говорила, Роберт Канлер попеременно то краснел, то бледнел, а
когда она окончила, он встал и с наглой улыбкой на энергичном лице сказал:
     -- Вы  меня удивляете,  Джэн. Я  думал, что у вас больше самообладания,
больше  гордости.  Конечно, вы правы:  я вас покупаю и я  знал,  что вы  это
знаете, но я думал, что вы предпочтете  делать вид, что это  не так. Я хотел
думать, что самоуважение и  гордость Портеров не  допустят вас  до признания
даже себе  самой,  что вы  продажная  женщина.  Но пусть  будет  по  вашему,
деточка, -- добавил он весело. -- Вы будете моей, и это все, что мне надо!
     Не говоря ни слова, Джэн повернулась и вышла из комнаты.
     Джэн Портер не вышла замуж перед своим отъездом с отцом и Эсмеральдой в
маленькую  висконсинскую ферму, и когда  она  из  вагона  отходящего  поезда
холодно  попрощалась с  Робертом Канлером, он  крикнул ей, что присоединится
ним через неделю или две.
     На  станции  их встретил  Клейтон  и  м-р Филандер в огромном  дорожном
автомобиле,  принадлежавшем Клейтону,  и  они быстро  помчались через густые
северные  леса  к небольшой ферме, которую девушка ни разу не посетила после
раннего детства.
     Домик мызы,  стоявший на маленьком пригорке, на расстоянии каких-нибудь
ста  ярдов  от дома  арендатора,  испытал полное превращение за три  недели,
проведенные там Клейтоном и м-р Филандером.
     Клейтон  выписал   из   отдаленного   города  целый   отряд  плотников,
штукатуров,  паяльщиков  и  маляров.  И  то,  что  представляло  собой  лишь
развалившийся остов,  когда они приехали, являлось теперь уютным, маленьким,
двухэтажным  домиком  со всеми  современными удобствами, которые можно  было
достать в такое короткое время.
     -- Что  ж  это  такое,  м-р Клейтон, что  вы сделали?  -- крикнула Джэн
Портер. И сердце у  нее упало, когда  она прикинула  в уме  вероятный размер
сделанных затрат.
     -- Т-с... -- предупредил  Клейтон,  -- не говорите  ничего вашему отцу.
Если вы не скажете ему, он никогда не заметит, а  я просто не мог  допустить
мысли, чтобы он жил в той ужасной грязи и запустении, которые м-р Филандер и
я застали здесь. Я сделал так мало, когда бы мне хотелось сделать так много,
Джэн. Ради чего, прошу вас, никогда не упоминайте об этом.
     -- Но вы знаете, что мы  не сможем отплатить  вам! -- крикнула девушка.
-- Зачем вы хотите так ужасно меня обязать?
     -- Не надо,  Джэн,  --  сказал  Клейтон печально. --  Если  бы это было
только для вас, поверьте, я не стал  бы  этого делать,  потому  что с самого
начала  знал,  как  это повредит  мне  в ваших глазах.  Но  я просто не  мог
представить себе дорогого старика живущим  в  дыре, которую мы здесь  нашли.
Неужели вы мне не верите, что я это  сделал  именно для него, и не доставите
мне по крайней мере это маленькое удовольствие?
     -- Я вам  верю, м-р Клейтон, -- ответила девушка, -- потому  что  знаю,
что вы достаточно щедры и  великодушны,  чтобы сделать все именно ради него,
-- и,  о, Сесиль, я бы хотела отплатить вам, как вы того заслуживаете  и как
вы сами желали бы!
     -- Почему вы этого не можете, Джэн?
     -- Я люблю другого.
     -- Канлера?
     --Нет.
     -- Но вы выходите за него замуж! Он сказал мне это перед  моим отъездом
из Балтимора. Девушка вздрогнула.
     -- Я не люблю его, -- объявила она почти гордо.
     -- В таком случае из-за денег, Джэн? Она кивнула.
     -- Значит,  я менее желателен, чем Канлер? У меня денег довольно, более
чем достаточно для всяких нужд, -- промолвил он с горечью.
     -- Я не люблю вас, Сесиль, -- возразила она, -- но я уважаю вас. Если я
должна унизить себя торговой сделкой с каким-нибудь мужчиной, я предпочитаю,
чтобы  это  был человек, которого  я и без того презираю. Я  чувствовала  бы
отвращение к  тому, которому продалась бы без  любви, кто  бы он ни был.  Вы
будете  счастливее  без меня, сохранив  мое уважение и дружбу, чем со  мною,
если бы я стала вас презирать.
     Он  не  стал больше настаивать, но если когда-либо  человек таил  жажду
убийства  в  груди, то это был Уильям Сесиль  Клейтон,  лорд Грейсток, когда
неделю спустя Роберт Канлер  подъехал к домику мызы в своем шестицилиндровом
автомобиле.
     Прошла неделя без  всяких приключений,  но напряженная и неприятная для
всех обитателей маленького дома висконсинской мызы.
     Канлер не переставал  настаивать  на том, чтобы Джэн немедленно  с  ним
обвенчалась.
     Наконец,  она  уступила  просто  из  отвращения  к  его беспрерывной  и
ненавистной докучливости.
     Было условлено, что  следующим утром Канлер  поедет  в город и привезет
разрешение и священника.
     Клейтон хотел уехать, как только узнал о принятом  решении; но усталый,
безнадежный взгляд девушки удержал его. Он не в силах был ее бросить.
     Что-нибудь могло еще случиться, -- старался он мысленно утешить себя. А
в  душе  он знал, что  достаточно  пустяка,  чтобы  его ненависть  к Канлеру
перешла в действие.
     Рано утром на следующий день Канлер уехал в город.
     На  востоке, низко над лесом, стлался дым, лес горел  уже целую  неделю
недалеко от них,  но ветер все время продолжал быть западным, и опасность им
не угрожала.
     Около полудня Джэн Портер пошла на прогулку.  Она не позволила Клейтону
сопровождать ее.
     -- Мне  хочется  побыть  одной,  --  сказала она,  и  он  подчинился ее
желанию.
     Дома профессор  Портер  и  м-р Филандер  были  погружены  в  обсуждение
какой-то серьезной научной проблемы. Эсмеральда дремала на кухне, а Клейтон,
сонный после проведенной без  сна ночи,  бросился на  кушетку  в столовой  и
вскоре погрузился в беспокойный сон.
     На востоке черные клубы  дыма  поднялись  выше, неожиданно  повернули и
стали быстро нестись к западу.
     Все ближе подходили они. Семьи арендатора не было, так как был базарный
день, и никто не видел быстрого приближения огненного демона.
     Вскоре  пламя  перебросилось через дорогу и  отрезало  путь позвращения
Канлеру. Легкий ветер направил огонь к северу, затем повернул назад, и пламя
стало почти неподвижно, будто какая-то властная рука держала его на привязи.
     Неожиданно  с северо-востока показался бешено мчавшийся большой  черный
мотор.
     Он остановился перед коттеджем. Черноволосый гигант  выскочил из него и
бросился  к двери. Не  останавливаясь,  вбежал он в  дом.  На кушетке  лежал
спящий Клейтон. Человек содрогнулся от изумления, но одним прыжком  очутился
около спавшего.
     Он его резко потряс за плечо и крикнул:
     -- Боже мой, Клейтон, вы здесь все с ума сошли? Разве вы не знаете, что
вы почти окружены огнем? Где мисс Портер?
     Клейтон  вскочил  на  ноги.  Он  не узнал  человека,  но понял слова  и
бросился на веранду.
     -- Скотт! -- крикнул он арендатора, и затем, вбегая в комнату: -- Джэн!
Джэн! Где вы?
     В одну минуту сбежались Эсмеральда, профессор Портер и м-р Филандер.
     -- Где мисс Джэн? -- закричал  Клейтон, схватив  Эсмеральду  за плечи и
грубо тряся ее.
     -- О, Габерелле! Масса Клейтон, мисс Джэн пошла прогуляться.
     -- Она еще  не вернулась? -- и,  не дожидая ответа, Клейтон помчался во
двор, сопровождаемый другими.
     --  В  какую  сторону  пошла   она?   --  спросил  черноволосый  гигант
Эсмеральду.
     -- Вот по  этой дороге! -- крикнула испуганная  негритянка, указывая на
юг, где взор встречал сплошную, высокую стену ревущего пламени.
     --  Сажайте всех  в ваш автомобиль, что стоит под навесом, --  закричал
незнакомец  Клейтону --  и  везите  их по северной  дороге.  Мой  автомобиль
оставьте  здесь. Если я найду мисс Портер, он нам понадобится. А не найду --
никому он не будет нужен. Делайте, как я сказал, -- добавил он, заметив, что
Клейтон колеблется.  И вслед затем они  увидели, как гибкая фигура метнулась
через поляну к северо-востоку, где лес еще стоял нетронутый огнем.
     В каждом из присутствовавших поднялось непостижимое чувство облегчения,
будто  большая ответственность  была снята  с  их плеч; чувствовалось  нечто
вроде  безотчетной  веры  в  незнакомца: он спасет Джэн  Портер, если ее еще
можно спасти.
     -- Кто это? -- спросил профессор.
     -- Не  знаю, -- ответил Клейтон. -- Он назвал меня по имени, и он знает
Джэн, потому что назвал ее. И Эсмеральду он назвал по имени.
     -- В нем что-то поразительно знакомое, -- воскликнул м-р Филандер, -- а
между тем я знаю, что никогда раньше не видел его.
     --  Да! -- крикнул  профессор Портер. -- В высшей степени замечательно!
Кто бы это мог быть, и почему я чувствую, что  Джэн спасена теперь, когда он
отправился за нею в поиски?
     -- Не могу сказать вам, профессор, -- ответил Клейтон задумчиво,-- но я
испытываю такое же странное чувство.
     -- Однако, пойдемте!  --  воскликнул он,  -- мы сами  должны выбираться
отсюда, или будем отрезаны. -- И все присутствовавшие поспешили к автомобилю
Клейтона.
     Когда  Джэн  Портер  повернулась,  чтобы  идти  домой, она  испугалась,
заметив, как близко подымался теперь дым лесного пожара. Она торопливо пошла
вперед, и скоро испуг ее перешел почти в панику.  На глазах  у нее громадные
языки пламени  быстро  прокладывали себе дорогу между ней  и коттеджем. Путь
был отрезан!
     Джэн свернула в густой кустарник, пытаясь пробить себе дорогу на запад,
обойдя огонь, и таким образом добраться до дому.
     Но скоро бесплодность ее  попыток стала  очевидной,  она поняла, что ее
единственная  надежда  --  повернуть  назад  на  дорогу и  бежать к  югу  по
направлению к  городу.  Она снова  бросилась назад. Ей понадобилось не менее
двадцати  минут, чтобы выбраться на дорогу,  --  но и за эти двадцать  минут
огонь успел снова отрезать ей отступление.
     Пробежав  немного вниз по  дороге, ей пришлось остановиться в полнейшем
ужасе; перед нею подымалась сплошная стена огня. Полоса пламени перекинулась
на полмилю к югу от главного очага пожара, захватив и этот небольшой участок
дороги в свои неумолимые объятия.
     Джэн Портер  поняла, что пробраться через  кустарник немыслимо.  Уж раз
пыталась она это сделать,  и  ей это не удалось. Теперь она видела ясно, что
через несколько минут протянутые с севера и юга горящие  щупальцы сольются в
сплошную массу волнующегося пламени.
     Девушка спокойно стала  на  колени в пыли дороги и стала просить небо о
том, чтобы оно дало  ей сил  мужественно  встретить свою судьбу и чтобы  оно
спасло отца и друзей от смерти.
     Она и не  подумала о спасении  себя  самой, -- так  очевидно было,  что
никакой надежды нет и что даже сам бог не мог бы теперь спасти се.
     Внезапно она услышала, что кто-то громко зовет ее по имени.
     --  Джэн! Джэн Портер!  --  прозвучало  сильно и громко,  но  голос был
незнакомый.
     -- Здесь! Здесь! -- крикнула она в ответ. -- Здесь! На дороге!
     И тогда  увидела  она, что по веткам  деревьев к ней мчится с быстротой
белки какая-то исполинская фигура.
     Порыв ветра обволок их облаком дыма,  и  она потеряла из вида человека,
который спешил к ней. Но  вдруг ее охватила большая  рука и  подняла куда-то
вверх. Она почувствовала напор ветра и изредка легкое  прикосновение ветки в
быстром полете вперед.
     Она открыла глаза.
     Далеко под ней расстилались мелколесье и земля.
     Вокруг струилась листва.
     Гигантская фигура, которая несла Джэн Портер, перепрыгивала с дерева на
дерево, и ей казалось, что она в каком-то сне, снова переживает приключение,
выпавшее на ее долю в далеких африканских джунглях.
     О, если бы это был  тот самый  человек, который  тогда  нес  ее  сквозь
запутанную зелень листвы! Но это невозможно. И однако, кто же другой во всем
мире  достаточно  силен  и ловок, чтобы делать то,  что  делает  сейчас этот
человек?
     Она украдкой бросила взгляд на лицо, близко склонившееся к ее лицу, и у
нее вырвался слабый, испуганный вздох:
     -- это был он.
     -- Мой возлюбленный! -- шепнула она. -- Нет, это предсмертный бред!
     Должно быть, она сказала это  громко,  потому  что  глаза, по  временам
скользившие по ней, засветились улыбкой.
     -- Да,  ваш  возлюбленный, Джэн,  ваш дикий, первобытный  возлюбленный,
явившийся  из джунглей  потребовать  свою  подругу --  потребовать  женщину,
которая от него убежала, -- добавил он почти свирепо.
     --  Я  не  убежала, --  прошептала она. -- Я  согласилась уехать только
после того, как целую неделю прождали вашего возвращения.
     Они уже  выбрались из полосы огня, и он повернул  обратно к поляне. Они
шли теперь  рядом  к коттеджу.  Ветер опять повернул, и огонь гнало обратно;
еще час -- и все должно было погаснуть.
     -- Отчего вы тогда не вернулись? -- спросила она.
     -- Я ухаживал за д'Арно. Он был тяжело ранен.
     --  Ах,  я знала это! --  воскликнула она. -- А  они уверяли, будто  вы
присоединились к неграм и что вы были из их племени.
     Он засмеялся.
     -- Но вы им не верили, Джэн?
     --  Нет!  Как мне звать  вас? -- спросила она.  --  Я не знаю, как  вас
зовут.
     -- Я  был Тарзан из  племени обезьян,  когда вы меня впервые узнали, --
сказал он.
     -- Тарзан  из племени  обезьян? -- крикнула она.  -- Так это была  ваша
записка, на которую я уезжая ответила?
     -- Да! Чья же еще она могла быть?
     -- Я не знала;  только она не могла быть вашей: ведь Тарзан, из племени
обезьян, писал по-английски, а вы не понимали ни слова ни на каком языке!
     Он опять засмеялся.
     -- Это  длинная  история: я написал то, чего не мог  сказать, а теперь.
д'Арно еще ухудшил дело, выучив  меня говорить на  французском  языке вместо
английского.
     -- Идем! -- добавил он. -- Садитесь в мой автомобиль, мы должны догнать
вашего отца; они  лишь немного впереди  нас.  Когда они  отъехали, он  снова
обратился к ней:
     -- Значит, когда  вы написали в записке  к Тарзану, что любите другого,
вы подразумевали меня?
     -- Да, -- ответила она просто.
     -- Но в Балтиморе, -- о, как  я искал вас там, -- мне  сказали, что вы,
быть может, теперь уже замужем! Что человек,  по имени Канлер, приехал сюда,
чтобы повенчаться с вами! Правда ли это?
     -- Правда.
     -- Вы его любите?
     --Нет.
     -- Любите ли вы меня, Джэн? Она закрыла лицо руками.
     --  Я дала слово другому. Я не могу  ответить вам, Тарзан! --  крикнула
она.
     -- Вы мне ответили. Теперь скажите мне, как вы решаетесь выйти замуж за
человека, которого вы не любите?
     -- Мой отец ему должен много денег.
     В памяти  Тарзана неожиданно  всплыло письмо, которое он  прочел, и имя
Роберта  Канлера, и то  горе,  на которое ока намекала в письме и которое он
тогда не мог понять. Он улыбнулся.
     --  Если бы  ваш отец не  потерял  своего  клада,  вы  были  бы  все же
вынуждены сдержать ваше обещание этому Канлеру?
     -- Я могла бы просить его вернуть мне мое слово.
     -- А если бы он отказал?
     -- Я дала свое слово.
     С  минуту  они  молчали.  Автомобиль бешено мчался по изрытой  неровной
дороге,  потому что  огонь снова  стал угрожать им  справа и  новая перемена
ветра  могла  мгновенно  перебросить  его  через  этот  единственный путь  к
спасению.
     Наконец, они миновали опасное место и Тарзан замедлил ход.
     -- Предположим, что я его попрошу? -- предложил Тарзан.
     --  Едва  ли  он  согласится исполнить просьбу  незнакомца, -- ответила
девушка, -- особенно такого, который сам желает меня получить.
     -- Теркоз согласился, -- мрачно промолвил Тарзан.
     Джэн Портер вздрогнула и с испугом взглянула на него.
     -- Здесь не джунгли, -- сказала она, -- и вы уже больше не дикий зверь.
Вы джентльмен, а джентльмены не убивают хладнокровно и зря.
     --  Я все еще дикий зверь в душе, --  проговорил  он  тихо, как бы  про
себя.
     Они снова помолчали некоторое время.
     -- Джэн Портер! -- сказал наконец Тарзан, -- если  бы вы были свободны,
вышли бы вы за меня?
     Она не ответила сразу, но он ждал терпеливо.
     Девушка старалась  собраться  с  мыслями.  Что  знала  она  о  странном
существе, сидящем рядом с нею? Что знал он  сам о себе? Кто был он? Кто были
его родители?
     Даже имя его было  отзвуком его таинственного происхождения и его дикой
жизни.
     У  него не было  человеческого  имени.  Могла ли  она  быть счастлива с
мужем, который всю жизнь провел на вершинах деревьев в африканских пустынях,
который  с  детства  играл  и  сражался  с антропоидами,  вырывая  куски  из
трепещущего бока свежеубитой добычи и вонзал крепкие зубы в сырое мясо, в то
время как товарищи его рычали и дрались кругом него за свою часть? Мог ли он
когда-нибудь подняться до ее общественного круга? Могла ли она вынести мысль
о том, чтобы спуститься до его уровня? Будет ли кто-нибудь из них счастлив в
таком ужасном неравном браке?
     -- Вы не ответили, -- сказал он. -- Вы боитесь причинить мне боль?
     -- Я не знаю,  что ответить, --  печально проговорила Джэн Портер. -- Я
не могу разобраться в своих мыслях.
     -- Значит, вы меня не любите? -- спросил он ровным голосом.
     -- Не спрашивайте  меня.  Вы будете счастливее без меня. Вы не  созданы
для мелочных ограничений  и условностей общества. Цивилизация скоро стала бы
вам  невыносима,  и вы стали бы  рваться к свободе  вашей прежней  жизни  --
жизни, к которой я так же не приспособлена, как и вы к моей.
     -- Я думаю,  что понял вас, -- спокойно ответил он. -- Я не буду больше
настаивать. Для  меня  важнее  видеть  вас счастливой, чем  быть  счастливым
самому.  Я  сам  понимаю теперь, что вы не  смогли  бы быть  счастливой -- с
обезьяной!
     В его голосе прозвучала слабая нотка горечи.
     --  Не надо, -- умоляюще проговорила она.  --  Не говорите  так! Вы  не
поняли!
     Но прежде, чем она успела сказать что-либо дальше, неожиданный  поворот
дороги привез их в середину маленького лагеря.
     Перед  ними  стоял  автомобиль  Клейтона,  окруженный  всем  обществом,
которое он привез из коттеджа.
     XXVIII
     ЗАКЛЮЧЕНИЕ
     При виде Джэн Портер,  крики  облегчения  и восторга сорвались  со всех
уст, и  когда  автомобиль  Тарзана  остановился рядом с  другим автомобилем,
профессор Портер схватил дочь в свои объятия.
     Одну минуту  никто  не обратил внимания  на Тарзана, который  продолжал
молча сидеть на  своем месте. Первым вспомнил о нем Клейтон  и, обернувшись,
протянул ему руку.
     -- Как сумеем мы  когда-либо отблагодарить вас? -- воскликнул он. -- Вы
спасли всех нас. В  коттедже  вы  назвали меня по имени, но я  ник