и одного  друга.  К  тому  же, он устал  от жестокости и
бесчеловечности  людей,   ведущих  войну,  и   в  итоге   решил  последовать
настойчивому зову джунглей,  тем более, что  военные  действия  в  Восточной
Африке шли к  своему завершению, а значит, его  дальнейшие услуги англичанам
вряд ли понадобятся.
     Моральных  обязательств  по отношению к англичанам Тарзан не имел,  так
как  не  принимал присяги, а потому он исчез из британского лагеря столь  же
неожиданно и внезапно, как и появился несколько месяцев тому назад.
     В свое время Тарзан не раз наведывался к диким собратьям, однако всякий
раз  возвращался в цивилизованный мир к своей любимой жене. Но теперь, когда
ее не стало,  он решил окончательно порвать с людьми и до  конца своих  дней
жить среди зверей, к которым сызмальства испытывал духовную близость.
     Перед  ним  раскинулась безлюдная дикая местность без каких-либо следов
цивилизации, где, судя по всему, не ступала нога человека. Перспектива стать
первопроходцем не  пугала, а, наоборот, влекла к  себе Тармангани,  в  жилах
которого текла благородная  кровь, побуждающая к поискам и новым  открытиям,
благодаря чему большая часть Земли стала обитаемой.
     Вопрос  о  пропитании и воде,  имевший  бы первостепенное  значение для
любого путешественника, перед Тарзаном не вставал. Дикая  местность была для
него  естественной  средой, которую  он знал как свои  пять пальцев. Подобно
любому обитателю джунглей, он мог почуять воду с большого расстояния, а там,
где мы  с  вами умерли  бы от жажды, человек-обезьяна  безошибочно нашел  бы
место, где копать, чтобы добыть живительную влагу.
     В течение нескольких дней Тарзан шел по  земле, богатой дичью и реками.
Он  не спешил, предаваясь  то  охоте,  то  рыбалке. К обитателям джунглей он
относился со свойственной ему покровительственной манерой. Встретилась ему и
маленькая обезьянка ману, которая сперва осыпала бранью могучего Тармангани,
а чуть позже  предупредила о  том,  что впереди  в высокой траве притаилась,
свернувшись   кольцом,  змея  Гиста.  Тарзан  поинтересовался  у  ману,  где
находятся большие обезьяны -- Мангани. Оказалось, что  здесь  их  немного, в
это время года они охотятся далеко на севере.
     -- Но зато здесь есть Болгани, -- ехидно сказала ману. -- Может, хочешь
с ним повидаться?
     В голосе ману  явно сквозила насмешка, ибо маленькая обезьянка считала,
что  все  живые  существа  должны трепетать  перед могучим Болгани-гориллой.
Тарзан выпятил свою широкую грудь и ударил по ней кулаком.
     -- Я -- Тарзан! -- воскликнул он. -- Тарзан еще в детстве убил Болгани.
Тарзан ищет своих братьев мангани, а  Болгани пусть поостережется попадаться
ему на глаза.
     Маленькая  ману  преисполнилась  уважением к  отважному  собеседнику  и
решила сообщить ему все, что знала о Мангани.
     --  Обычно они ходят  таким маршрутом, -- сказала она,  описывая лапкой
полукруг  и  указывая сначала  на север, затем последовательно на запад и на
юг. -- Охотятся Мангани  там, -- лапка  махнула  в  сторону  запада,  --  но
прямого  пути туда  нет: перед местами охоты  лежит мертвая  земля,  поэтому
Мангани обходят ее  вкруговую,  --  ману снова очертила  полукруг,  и Тарзан
понял, какой крюк делают обезьяны, чтобы достичь мест охоты на западе.
     Для  Мангани это  совершенно  естественно: они ленивы и не любят быстро
передвигаться. Тарзан  же решил пойти  напрямик, пересечь пустыню  и выйти к
местам охоты Мангани,  скостив при этом две трети  маршрута обезьян, которые
сперва пойдут на север.
     Перевалив  через  гряду  холмов, Тарзан вышел  к обширному  каменистому
плоскогорью, за которым вдалеке виднелась цепь гор.  Там, за горами, судя по
неуловимым  признакам,  должно было находиться место  охоты  Мангани. Тарзан
отправится  туда,  примкнет к  обезьянам и поживет  у  них некоторое  время,
прежде чем продолжит  путешествие к побережью, где  стоит  маленькая хижина,
выстроенная его отцом на краю джунглей возле закрытой гавани.
     Тарзан  был полон планов. Он  расширит хижину,  где появился  на  свет,
построит склады,  приучит  обезьян хранить  там запасы на  случай  голодного
года.  Он заставит их делать то, что  им и не снилось, и племя останется там
навсегда, а он,  как  и в прошлом,  снова  станет  вожаком.  Он  постарается
научить  их всему  хорошему, чему  сам  выучился у  людей.  И  все же Тарзан
опасался, что  его  усилия могут пропасть впустую --  кому как не ему  знать
вздорный характер обезьян.
     Плоскогорье,  которое  лежало  перед  Тарзаном,  оказалось  чрезвычайно
неровным.  Его  поверхность  местами  пересекалась  глубокими  ущельями,  на
преодоление  которых  уходило  много  часов  изнурительных  усилий.  Скудная
растительность  коричневатых оттенков придавала ландшафту  безнадежно-унылый
вид. Повсюду, куда  хватало взгляда, громоздились валуны, лежавшие  в густой
пыли, которая поднималась облаками при каждом его  шаге.  В безоблачном небе
светило немилосердное солнце.
     Весь день  пробирался Тарзан через неприветливую местность,  а к вечеру
оказалось,  что  отдаленные горы на западе не приблизились  ни на  йоту.  Ни
единого признака  живого существа не  увидел  человек-обезьяна, кроме  птицы
Ска, служившей дурной приметой и следовавшей за ним без устали с момента его
появления в выжженной пустыне.
     Никакой  живности  здесь  не существовало, и  с  заходом  солнца Тарзан
почувствовал  жуткий  голод  и  нестерпимую  жажду.  Он  решил  передохнуть,
дождаться  ночи, чтобы продолжить путь  по ночной прохладе, ибо понимал, что
даже у его мощного организма есть предел выносливости. Если здесь нет пищи и
воды,  то  и искать бесполезно. Такую  безжизненно-унылую землю Тарзан видел
впервые в  своей любимой Африке. Даже в Сахаре встречаются оазисы,  здесь же
-- ни квадратного фута гостеприимной земли.
     Тарзан шел всю ночь и на рассвете остановился перед  очередным, восьмым
по счету ужасным ущельем с отвесными склонами.
     Тарзан в задумчивости  заглянул в  бездну.  Впервые его стали одолевать
сомнения.
     Смерти  он не боялся, -- еще свежи были в памяти воспоминания об убитой
жене.  Он даже  искал  смерти  в  сражениях с немцами,  однако  верх  всегда
одерживал первобытный инстинкт самосохранения.
     Рядом медленно  проплыла  тень. Подняв  голову, человек-обезьяна увидел
парившего  над ним  грифа  Ска,  предвестника  смерти.  В  душе Тарзана  все
запротестовало,  он  решительно подошел  к  краю ущелья  и,  запрокинув лицо
вверх, издал боевой клич обезьяны-самца.
     --  Я -- Тарзан! --  выкрикнул  он.  -- Повелитель джунглей!  Тарзан из
племени  обезьян  не для Ска, пожирателя падали.  Лети назад в логово  Данго
подъедать остатки со  стола гиены. Тарзан  не оставит для Ска своих костей в
этой пустыне смерти!
     С  этими  словами он стал  спускаться  в ущелье,  но, не достигнув дна,
понял,  что  силы его иссякли.  Он сорвался  и покатился вниз.  Увидев перед
собой  стену,  по которой  предстояло взбираться, он  обнажил  белые клыки и
зарычал.  Целый час он отдыхал, приходя в себя в прохладной тени  у подножья
скалы. Вокруг царила гробовая тишина. Ни  пения птиц, ни жужжания насекомых,
ни шуршания змей; ничто не  оживляло эту мертвящую тишину. Тарзан понял, что
попал   в  самую   настоящую  долину  смерти,  и  ощутил  угрожающе-гнетущее
воздействие  местности на  свою  психику.  Тарзан рывком вскочил  на ноги  и
встряхнулся,  словно  грозный  лев. Ведь  он  --  Тарзан, великий  Тарзан из
племени обезьян и останется таковым до последнего удара своего сердца!
     Пересекая дно ущелья, он увидел на  земле нечто, резко выделявшееся  на
окружающем  фоне  и  в то же  время  вполне  гармонировавшее  с этим мрачным
местом.
     Подойдя  поближе,  Тарзан увидел  белеющий  череп  и  кости,  прикрытые
остатками  одежды;  рядом  валялись  предметы  снаряжения.  Человек-обезьяна
настолько заинтересовался  увиденным, что на время  забыл про свои невзгоды.
Перед  ним  лежало безмолвное  свидетельство человеческой  драмы из далекого
прошлого.
     Кости  сохранились  хорошо,  их, очевидно,  никто не  трогал, мясо  же,
видимо, склевали  грифы.  Несчастный  погиб,  сорвавшись  со  скалы,  на это
указывали переломанные  кости,  а  остатки  снаряжения  свидетельствовали  о
давности  произошедшего.  В этом  защищенном месте,  на дне ущелья,  где  не
водились львы, никем не потревоженные кости могли лежать веками.
     Рядом со  скелетом валялся  шлем  из  кованой  бронзы и ржавая передняя
часть  стального  панциря, по  другую сторону  -- длинная рапира  в ножнах и
древняя аркебуза.
     Судя по  костям, человек  этот был крупный,  недюжинной  силы, иначе не
смог бы  проникнуть в глубь  Африки  с таким  громоздким  и в  то  же  время
бесполезным вооружением.
     Человек-обезьяна  испытал невольное  восхищение перед  этим  безымянным
путешественником из прошлого. Какое мужество! Какая сила воли! Узнать бы еще
его историю...
     Тарзан нагнулся,  осматривая  останки.  Ни кусочка кожи Ска не оставил.
Обувь исчезла, если  человек вообще  был  обут. На  земле  лежало  несколько
пряжек, подтверждающих, что большая часть амуниции была сделана из кожи. Под
костями одной из рук Тарзан обнаружил  металлический цилиндр дюймов восемь в
длину  и два в диаметре.  Подняв находку,  он увидел, что  цилиндр, покрытый
густым  слоем  лака,  прекрасно  сохранился,  будто  не  пролежал   рядом  с
владельцем в течение столетий.
     Конец  цилиндра  закрывался вращающейся крышкой. Внутри оказался свиток
пергамента.  Развернув  свиток, Тарзан  обнаружил  несколько  потемневших от
времени  листков,  густо  исписанных  каллиграфическим  почерком  на  языке,
похожем на  испанский.  На  последнем листке была  грубо набросана  карта  с
многочисленными знаками  и сносками, разъясняющими эти знаки.  Тарзан ровным
счетом ничего не понял и после беглого осмотра вложил листки обратно и хотел
было бросить на землю  рядом с  безмолвными останками их прежнего владельца,
однако в последний миг передумал и сунул цилиндр к себе в колчан.
     Бросив прощальный  взгляд  на кости, Тарзан  начал штурмовать  западную
стену  ущелья.  Медленно, с  частыми передышками, он  подтягивал вверх  свое
ослабевшее тело, чудом не срываясь вниз.
     Сколько  времени продолжался  изнурительный  подъем, Тарзан  не знал, а
когда  наконец  выбрался наверх, то, обессилев, рухнул на землю в нескольких
дюймах от края бездны, но отползти уже не мог.
     Наконец, ценой  неимоверных усилий он встал на колени, уперся руками  о
землю,  поднялся, пошатываясь, в полный рост,  расправил  плечи,  решительно
тряхнул головой и двинулся вперед нетвердой походкой,  чтобы продолжить свою
геркулесову борьбу за существование. Он искал  глазами очередное ущелье, где
можно  было бы  укрыться от  немилосердно  палящего  солнца.  Западные  горы
несколько  приблизились,  хотя  и казались нереальными при  ярком  солнечном
свете.  Они  как  бы дразнили  его своей близостью в тот момент,  когда  его
охватило   изнеможение,   из-за   которого  они  могли   навсегда   остаться
недоступными.
     За горами лежала местность, богатая дичью. Если не  появится ущелье, он
погибнет  от  палящих  лучей.  Над  Тарзаном по-прежнему кружил Ска,  и  ему
казалось, что зловещая птица спускается  все ниже и ниже, как бы  угадывая в
его  слабеющей  походке приближение  конца,  и с потрескавшихся губ  Тарзана
сорвалось грозное рычание.
     Движимый  исключительно силой воли,  Тарзан  преодолевал милю за милей,
яростно  сопротивляясь судьбе. Человек менее выносливый давно бы  уже лег на
землю, чтобы  умереть и  тем самым избавиться от  мучений. Тарзан  шел чисто
механически. Его шатало, в голове стучала лишь одна мысль -- вперед, вперед,
вперед!
     Горы виделись  ему  туманно-расплывчатым  пятном, Время  от  времени он
начисто забывал про  них, мучимый вопросом, к чему все эти страдания, а иной
раз его охватывала ненависть. В воспаленном мозгу  возникали галлюцинации, в
которых горы представлялись ему невидимками, убившими дорогого ему человека.
Вот только он никак не мог вспомнить, кого же, и зачем он преследует их?
     Чтобы отомстить?
     Мысль   эта  укреплялась,  придавая  ему  силы.  Возникла  новая  цель,
вдохнувшая  в  него  второе  дыхание,  и походка  Тарзана на какое-то  время
сделалась  увереннее. Но вот он споткнулся, упал, а когда  попытался встать,
оказалось,  что это ему  не  под  силу. Он  смог  проползти  на четвереньках
несколько ярдов, затем ткнулся лицом в землю и затих.
     Вскоре послышалось тяжелое  хлопанье крыльев. Перевернувшись  отчаянным
рывком на  спину,  он увидел Ска, резко  взмывшего  ввысь. Сознание  Тарзана
мгновенно прояснилось.
     "Неужели конец? -- подумал  он. -- Неужели гриф чует, что я скоро умру,
и поэтому перестал бояться?"
     И  тогда  мрачная  улыбка  тронула  распухшие  губы  человека-обезьяны,
которому  пришла в  голову неожиданная спасительная  мысль. Он прикрыл глаза
рукой, чтобы защитить их от мощного клюва Ска, замер, затаив дыхание, и стал
выжидать.
     Солнце  зашло   за  тучи,  и  Тарзан   наслаждался  покоем.  Вдруг   он
почувствовал,  что засыпает, а этого  нельзя было  допустить. Тарзан боялся,
что, заснув,  он  уже никогда не проснется.  Мобилизовав  всю свою  волю, он
боролся  со  сном.   Ни  один  мускул  распростертого  тела  не  дрогнул,  и
кружившийся  над человеком Ска  решил,  что тот  умер.  Наконец-то он  будет
вознагражден за долготерпение!
     Круг  за кругом  спускался он к мертвецу, держась настороженно. А вдруг
человек  спит?  Или  же  прав  он,  Ска,  и  смерть   получила   возможность
распоряжаться этим  могучим  телом?  Неужели  сердце великого дикаря умолкло
навеки? Невероятно!
     Осторожно кружа,  Ска  дважды  едва  не  садился  на  обнаженную  грудь
человека,  но  в последний миг  пролетал мимо.  Но на третий раз  когти  его
коснулись смуглой  кожи, и в ту же секунду последовала молниеносная реакция.
Мертвое тело  внезапно ожило. Рука сорвалась с изможденного лица, и не успел
Ска сообразить, что произошло, как оказался в плену.
     Ска  отчаянно  сопротивлялся,  однако  человек одержал  верх,  и  через
мгновение Тарзан сомкнул  челюсти  на горле  пожирателя  падали. Мясо  грифа
оказалось жестким, с неприятным запахом, но  все же это была еда, а кровь --
питье. Тарзан  из племени обезьян, обладавший привычками человека, испытывал
отвращение  к подобной  пище,  но совсем другое дело  -- умирающая от голода
обезьяна.
     Человек-обезьяна   утолил  первый  голод,  припрятал   остальное  мясо,
повернулся на бок и, чувствуя себя в безопасности, уснул.
     Разбудили его потоки дождя. Тарзан  ловил  ладонями драгоценную влагу и
отправлял  ее  в пересохшее горло. Несколько  кусков мяса вместе с  кровью и
дождевой водой хорошо подкрепили его, влив новые силы в его усталые мускулы.
     Он снова отчетливо мог видеть горы, и, хотя было пасмурно, мир выглядел
ярче и веселее, ибо Тарзан знал, что спасен. Стервятник и дождь спасли его в
тот самый момент, когда смерть казалась неизбежной.
     Подкрепившись  мясом Ска, человек-обезьяна почувствовал в  себе прежнюю
силу и твердой  походкой направился к заветным горам. Между  тем  сгустилась
тьма, однако он  продолжал движение, пока не  почувствовал, что дорога круто
пошла вверх. Итак, он добрался до подножья гор.
     Тарзан лег  на землю. Оставшееся  до утра время нужно было использовать
для  отдыха. Небо  оставалось  затянутым тучами, и  зоркие  глаза Тарзана не
видели в темноте дальше нескольких футов. Затем, доев остатки мяса, он уснул
и проснулся от солнечных лучей с ощущением новых сил и бодрости духа.
     Без особого труда он перевалил через горы, вырвавшись  из плена  долины
смерти  и оказался в красивейшей местности.  Перед ним простиралась  широкая
долина, покрытая  густыми джунглями,  что указывало  на наличие  полноводных
рек. Первобытный лес тянулся на многие мили вокруг. Тарзан  никогда ранее не
бывал здесь, да и  вряд ли сюда вообще ступала нога белого  человека,  разве
только  давным-давно прошел  этой стороной тот самый  путешественник, на чей
скелет он наткнулся в глубоком ущелье.

        VIII. ТАРЗАН И МАНГАНИ

     В  течение  трех дней  Тарзан  отдыхал,  восстанавливая  силы.  Питался
фруктами,  орехами и мелкими  животными,  которых  отлавливал без труда.  На
четвертый  день человек-обезьяна отправился на поиски великих обезьян. Время
не  имело  для  него  никакого значения, он мог распоряжаться им  по  своему
усмотрению.  Он был полновластным хозяином как времени,  так и пространства.
Прервались  последние узы,  связывавшие его с цивилизованным миром, и теперь
Тарзан был абсолютно свободным.  Одиночества он  не ощущал,  ибо находился в
привычной среде. Общение  с людьми  не  породило в  его  душе презрительного
отношения к обитателям  джунглей, со многими из  которых он дружил,  хотя  у
него  были  и  заклятые  враги, привносившие  в  его  жизнь  разнообразие  и
повышавшие жизненный тонус.
     Итак,  Тарзан  отправился на  поиски  своих сородичей  обезьян.  Пройдя
небольшое расстояние, он почуял запах Гомангани, чернокожего человека.  Судя
по запаху, негров было много и среди них находилась самка Тармангани.
     Тарзан перебрался  на деревья  и  приблизился  к  людям, не  заботясь о
направлении ветра, поскольку знал, что обоняние у людей слабое, и обнаружить
его можно  лишь при  помощи зрения  или  слуха, да  и то в  непосредственной
близости. Другое  дело -- Нума  или Шита.  Подкрадываясь к ним,  он держался
подветренной стороны и тем самым имел преимущество перед ними. Подходя  же к
человеку, существу глуповатому, он  почти не  таился. В итоге все в джунглях
знали о его появлении, все, кроме людей.
     Сквозь  густую  листву Тарзан  увидел  отряд негров,  одетых кто во что
горазд. На одних была  немецкая  форма  туземных войск  Восточной Африки, на
других -- лишь ее отдельные фрагменты, большинство же предпочло незатейливую
одежду  предков  --  набедренную   повязку.  В  хвосте  колонны  шло  немало
негритянок,  весело смеющихся  и переговаривающихся между собой. Весь  отряд
был вооружен немецкими винтовками.
     Белых офицеров  в  колонне не было,  и Тарзан  догадался, что эти  люди
дезертировали, убив офицера  и прихватив с собой своих женщин, либо похитили
их  из  окрестных  деревень.  Тарзан сразу  понял,  что  беглецы  уходят  от
побережья в глубь  материка,  чтобы обосноваться там и жить за счет  грабежа
местного населения.
     Бок о  бок с  негритянками шагала стройная  белая девушка  с непокрытой
головой,  одетая в жалкие лохмотья. Время  от времени негритянки принимались
осыпать ее бранью и награждать тумаками. В порыве негодования Тарзан едва не
набросился на них, желая  отбить девушку,  но стоило ему узнать  ее, как  он
передумал.
     Какое дело Тарзану из племени обезьян до судьбы вражеской  шпионки? Сам
он оказался не в состоянии учинить над ней жестокую  расправу, так пусть это
сделают другие. Она заслуживает самой страшной кары.
     И   Тарзан   не   стал  ничего   предпринимать,   а   позволил   отряду
беспрепятственно пройти мимо.
     Колонна  отошла примерно на  четверть  мили, как вдруг под деревом, где
скрывался  Тарзан, показался  негр,  судя  по всему,  отставший от отряда  и
теперь спешивший догнать своих спутников.
     Не раздумывая ни секунды, Тарзан  накинул  на шею негру петлю. Тот дико
закричал. Услышав крик, шедшие  в хвосте  колонны оглянулись  и увидели, как
тело солдата взвилось ввысь и исчезло в густой листве.
     Ошарашенные  чернокожие  словно в  землю вросли,  пока  их предводитель
сержант Усанга не отдал приказ  следовать  за  ним. Очнувшись, они бросились
спасать  своего  товарища.  По  команде Усанги они  разделились  и  окружили
дерево.
     Усанга окликнул  исчезнувшего солдата  и, не  получив  ответа, медленно
двинулся к  дереву,  устремив взгляд на