а, и  американец с испугом подумал,
что теперь предпримет незнакомец, свернет ли в сторону или поищет убежища на
дереве.
     Но Тарзан не сделал ни того, ни другого.
     Он как шел, так и продолжал двигаться в прежнем направлении.
     Время от времени рычание повторялось, постепенно приближаясь.
     Оброски,  безоружный  и почти  обнаженный, почувствовал  себя абсолютно
беспомощным. Не  успел он  собраться  с духом,  как из  горла его  спасителя
вырвался страшный полукрик-полурычание.
     После этого голоса льва  некоторое время не было слышно. Затем, видимо,
совсем рядом раздалось тихое урчание.
     Оброски  охватило  непреодолимое  желание  вскарабкаться  на  ближайшее
дерево,  но  он  пересилил  себя  и   продолжал  двигаться  вслед  за  своим
проводником.
     Наконец они вышли на небольшую поляну около лесного ручья. Взошла луна.
Ее  молочный  свет пролился на  поляну, обозначив  густые тени  под  кронами
деревьев.
     Но  Оброски  воспринимал  окружающую  красоту,  словно  через  объектив
кинокамеры.  Потом  ее вообще заслонила фигура  огромного, освещенного луной
льва.
     Оброски видел  развевающуюся под слабым ночным  ветерком  гриву, сияние
желтовато-золотистых глаз. Неожиданно позади льва возникла еще и львица. Она
зарычала.
     Незнакомец повернулся к Оброски и сказал:
     -  Оставайтесь на месте.  Я не  знаю этой Сабор, а она  может оказаться
свирепой.
     Оброски  с радостью подчинился приказу и заметил, что стоит как раз под
деревом.  Ему очень  хотелось  иметь в руках  винтовку, чтобы  спасти  этого
сумасшедшего.
     Теперь он услышал голос  человека, называвшего себя Тарзаном из племени
обезьян, но не понял ни одного слова.
     - Тармангани йо. Джад-бал-джа манд бундоло, Сабор манд бундоло!
     Сумасшедший разговаривал со львами.
     Оброски задрожал от страха, заметив, что тот все ближе и ближе подходит
к хищникам.
     Львица поднялась и сделала шаг вперед.
     - Кричча Сабор!  - воскликнул человек. Лев повернулся и, рыча, принялся
отталкивать львицу, заставляя ее отступить  назад.  Некоторое время лев  еще
рычал на нее, а затем подошел к человеку. Сердце Оброски замерло.
     Он увидел, как человек положил руку на гриву льва.
     -  Теперь  можете  спокойно подойти,  - сказал  Тарзан  Оброски,  - Это
Джад-бал-джа, он запомнит ваш запах. После этого он не нападет  на вас, если
я не прикажу ему сделать это.
     Оброски  был  до  смерти  напуган.  Ему  хотелось  немедленно  убежать,
взобраться  на дерево,  сделать что-нибудь,  чтобы  не видеть этого ужасного
зрелища, но он боялся  оставить человека, который спас его. Не  чувствуя под
собой  ног от страха, он медленно  подошел к  Тарзану, который вполне оценил
его мужество.
     - Положите руку ему на  голову, -  сказал человек-обезьяна. - Даже если
вам очень страшно, не показывайте вида.
     Американец сделал  так, как приказал Тарзан.  Затем Повелитель джунглей
опять что-то сказал Джад-бал-джа, и тот, вернувшись к львице, улегся рядом с
ней.
     Только теперь Оброски смог рассмотреть своего спасителя при свете луны.
У него вырвался  непроизвольный крик испуга и удивления. Он словно смотрелся
в зеркало.
     Тарзан улыбнулся одной из своих своеобразных улыбок.
     - Невероятно, не так ли?
     - Уму непостижимо, - ответил Оброски.
     - Думаю, именно  поэтому  я и спас вас от бансуто, потому что это  было
очень похоже на присутствие на собственных похоронах.
     - Уверен, что вы в любом случае пришли бы мне на помощь.
     Человек-обезьяна пожал плечами.
     - С какой стати? Я же  вас совсем не знаю. Он лег и вытянулся на мягкой
траве.
     - Переночуем здесь, - сказал Тарзан.
     Оброски  бросил  быстрый  взгляд  на  львиную  пару,  лежащую  всего  в
нескольких ярдах, и Тарзан словно прочитал его мысли.
     - Не волнуйтесь. Джад-бал-джа позаботится о том, чтобы с нами ничего не
случилось. Но будьте осторожны со львицей, когда его не будет рядом. Она еще
не подружилась со мной, и вряд ли когда подружится. А теперь расскажите мне,
что вы делали в этой стране.
     Оброски вкратце обрисовал ситуацию. Тарзан молча выслушал его.
     - Если бы я знал, что вы из этой  экспедиции, то, возможно, позволил бы
бансуто убить вас, - заметил Тарзан.
     - Почему? Чем мы вам не угодили?
     - Я видел, как ваш начальник бил носильщиков кнутом.
     Некоторое время оба молчали.  Оброски понял, что этот Тарзан из племени
обезьян -  человек  необыкновенный и  что в этом диком краю  от него зависит
очень  много. Иметь  такого друга было бы очень кстати, но его сила и власть
вызывали  и некоторое опасение. Он мог сорвать съемки фильма, так как судьба
Ормана во многом зависела от него.
     Оброски ненавидел Ормана. На это у него были свои причины. Одной из них
была Наоми Мэдисон. Но  кроме личной неприязни существовали  и  другие вещи:
вложенные  в картину деньги, карьера  его  друзей-артистов, наконец, карьера
самого Оброски. Что ни говори, а Орман был талантливым постановщиком.
     Оброски  объяснил  все  это Тарзану, естественно,  не  упоминая  личных
мотивов.
     - Орман, - говорил он, - был пьян, когда бил носильщиков. К тому же его
трепала  лихорадка, да  проблем  навалилась целая куча. Те,  кто его  знает,
утверждают, что ему такое поведение вообще-то не свойственно.
     Тарзан  ничего не  ответил,  и Оброски замолчал. Он  лежал под  большой
луной и думал.  Он  думал о Наоми и удивлялся. Что было в ней такого, за что
он полюбил ее? Она была избалованной, ветренной, взбалмошной.
     Ее характер не шел ни в какое сравнение с характером Ронды Терри.
     В конце концов он пришел к выводу, что его привлекли имя и слава Наоми.
Отбросив все это, он понял,  что не чувствует к ней ничего особенного, кроме
влечения к стройному телу и  смазливому личику. Он  вспомнил своих товарищей
по экспедиции, и ему было интересно, что  они думают о нем и что бы сказали,
если бы увидели его рядом с дикарем в компании диких львов.
     Улыбнувшись,  он  потянулся  и  уснул.  Он  уже  не видел,  как  львица
поднялась и пересекла поляну. Около нее величественно шагал Джад-бал-джа.

XV. УЖАС
     В тот миг, когда Ронда  Терри  занесла палку  над  головой  склоненного
человека, тот неожиданно оглянулся и увидел ее.
     Мгновенно  оценив  ситуацию, часовой  порывисто приподнялся, и в  ту же
секунду  палка  опустилась ему  на  голову. Из-за  встречного  движения удар
оказался  столь  сильным, что часовой без чувств рухнул на землю,  не  успев
издать ни звука.
     Девушка поспешно огляделась по сторонам. Никто в лагере  не  проснулся.
Она велела  дрожавшей  Наоми следовать за ней  и бросилась  туда, где  арабы
хранили конскую упряжь. Взяв  по седлу и уздечке, они волоком подтащили свою
ношу к коновязи.
     Здесь Ронде  пришлось одной седлать обеих лошадей, так как Наоми ничего
в   этом   не  смыслила,   а  сама   Ронда   мысленно  похвалила   себя   за
любознательность, благодаря которой выучилась у арабов седлать лошадей.
     Наоми вскочила в седло, и Ронда подала ей уздечку своего коня.
     - Держи ее крепче, смотри не выпусти, - прошептала она.
     Затем девушка подбежала к оставшимся лошадям и стала отвязывать их одну
за другой. Если хоть  кто-нибудь  из арабов сейчас проснется,  то  их  снова
схватят,  но  если все обойдется, то можно не опасаться  скорой погони. Ради
этого стоило рискнуть.
     Оказавшись на  свободе, животные принялись  скакать,  словно  ошалелые,
грозя разбудить арабов и тем самым сорвать план беглянок.
     Ронда подбежала к своей лошади и вскочила в седло.
     - Нужно отогнать лошадей  от лагеря,  - прошептала она. - Если удастся,
мы спасены.
     Стараясь  не производить  шума,  они  стали  теснить  табун за  пределы
лагеря.  Ронде казалось  невероятным, что до сих  пор  никто  из  арабов  не
проснулся, но, видимо, усталость и алкоголь сделали свое дело.
     Лошади  сгрудились  на северном краю  лагеря, и  пришлось  гнать их  на
север,  хотя девушкам  требовалось совсем в  другую сторону. Ронда надеялась
обогнуть лагерь арабов  после  того, как они  отгонят животных на достаточно
большое расстояние.
     Лошади медленно, неохотно приближались к лесу, оставляя позади поляну с
душистой травой. Вот они отошли на сто футов, на двести, на триста...
     Они почти  достигли опушки, как  вдруг в лагере  поднялся невообразимый
шум.  Оттуда  доносились  разгневанные голоса,  извергавшие  потоки  брани и
проклятий.
     Стояла  ясная,  звездная  ночь.  Ронда  знала, что их  могут  заметить.
Обернувшись назад,  она увидела  бегущих  за ними  вдогонку арабов.  Девушка
издала ковбойский крик, пришпорила коня и понеслась на идущий впереди табун,
который от испуга перешел на рысь.
     - Кричи как можно громче, Наоми! - бросила  она  Мэдисон. - Сделай так,
чтобы они испугались и поскакали галопом.
     Мэдисон старалась  изо всех  сил. От  ее криков,  а  также криков самих
арабов лошади занервничали.
     Тут сзади раздался выстрел. Пуля  пролетела над самыми головами девушек
и животных. Лошади  мгновенно перешли на  галоп  и скрылись  в лесу вместе с
девушками.
     Вожак табуна устремился вперед  по  тропе,  увлекая за собой остальных.
Для беглянок наступили  критические минуты.  Теперь  все зависело  от  того,
сумеют  ли  они  уберечься   от  низко  свисающих  веток  и  не  упадет  ли,
оступившись, лошадь под ними. Это  было бы равнозначно катастрофе. И все  же
они не сбавляли  скорости, поскольку понимали, что самое плохое - это  вновь
оказаться в руках старого шейха.
     Постепенно голоса арабов  стихли вдали, и Ронда перевела своего коня на
шаг.
     - Ура!  Мы  их обставили! - ликующе воскликнула она, - Держу пари,  что
этот  старикашка  Хрэниэм  устроит  хорошую  взбучку  своим   пьяницам.  Как
самочувствие, Наоми?
     В ответ послышалось тихое всхлипывание.
     - Что случилось? - встревожилась Ронда. - Ушиблась?
     - Это от страха. Ни разу в жизни я так не боялась, - пролепетала Наоми.
     - Ну же, взбодрись, Наоми. Я ведь тоже здорово напугалась, но сейчас-то
чего  горевать.  Мы убежали, это главное. Теперь осталось только вернуться к
своим.  Ребята  ищут  нас  и  не  удивлюсь, если  мы  встретимся  с  ними на
полдороге.
     -  Я уже никогда их  не увижу!  Я  всегда знала,  что  погибну  в  этом
кошмарном краю, - промолвила Наоми и истерически зарыдала.
     - Мы многое пережили, дорогая, но теперь все позади, - сказала Ронда. -
Я выведу тебя  отсюда и наступит день, когда, валяясь на пляже в  Молибу, мы
будем со смехом вспоминать обо всем этом.
     Некоторое  время они ехали  молча. Их лошади неспешно брели  по темному
лесу вслед за табуном.
     Изредка животные останавливались и фыркали, ощущая нечто, чего не могли
уловить девушки. Тогда Ронда понукала их. Так проходили долгие ночные часы.
     После долгого молчания Наоми заговорила.
     - Ронда, - начала  она, - я все пытаюсь понять, почему ты так хорошо ко
мне  относишься.  Я же вела  себя  с  тобой  отвратительно,  поступала,  как
последняя дрянь.  Теперь-то  я сознаю это.  Последние несколько  дней словно
открыли мне на  все глаза. Только не  говори ничего. Я просто хочу, чтобы ты
это знала!
     - Понимаю, - дружески  произнесла Ронда. - Всему виной Голливуд. Там мы
пыжимся изображать из себя кого угодно, только не самих себя.
     Внезапно  тропа  впереди  расширилась,  и  лошади  остановились.  Ронда
пыталась заставить их идти вперед, но они лишь топтались на месте.
     - Интересно, что там такое, - сказала она про себя и проехала дальше.
     Впереди  показалась  река,  которая,  к  счастью,  оказалась  не  очень
широкой. Ронда принялась загонять лошадей в воду, но те уперлись.
     - Что же делать? - спросила Наоми.
     - Оставаться здесь нельзя, - отозвалась Ронда. -
     Нужно идти вперед. Если повернем обратно, попадем в руки шейха.
     - Но через реку нам не перебраться.
     - Сейчас проверим. Здесь должен быть брод. Тропа выходит прямо  к реке.
Видишь, какой здесь пологий берег. Сейчас попробую.
     - О, Ронда! Мы же утонем!
     - Говорят, это  легкая  смерть.  За мной!  Ронда заставила свою  лошадь
войти в воду.
     - Не хотелось бы бросать здесь остальных лошадей, - сказала она. - Шейх
обнаружит  их  и погонится за нами, но если  перегнать их  на тот  берег, то
проблема решится сама собой.
     Лошадь Наоми, фыркая, вошла в воду.
     - Держись рядом со мной, Наоми.  Мне  кажется,  что  две лошади охотнее
пересекут реку, чем одна. Если попадем на глубокое место, постарайся держать
голову лошади так, чтобы она видела противоположный берег.
     Река  оказалась  неглубокой,  с  медленным  течением, и  лошади  быстро
успокоились.  Остальные  животные, сгрудившиеся на берегу, потихоньку начали
входить в воду.
     Когда  они  достигли  другого берега, Ронда услышала за спиной всплески
воды. Обернувшись, она увидела, что табун последовал за ними, и рассмеялась.
     - Этого следовало ожидать, - сказала она. - Мы  вели их всю ночь и даже
захоти мы их бросить, они все равно пошли бы за нами.
     Вскоре наступил рассвет, и при  свете  нового дня перед ними  открылась
равнина,  поросшая   островками   кустарника   и   редкими   деревьями.   На
северо-западе высилась горная гряда. Местность разительно отличалась от той,
которую им приходилось видеть в течение длительного времени.
     - Какая красота! - вырвалось у Ронды.
     - После этого  жуткого леса все кажется красивым, - сказала Наоми. - Он
мне до того осточертел, что я его ненавижу всеми фибрами души.
     Вдруг Ронда натянула поводья и указала рукой вперед.
     - Что-нибудь замечаешь?
     - Ну, холм.
     - А  ты понимаешь,  что  мы  миновали лес, пересекли  реку и  вышли  на
равнину,  где обнаружили  "бесплодный,  конусообразный  холм  вулканического
происхождения"?
     - Уж не хочешь ли ты сказать, что...
     -  Карта!  Здесь  тоже  горы на  северо-западе!  Если  это  не  простое
совпадение, то произошло невероятное.
     Наоми  собралась было ответить,  как вдруг лошади  остановились,  дрожа
всем телом.
     Раздувая  ноздри  и прядая ушами, животные  испуганно  вытаращились  на
густой кустарник справа.
     Девушки насторожились, глядя в ту же сторону.
     Внезапно из  зарослей с  ужасающим  рычанием  выскочило огромное желтое
тело.  Лошади  панически  развернулись  и  галопом  понеслись  прочь.  Ронда
оказалась  справа  от  Наоми  и на  полкорпуса  впереди.  Испуганные  лошади
мчались, словно антилопы.
     Наоми, как  зачарованная, не сводила глаз со льва, настигавшего  их  со
страшной скоростью. Вот он прыгнул, вцепился в холку лошади могучими когтями
передних  лап,  а  задними стал полосовать  ее  живот. Обезумевшее  животное
взвилось в воздух и, брыкаясь, сбросило Ронду из седла.
     Затем на глазах перепуганной Наоми хищник свалил лошадь на землю.
     Лошадь Наоми понесла, унося девушку от страшного места.
     Оглянувшись,  она  увидела  льва, стоявшего  передними лапами  на  туше
лошади. А всего в нескольких футах от них неподвижно лежала Ронда.
     Перепуганные  лошади мчались  назад по тропе.  Наоми  была не  в  силах
справиться со своим конем, скакавшим за обезумевшими сородичами. Расстояние,
которое  они  ранее  преодолели за  час, теперь  было  покрыто за  считанные
минуты.
     А река, в которую  они долго не решались  войти накануне, оказалась для
них теперь просто ручейком.
     Шумное  бурчанье  и плеск воды громким эхом разносились по  всему лесу.
Несчастная,  перепуганная, отчаявшаяся  девушка  вцепилась в  гриву  лошади,
однако думала Наоми не о себе - впервые за всю свою недолгую жизнь.
     Ее неотступно преследовало видение неподвижной фигуры, лежащей рядом со
страшным хищником. И Наоми мысленно находилась рядом с Рондой Терри.

XVI. АИД
     Медленно тянулись дни, а поиски Ормана и Уэста не давали результатов. К
моменту столкновения со львом  и встречи с "духом"  Оброски прошло уже почти
две недели с  того дня, как они  покинули лагерь  и  отправились  на  поиски
девушек.
     Пережитое потрясло их не очень сильно, поскольку они ослабли от голода,
а их нервы и без того были расшатаны.
     Некоторое  время они постояли над мертвым львом, ожидая, что привидение
вернется.
     -  Как  считаешь,  может,  от  голода и  волнений нам  все  это  только
померещилось, а на самом деле ничего не было? - спросил Уэст.
     Орман указал на льва.
     - И он тоже мерещится?  Возможно ли, чтобы люди испытывали одни и те же
галлюцинации? Нет!  Мы видели то, что было на самом деле. В духов я не верю,
вернее, раньше не верил. Но если это не дух, значит,  это  сам Оброски, хотя
мы-то с тобой прекрасно знаем, что у него не  хватило бы мужества вступить в
поединок со львом.
     Уэст задумчиво потер подбородок.
     - Знаешь, мне в  голову  пришла  занятная мысль. Оброски -  трус, каких
свет не  видывал. Теперь допустим, что он убежал от бансуто и  заблудился  в
джунглях. Если это  так, то он днем и ночью дрожал от страха. В конце концов
страх мог свести его с ума. Возможно, так  оно и было, а у сумасшедших,  как
тебе известно, силы удесятеряются по сравнению с нормальными людьми.
     - Не  совсем  уверен насчет  сумасшедших, коим  приписывают необычайную
силу, - ответил Орман.  - Это распространенная теория, а такие теории всегда
неверны,  но  всем прекрасно  известно, что нормальный  человек  никогда  не
совершит  поступков,  на  которые  способен  сумасшедший.  Так   что  вполне
вероятно, что  Оброски попросту  рехнулся. Только безумец  может  напасть на
льва, и  Оброски, будь он в здравом  уме, ни за что  не стал бы  спасать мне
жизнь. У него не было особых причин любить меня.
     - Как  бы  то  ни было, а он сделал  для нас  еще одно добро дело - дал
пищу.
     Уэст кивком указал на мертвого льва.
     - Надеюсь, наши желудки смогут его переварить, - сказал Орман.
     - Меня тоже воротит от  кошатины, - проговорил Уэст, -  но сейчас  я не
погнушался бы своей любимой собакой.
     Подкрепившись,  они  снова  отправились  в  свои   бесплодные   поиски,
прихватив несколько кусков мяса.  Еда влила в них новые силы, но не  подняла
настроения, и  они двинулись дальше в столь же унылом расположении духа, что
и прежде.
     Ближе  к  вечеру  Уэст, который  шел впереди, неожиданно остановился  и
обернулся к Орману, делая  знак  соблюдать тишину. Тот  осторожно  подошел к
Уэсту и увидел впереди возле реки небольшой костер, у которого сидела рослая
фигура.
     - Кто-то из людей Абд аль-Хрэниэма, - шепнул Уэст.
     - Это Аид, - уточнил Орман. - С ним есть еще кто-нибудь?
     - Нет. Как, по-твоему, что он здесь делает один?
     -  Сейчас узнаем. Приготовься стрелять  на тот случай, если он  выкинет
какой-нибудь номер или окажется, что он не один.
     Орман двинулся к арабу,  держа ружье наизготовку. Уэст следовал рядом с
ним.
     Им удалось  преодолеть  всего  несколько ярдов, как Аид поднял голову и
увидел их.
     Схватившись  за мушкет, он  рывком вскочил  на ноги, но  Орман опередил
его.
     - Брось свою  пушку!  - приказал американец.  Хотя  Аид  и  не  понимал
по-английски, он  моментально  сообразил, что  от него  требуется, и опустил
ствол мушкета.
     Американцы подошли к нему вплотную.
     - Где Абд аль-Хрэниэм? - повелительно спросил Орман. - Где мисс Мэдисон
и мисс Терри?
     Уловив  имена, а также вопросительную  интонацию в голосе  Ормана,  Аид
ткнул рукой в сторону севера и что-то залопотал по-арабски.
     Ни Орман, ни Уэст ровным счетом  ничего  не  поняли, но они видели, что
Аид сильно возбужден и выглядит  измученным и голодным. Одежда висела на нем
лохмотьями,  лицо  и тело покрывали  ссадины.  Судя по  всему,  ему пришлось
пережить не самые приятные дни.
     Когда до Аида  дошло, что  американцы не  понимают его, он  прибегнул к
языку жестов, не переставая при этом тараторить по-арабски.
     -  Ты хоть что-нибудь понимаешь из то